Спорить нам не придется, конечно, ничуть.
Вы клянете Адольфа, но в этой фигуре
Отразилася Запада общая суть.
Не толкуйте вы нам о Шекспире и Бахе,
Нас пустыми словами никак не пронять,
Вы в Тироле с убитых снимали рубахи,
В Юденбурге вы мертвых везли продавать.
Сколько трупов уплыло по Драве и Муре,
Сколько вами убито средь ущелий и скал,
Столько стоят рассказы о вашей культуре,
Показавшей в Шпитале свой зверский оскал.
О Христе не бубните, не гнусите о братстве,
Это только набор ложью протканных слов.
Крепко двери заприте в Вестминстерском аббатстве
И на них напишите имена казаков.
Тех, кого «килевали», кого раздавили,
Всех, кто выдан был вами в Москву на убой,
И итог подведите — сколько вам уплатили,
Сколько вы поджились на работке такой.
Вы стараетесь наши последние звенья
Уничтожить с лица онемевшей земли,
Приготовьтесь стрелять. Мы же, полны презренья,
Подадим вам команду: «Готовсь! Сволочь — пли!»
КРЕМЛЮ
Те, что могут быть рабами,
Все пошли на сделки с вами.
Мой народ, в борьбе кровавой,
Пал, покрытый вечной славой.
Злую Кремль готовит долю
Всем, кто видит сны о Воле.
Регенсбург, 1945.
ЗАПАДНЫМ ДЕМОКРАТАМ
Демократ? Спасибо! Это — очень модно!
Был же Ёська-каин «демократ народный».
Нам же, нет, не к месту, жизнь мы знаем сами,
Были мы и будем просто — казаками.
Избежим ловушек, западней и сеток,
Проживем без этих чуждых этикеток.
Ох, кровавы эти бабушкины сказки,
Ложью вашей подлой сыты по завязку.
С именем Христовым славу мы стяжали,
В поле мертвым трупом, нет, не торговали.
Палачам сбежавших не везли за плату.
Нет, по вашей мерке, мы — не демократы!
ДОНУ
До последней улыбки, до последнего слова
До последнего вздоха вспоминать о тебе,
Не отречься от нашего права людского,
Не кориться преступной дурацкой судьбе.