***
На стратегических картах главного командования сухопутных войск Германии план захвата Кавказа был изображен двумя хищными стрелами: одна шла вдоль северных отрогов Главного Кавказского хребта до самого Баку с ответвлениями на перевалах, другая - вдоль Черноморского побережья до Батуми и Тбилиси. Начиналась эта стрела у Новороссийска. Здесь, у Новороссийска, она и осталась: дальше немцы не прошли.
Вице-адмирал Г. Н. Холостяков, перебирая в памяти эпизоды войны, отмечал свое решение остановить этот резервный отряд на рубеже Адамовичевой балки как самое значительное, принятое им за годы войны.
В чем была соль решения?
Командир Новороссийской военно-морской базы и ответственный за работы по укреплению обороны города Г. Н. Холостяков, хорошо зная общую обстановку и учитывая ландшафт, понял, что батальон не изменит баланса сил и не вызовет перелома в ходе уличных боев за город. Но, поставленный здесь, у балки, на выгодном природном рубеже, располагая временем для создания обороны, батальон в критический момент может сыграть решающую роль{12}.
Так и произошло.
Ураганный обстрел позиций начался через два часа после того, как батальон занял оборону. Атаки следовали одна за другой - бешеные, неистовые, по 8-10 раз в сутки. Через 7 дней от 305-го батальона, занявший рубеж Адамовичева балка - цементный завод "Октябрь" численностью 600 человек, осталось 48.
Но враг не прошел. Пресеклась зловещая стрела вдоль Черноморского побережья. Наступление гитлеровских войск захлебнулось.
***
Сочи, сентябрь 1942, госпиталь.
Летом сорокового отдыхали в Сочи все вместе - с Наташей, с Юркой. Дома, на Тверском бульваре, лежат в семейном альбоме фото, сделанные на этом самом месте - на площади, у фонтана, на фоне морвокзала: Наташа улыбается, Юра серьезен. Наверно, что-то ему было сказано про птичку, которая должна вылететь из объектива. Всего два года прошло- и до чего же все переменилось!
В состоянии вынужденного безделья он обостренно тосковал по родным и близким. Письма приходили реже, чем хотелось бы: Наталья Васильевна работала директором оборонного завода на Урале, время для писем урвать нелегко, а Юра еще чересчур мал. Нерегулярно приходили письма и от Лены. Чтобы избыть тоску, он сам строчил письма - часто, чуть ли не ежедневно.
Травма была нехороша. Сперва, едва привезли в госпиталь, врачи даже сомневались, сможет ли он вернуться в строй. При обходах он улыбался демонстрировал превосходное самочувствие (которого не было), понемногу уговорил медперсонал, что может ходить, что должен ходить, что так скорее выздоровеет.
Его часто навещали. С любого корабля, оказавшегося в районе госпиталя, кто-нибудь да приходил. На любом корабле были люди, знавшие и любившие его. Приносили папиросы, еду, но его интересовали фронтовые известия и приветы от друзей: живы ли?
Стояла мягкая южная осень, море шумело галькой на пляжах.
Ненависть сжимала горло, когда он видел эти пустынные пляжи. Сводки Информбюро теперь уже не содержали названий оставленных населенных пунктов. Но разве это успокаивало? Гигантское сражение полыхало на всем юге страны, на Волге. Сталинград...
Пробовал разминаться. Больно. Ну и пусть, не смертельно. Пора кончать эту курортную жизнь. Предстоит новое назначение, возможно, формирование, это даст еще немного времени, чтобы долечивать травму, занимаясь делом. Без дела в такую пору невозможно.
Он шутил с врачами и терпеливо, даже удерживая на лице улыбку (несколько деревянную от боли), выполнял предписанные движения. В конце концов он все-таки их уговорил. Выписать выписали, но в сопроводительных документах указали, что до конца года его можно использовать только в прифронтовой зоне.
В штабе флота он получил назначение на Новороссийскую военно-морскую базу (сокращенно - НВМБ).
"Нас ждет огонь смертельный..."
В 25 километрах по шоссе к югу от Новороссийска удобная Геленджикская бухта дала приют городу-курорту Геленджику. Осенью 1942 года здесь был не курорт. Здесь была прифронтовая зона, отмеченная особым вниманием вражеской авиации,- место дислокации кораблей НВМБ, место переформирования частей, скопление складов и госпиталей.
Прибыв по месту назначения - в Новороссийскую военно-морскую базу, - майор Куников Ц.Л. назначен был командиром третьего боевого участка противодесантной обороны.
Письмо сестре:
"18. I-43... Глядя на меня, ты не поверила бы, что я всю войну на фронте и кое-что видел. Последние три месяца, правда, после контузии, я в боях не был и жил просто шикарно на Н-ском курорте в роли начальника гарнизона и еще кое-чего по части морской пехоты... Но до этого - бои, бои и бои. Горящие станицы, пикирующие "юнкерсы" и проклятые фрицы, толпами лезущие на пулеметы. Знаешь, у меня есть один пулемет, "максим", я его получил в позапрошлом году в ростовском музее революции при отходе из Ростова в первый раз. Из этого пулемета били с буденновской тачанки в 19-м и 20-м годах. Мне дал его старик директор музея. С этим пулеметом мы штурмовали Ростов и год стреляли по врагам. Я чувствую фатальную нежность к нему, мы его провели через все отступления, и я поклялся сдать его в Ростовский музей Отечественной войны с новой надписью. (Этот пулемет разил врага и на Малой земле. Хозяином его был отважный пулеметчик Павел Потеря. После войны он указал место, где, сам раненный, закопал поврежденный пулемет. Ныне пулемет находится в Военно-Морском музее в Ленинграде. - П. М.) Авот теперь, когда наши части вновь штурмуют Ростов, мне не по себе, что это дело обходится без меня. Но скоро отыщется след Цезаря, и я уверен, что весь опыт, накопленный во мне за войну, за всю жизнь, всю ненависть, страшную ненависть мне удастся вылить и в своем ударе".
Цезарь мало написал о себе. А он изменился. Вот, например, внимательность и нежность, столь свойственные ему в общении с друзьями и единомышленниками. За неуставные отношения с подчиненными он в 1941-м, в самом начале службы, получил основательный нагоняй от комиссара Азовской флотилии полкового комиссара С.С.Прокофьева. Теперь его нежность проявлялась редко, в основном с ранеными. С ними он не желал, да и не мог себя сдерживать. Быть может, эта скованная, загнанная вглубь нежность сделала его обаяние еще неотразимее. Он постоянно был настроен на волну собеседника, распахнут любому чистому зову души. С ним знакомились, говорили пять минут и чувствовали: родной человек, знаешь его словно целую вечность.
Завершалась битва за Сталинград. Танковый клин вермахта безнадежно затупился, и теперь уже было ясно: победа. Не удача, не успех - именно победа. Теперь весь народ, исстрадавшийся от потерь и отступления, понял меру сделанного и меру предстоящего. Понял гигантский свой труд. Понял, что повернул войну.
Ставка требовала от командования Закавказского фронта всеми силами препятствовать отводу с Кавказа основных сил гитлеровских армий. В ночь на 5 января командующий Закавказским фронтом генерал армии И.В.Тюленев выехал в Черноморскую группу войск и вместе с командующим группой генерал-лейтенантом И.Е.Петровым разработал окончательный план наступательной операции на Краснодарском направлении.
Не дожидаясь утверждения плана, безошибочно угадав развитие событий, зная, как трудны десантные операции и как тщательно следует их готовить, командир Новороссийской военно-морской базы контр-адмирал Г.Н.Холостяков стал формировать группу для первого броска в Цемесскую бухту. Начал он, естественно, с подбора командира. Было у него на примете несколько человек, он вызывал их и каждому задавал один и тот же вопрос: "Изложите ваши соображения об организации силами базы десантного броска в Цемесскую бухту". Таким образом, состоялся своеобразный конкурс. Победителем вышел Цезарь.
"Мы не очень вдавались в биографические детали, и многое о Куникове я узнал уже потом,- вспоминает Г. Н. Холостяков{13}.- Но, конечно, мне было известно, что командир он не кадровый, по образованию инженер. Однако при общении с ним это как-то забывалось: майор производил впечатление именно кадрового военного. Подтянутый, словно влитый в ладно сидящую на нем форму, он соблюдал правила субординации естественно и привычно, отнюдь ими не скованный, на вопросы отвечал спокойно и немногословно, очень ясно выражая каждую мысль. В нем чувствовались ум, воля, жизненный опыт".
Вот какие концепции в беседе с контр-адмиралом Холостяковым выдвинул Куников в качестве основополагающих:
- десант со всеми приданными ему транспортными средствами и силами поддержки должен подчиняться одному командиру, координирующему все действия;
- связь между штабом, десантом и силами поддержки должна осуществляться самыми надежными средствами и дублироваться условными сигналами;
- отбор людей в десант должен осуществляться на основе строгой добровольности; каждый должен четко представлять, на что идет;
- обучение людей должно выработать в каждом умение действовать в одиночку, ночью, любым оружием; приемы должны быть отработаны до автоматизма, а обстановка учебы должна быть максимально приближена к боевой.
"Секретно. Приказ No 1 командира отряда специального назначения НВМБ. Мыс Тонкий, 10 января 1943 года..."
На двух листах, вырванных из блокнота, четким разборчивым почерком написан этот куниковский приказ, установивший структуру отряда и первое мероприятие совещание командиров групп.
Для начала контр-адмирал Холостяков вызвал к себе подчиненных ему командиров всех рангов, познакомил их с майором Куниковым и распорядился отпускать в его распоряжение всех людей, которые выразят желание воевать в отряде специального назначения.
Отбирать у подразделений базы лучших людей было жестоко, и только сознание невероятной трудности предстоящей операции и чрезвычайной роли каждого участника демонстративного десанта побудило Холостякова отдать такой приказ. Но, отдав его, он показал пример: объявил о включении в отряд базовой группы разведчиков - самого лихого подразделения НВМБ.
Куников стал подбирать людей.
Основу отряда составили морские пехотинцы с таким послужным списком, который говорил сам за себя. Здесь были защитники Одессы и Севастополя, участники феодосийского и керченского десантов, боев на Тамани и в Новороссийске.
Казалось бы, таких людей нечему учить. Другой командир вполне положился бы на столь солидный боевой опыт. Но не Куников. Он слишком хорошо знал о существовании такой категории, как случайность.
Береговые обрывы Кавказского побережья сложены из хрупких слоистых мергелей. Предстояло прыгать в ледяную воду и карабкаться на десятиметровую обледенелую крутизну ночью, впотьмах, в мокром обмундировании, с гранатами, с автоматом, под ураганным огнем, И при этом не терять способности ориентироваться, чутко слышать и молниеносно действовать. Все без исключения участники десанта тренировались в стрельбе по звуку, в скалолазании, в метании гранат из любого положения. Учились быстро окапываться, ходить по гальке с завязанными глазами, не глядя разбирать и собирать любое оружие, в том числе трофейное. Учились самбо и метанию ножей. Каждый должен был владеть пулеметами и минометами всех систем, трофейными орудиями.
Учились бинтовать, останавливать кровотечение, накладывать шины при переломах.
Учились распознавать минные поля, минировать и разминировать местность.
Учились по голосу и шепоту узнавать товарищей.
Все это было похоже на игру, на очень увлекательную игру. Но впоследствии то, что казалось каскадерством, пришлось проделывать в ночной тьме, в бою - и тогда десантники оценили предусмотрительность своего командира.
Еще весной в письме двенадцатилетнему племяннику Игорю Куников выразил мысль, что главное для воина - научиться преодолевать страх. "Страх может быть у каждого из нас, это не значит, что ты трус. Надо воспитать в себе умение обуздать нервы и изгнать страх. Тут рецептов нет, просто всегда думай об этом и никогда не волнуйся".
"А что если?.." - вот был обычный вопрос на занятиях по боевой подготовке: если вдруг за спиной резкий окрик "Хальт!"? а если спереди? сбоку? а если их двое? а если в разведке темной ночью вдруг прожектор? ракета? а если граната шлепается в траншею у самых ног?
Он предлагал каждому мысленно поставить себя в типичные ситуации, чтобы подготовиться к ним. Проделать в воображении то, что потом придется делать физически, потому что в момент опасности соображать будет некогда. Победит тот, кто окажется быстрее, у кого решение окажется готово заранее, кто в мыслях многократно повторит все движения - четко и в ураганном темпе.