Генерал Зигмунт Берлинг, командовавший в то время 1-й армией Войска Польского, рассказывал мне о тех событиях.
Бои носили тяжелый характер, и наступление развивалось медленно. В конце августа советские войска вышли к реке Нарев севернее Варшавы и захватили плацдарм в районе Сероцка, а южнее Праги форсировали Вислу, заняв плацдармы у Магнушева, Пулава и Сандомира. Бои за их расширение были ожесточенными, и в конце августа советским войскам пришлось перейти к обороне.
10 сентября начала наступление 47-я советская армия, усиленная одной польской пехотной дивизией. В результате четырехдневных ожесточенных боев 14 сентября она освободила предместье Варшавы - Прагу.
Да будет известно, что к середине сентября в боях на польской территории войска 1-го Белорусского фронта потеряли убитыми и ранеными более 166 тысяч человек. Вот он, ответ предателям, посмевшим клеветать на советский народ, будто тот не протянул руку помощи своим братьям полякам!
На 1-ю армию тоже была возложена задача оказать помощь варшавянам. 2-ю и 3-ю польские дивизии усилили пятью артиллерийскими бригадами и минометным полком. Поддерживали их советская артиллерийская бригада, шеесть артиллерийских дивизионов резерва Главного Командования и крупные силы авиации 1-го Белорусского фронта. Для форсирования Вислы дивизиям придали три советских инженерных батальона особого назначения с плавающими автомобилями. Все это подтверждает, что намеченной операции придавалось большое значение.
Форсирование Вислы началось ночью 16 сентября. В течение нескольких дней в Варшаву переправилось до шести батальонов пехоты. Польские солдаты и офицеры дрались героически. Но вражеским танкам удалось расчленить переправившиеся подразделения. Сложилась настолько угрожающая обстановка, что Зигмунт Берлинг решил эвакуировать батальоны обратно - на восточный берег Вислы.
Характерно, что и в это критическое время командование Армии Крайовой упорно отказывалось от совместных действий не только с советскими, но даже с польскими частями. Это чудовищно. Но от факта никуда не уйдешь.
Советское командование направило тогда в штаб повстанцев своего представителя, но ему не удалось ни о чем договориться. Генерал Монтер (заместитель Бур-Коморовского) уклонился от координации действий с Красной Армией, сославшись на то, что советский представитель якобы не имел полномочий для ведения политических переговоров.
Советское командование по просьбе Польского комитета Национального Освобождения организовало материальную помощь восставшим. Летчики 9-й гвардейской ночной бомбардировочной авиационной дивизии под командованием полковника К. И. Рассказова регулярно сбрасывали повстанцам продовольствие, оружие, боеприпасы, медикаменты. Самолеты летали почти каждую ночь. В общей сложности они совершили 2243 вылета и сбросили повстанцам 156 минометов, 505 противотанковых ружей, 2667 автоматов и винтовок, 41 780 гранат, 3 млн. патронов, 113 тонн продовольствия и 500 килограммов медикаментов.
Когда положение восставших стало безнадежным, советское командование предложило их руководителям прорываться под прикрытием авиации и артиллерии к Висле. Но это не устраивало авантюриста Бур-Коморовского. Он запретил идти навстречу советским войскам. Только отдельным отрядам, отказавшимся выполнить его преступный приказ, удалось вырваться из Варшавы.
Бур-Коморовский предпочел капитуляцию и 2 октября 1944 года подписал акт о сдаче в плен.
В свое время в Англии вышла книжонка Бур-Коморовского. Она полна лжи, клеветы и ненависти к советскому народу. Но тщетно пытается автор смыть с себя черное пятно предательства!
Об этой книжонке не стоило бы, пожалуй, говорить. Но есть в ней отдельные штрихи, рисующие, быть может, вопреки желанию автора облик кучки преступников и их подлинные цели.
Бур-Коморовский признает, что запасов оружия и провианта у аковцев едва хватало на 4-5 дней. Но он спешил. Боялся, что Красная Армия придет раньше. Надеялся получить американское и английское оружие. "Мы были уверены, что союзники пошлют нам снабжение воздушным путем с помощью аэропланов", - пишет Бур-Коморовский.
Автор называет повстанцев "польской национальной армией". Однако массовое участие в вооруженной борьбе населения не вызывало восторга у генерала. Больше того, ему явно не нравилось, что борьба принимала, как он пишет, "все свойства бешеного, яростного народного восстания", что "успехи первых часов нужно было во многом приписать этому неистовству штатских".
"...Я требовал военный статут для польской национальной армии", - пишет далее Бур-Коморовский. За этими словами скрывается многое - реакция стремилась иметь в Варшаве к моменту освобождения ее советскими войсками свои вооруженные силы, обеспечивающие захват власти в столице.
А "власть" была наготове. Уже собрались "вожди всех политических партий". Существовал "комитет национального единения", который даже обсуждал вопрос о составе будущего правительства без коммунистов, самых активных борцов с оккупантами.
Бур-Коморовский не только подписал акт о капитуляции, но и сам отправился на поклон к эсэсовскому генералу фон ден Баху-Зелевскому, потопившему восстание в крови народа. Это была встреча двух единомышленников.
"После подписания капитуляции генерал фон ден Бах-Зелевский послал мне приглашение (!) прибыть в его штаб для обсуждения дополнительных деталей сдачи, - пишет Бур-Коморовский. - Я согласился посетить его 4 октября в полдень...
Бах-Зелевский начал разговор с ряда комплиментов по адресу защитников Варшавы и выразил свои симпатии к их судьбе...
- Немцы и поляки, - продолжал Бах-Зелевский, - стоят перед лицом общего врага - варваров с Востока. Обе нации должны теперь плечом к плечу вместе идти вперед...
Генерал гостеприимно предложил мне занять виллу, которую он приготовил для меня.
- Покой и досуг, - сказал он, - помогут вам контролировать вместе с нами эвакуацию гражданского населения".
И вот началась расправа над варшавянами. Под конвоем вражеских солдат в концлагерь направляли женщин, стариков и детей. На совести Бах-Зелевского почти 200 тысяч человеческих жертв!
* * *
Как же сами гитлеровцы оценивали варшавское восстание и почему Бах-Зелевский с такой заботой предложил Бур-Коморовскому отдохнуть в специально отведенном особняке? Ответить на этот вопрос помогают документы, обнаруженные в архиве Главной комиссии по расследованию гитлеровских преступлений. Нашел их молодой польский историк подполковник Казимеж Собчак. С его любезного согласия я привожу некоторые данные.
Подлинную оценку варшавскому восстанию дал Гиммлер. Выступая 21 сентября 1944 года в Егергохе на совещании командующих округов и начальников офицерских школ, он сказал:
"С исторической точки зрения факт организации поляками восстания является для нас божьим благословением. В течение пяти-шести недель мы покончим с ним. Тогда Варшава, этот очаг сопротивления, где находится цвет интеллигенции польского народа, будет стерта с лица земли. Не будет больше столицы народа, который в течение 700 лет блокирует нам Восток и который от первой битвы под Танненбергом постоянно стоит на пашем пути...
Я отдал приказ о полном уничтожении Варшавы. Приказ требует: каждый дом и каждый квартал должен сжигаться и взрываться".
По сохранившимся в архивах показаниям архитектора В. Черного, фашистский план будущей Варшавы носил название "план Пабста". Предусматривалось на месте польской столицы построить немецкий город с населением в 100-130 тысяч человек. Этот полный цинизма варварский документ устанавливал очередность уничтожения зданий Варшавы и создания новых, немецких кварталов.
В том же архиве, в судебном деле, находится письмо Гиммлера к начальнику СС и полиции Крюгеру. "Нужно стремиться к тому, - читаем в нем, чтобы миллионный город Варшава, являющийся опасным очагом разложения и восстаний, был уменьшен".
В одном из архивных дел найдена шифровка губернатора варшавского дистрикта Фишера генерал-губернатору Франку в Краков. В ней говорится:
"Обергруппенфюрер фон ден Бах получил новый приказ - в течение этой войны уничтожить Варшаву, учитывая при этом перспективу строительства крепости... Вышеупомянутое передаю к вашему сведению, поскольку этот новый приказ фюрера об уничтожении Варшавы имеет огромное значение для дальнейшей политики в отношении Польши".
Фон ден Бах-Зелевский вскоре выехал в Будапешт, и Гиммлер поручил выполнение приказа командиру СС и полиции варшавского дистрикта штандартенфюреру П. Отто Гейбелю. Гейбель совместно с военным командованием в октябре сорок четвертого года приступил к уничтожению Варшавы.
Перед взрывом кварталов немецко-фашистское командование организовало грабеж города. Под видом эвакуации из него вывозились сырье, машины, продовольствие.
Специальные группы эсэсовцев и солдат обходили жилые дома, отбирая все, что имело хотя бы малейшую ценность. После этих групп появлялись подрывники и поджигатели, предававшие здания огню и разрушению. Через день-два они приходили снова и уничтожали все, что случайно уцелело.
С особым старанием фашисты уничтожали культурные и исторические ценности польской столицы. Сожгли библиотеки, насчитывавшие тысячи ценных польских и иностранных рукописей, старых печатных фолиантов, карт и атласов.
Подсчеты показали, что уже после подавления восстания гитлеровцы взорвали или сожгли около трети варшавских зданий - больше, чем за два месяца, в течение которых сражались повстанцы. Город, в котором перед войной насчитывалось 1300 тысяч жителей, оказался почти пустым. 17 января 1945 года его население составило только 160 тысяч человек.
Варшава представляла собой груды развалин. Двадцать миллионов кубометров битого кирпича! Кто видел многострадальный город в сорок пятом году, тот никогда не забудет о злейшем и подлейшем враге человечества фашизме.
Глава десятая.
Снова в наступлении
К исходу 17 января оборона гитлеровцев на Висле оказалась прорванной на 500-километровом фронте. Оперативные резервы противника были разгромлены. Остатки дивизий, потерявших управление, поспешно откатывались на запад. Преследуя их, советские танковые соединения в нескольких местах пересекли старую польско-германскую границу, откуда в 1939 году фашистские орды начали нашествие на Польшу.
Гитлеровское командование спешно перебрасывало на Восточный фронт резервы и часть войск из Западной Европы, укрепляя познаньский оборонительный рубеж и рубеж Одры (Одера). Одновременно оно подготавливало сильные контрудары во фланги наступавшим советским войскам.
22 января танковые соединения 1-го Белорусского фронта прорвались на ближние подступы к Познани. Войска 2-го Белорусского фронта успешно наступали севернее, северо-западнее Варшавы, а также в Восточной Пруссии. Армии несколько отклонились вправо, и на стыках двух упомянутых фронтов образовался значительный разрыв. Поскольку противник мог нанести здесь сильный контрудар, маршал Г. К. Жуков решил надежнее прикрыть правое крыло своего фронта и направил туда 47, 61 и 1-ю польскую армии.
Но что происходит в полосе разрыва между фронтами? Это можно было выяснить с помощью авиации. Я приказал перебросить 4-ю авиадивизию{23} на аэродромы близ Быдгоща и организовать силами истребительного полка воздушную разведку в направлении Медзыжец, Ястрове, Пила.
Воздушная разведка установила, что в ближайшей глубине на данном направлении у противника нет значительных сил. Основываясь, в частности, на этих сведениях, я и принял решение о построении войск в две колонны с сильным головным и правым боковым охранением.
19 января мы приступили к выполнению задачи, поставленной командующим фронтом. Армия двигалась вдоль левого берега Вислы в северном направлении, прикрывая частью сил (3-я и 6-я дивизии) стык между фронтами; 1-я и 4-я дивизии, кавалерийская и артиллерийские бригады, саперные части и остальные спецчасти армейского подчинения вошли в маршевую группу. Им предстояло быстро сосредоточиться в районе Быдгоща.
Для усиления 47-й армии, двигавшейся впереди нас в первом эшелоне, в ее подчинение перешла 1-я польская танковая бригада.
Погода не благоприятствовала маршу: вновь резко похолодало, сильные ветры крутили метели, нагромождавшие снежные заносы на дорогах.