Озабоченность вызывала проблема транспортных средств: у нас не было ни грузовиков, ни тягачей, ни даже лошадей для хозяйственных нужд.
Грузовики ожидались из Советского Союза. Лошадей приходилось изыскивать на месте, что было не так-то просто: отступая, немцы угнали большую часть конского поголовья.
- Эх время, время... - печалился Сверчевский, перечисляя эти и другие трудности, которые теперь свалились на мои плечи. - Времени не хватает, черт побери!
- А как с вооружением?
- Получено из Советского Союза полностью: орудия, минометы, станковые пулеметы, не говоря уже об автоматах. И боеприпасы тоже. В этом смысле в бой хоть завтра можно идти. Но нет артиллерийских тягачей и транспорта вообще. Мы не смогли провести ни одного учения хотя бы с полком или дивизионом: выехать не на чем.
- Что же дальше делать?
- Теперь вы здесь хозяин, вот и горюйте, - сказал Сверчевский и тут же добавил: - Думаю, Рокоссовский поможет.
Войско Польское находилось на снабжении 1-го Белорусского фронта, которым командовал в то время Маршал Советского Союза К. К. Рокоссовский.
Наша беседа затянулась. Уже несколько раз кто-то нетерпеливо приоткрывал дверь, но, видя, что мы заняты, поспешно закрывал ее.
- Вы еще не устали? - Сверчевский нервно зашагал по кабинету. - Так слушайте дальше. Политико-моральное состояние личного состава армии тоже не на высоте. Учтите, Вторая армия по своему составу резко отличается от Первой. В Первой много рабочих, коммунистов, профсоюзных активистов, крестьян-бедняков. И формировалась она в Советском Союзе. Вторая же комплектуется в основном из жителей польской территории, находившейся долгие годы в оккупации. Сознание некоторой части людей отравлено ядом фашистской пропаганды. И не удивительно, что иные солдаты настороженно относятся к Советскому Союзу. Встречаются и явные враги. Нужно быть готовым ко всяким неожиданностям, внимательнее подходить к каждому солдату, капралу.
- Час от часу не легче!.. - вырвалось у меня.
- Не падайте духом, - успокоил Сверчевский. - У вас замечательный заместитель по политической части - Эдмунд Пщулковский, старый коммунист, рабочий, опытный подпольщик...
Мне оставалось лишь познакомиться с офицерами штаба. Сверчевский, представляя их, коротко охарактеризовал каждого. Так вечером 28 сентября я вступил в командование 2-й армией Войска Польского.
В тот же вечер Кароль Сверчевский уезжал в Перемышль, где находилась 6-я дивизия, которая теперь передавалась в состав 3-й армии. Мы тепло попрощались.
На другое утро я уже знакомился с заместителем по политчасти. Сверчевский оказался прав: Эдмунд Пщулковский скоро стал дорогим мне человеком и незаменимым помощником.
Ему было больше сорока, но выглядел он моложе. Собранный, худощавый, с темными лучистыми глазами, он говорил обычно тихо, может, потому, что хотел скрыть небольшой дефект речи. Однако, когда было нужно, голос его наливался металлом.
В работе Эдмунд был неутомим, я не видел, когда он спал. Он знал обо всем, вникал во все детали солдатской жизни и никогда ничего не скрывал и не приукрашивал, как ни горька была правда. Напротив, когда я слушал его, мне иногда даже казалось, что он чуть-чуть сгущает краски, чтобы я обращал больше внимания на политическую работу в войсках.
Информируя меня в день первой встречи, Пщулковский заметил:
- Политико-воспитательная работа в польских частях имеет свои особенности и куда сложнее, чем в Красной Армии. Нам приходится вести постоянную борьбу с реакцией: подполье действует вовсю, порой открыто. Его агенты пробираются и в наши части. Иногда смотришь на солдата - скромный и тихий с виду человек, вроде бы вне всяких подозрений. А оказывается, замаскированный аковский офицер, подкидывающий в подразделения листовки, в которых содержится клевета на народную Польшу, на Войско Польское, на Советский Союз. Наши политические противники вряд ли оставят без внимания и вас, нового генерала, прибывшего из Советской страны.
- Это ясно, - ответил я. - А каков у вас политаппарат?
- Лучшие силы партии брошены на воспитательную работу в войсках. Но людей все же маловато...
Далее я узнал, что в Войске Польском еще не существует партийных организаций. На политработу выдвигались наряду с коммунистами - членами Польской рабочей партии - и беспартийные, люди, безусловно преданные народной, демократической Польше. В связи с этим большое внимание уделялось росту идейно-теоретического уровня беспартийных активистов. Для них проводили семинары, сборы и инструктажи опытные коммунисты. Из-за нехватки партийных кадров создалось такое положение: политработу в дивизиях и полках возглавляли коммунисты, а во взводах, ротах и батальонах ее вели беспартийные функционеры.
- В общем, партийно-политическая работа налаживается, - закончил свой доклад-информацию Пщулковский. - Однако мы всегда должны быть начеку: от реакционеров можно ожидать любых провокаций.
В правоте его последних слов меня убедили события, которые произошли буквально через несколько дней.
Перед рассветом, когда сон особенно крепок, меня разбудил тревожный телефонный звонок.
- Докладывает командир пятой дивизии, - услышал я в трубке голос полковника Александра Вашкевича и удивился: ведь только вечером он был в Любартуве, мы разговаривали о делах дивизии.
Мы знали друг друга еще по Академии имени М. В. Фрунзе. Теперь на польском мундире Вашкевича уже сверкала звезда Героя Советского Союза, полученная за форсирование Днепра. Я был очень рад тому, что одну из дивизий в армии возглавил столь образованный и храбрый офицер. Но что же случилось у него в соединении?
- Чрезвычайное происшествие, товарищ генерал! - сообщил комдив. - Ночью ушла рота 13-го пехотного полка.
- Куда ушла?
- Дезертировала. Аковцы в лес увели.
Хотя я впервые в своей службе столкнулся с событием такого рода, но понял, что должен сам разобраться, и без промедления.
- Сейчас вылетаю к вам, - ответил я Вашкевичу и дал команду подготовить самолет.
Трасса была короткая, и вскоре мы с адъютантом поручником Тхужевским увидели внизу Лукув - небольшой, утопающий в зелени городок. У-2 сел почти возле самого дома, в котором находился штаб 5-й дивизии. Взволнованный Вашкевич выбежал навстречу.
- Дезертировала первая рота автоматчиков, - доложил он.
- Расскажите, как это произошло.
- Надо полагать, что аковские агенты проникли в роту в качестве рядовых. Ночью они подняли роту по тревоге, взяв под стражу офицеров. Солдаты были расквартированы в крестьянских хатах и поэтому не сразу догадались, что это акция врага. Думали, что объявлена настоящая боевая тревога, и с оружием в руках ушли в ближайшие леса.
Мы направились в полк, где произошло это событие. Нас сразу же окружили солдаты.
- Кто может подробно рассказать, как это случилось? - спросил я.
К нам протиснулся пожилой хорунжий{15}. Загорелое обветренное лицо, красные от бессонницы глаза. Оказалось, это он первым заметил незнакомых людей, стучавших в окна домов, где квартировали солдаты.
- Сколько их было? - поинтересовался я.
- Два офицера, - ответил хорунжий. - Им помогали еще двое - хорунжий и капрал. Они, видимо, тоже офицеры из Армии Крайовой: я слышал, как этого капрала называли поручником.
- А может, еще у кого есть желание дезертировать из армии? - обратился я к столпившимся вокруг солдатам. - Скажите об этом открыто.
- Если бы мы хотели, то ушли бы, - ответил молодой веснушчатый парень с льняным чубом, торчащим из-под конфедератки. - Нам дали оружие, чтобы бить врагов Польши, а не прятаться с ним по лесам.
Его горячо поддержали остальные. На это я и рассчитывал, задавая вопрос, - хотелось выяснить, как относятся к случившемуся рядовые.
Мы зашли в здание штаба, чтобы подготовить сообщение о чрезвычайном происшествии Главкому Войска Польского. Но не успели написать документ, как нам доложили, что из леса возвращаются группами обманутые аковцами солдаты.
Вернулись почти все, командиры не досчитались лишь нескольких солдат. Мы решили собрать "беглецов" на поляне и побеседовать с ними.
- Что случилось? - спросил я нарочито бодрым топом. - Взяли и устроили себе ночную прогулку? Или же попали на удочку провокаторов?
- Надули нас аковцы, пся крев, - отозвался усатый капрал. - Если б знать, что это за люди, мы бы и с места не тронулись. Верьте нам, пане генерале.
- Куда же они вас завели?