Дней иных открывались страницы,
И притихли пред гневом гиганта-Петра
Удалые казачьи станицы…
Тяжек шаг был империи мощной полков,
Что по свету прошли величаво.
И сверкала в огнях бесконечных боев
В новом блеске казачья слава…
Величия пора, что нам в изгнаньи снится.
Недаром поговорка расцвела:
«Лежит Российская граница —
На арчаке казачьего седла!»
II.
Огонь страстей Второго Лихолетья
Взметнулся вьюгой над усталою страной.
В станицах поднялись бойцы — деды и дети,
В защиту Вольности и Славы Войсковой…
Как зерна полновесные пшеницы
Дробили силу битвы жернова,
И опустели вольные станицы,
А на полях: степная ковыль-трава.
Но ярый отсвет Славы молодецкой
Не вдруг угас в прадедовских клинках:
Восстание в станице Тихорецкой
И газ… смертельный газ в таманских камышах.
Тянулись вдаль тяжелые «составы»:
Везли в Карелию жен павших и детей.
Казачество! В венце твоей терновой
Славы Не сыщешь жертвы чище и святей!..
III.
Гулки боев упорных звоны…
«Вперед! За Сталина! За Родину! Вперед!»
Сдавались в плен покорно миллионы,
С иконами врага встречал народ.
И вдруг: кубанского каракуля папаха,
Осанка бравая и взгляд орлиный глаз,
И, точно крови полоса, растертая с размаха,
Широкий «в три перста» — лампас.
А там, за алыми погонами мундира,
Горят огнем кубанцев башлыки…
Среди войной всклокоченного мира,
Идут казачества воскресшего полки.
IV.
Война окончена. Германия разбита.
Ее могущество повержено во прах…
Шумит со всех сторон открытый
Казачьий табор на крутых холмах.
Обманом были взяты командиры.
Тоска предчувствия на сердце залегла.
И вот: советские «пилотки» и мундиры,