И какие к черту мальчики, если все как у людей!
В кармане у него позвякивают ключи от пустой комнатенки в общежитии училища. Запирайся на сколько хочешь. Дама сердца ничем не связана, она в разводе, ее бывшего мужа и в городе-то нет, сидит, голубчик. Они, собственно говоря, оба свободны, Феодосия Семеновна давно его не спрашивает, когда придет домой и чем занимается вечерами. В редакции, например, задержался, срочно надо статью сдавать. Или с учениками поехал на практику. А еще вернее — отправили выполнять задание, о котором дома упоминать не положено.
Оставайся в общаге хоть до утра.
Это была у него первая и последняя обычная связь с обычной женщиной.
Дотошный Амурхан Хадрисович Яндиев уже в девяносто первом году разыщет Валентину и узнает от нее о дотоле не известном любовном романе своего подследственного. Он устроит бывшим любовникам очную ставку, пытаясь понять, каким образом школьный учитель превратился в сексуального маньяка. С нескрываемым ужасом будет смотреть постаревшая женщина на своего давнего партнера, обвиняемого в страшных преступлениях. А он будет улыбаться во весь рот, не скрывая удовольствия от воспоминаний пятнадцатилетней давности.
Мотивы многих переездов семейства Чикатило остаются для нас (а может быть, и для следствия) тайной. Со всей достоверностью известно лишь то, что Андрей Романович был уволен из ГПТУ–39 по сокращению штатов: не тот работник, чтобы за него держаться. Или сверху поступило указание уволить. Как бы то ни было, в сентябре 1978 года семья, оставив за собой просторную (по российским меркам) новошахтинскую квартиру и не без выгоды сдав ее постояльцам, переезжает в соседний город Шахты, в общежитие тамошнего профтехучилища СГПТУ–33. Глава семьи принят на работу в это учебное заведение на хорошо знакомую ему и многообещающую должность воспитателя, его жена — на должность коменданта общежития.
«В профессиональном отношении Чикатило к воспитательной работе был непригоден, — вспоминает его тогдашний сослуживец И.А. Гуляк. — Уважением ни у коллег, ни у учащихся не пользовался. Всерьез его как-то не воспринимали. Он на учеников не обращал никакого внимания как педагог, но ходили упорные слухи, что он пристает к мальчикам, однако этим слухам мы как-то не придавали значения…
Сын Чикатило вел себя дерзко по отношению к отцу, мог на него накричать при всех, а тот молчал, я этому всегда удивлялся. Директор училища часто ругал Чикатило за просчеты в работе, но тот все время отмалчивался. Однако Чикатило был как-то очень назойлив в разговорах. Встретит, бывало, и начинает что-то долго и нудно говорить…»
По ночам, как вспоминают бывшие воспитанники училища, заботливый воспитатель любил заглядывать в их спальни. Потихоньку, чтобы не разбудить жену и детей, выходил из своей комнаты, на цыпочках шел по коридору, открывал двери в комнаты воспитанников.
Десятилетний в ту пору Володя Щербаков очень хорошо запомнил эти ночные педагогические мероприятия. Однажды, вернувшись в общежитие из родительского дома, он привез с собой домашние лакомства и, опасаясь не без оснований, что ребята постарше отберут гостинцы, попросил, чтобы воспитатель разрешил ему переночевать в одной из пустующих комнат. Андрей Романович был добр к детям. Он поселил Володю в отдельной комнате и запер до утра на ключ. Чтобы всем было спокойнее.
Проснувшись ночью, мальчишка почувствовал что-то неладное. Горячее вспотевшее лицо прижималось к его животу. Он открыл глаза и увидел своего воспитателя, склонившегося над ним. Мальчик испугался, вырвался, спрыгнул с постели. Чикатило незамедлительно ретировался. Наутро он не обмолвился о происшедшем, сделал вид, будто ничего не случилось. Мальчик тоже благоразумно промолчал.
А через несколько дней повторилось то же самое. Не понимая до конца, что все это значит, Володя почуял неладное и пригрозил, что начнет кричать и разбудит ребят в соседних спальнях. Только тогда педагог оставил его в покос.
Воспитанники Андрея Романовича все же узнали о его ночных педагогических бдениях. Кто-то видел, как воспитатель бродит крадучись по коридорам общежития, да и Володя Щербаков не давал обета молчания. Впрочем, причуды нового педагога давно уже не были секретом ни для учащихся, ни для коллег.
Чикатило ходил по училищу с рассеянным видом, не обращал внимания на шалости ребят, не призывал их к порядку. Его группа окончательно распустилась. Да и как требовать дисциплины, если ученики над тобой смеются, чуть ли не в лицо зовут тебя гусем, да к тому же онанистом и голубым… Директор училища Андреев время от времени выговаривал воспитателю за служебные упущения, но всякий раз что об стену горох. И, без колебаний опознав Чикатило на рисованном портрете, предъявленном милицией, директор ничуть не удивился: от такого всего можно ждать.
Осенью семьдесят восьмого года, возбужденный близостью и недоступностью вожделенных детей, Чикатило рыскал по городу Шахты, болтался там и тут, словно неприкаянный. Скоро ему будет мало города и в поисках жертвы он начнет мотаться по области, по стране. Пока же он околачивается возле школьных туалетов — не дотронется, так подглядит, — он, совсем не щедрый, одаривает несмышленышей жвачкой в надежде рано или поздно завлечь, затащить в уединенное местечко, чтобы удовлетворить свою козлиную похоть.
Вполне допускаем, что тогда он и сам еще не ведал, как будет удовлетворять спою похоть. Он уже слышал возбуждавшие его крики, но не чуял запаха кропи. Он мечтал о чужой боли, но, может быть, отгонял мысли о чужой смерти.
Все может быть.
22 декабря 1978 года он наконец узнал, что ему нужно. В этот день он изнасиловал и убил Леночку Закотнову.
В этот день его жизнь круто изменилась.
Он вышел на кровавую тропу.
Мы подошли к переломному моменту биографии, когда Чикатило от заурядных мерзостей перешел к кровавым злодеяниям. Не знаем, как вам, уважаемый читатель, но нам, прежде чем переступить границу, отделяющую блудливого педагога от вампира и «красного партизана», просто необходимо взять передышку. Слишком велика концентрация насилий, приходящихся на одну страницу. Чтобы не сойти с ума, их надо чем-то разбавить.
Например, его литературным творчеством.
Мы уже приводили образчики его стиля. Но — раннего периода. Так сказать, времен становления А.Р. Чикатило как журналиста.
Расцвет его публицистической деятельности приходится на 1975–1978 годы. На то самое время, когда он накапливал в себе темные, дьявольские силы для преступного броска, который выведет его на кровавую тропу. Но пока он ни на чью жизнь еще не покушался.
Трудно сказать, какую роль сыграла в этой трансформации его энергичная деятельность в местной газете. Во всяком случае, какую-то, но сыграла. В жизни все настолько взаимосвязано, что и тягу к сочинительству не следует сбрасывать со счетов.
У нас в руках несколько десятков статей корреспондента-нештатника. Они напечатаны в разных газетах Ростовской области, но больше всего — с новошахтинской городской газете «Знамя шахтера». Мы с удовольствием поделимся с читателями этим богатством. Если же приведенные здесь обширные цитаты покажутся кому-то не слишком интересными, то эту главу можно опустить.
Короткое пояснение для тех, кто решил дочитать главу до конца.
Некогда Владимир Маяковский выразил пожелание, «чтоб к штыку приравняли перо». Его просьбу уважили, и это не остаюсь без последствий: советских писателей и журналистов то и дело называли бойцами партии и работниками идеологического фронта, Маяковского же цитировали при всяком удобном случае, а иногда и без такового,
В контексте этой книги всякое упоминание всуе режущих и колющих инструментов не вполне уместно — примерно в той же степени, что разговоры о веревке в доме повешенного. Тем не менее мы решили оставить в неприкосновенности заголовок о штыке и пере, ибо статьи, подписанные А. Чикатило, неизменно несут на себе отблески боевой, звонкой, рубящей наотмашь, пронзающей, нетерпимой партийной печати. Печати нашего недавнего прошлого.
О чем же пишет общественный корреспондент? О разном. О том и о сем. Для него нет закрытых или несущественных тем. Он сообщает читателям, как хорошо чинят часы городские часовщики, как быстро строят дома городские строители. Какую большую работу ведут в городе депутаты горсовета, как они воспитывают у людей уважение к правопорядку. Он дает нам понять, что, «голосуя за кандидатов нерушимого блока, мы обращаем свои помыслы к родной Коммунистической партии, которой безгранично верим, которую горячо поддерживаем».
Тема партии ему особенно близка. Она занимает в его публикациях важное место.
«25 съезд КПСС четко определил средства и пути, которые ведут к выполнению задач, намеченных партией: динамичное и пропорциональное развитие общественного производства, повышение его эффективности… Партсобрание приняло решения, направленные на улучшение учебно-воспитательного процесса с тем, чтобы готовить достойную смену рабочему классу».
Умри — лучше не скажешь.
«С огромным вниманием следили учащиеся за работой съезда. Эти наблюдения легли в основу их сочинений «Берем с коммунистов пример». «В. И. Ленин создал и вырастил нашу партию. По ленинскому пути партия ведет нас к коммунизму», — пишет Виталий Бунин.
Все мы были очевидцами, как тепло встретили делегаты и гости съезда Генерального секретаря ЦК КПСС Л. И. Брежнева. В этом выразились уважение и любовь к Л. И. Брежневу как верному продолжателю ленинского дела, благодарность за его самоотверженный труд на благо советского народа, в защиту всеобщего мира…
Не смог прибыть на съезд партии Ленина Генеральный секретарь Коммунистической партии Чили Луис Корвалан.
«Фашистская клика заточила пламенного борца за народное счастье в тюремные застенки. Но народы мира требуют: «Свободу Луису Корвалану!» — пишут в своих сочинениях Александр Реутов, Юрий Бунин…»
Как у корреспондента Чикатило, так и у обоих Буниных (братья? однофамильцы?) в каждой фразе звучит то партийная страстность, то боль за руководителя братской партии. Помните карты в учебниках Андрея — на каждой имя генерального секретаря? Очень похоже на то, что воспитатель и мастер производственного обучения передал свою страсть ученикам.
Но когда речь заходит о недостатках, его перо не знает пощады. Он бичует управление «Водоканал», которое зимой и летом заливает город водой. Он обрушивается на пьяниц со статьей «На волне «зеленого змия». В беспощадной борьбе с алкоголизмом он не боится назвать имена плотников, слесарей и шоферов, попавших в медвытрезвитель. Его гнев перемежается сарказмом и иронией: «В результате оказались в таком невменяемом состоянии, что автофургон медвытрезвителя приняли за рейсовый автобус, везущий их к намеченной цели, и возмущались, что кондуктор не объявляет остановки».
В статьях, бичующих пьянство, он после своей фамилии ставил такое звание: общественный инспектор профилактики медвытрезвителя. Если вспомнить, что он и в управлении внутренних дел вел определенную работу, Чикатило следует признать крупным общественным деятелем.
Широта журналистских интересов не мешает ему раз за разом возвращаться к центральной для него теме: молодежь и ее наставники. Здесь он поднимается порой до высот теоретического обобщения.
«В нашем социалистическом обществе рабочий класс находится в передовых рядах борцов за научно-технический прогресс. Современный уровень развития техники изменяет характер труда производственников — он становится все более творческим, требует от рабочего широких общих и специальных знаний. Для достижения мастерства, профессиональной зрелости работников современного предприятия надо учиться и учиться серьезно. Большой популярностью пользуются среди молодежи училища системы профессионально-технического образования, в которых учат варить металл и растить хлеб, водить поезда и строить новые города».
Отметим похвальное заимствование у В. И. Ленина, ввернутое без кавычек, но к месту, и перейдем от теории к педагогической практике.
«На БАМ, КамАЗ, Атоммаш едут сегодня посланцы комсомола. Весь жар своих комсомольских сердец они отдают родной Отчизне. Комсомольская организация горного профессионально-технического училища № 39 направила 10 лучших выпускников училища на Атоммаш… А через три дня после нашего прибытия в Волгодонск я вновь обхожу рабочие места, где трудятся питомцы нашего училища. Волнуюсь. Какой отзыв получат их первые трудовые шаги в бригадах прославленного коллектива? Оказывается, все в порядке. Наши выпускники так быстро включились в трудовой ритм завода, что, приходя в бригаду, я узнаю своих электрогазосварщиков только по свеженьким спецовкам с яркой эмблемой Атоммаша… С гордостью расстаюсь со своими учениками и в то же время доволен, что они нашли себя. В добрый трудовой путь, ребята!»
Послушайте, ведь все это написано на полном серьезе, без намека на ерничество, без пресловутой фиги в кармане. Он кроил свои малые газетные шедевры по стандартным лекалам коммунистической печати, которая и сегодня — гляньте в «Правду» — мало изменилась, разве что закамуфлировалась; он полагал, что пишет недурно, и немного любовался собой, своим гладким письмом, ибо, как мы знаем, был не чужд нарциссизму.
Тех самых молодых, которые «весь жар своих комсомольских сердец отдают родной Отчизне», он вскоре начнет насиловать и убивать.
Безумное время. Несчастная страна.
Маньяки есть где угодно. Насилие расцветает то здесь, то там. И каждые десять, двадцать, тридцать — или сколько там — секунд в мире происходит очередное убийство.
Но кровавые маньяки, сексуальные уроды, каннибалы и совратители малолетних не пишут взахлеб патриотических статей, восхваляя собственных жертв.