Дух Мюнхена уже витал над Европой.
Это была прелюдия к грозе. Кто из них, из его ровесников, не предчувствовал грядущих испытаний? Но присутствия духа не терял никто. Это было закаленное поколение, готовое ко всему. Они жили, и любили, и работали, и смеялись, и родили детей. А потом, когда настало время испытаний, у них было что вспомнить, за что драться и о возвращении к чему мечтать.
А пока жизнь шла своей чередой, с обычными радостями и горестями.
В марте 1938 года Цезарь был назначен главным технологом завода. А в октябре он получил новое назначение - начальником технического управления Наркоммаша{5}. Вскоре произошло разукрупнение наркоматов, после которого Куников стал начальником технического управления Наркомтяжмаша. Он сосредоточил внимание на узловых вопросах, понимая, что никакая техника не будет эффективна без железной организации, без ритмичного процесса производства, без самой его современной формы - потока.
Что такое был тогда Наркомат тяжелого машиностроения? Вероятно, достаточно будет сказать, что, кроме собственно тяжелого машиностроения, он объединял почти всю оборонную промышленность страны, включая танковую и артиллерийскую. И технической политикой этого гиганта стал руководить 29-летний инженер.
Тогда же произошло еще одно событие, вначале не показавшееся Цезарю значительным. Как человеку разностороннему, ему поручили преобразование журнала "Машиностроитель". Журнал следовало превратить в пособие для мастеров, из которого каждый грамотный производственник мог бы извлечь пользу для своей работы.
После всевозможных коллизий, проявив свойственную его характеру спокойную твердость, Куников добился того, что сотрудниками журнала стали люди, которых он подобрал сам - обстоятельство, которому он придавал решающее значение и которое обычно выражается краткой формулой - "подбор кадров".
Идя в журнал и еще не зная Куникова, новые сотрудники поначалу думали, что будут фактическими редакторами при человеке, который станет руководить номинально - представительствовать на совещаниях и переадресовывать им директивы. В своем заблуждении они убеждались в первые же дни. Помимо громадной технической эрудиции и необычайно развитого чувства нового, в этом человеке оказался подлинный талант журналиста - талант, о котором до работы в журнале он вообще не подозревал.
А вот как оценивал свой приход в журнал сам Куников впоследствии, когда он уже стал ответственным редактором газеты "Машиностроение" (впоследствии "Социалистическая индустрия"):
- Наташа, если бы я знал, что такое газетная работа, я бы к ней не подошел на пушечный выстрел.
Начальником технического управления наркомата Куников работал с октября 1938 по май 1939 года{6}. В мае приказом по наркомату инженер Ц.Л.Куников был назначен директором Научно-исследовательского института технологии машиностроения (ЦНИИТМАШ).
ЦНИИТМАШ - это название и теперь, когда научно-исследовательские институты организованы едва ли не по каждой проблеме, много говорит любому машиностроителю. В описываемые же времена институт был средоточием буквально всего технологического поиска в стране. Работать директором такого института, имея в подчинении докторов наук, профессоров учебных институтов, крупных ученых, экспериментаторов и теоретиков, - для этого нужен был не только такт, даже не только кругозор, нужно было еще и чутье, та пресловутая интуиция, без которых администратор науки превращается в ее тормоз.
Куников выдержал это испытание.
***
Он любил друзей. И друзья платили ему тем же. Друзьям не было отказа ни в чем. Широта души Цезаря сказывалась на семейном бюджете. Наталья Васильевна вспоминает, что, получая большую зарплату, они нередко оставались без гроша.
-Цезарь, вчера здесь было столько денег... (Имелось такое незакрывающееся отделение в шкафу.)
- Понимаешь, Наташа, пришел Коля, попросил одолжить на мотоцикл...
- А что есть будем?
- На сегодня что-нибудь имеется? Ну и превосходно! А завтра я достану.
Назавтра он брал платную лекционную путевку. Получал он за эти лекции гроши и тянул до зарплаты, чтобы друг в свое удовольствие гонял на мотоцикле.
Редкий человек способен был устоять перед неотразимым обаянием его личности. А Вася Никитин - тот после гибели Цезаря перессорился едва ли не со всеми его друзьями и близкими: все ему казалось, что память о Цезаре хранится ими недостаточно. Это не так. Она всегда свято хранилась и хранится поныне. Но Васе этого было мало, его скорбь была неистова. Таков уж он был, Никитин, чистейший и нетерпимый человек. И Цезаря любил со всей страстностью своей цельной и мужественной души. Зная все его недостатки - и словно бы не видя их. Видя лишь достоинства.
Нет человека без недостатков, были они и у Куникова. Но, право же, любой из нас может пожелать себе его недостатков и его достоинств. Выражаясь по Шекспиру, "он человек был!" - умный, обаятельный, живой. И ничто человеческое не было ему чуждо. В чем-то бывал к себе строг и неумолим, прежде всего, разумеется, в работе; в чем-то оставался снисходителен. Любил общество, веселую буффонаду, шумное застолье в своей (не во всякой!) компании.
Его способность шутить временами могла неподготовленному собеседнику внушить опасение, что его мистифицируют. Но он со своим тончайшим чувством такта позволял себе шутить подобным образом лишь с очень близкими людьми.
Вот сценка. Первомайский праздник. Великолепный солнечный день. Москва бурлит, полощутся на ветру стяги. На квартире одного из ближайших друзей Цезаря, биолога С.И.Алиханяна, собрались с женами. Все устали от демонстрации. Прежде чем сесть за стол, зашли на несколько минут в смежную со столовой комнату - лабораторию Соса Исааковича, - поглядеть на оборудование, на препараты. Алиханян работал тогда с классическим объектом генетики - с мушкой-дрозофилой. Она быстро дает новое потомство с устойчивыми мутациями. В колбах и пробирках было множество экземпляров этой мушки - поразительная гамма и яркость цветов. Глядели, дивились. Вдруг Цезарь весело взрывается:
- Сое, черт знает, чем ты занимаешься! А промышленность задыхается от недостатка красителей! Смотри, какие цвета! Организовал бы мушиную ферму, помог нашим легкопромщикам!
Что, коробит непочтительное отношение к мушке-дрозофиле, которой десятилетие спустя предстояло стать объектом нарицательным? Еще один профан, непочтительный к науке и лезущий с абсурдными советами?
Совет, быть может, и невыполнимый, не был, однако, абсурдным: практика добычи красителей из насекомых существует с незапамятных времен - например, кармин из кошенили. И если уж говорить о недостатках, то ведь они, как известно, продолжение достоинств, в данном случае рационализаторства в самом широком смысле.
А эксцентричные поступки? Разве это не недостаток?{7}
Но чем лучше скованность?
К тому же еще одно и, вероятно, решающее обстоятельство: чувство меры никогда не изменяло ему. Он всегда очень точно знал, что, где и когда можно себе позволить.
Вот он с другой стороны. Очевидцы рассказывают, что приходилось видеть Цезаря во время совместной работы в газете при весьма сложных обстоятельствах. Газетная работа вообще неспокойна, ответственна и к тому же не обходится без курьезов. Бывало, что собеседники Цезаря, люди, наделенные немалыми полномочиями, повышали голос. Конфликты такого рода, случалось, доходили и до угроз, нередко до грубостей. Но не было случая, когда Цезарь ответил бы тем же. В компании веселый, в работе быстрый, в пиковых ситуациях он делался бесстрастен и даже как-то медлителен, а тон его был таков, словно он вел светскую беседу о погоде или о планах летнего отдыха. В военные годы это свойство его натуры обернулось самообладанием командира, не теряющегося в самой сложной обстановке.
Как-то он заметил, что закричать - значит признать себя и неправым, и бессильным. Он считал, что в принципе все люди одинаковы и отличаются только одним - умением вести себя. Что он под этим понимал? Только ли манеры? Только ли поведение в обычной размеренной жизни?
Его нормой был добродушный юмор. Но железная воля.
При всей его доброте и сердечности подчиненные предпочитали получить три свирепейших, с криком и со всяческими личными выпадами нахлобучки от пылкого зама ответственного редактора Макса Кусильмана, только бы избежать размеренного и беспощадного выговора Цезаря Львовича.
Рабочий день начинался с чтения газет. Потом у себя, на самом верхнем, шестом этаже здания на улице Мархлевского, где разместились редакции "Машиностроения" и "Машиностроителя", он выслушивал сводку новостей от сотрудников. Ему предстояло оценить степень важности, последовательность и примерный объем подачи материалов.
Наиболее напряженная работа приходилась на ночное время.
Газета выходила три раза в неделю, и в канун выхода номера, когда он формировался и верстался в типографии, Кувиков со своими ближайшими помощниками занимался очередным номером с 4 часов пополудни до 5-6 часов утра. Материалы читались, сокращались, какие-то статьи снимались, вместо них ставились новые. Пока верстальщики правили очередную полосу, в комнате редакции возникали дискуссии, рождались и обсуждались острые и интересные темы.
Чувство нового, свойственное Куникову, естественно, отразилось на материалах, публикуемых в "Машиностроении" и "Машиностроителе". (Кстати, с No 3 1940 года на журнале появилась надпечатка: "Издание газеты "Машиностроение"".) Как-то пришло в редакцию письмо из Харькова - не очень грамотное да и не очень внятное. Вдруг Цезарь срывается с места: "Надо ехать, там что-то есть". Там было не более не менее как многостаночное обслуживание. Именно Куников стал активным пропагандистом многостаночного движения в стране.
Просто сказать - чувство нового. Когда новое одобрено и проштемпелевано пробами - "Да ведь это же очевидно!",- говорят все. В том-то и сложность нового, что оно не бывает очевидно, оно всегда сомнительно, оно, как и все сущее, противоречиво, и нужен подлинный дар ума и подлинная смелость характера, чтобы первым во всеуслышание заявить: это хорошо, это перспективно, это надо пропагандировать.
Нередко бывает, что люди, смелые перед начальством, становятся трусливы в боевой обстановке. Бывает и наоборот: в бою орел, а перед начальством мокрая курица, ничего не докажет, мнения своего не отстоит. В Куникове смелость была чертой характера. В конечном итоге, именно за это и ценили его - за инициативу, за нешаблонность мышления. Ценили, - но временами приходилось солоно.
Так случилось, когда No 11 "Машиностроителя" за 1939 год он посвятил технологии производства боеприпасов. Поначалу это было расценено как грубая политическая ошибка: войны нет, только недавно заключен пакт с Германией... Но 30 ноября началась война с финнами. И спустя некоторое время те же товарищи, которые возражали против несвоевременной, по их мнению, пропаганды оборонной тематики, попросили отпечатать еще один тираж ноябрьского номера - так живо откликнулись работники промышленности боеприпасов на информацию о передовом опыте, помещенную в журнале.
Журнал "Машиностроитель" с приходом в него Куникова стал активно пропагандировать новые технологические процессы, рассказывать о передовых формах организации труда. Из номера в номер обложку журнала украшали портреты передовиков производства и выдающихся изобретателей, обычно конструкторов вооружения: Куников чувствовал, к чему идет дело. Декабрьский номер 1940 года целиком посвящен технологии артиллерийского производства. К написанию этого номера Куников привлек технологов всех других отраслей машиностроения под девизом: "Новинки технологии всех отраслей - в артиллерийское производство".
Обилие чертежей и схем и кристальная ясность изложения сделали журнал доступным любому грамотному рабочему. Но он был интересен и мастерам, и инженерам. Он, бесспорно, помог распространению на заводах передового опыта, причем в самое ответственное для страны время - накануне войны, которая явилась испытанием не только духа народа, но и мощи социалистической индустрии.
Без малейшей перефразировки то же можно сказать и о газете. Проблемы, поднимаемые ею, были в высшей степени актуальны, а тон статей жестким и требовательным. Даже в праздничных номерах сохранялся тот же деловой тон. Не раз и не два повторял Куников ленинские слова: "Лучший способ отпраздновать годовщину великой революции - это сосредоточить внимание на нерешенных задачах ее".
Листая номера газеты за 1940, а особенно за 1941 год, поражаешься важности поднимаемых технических проблем и их созвучию не только прошлому, но и настоящему.
В рамках этой книги невозможно оценить работу Куникова-журналиста. Это тема для специального исследования. Но можно хотя бы пробежаться по заголовкам, одно это очерчивает круг проблем, постоянно бывших в фокусе внимания газеты.
Номер за 11 февраля 1941 года. 3-я полоса под шапкой: "Повседневно проводить большевистскую техническую политику. Из опыта заводских партийных организаций Москвы".
11 марта 1941 года, В номере злая статья о нормировании под заглавием: "Нормы вчерашнего дня". В том же номере вся 3-я полоса под шапкой: "Расширить производство средств оргтехники, повысить вооруженность управленческого аппарата". Содержание - пропаганда внедрения счетно-аналитических машин, от малых до сложнейших. Тут же перепечатка из "Известий" - статья генерал-майора авиации А. Афанасьева "Оргтехника к война".
13 марта 1941 года: статья академика Е. О. Патона "Скоростная сварка".