— Наливай. — Рита поставила перед ним бутылку и бокал, подняла свой и сделала еще глоток. Виски будто выдохся за эти несколько дней, она пила его, будто воду. Игорь ловко скрутил пробку и налил себе полный стакан, сделал большой глоток, поморщился.
— Дрянь какая, не могла приличный вискарь купить? — Он ощерился желтыми зубами. Рита сделала вид, что тоже пьет, но за стол не садилась. Игорь отхлебнул еще и привалился плечом к стене.
— Давай так, — он накрыл стакан ладонью, — ты отбираешь девок, а я работаю с клиентами и занимаюсь расчетами. У тебя есть постоянные заказчики?
— Есть. — Рита смочила губы виски и не сводила с Игоря глаз. Тот вдруг странно мотнул головой и едва не выронил бокал, удержал его в последний момент.
— Передашь мне их контакты, с этого дня я сам буду вести переговоры. Кстати, прайс у тебя есть?
— Нет, — Рита снова сделала вид, что пьет виски. От запаха едва не стошнило, снова послышался звонок мобильника, но так далеко, будто доносился из-за стены.
— Охренеть, — Игорь лязгнул зубами, точно пытался откусить край бокала. Дрожащими руками поставил пустой на стол, Рита тут же подлила ему еще и села напротив. Игорь держал бокал обеими руками и мотал головой, как игрушка на торпеде машины. — Ты же не умеешь вести дела, — язык у него заплетался, рожа покраснела, а белки налились кровью, — придется все самому налаживать.
Рита вцепилась в свой бокал, точно прикрывалась им, и ждала. Игорь отпил еще, скривился, тряхнул головой и врезался в стенку.
— Мать твою, зараза, — он прижал стакан к ушибленному месту, — Ритка, ну ты и дура, кто так дела ведет… Дай пожрать что-нибудь, я с утра не ел!
И еще раз приложился к бокалу, осушил его почти полностью. Рита подлила еще, для порядка заглянула в пустой холодильник и пошарила на полках.
— Вот, — она отдала Игорю почти целую шоколадку, — закуска!
Тот разломал плитку в упаковке, разорвал ее и принялся выковыривать сладкие обломки. Слопал несколько вместе с фольгой, снова скривился и накатил еще.
— У тебя получится лучше, — улыбнулась Рита, — мы разбогатеем и всегда будем вместе. Правда?
Игорь поднял растрепанную башку, глянул на нее безумным взглядом и грохнулся на стол. Пустой бокал свалился на пол и чудом не разбился, откатился за холодильник. Рита вскочила, сгребла со стола деньги, запихнула их в сумку и спрятала ее на верхней полке в прихожей. Потом кинулась к Игорю, кое-как подняла его — тот дышал, но глаза у него не открывались и воняло так, точно где-то поблизости затаилась Руснакова.
— Не вздумай помереть тут, сволочь, — Рита с размаха ударила Игоря по щеке, но у него лишь голова мотнулась. Рита бросилась в коридор, нашла мобильник, заметила, что пропустила несколько вызовов, и все от Юльки, но на нее сейчас было плевать. Скинула очередной ее вызов и вызвала такси. Машина ожидалась через одиннадцать минут, Рита быстро вымыла стаканы, засунула бутылку в свою сумку, бросила гвоздики в мусорку и принялась тормошить Игоря. Тот побледнел, губы его неприятно шлепались, с угла рта капала слюна. Рита сдернула его со стула, кое-как поставила на ноги и потащила в коридор. Игорь повис на ней всей тушей и еле передвигал ноги, мотался из стороны в сторону. Рита вытащила его на площадку, и только закрыла дверь, как подъехал лифт, оттуда вышла соседка-блондинка, радостная и довольная, как после первого свидания. Увидела Риту, Игоря, враз помрачнела и отошла в сторонку, демонстративно принюхалась. Рита протащила Игоря мимо и втолкнула в лифт, двери съехались перед носом любопытной тетки. Зато таксист сразу все понял правильно, он помог Рите затолкать Игоря в машину и закрыл за ними двери.
— На пруды? — уточнил он и посмотрел в зеркало на Риту. Та обняла Игоря и заботливо вытерла ему физиономию бумажным платком. Показалось или нет, но дышал Игорь как-то не так, точно вполсилы, а на коже появился синеватый оттенок.
— Да, да, — торопливо подтвердила она, — и побыстрее, пожалуйста.
Таксист спорить не стал и вырулил со двора. Рита следила за молодым немногословным парнем и в темпе прикидывала, что он может запомнить. Получалось, что ничего такого: вышла из подъезда парочка, мужик в хлам, женщина вполне себе трезвая — обычное дело, это не запрещено законом. Доехали до парка, расплатились и пошли себе прогуляться, вернее, она Игоря на себе потащила.
Это был не тот вылизанный и прозрачный парк в центре, а кусок леса на окраине города. Тут имелись два водоема, называемые прудами, довольно большие, когда-то ухоженные, а сейчас заросшие камышом и осокой. На берегах еще торчали в траве развалины пристани с затонувшими лодками и беседка, от коей осталась лишь дырявая крыша на ржавых столбиках. Дальше за лесом шла федеральная трасса, и движение там не замирало ни на секунду, даже отсюда слышался ровный гул множества моторов. Парк этот особенной популярностью не пользовался, тут обретались в основном собачники да местные маргиналы, превратившие лес и берега прудов в помойку. Впрочем, вглубь Рита не пошла, она доволокла Игоря до ближайшей уцелевшей лавки напротив сломанной карусели и сгрузила свою ношу. Игорь немедленно завалился на бок, сильно дернулся всем телом, будто ток через него пропустили, и затих. Рита села рядом, достала бутылку, открыла, задрала Игорю голову.
— Пей, тварь, давай, пей. — Она кое-как разжала ему зубы и вылила виски в рот. Игорь задергался, руки и ноги у него задрожали, виски забулькал в горле. Глотать он не успевал, вискарь выплескивался на лицо, на одежду, на лавку, мерзко воняло солодом и патокой. Игорь дергался, точно его за ниточки тянули, тряс головой и бился затылком о ствол старой рябины, кривой и трухлявой, от этого мерного стука становилось не по себе. Наконец бутылка опустела, Рита встала, отошла на несколько шагов. Игорь развалился на лавке, как недавно на диване, дергался, но уже не так активно, и напоминал сейчас червяка на компостной куче, жирного, мокрого и слепого. Рита отвернулась и быстро пошла к прудам, на ходу засовывая в горлышко бутылки обрывки блистера от снотворного. Парк она знала плохо, вернее, совсем не знала, поэтому сначала забрела в заросший крапивой и лопухами овраг, постояла на краю сломанного мостика и пошла обратно. Издалека посмотрела на Игоря, тот сидел спиной к рябине и вроде не шевелился, как показалось со стороны. Из кустов выскочил веселый мокрый лабрадор с палкой в зубах, он подбежал к Рите, обнюхал ее и умчался, врезав палкой по коленке.
Рита пошла следом по мокрой тропке и скоро оказалась на берегу покрытого ряской пруда. Над водой стлался туман, летали стрекозы, по воде расходились круги. Пес гавкнул, появилась его хозяйка, невысокая толстая тетя с мятым недовольным лицом. Она смерила Риту презрительным взглядом, отобрала у пса палку и запустила ее в середину пруда. Пес прыгнул в тину и шустро погреб на свободное от ряски пространство. Рита отошла за огромную, нависшую над водой березу, что еще чудом держалась на берегу, встала на мокрые вылезшие из земли корни и выкинула бутылку в пруд. Пес уже схватил палку и греб обратно, услышал звук и закрутил башкой. Тетка принялась звать его к себе и тоже оглядывалась. Рита отбежала в кусты и по скользкой траве добралась до тропинки, пошла вверх. Шла, не торопилась, разглядывала деревья, траву, вспомнила, как когда-то сама вот так же гуляла со своей собакой недалеко от дома, как пес в теплый и ясный майский день залез в болото и выбрался грязный по самые уши, зато довольный и счастливый. И как она вела собаку домой, как на них смотрели прохожие, как мыла его потом специальным шампунем и как пес мужественно терпел ненавистную процедуру.
Игорь так и сидел на лавке с запрокинутой головой. Сидел спокойно, не дергался, не дрожал, не мотал башкой. Просто сидел и смотрел в небо, когда Рита остановилась поодаль. Ничего не происходило, только вонь стала еще сильнее, а у Игоря на лице появились странные белые полосы. Рита подошла, присмотрела и зажала ладонями рот, отвернулась, снова посмотрела на своего бывшего. Он захлебнулся собственной рвотой, она, как недавно вискарь, обильно лилась изо рта и забила ему горло, на лавке и траве было полно вонючих пятен.
— Вот так, скотина. — Рита еле сдерживала тошноту, земля буквально уходила из-под ног, качалась и тоже дрожала, деревья сошли с мест и двинулись вправо-влево, как в пляске макабра, рябина повалилась вперед, Рита едва успела отскочить. Постояла еще немного, приходя в себя, открыла глаза — нет, рябина на месте, и остальные деревья, и лавка тоже. И Игорь там же, никуда не делся. Рита отвернулась и побрела к выходу. Тут народа стало больше, появились и добрые пенсионеры с лыжными палками, и мамаши с орущими детьми, и подростки на великах и самокатах. А ведь еще час назад только ветер гулял в верхушках старых берез — говорят, раньше тут было кладбище, причем богатое, с надгробиями и мраморными плитами, от коего люди и время не оставили и следа, только россыпь маргариток на полянках с подозрительно ровными краями. Рита обошла двух мамашек, что курили прямо посреди велосипедной дорожки, не обращая внимания на свое дерущееся потомство, прошла мимо огромных разбитых вазонов. Дунул сильный ветер, порыв буквально чуть не сбил с ног, волосы упали на лицо. Рита повернулась, отвела волосы назад и тут над символическими воротами, нелепым деревянным сооружением, увидела камеру. Та смотрела точно на вход, рядом помещалась вторая, она следила за дорожкой к пруду.
Две камеры наблюдения видели, как она с Игорем зашла в парк — оцепенение спало только дома. Рита прошла в комнату, потом в кухню, поставила чайник, выключила, вернулась в коридор и остановилась в полумраке. «Меня с ним видели, как мы вдвоем заходим в парк, потом я выхожу одна. А его уже нашли, наверное». Стенка, как недавно деревья, двинулась куда-то вбок, зеркало поплыло вверх и пропало, пол быстро пошел навстречу и наступила ночь. Заканчивалась она медленно, точно зимний рассвет подступал: сначала немного посветлело вблизи, а потом в сумраке проступили и дальние углы. Рита поняла, что лежит около входной двери, та буквально перед носом, и, кажется, неплотно закрыта, и еще очень болит локоть, а на ногах валяется что-то тяжелое. Тумбочка, как оказалось. Рита кое-как спихнула ее, та перевернулась, загремев ящиками. Рита попыталась сесть, но правая рука отозвалась такой болью, что перед глазами потемнело. Когда окончательно наступил рассвет, Рита полежала еще немного и села без помощи рук. По правой от локтя вниз и вверх расползалось здоровенное голубоватое пятно, оно на глазах наливалось синевой, рука при малейшем движении отзывалась адской болью. «Перелом?» — Рита осторожно потрогала кровоподтек, не обращая внимания на боль, огляделась. По всему выходило, что она свалилась в обморок прямо в коридоре и просто чудом не ударилась головой об угол столика под зеркалом, до него оставалось совсем немного. Но зацепила при падении тумбочку, заодно врезалась локтем в плитки пола. Встать Рита пока не решалась, сидела на полу, поджав ноги, и приходила в себя. Сознание она в последний раз теряла еще в школе, в старших классах, когда на спор с подружкой не ела три дня, а только пила кофе или крепкий чай. Причем грохнулась в школе, на уроке, перепуганная учительница и медсестра быстро вытрясли из нее правду и отругали почем зря.
Посидела еще немного, поднялась аккуратно, постояла у стенки и подергала ручку двери. Так и есть, открыто, забыла повернуть задвижку замка. Снова повезло, а могло быть и хуже. Она закрыла дверь и побрела в ванную. При одном только взгляде в зеркало сразу захотелось выключить свет и не смотреться туда еще неделю, не меньше. Рита умылась дрожащими руками, полюбовалась синим с фиолетовым отливом локтем и вспомнила, что в кухне есть аптечка, а в ней обезболивающее. И нашла, а заодно и пол-литра настоящего французского коньяка, что сама привезла из Франции и берегла на особый случай. Так и стояла с таблетками в одной руке и бутылкой темного стекла в другой, пока не раздался странный звук из коридора. Длинный, тягучий, потом он оборвался, потом раздались несколько коротких сигналов, потом снова что-то загудело. «Телефон». Рита поставила бутылку на стол, рядом бросила таблетки и пошла искать сумку. Та валялась за тумбочкой, Рита поставила ее на место, выудила мобильник. Семь пропущенных, и все от Юльки — у нее явно было полно новостей, и вряд ли хоть одна приятная. С утра висело непрочитанное сообщение от Ирки: «Ритуля, я задержусь, у нас все еще забастовка, Ницца тоже не отпускает, улетаем в три захода!» И фото набережной, уходящей в бесконечность вместе с лазурным морем, белые шапки Альп на горизонте в сиреневой дымке, и снова вино, вино, вино, среди коего затесался здоровенный котелок с мидиями.
— Я тоже хочу в Ниццу, — Рита едва не выронила телефон, руки задрожали, к горлу подкатил ледяной комок, желудок сжался до размеров наперстка.
— Я тоже хочу в Ниццу, мать вашу, я что — хуже всех?! Я тоже хочу на пляж, хочу вина и мидий! В лаванду хочу упасть или в море! — Слезы лились вот просто ручьями, точно где-то сказали «можно», а соленая вода только этого и ждала. Фотки расплывались, лазурное море сливалось с полумраком коридора, божественный нектар белого, соломенного, розового и красного оттенков тонул в синеве, отчаяние и страх плескались через край, и не было во всем мире лекарства, чтоб унять эту боль.
— В Ниццу хочу, в Баден-Баден на воды или хотя бы в Париж. — Рита от слез ничего не видела перед собой, запнулась за коврик и снова едва не загремела на пол. Стало до того горько и обидно, что даже слезы казались солонее. Рита чуть ли не на ощупь добралась до кухни, открыла коньяк и прямо из горлышка сделала большой глоток. И ничего не произошло, будто воды отхлебнула, даже странно. «Обманули, что ли?» — она поднесла бутылку к носу, принюхалась. От запаха аж голова закружилась, а вот вкуса не было, хоть ты тресни. Ни со второго захода не почувствовала, ни с третьего, а вот после четвертого поняла — не обманули. Ледышка внутри растаяла и сгинула, как не бывало, стало очень тепло и спокойно, слезы исчезли, только голова немного кружилась, боль в локте прошла, а руки и ноги не слушались от слова совсем. Ну, бутылку держать она могла, качаясь и держась за стенки, выбралась в коридор, прихватила телефон и без приключений добралась до кровати, плюхнулась на спину. Поставила бутылку на живот, посмотрела на себя в темный экран телефона, тот дрогнул, загудел, посыпались сообщения, несколько штук одно за другим. И все от Черникова.
Страус (или кем там при жизни была эта игрушка) выглядел довольно потрепанным, Каштан основательно потаскал его по вольеру и на фотографии сидел с довольным видом, сжимая игрушку в зубах. Потом на коротком видео рвал несчастного страуса так самоотверженно и с полной самоотдачей, что стало смешно до слез. Дальше Черников пытался у зверюги игрушку отобрать, Каштан поворчал-поворчал, прижимая потрепанную птицу лапой к песку, но отдал-таки и преданно глядел куда-то вверх. А на последней фотке был просто пустой вольер, да еще и дверца открыта. «Твоего хозяева забрали, — имелась подпись под фото, — хотели тебе деньги передать, вознаграждение. Они у ребят, можешь забрать в любой момент».
— Да иди ты, — Рита еще раз пролистала фото, села поудобнее и отпила немного из бутылки. Вот сейчас коньяк раскрылся во всей красе, в голову шибало только от одного запаха, а божественный вкус вышибал слезу, но совсем иного рода, нежели десять минут назад. Пса забрали хозяева, он снова дома — разве это не повод выпить еще немного? А потом еще. Когда в бутылке осталась половина, а на синий локоть вполне можно было опираться, Рита поставила бутылку на пол, легла поудобнее и позвонила Черникову.
— Погоди, — бросил тот, — я сейчас. Одну секунду.
Было слышно, как он быстро стучит по клавишам, чертыхается, снова раздается приятный стук, потом звонок рабочего. Черников что-то сказал неразборчиво, потом раздался тихий щелчок, потом Рита повернулась на бок и закрыла глаза. Перед глазами возникла заблеванная физиономия Игоря, его запрокинутая башка и кривая рябина. Желудок немедленно отозвался спазмом, на лбу выступил ледяной пот.
— Привет, — раздалось в полусне, — ты чего не на работе?
— Я на больничном. — Рита вытерла лицо и приподняла бутылку за горлышко: коньяка осталось больше половины, вечер будет приятным.
— Ничего серьезного, надеюсь? Помощь нужна? Говори, не стесняйся.
— Нет, — Рита перевернулась на спину, — завтра выйду. Зуб лечила. Всю ночь болел, пришлось сдаваться.
— Ужас какой, — Черников ходил по кабинету, слышался звук его шагов, — бедняжка. Я тебя так понимаю. Больно?
— Очень. — Спазм прошел, Рита открыла бутылку и еще раз вдохнула волшебный, снимающий любую боль запах. Не обманули, коньяк был прекрасен, и только ради него стоило сгонять во Францию еще раз. Еще много-много раз.
— Я даже Шумилину не предупредила…
— Она завтра сама тебя найдет, — с ехидцей в голосе перебил Черников.
— Зачем?
Черников прошелся туда-сюда, снова раздался звонок рабочего, но быстро оборвался, судя по скрипу, Черников уселся на место и чем-то постукивал по столу.
— Тут такое дело… Короче. Тетка твоя, волосатая которая, с лестницы грохнулась и ногу сломала.
Хмель как ветром сдуло, Рита села на кровати и едва не уронила бутылку. Подхватила ее в последний момент и поставила на подоконник. Руснакова сломала ногу — вот это номер.
— Как…
— А так, — перебил Черников, — шла-шла и навернулась твоя красотка. В хлам была потому что, прямо на рабочем месте. В дрова, или как тебе больше нравится.
— Погоди, — Рита старательно делала вид, что ничего не понимает, а самой петь хотелось от радости. Нет, Руснакову жалко, ей наверняка очень больно, но проблема решилась сама собой и не надо никого звать на помощь. Алкоголь бывает полезен, очень полезен, что бы там ни говорили.
— Ты хочешь сказать, что она пьяная пришла на работу и сломала ногу?
— Ну да, — Черников щелкал чем-то и говорил не очень уверенно, как показалось Рите.