— А почему ты мне сразу не сказал? — выпалила Рита.
— Откуда я знал, — отпирался Черников, — как я мог это проверить?
— Что у нее муж мошенник, а сын наркоман ты знал, что у нее долги по кредитам и за квартиру, ты тоже знал, а что она пьет как лошадь ты не знал? Да еще и со стажем! Ты кого мне одобрил?
— Такое не отследишь, — оправдывался Черников, — это надо кучу запросов отправлять и ответ ждать месяцами. И потом, она могла не попасть на учет, если раньше не лечилась. Урок мне, конечно, учту на будущее.
От его слов так и тянуло перекреститься, но вместо этого Рита сделала хороший глоток из бутылки, скривилась и выдохнула — коньяк делал свое дело, стало легко и весело, и все проблемы казались глупыми и мелкими, что ли.
— Я что-то такое подозревала, — Рита снова улеглась на спину, — от нее так воняло, но не перегаром. Странный запах, тухлятиной как будто.
— Могла зажевывать чем-то, — предположил Черников, — так многие делают. А почему ты мне раньше не сказала?
— Думала, что кажется. Не хотела тебе мешать.
— Ты не мешаешь.
Он замолчал, Рита прижала бутылку к животу. Та постепенно нагревалась, было очень приятно трогать ее округлые бока и слушать, как важно и солидно переливается внутри божественный нектар. Черников снова заходил по кабинету, потом раздался тихий щелчок и негромкий вдох-выдох.
— Куришь? — спросила Рита. — В кабинете?
— Все ты видишь, — пробормотал Черников сквозь зубы, — окно открыл. Я так, балуюсь. Дел полно, еще и Тарновский в больницу загремел. Одни нервы, никакой жизни. Еще и алкашка твоя.
— Тебе Каштана надо домой забрать, — улыбнулась Рита. — Вы с ним отлично ладите. И он такой красивый.
— Серьезный пес, — по голосу было понятно, что Черников тоже улыбается, — и умный до ужаса. Он озвереет один, меня же дома почти нет. Пусть так пока, я ему мяса привез, ну, и остальным тоже, денег еще оставил. Там ему лучше, с другими собаками. В пятницу хочу съездить. Поедешь со мной?
Рита села на кровати, и сразу стало понятно, что резких движений лучше не делать. И вообще, коньяк лучше всего закрыть и убрать на место, ибо продолжение смерти подобно. И срочно надо что-то поесть, хоть даже пиццу заказать, чтобы завтра выглядеть человеком. И не забыть позвонить Глебу.
— Поеду, конечно, — сказала она, — обязательно. Люблю собак, особенно больших и умных. Вот разбогатею — и буду помогать приюту для брошенных породистых животных.
— Понял тебя, — фоном слышалось, как тренькает рабочий телефон, — давай завтра все обсудим.
— До завтра.
Рита положила телефон, поднялась на ноги, прошлась немного, не отдаляясь от кровати. Ничего, мотает немного, но это пройдет. Зато ледышка внутри растаяла, как не бывало ее, и полиция в дверь пока не ломится. Кстати, еще не факт, что ее найдут, камеры могли не работать.
— Земля тебе пухом, скотина. — Рита сделала еще один глоток и понесла коньяк на место. Вспомнилось, что это выражение насчет земли пухом имеет продолжение: чтобы собаки раскопали твои кости. Вернее, так: пусть земля тебе будет пухом, и мягко покрывает песок, чтобы собаки могли вырыть твои кости. Что-то вроде последнего проклятия, древнеримского, кажется.
Только она поставила бутылку на место, как зазвонил забытый на кровати мобильник. Пришлось тащиться обратно, ноги слушались плохо, зато голова была ясной и мысли не путались. Звонила мать, Рита села на край кровати и смотрела на экран. Звонок оборвался, потом пошел заново, потом снова оборвался, потом мать позвонила в третий раз. Рита сбросила вызов и внесла номер в черный список. Посидела немного, посмотрела в окно и набрала Юльку.
— Ритка, у нас тут такое, такое! Ты где вообще? Руснакова ногу сломала, представляешь!
— Я знаю, — сказала Рита, — она пьяная была.
— Ага! — Юлька только что не кричала. — Прикинь, прямо на работе накидалась, поперлась на обед и с лестницы навернулась! Вот дура!
«Еще какая», — Рита снова облегченно вздохнула. Аллилуйя, проблема решена и больше такой глупости она не совершит. Тоже урок, кстати.
— Ужас! — кричала Юлька в телефон.
— Еще какой, — подтвердила Рита. — У вас как, нормально, надеюсь? Я завтра выйду, сегодня зуб вырвали.
— Лечись быстрее! — потребовала Юлька и отбилась. Рита пошла в ванную приводить себя в порядок. А назавтра пришлось-таки топать к врачу: рука болела адски, кровоподтек расползся чуть ли не до кисти. Но обошлось без перелома, трещину снимок тоже не показал, просто сильный ушиб. Пожилой вежливый врач выписал Рите больничный и отправил лечиться. Неделю сидеть дома она не собиралась, но один свободный день пришелся очень кстати.
Глеб постарался на совесть, Рите понравились все, кого он выбрал, особенно рыженькая — с ней он сделал проб больше всего, да и девка была что надо. Рита прикинула сумму, что придется отдать «актрисам», и настроение снова испортилось — денег было впритык, на Гончарова оставалось меньше половины. «Может, черт с ним? Снимем по-быстрому и разбежимся?» — эта мысль не отпускала уже сутки. От него никто не звонил, не приходил, на салон тоже никто пока не покушался, ожидание затягивалось. «Нарочно маринует». Рита еще раз посчитала все, свела баланс, и от итоговой цифры хотелось плакать. Можно не платить, а сдать заказ, получить свое и в тот же день уехать из города, но тут остается квартира, да и за салон она последнее отдала, и что — все это бросать? Нет, платить придется, и получается, что платит она за выход, а не за вход. Рита позвонила Глебу.
— Все хорошо, завтра начинаем. Я звоню клиентам.
— Давай, — без энтузиазма согласился Глеб. Голос у него был уставший и Рите показалось, что она оторвала Глеба от какого-то важного дела.
— Ты как там, не переутомился? — стараясь не улыбаться, спросила она.
— Нормально все, нормально, — пробурчал Глеб, — я в форме, не переживай.
И отбился. «Надеюсь». — Рита отправила заказчикам сообщения, посидела еще немного перед ноутбуком, прошлась по квартире, рассмотрела пристально свой правый локоть — в зеркале отражалось бесформенное синее пятно, но края его уже заметно пожелтели. Еще прошлась, проверила почту и вызвала такси.
В обитаемой части лесопарка народу было полно, но Рита туда не пошла. Она издалека поглядела на нелепую деревянную арку, на вазоны у ее подножия и сразу направилась к знакомой тропинке. Пробралась через кусты мимо сломанной карусели и оказалась на потрескавшемся от времени асфальте дорожки. Если пойти направо, то попадешь на разрушенный мост через овраг, если налево, то окажешься на тех самых прудах, где когда-то, по городской легенде, водились карпы. По тропе налево она прошла ровно половину пути, остановилась, когда впереди показалась знакомая кривая рябина и пустая лавочка под ней. Рядом никого, ни одной живой души, даже птиц не слышно, и лягушки примолкли, точно перед грозой. Дальше Рита не пошла, постояла еще немного, пока не начал накрапывать мелкий теплый дождик, накинула капюшон. Снова посмотрела на лавку и быстро, не оглядываясь пошла к выходу.
Скорее всего, Игоря приняли за алкаша, что перебрал и глупо помер, таких за год сотнями находят в самых неожиданных местах. И в городских новостях ничего не было — она два дня подряд смотрела все выпуски, особенно про разный криминал, но там рассказывали про обычную соседскую поножовщину, а вчера показали бабу, что с топором кидалась на полицейских, якобы защищая своих детей. И одновременно угрожала этих самых детей сжечь живьем, если полицейские не уберутся прочь. Про труп в парке не было ни слова. «Надеюсь, тебя уже закопали». Рита вышла к остановке маршруток и спряталась под козырек. Дождик усилился, он будто смывал все следы, перешел в настоящий ливень, и пришлось снова вызывать такси. Дождь закончился за полночь, а вместе с ним ушла и тревога. Рита наконец заснула, да так крепко, что не слышала будильника и второй раз за все время работы в банке утром опоздала почти на полчаса. И первое, что услышала еще в «предбаннике» — возбужденно-радостный Иркин голос:
— Мы в три захода улетали, я сначала в первую группу попала, на утро, потом в третью, потом снова в первую, потом все-таки в третьей оставили! Мы целый день в Ницце провели, наелись, нагулялись, я даже искупалась напоследок! Потом приехали в аэропорт, а нас регистрировать отказались, представляете!
Юлька что-то отвечала, но неразборчиво. Рита приоткрыла дверь в кабинет и слушала Иркины восторги:
— Потом наша гид пошла ругаться, и персонал вообще убежал, потом мы ждали часа полтора, а в аэропорту вообще никого, кроме нас, представляете! Потом толпа китайцев приперлась, их стали регистрировать, и мы хотели у них паспорта украсть! Потом нас позвали, а до взлета всего двадцать минут, но мы успели! Даже в дьюти-фри успели!
Не было никаких сил сдержать улыбку: Ирку настолько распирало от эмоций, что она даже изменила своему правилу и не пошла на больничный после отпуска, а прибежала на работу.
— Чего купила? — деловито поинтересовалась Юлька. — Почем? Такс-фри оформила?
Анька улыбалась по-коровьи и таращила заспанные глаза. Потом схватила загудевший телефон и пропала из виду.
— Баба, баба, ты дура? — донеслось приглушенное из-под стола. — Капсулы надо в барабан стиралки кидать, а ты куда их зафигачила? Вот и выгребай теперь все! Нет, это ты дура, я тебе сто раз говорила…
Ирка презрительно глянула туда и повернулась к Юльке — та слушала очень внимательно.
— Духи, «Диор» и «Шанель». Еще вина взяла бордоского три бутылки, тушь и еще по мелочи, — перечисляла Ирка. — И то еле успела! Мы после паспортного зону магазинов проскочили и оказались уже за границей как бы, а там ничего, только коридор! Пришлось бежать обратно, хорошо, у нас в группе мальчик один хорошо говорил по-французски… Ой, девочки, как он пил всю дорогу, еще в Шереметьево начал, и так две недели подряд. Но всегда стильный, вежливый, два телефона угробил — один утопил в Сан-Себастьяне, второй где-то потерял… В общем, мальчик уговорил мадам пропустить нас в магазин.
Рита там не была, но подумалось, что у мадам просто выхода другого не было: она оказалась на пути к магазинам, и русские туристы не оставили ей ни единого шанса.
— Там наша девочка работала, такая лапочка, помогла нам все выбрать и очень быстро… Мы потом так бежали на самолет, так бежали, что в последний момент запрыгнули! Меня между двумя китайцами посадили, они такие вонючие, мама дорогая… Ритуля, Ритуля, привет!
Ирка в легком лавандового цвета платье рванула навстречу и только что на шее у Риты не повисла. Расцеловала в обе щеки, отскочила, вся роскошно-загорелая, в облаке немыслимых ароматов и принялась шуршать большим бумажным пакетом с изображением оливкового дерева в окружении готических букв, непонятных, но очень красивых.
— Ритуля, это тебе, настоящее прованское мыло, лучшее в мире, из настоящей лаванды! Нюхай сейчас же!