Все говорило о том, что противник готовится к упорной обороне. Это подтверждали данные разведки и показания пленных. Только в районе Варшавы в полосе наступления армии - оборонялось более двух пехотных дивизий и большое количество отдельных и специальных батальонов, входивших в состав 9-й немецкой армии, которой командовал генерал танковых войск Литтвиц.
Всего перед фронтом 1-й польской армии противник имел в первом эшелоне около 14000 человек и 476 пулеметов. Наша разведка выявила 74 артбатареи и 24 минометные группы.
Имелись у противника и значительные резервы.
Правда, наряду с войсками, имевшими боевой опыт, гитлеровцы привлекли к обороне Варшавы не нюхавшие пороха железнодорожные и охранные части, жандармерию, полицию и отряды фольксштурма. Командование требовало от них оборонять занимаемые позиции до последнего солдата. За невыполнение этого приказа грозил расстрел либо виселица, причем эту кару осуществляли специальные части СС, наделенные чрезвычайными полномочиями.
Итак, оставалось лишь в деталях разработать план армейской операции. Он сводился в общих чертах к тому, чтобы, сковав противника незначительными силами с фронта, главный удар нанести на флангах: с севера - в юго-западном направлении, а с юга, где были сосредоточены основные силы армии, - в северо-западном направлении, после чего во взаимодействии с 47-й армией (правым соседом) и 61-й армией (левым соседом) окружить Варшаву и уничтожить оборонявшегося в ней противника. В соответствии с этим замыслом я решил создать две ударные группировки.
Первая, вспомогательная, группировка состояла из 2-й пехотной дивизии, усиленной артиллерийской бригадой. Ей предстояло во взаимодействии с правым соседом - 47-й армией форсировать реку Висла в районе Яблонной и, наступая на Повонзковское кладбище, уничтожить противника на северо-западной и северной окраинах города.
В главную ударную группировку входили 1, 3 и 4-я пехотные дивизии, танковая, гаубичная, две тяжелые артиллерийские бригады и минометный полк, поддерживаемые 4-й польской смешанной авиационной дивизией. На нее возлагалась задача форсировать Вислу на участке Гура Кальвария, Крулевски Ляс, наступать в общем направлении на Пясечно, Пястув, а в дальнейшем, взаимодействуя со 2-й пехотной дивизией, окружить и уничтожить противника в Варшаве.
Введение в сражение главной группировки армии предусматривалось на четвертый день наступления войск 1-го Белорусского фронта.
На центральном участке действовала сковывающая группа, в которую входили 6-я пехотная дивизия и 1-я кавалерийская бригада. Она имела задачу с продвижением фланговых группировок немедленно форсировать Вислу в принять самое активное участие в освобождении польской столицы.
Всего в разработанном нами плане предусматривалось пять этапов операции: первый - перегруппировка войск; второй - форсирование Вислы и выход в исходное положение; третий - наступление ударной группировки в северо-западном направлении и овладение рубежом Езёрна, Крулевски Ляс, Пясечно; четвертый - завершение окружения гитлеровцев в городе и пятый полное освобождение Варшавы. На все бои отводилось восемь дней, в том числе на осуществление первого этапа - четыре дня.
* * *
Новый год встречают даже на войне. Но мы встречали его особенно торжественно: ведь это была первая новогодняя ночь, которую польские воины праздновали на освобожденной родной земле.
Армия в последнее время пополнилась местными жителями. В гости к воинам приехали родные - жены, отцы, матери, братья и сестры. Они завалили нас подарками, никто не остался без внимания.
Встреча Нового года была организована во всех частях, причем непосредственно в окопах и дзотах, в землянках и на огневых позициях - там, где изготовились к предстоящему наступлению солдаты народной Польши. В этих целях работники штаба армии разъехались по частям еще днем 31 декабря.
Я остался в штабе, решив еще раз проверить с генералом Цукановым обеспеченность войск. Это огорчило шофера Владека. Оказавшись будто ненароком у дверей моей комнаты, он негромко спросил:
- Прикажете подавать машину, пане генерале?
- Нет, капрал, сегодня не надо. А вот завтра поедем, в знаешь куда? В вашу Прагу...
- Большое спасибо, - произнес дрогнувшим голосом Владек.
В новогоднюю ночь мы проработали с Цукановым чуть не до рассвета. Поэтому в Прагу выехали только около полудня. Я заметил, что Владек был тщательно выбрит и вел машину с особой осторожностью.
В Прагу мы ехали мимо пепелищ и полуразрушенных зданий, домов с огромными брешами от артиллерийских снарядов и чудом уцелевшими балконами. Владек был моим гидом. Он называл улицы и площади.
Вот и площадь Вашингтона. Свернули направо, к новому наблюдательному пункту армии. Владек затормозил машину. Из развалин вышло несколько солдат. Они ввели меня через парадный вход в полуразрушенное четырехэтажное здание. По лестнице поднялись на чердак, где и был НП. Здесь несли службу телефонисты и артиллерийские наблюдатели.
Я направил стереотрубу на город. Он все еще горел. То в одном, то в другом месте поднимались к небу оранжевые языки пламени. Доносился грохот взрывов: фашисты методически продолжали уничтожать Варшаву. Вот слева снова прогрохотали взрывы.
- Где это? - спрашиваю старшего артиллерийского наблюдателя, поручника с перевязанной рукой.
- В районе аллеи Ерозолимске, возле Главного вокзала, - отвечает тот. Я варшавянин и хорошо знаю город. Здесь родился, здесь, надеюсь, и умру. Но не сейчас, пане генерале! Раньше уничтожим фашистов. Всех до единого!
- Но и тогда умирать не будет смысла, поручник! Ведь надо освободить от фашистов всю Европу.
- Так точно, пане генерале! Уничтожим гитлеровцев везде, - охотно соглашается поручник, и усталое лицо его озаряется улыбкой.
Через несколько минут грохот взрывов стал доноситься уже и справа от нашего НП.
- Это в районе Жолибожа! - простонал поручник. - Езус Мария! Они хотят сровнять Варшаву с землей!.. Скоро ли в наступление, пане генерале? - глянул он на меня исступленным взглядом.
- Скоро, поручник! Скоро!.. - ответил я, покидая НП. Смотреть на город, переживавший агонию, было выше и моих сил...
"Шкода" вновь заколесила по улицам Праги. Дорога Владеку знакома, и он ни разу не обращался за помощью к стоящим на каждом углу регулировщицам девушкам в солдатских шинелях. К слову сказать, более семисот девушек-воинов прошли вместе с нами нелегкий путь из СССР до предместий Варшавы. На одном перекрестке мы задержались. К нам подошла регулировщица.
- Командир патруля из состава женского батальона сержант Запольская, представилась она.
- Здравствуйте, пляттерувка!{20} Как служится?
- Хорошо, обывателю генерале. Немножко тяжело, по настроение бодрое.
- Новое обмундирование получили?
- Да, но не хватает белья и сапог.
- Получите все, что положено, - пообещал я. - Завтра же потребую от начальника тыла!
- Ну, Владек, - сказал я ему, выбираясь из машины у здания, где должен был состояться новогодний вечер, - поезжай к семье! Будем надеяться, что все ваши живы и здоровы. Хватит тебе трех часов? Ну и отлично, я буду ждать тебя здесь.
Зал оказался маленьким, а людей в нем - яблоку негде упасть. Стояли в проходах, у стен, у самой сцены. В большинстве своем - пожилые люди, преимущественно женщины, но была и молодежь.
Вначале был короткий митинг. Пришлось выступить и мне. Когда я сказал, что скоро польская столица будет свободна от гитлеровцев, все зрители вскочили со своих мест и раздалось такое оглушительное "нех жие!", что я, право же, побоялся за прочность стен этого здания.
Затем начался симфонический концерт.
Оркестр был создан совсем недавно из профессионалов и любителей, но играл вдохновенно. В зал свободно лилась запрещенная в годы оккупации яркая, феерическая музыка "Революционного этюда" неповторимого Фредерика Шопена. Мы наслаждались блестящей симфонией полонезов, светлой жизнерадостностью мазурок, нежной лирикой и драматизмом сонат. Музыка глубоко трогала и волновала всех присутствующих; зал неистовствовал. Я был потрясен до глубины души. "Народ, способный создать такую музыку и так страстно любящий ее, нельзя закабалить, нельзя сломить и уничтожить", - думал я, особенно остро сознавая в ту минуту свое родство с этими людьми...
Владек уже ждал у машины. По его радостному лицу я понял: дома все в порядке. Тут же стояли две женщины и двое малышей - мальчик и девочка; всех членов семьи, включая тещу, капрал привел, чтобы показать мне.
На обратном пути Владек был необыкновенно разговорчив. Он подробно рассказывал о мытарствах, которые испытали за годы оккупации Варшавы его близкие.
- Я буду помнить всю жизнь, - заявил капрал, - что мы получили свободу только благодаря Красной Армии.
* * *
Первые дни нового года я посвятил знакомству с частями. В период пребывания в 3-й дивизии особенно запомнилась встреча в 1-м батальоне 7-го полка. У солдат, выстроившихся на лесной поляне, был молодцеватый, я бы даже сказал, щеголеватый вид. На правом фланге стоял капрал, внешностью и выражением лица напоминавший тип старого служаки из популярной польской песни "Старый капрал".
- Где до этого служили? - спрашиваю его.
- В Армии Крайовой, пане генерале!
- В Армии Крайовой? - удивился я. - Как же вы попали к нам?