К тому времени стало ясно - в ходе войны происходит коренной перелом. В зимнюю кампанию 1942/43 года Красная Армия нанесла гитлеровцам тяжелое поражение. Она окружила и полностью разгромила между Волгой и Допом крупную стратегическую группировку противника, изгнала его с Северного Кавказа, разгромила его армии в районе Среднего Дона и Воронежа, ликвидировала ржевско вяземский и демянский плацдармы, значительно отодвинув фронт от Москвы на запад, прорвала блокаду Ленинграда.
Фашисты потеряли до 1,7 миллиона убитыми и ранеными, более 4300 самолетов, 3500 танков и 24000 артиллерийских орудий.
Военно-политическая ситуация теперь складывалась в пользу СССР. А это обстоятельство торопило союзников.
Правительства США и Англии решили наконец, что настала пора разработать конкретные планы совместных операций в Европе.
Нам с Майским стало известно, что в Вашингтоне собирается очередная англо-американская конференция. (Она состоялась 12-25 мая 1943 года.) Разумеется, нас интересовало, какие решения она примет и какое влияние окажет на исход борьбы с фашизмом. Уже из послания Рузвельта Сталину становилось очевидным, что союзники прежде всего озабочены послевоенным устройством мира. "Имеется полная возможность того, - писал 5 мая 1943 года президент США главе Советского правительства, - что историческая оборона русских, за которой последует наступление, может вызвать крах в Германии следующей зимой. В таком случае мы должны быть готовы предпринять многочисленные шаги в дальнейшем", то есть после победы. И добавил: "Никто из нас сейчас не готов к этому" [Переписка Председателя Совета Министров СССР..., т. 2, с 62.].
На конференции союзники в принципе согласились, что им необходимо иметь к концу войны крупные контингенты войск, иметь политическое влияние в послевоенной Европе.
Еще в апреле меня пригласили в британский генштаб и сообщили, что, по данным разведки, немцы готовят летом 1943 года большое наступление против центра наших войск.
То же самое сообщал главе Советского правительства и Рузвельт: "По нашей оценке, положение таково, что Германия предпримет развернутое наступление против Вас этим летом, и мои штабисты полагают, что оно будет направлено против центра Вашей линии" [Там же, с. 63.].
Казалось бы, логично предположить, что союзники предпримут какие-то действия, которые помешают или затруднят гитлеровцам проведение наступления. Но не тут-то было. Напротив, 27 апреля вновь образованный в США комитет военного планирования получил указание подготовить планы "всех целесообразных вариантов действий", которые могут быть осуществлены только после операции на острове Сицилия. Таким образом, союзники по-прежнему придерживались тактики выжидания: пусть, мол, Красная Армия окончательно обескровит гитлеровскую Германию, после чего мы вступим в игру и одержим легкую победу.
Согласно этой нехитрой концепции основу стратегии Соединенных Штатов в войне против Германии должна была составить идея прогрессивно возрастающей интенсивности ударов с воздуха для подготовки операции по форсированию Ла-Манша, а затем и проведение этой операции в 1944 году.
Так где же начать кампанию: на Средиземноморском театре или, собрав все силы, форсировать Ла-Манш? Вокруг этого вопроса и разгорелись страсти на Вашингтонской конференции.
Речь шла, по сути дела, о том, чтобы избрать в качестве главного стратегического направления Италию и Балканы.
Дричем Черчилль уверял, что "лучшее средство облегчить положение на русском фронте в 1943 году - это вывести или выбить Италию из войны и, таким образом, заставить немцев перебросить крупные силы, чтобы держать в подчинении Балканы".
- Ну и хитрая бестия, - говорил Майский о Черчилле, - мало того, что он хочет сохранить за Англией контроль над районом Средиземного моря и не допустить туда американцев, он еще и намерен осуществить все это за счет сил и ресурсов США.
Трудно сказать, разгадал ли Рузвельт тайные замыслы своего "брата" или нет, однако американский президент заявил, что ему "всегда становится не по себе при мысли, что придется использовать крупные силы в Италии".
Итак, ни американцы, ни англичане не планировали конкретных действий, которые заставили бы гитлеровское командование в 1943 году отвлечь значительные силы с советско-германского фронта.
Надо ли говорить, что, узнав о результатах Вашингтонгкои конференции, мы были разочарованы. Результаты эти означат очередную отсрочку вторжения в Западную Европу.
- Да, союзники слишком много совещаются и мало действуют, - заметил И. М. Майский. - Смотрите, что получается, - рассз ждал вслух Иван Михайлович. - При английском плане армии союзников оказались бы на огромном расстоянии от важнейших экономических центров Германии. Из Италии им предстояло бы пройти до границ третьего рейха 1200 километров, а от Балкан еще более - 1700 километров.
- Балканы хотя и служат базой снабжения немецкой армии, но далеко не основной, - добавил я. - Что касается Италии, то она вообще не в счет: сама получает вооружение из Германии. Следовательно, Гитлер, потеряв южные страны, сможет продолжать вооруженную борьбу - в его распоряжении ресурсы почти всей Западной Европы. И чтобы сокрушить тылы врага, надо вторгаться прежде всего во Францию.
- Вторжение во Францию, - продолжал посол, - отвлекло бы какую-то часть войск противника с советско-германского фронта. А главное - ускорило бы разгром фашизма.
Мы с Майским рассуждали так: в случае вторжения во Францию союзникам легче было бы организовать снабжение своих войск. Во Франции много морских портов, густая железнодорожная сеть. Рядом - мощная английская промышленность. Расстояние по морю от США, не говоря уже о расстоянии от Британских островов, до французского побережья значительно меньше, чем до Италии и Балкан.
Стало быть, можно эффективнее использовать тоннаж морского флота.
При балканском или итальянском варианте пришлось бы с боями преодолевать такие крупнейшие преграды, как Балканские горы и Альпы, прикрывающие подступы к Германии с юга. Нет, оба этих варианта не давали союзникам каких-либо преимуществ.
На Вашингтонской конференции наши союзники снова назвали примерную дату начала вторжения в Западную Европу - весна 1944 года, а также определили, какими силами предполагалось осуществить эту стратегическую операцию.
Значит, весна 1944 года?.. А как же с обещанием союзников открыть второй фронт в августе - сентябре 1943 года?
Об этом они даже не вспоминали.
Между тем гитлеровцы готовили крупнейшее наступление в районе Курского выступа. Чем же, какими военными мерами англо-американцы собирались содействовать своему союзнику? Строго говоря, ничем! Ведь нельзя же было считать серьезной помощью планируемый захват Сицилии.
Красная Армия, таким образом, оставалась еще на год почти один на один с главными силами фашистской Германии и ее сателлитов.
Понятно, что Советское правительство не присоединилось к решению о новом перенесении срока открытия второго фронта, решению, принятому к тому же без его участия и без попытки совместно обсудить этот важнейший вопрос.
А довод Черчилля о том:, что лучшим сродством отвлечения немецких войск от советско-германского фронта будто бы являются операции в районе Средиземного моря, прежде всего захват Сицилии и затем вывод Италии из войны, был разбит в ответном послании И. В. Сталина. Он писал, что и президент США, и премьер-министр Великобритании, несомненно, вполне отдавали себе отчет в трудностях организации вторжения в Европу через Ла-Манш, Но, несмотря на это, они неоднократно давали обещания, что откроют второй фронт в 1943 году, и заверяли, что подготовка вторжения идет полным ходом. Сталин приводил выдержки из меморандума Черчилля, врученного им наркому иностранных дел СССР 10 июня 1942 года, а также из его посланий от 26 января и 12 февраля 1943 года.
Гласа Советского правительства также выражал недоумение по поводу того, что если раньше, когда условия для вторжения были хуже, западные союзники заверяли, что второй фронт будет создан в 1943 году, то теперь, когда, по их собственной оценке, стратегическое положение фашистской Германии значительно ухудшилось после ряда поражений, союзники отказываются от своих обещаний.
В заключение Сталин писал: "Вы пишете мне, что Вы полностью понимаете мое разочарование. Должен Вам заявить, что дело идет здесь не просто о разочаровании Советского Правительства, а о сохранении его доверия к союзникам, подвергаемого тяжелым испытаниям. Нельзя забывать того, что речь идет о сохранении миллионов жизней в оккупированных районах Западной Европы и России и о сокращении колоссальных жертв советских армий, в сравнении с которыми жертвы англо-американских войск составляют небольшую величину" [Переписка Председателя Совета Министров СССР..,, т. 2, с. 76.].
Эти строки из послания вызвали раздражение Черчилля.
Как и следовало ожидать, отношения между сторонами резко ухудшились. В знак протеста против нарушения союзпиками своих обязательств Советское правительство в тот период отозвало своих послов: из Вашингтона М. М. Литвинова и из Лондона И. М. Майского-"для консультаций".
Иван Михаилович, как и я, был искренне огорчен таким поворотом дела. Но правда была на нашей стороне. И это прекрасно понимали наши английские друзья. Помню, как лорд Бивербрук сказал мне:
- На месте Сталина я поступил бы так же.
12. НА ПЕРЕКРЕСТКЕ МОРСКИХ ДОРОГ
В первых числах января 1943 года конвойный офицер из военно-морской базы Розайт по телефону сообщил:
- Единица из хозяйства Трипольского ошвартовалась...
- Наконец-то, - невольно вырвалось у меня.
А спустя два-три дня в миссию вернулся инженер-капитан 2 ранга С. Г. Зиновьев и подробно доложил о прибытии подводной лодки "С-54", возглавляемой капитаном 3 ранга Д. К. Братишко, ее состоянии, о том ремонте, который ей потребуется.
Это была первая лодка из пяти, которые должны были прибыть с Тихоокеанского флота. К ее появлению мы готовились.
Еще осенью 1942 года я получил документ, которым предписывалось обеспечить лодки всем необходимым.
Государственный Комитет Обороны, как мне стало известно, принял специальное решение усилить Северный флот, где велись активные боевые действия, за счет Тихоокеанского. Целесообразность такой меры была очевидной:
молодой флот в Заполярье явно нуждался и в дополнительных боевых единицах, и в опытных командирах, хотя, безусловно, к тому времени уже имел свои квалифицированные кадры моряков.
Естественно, что после такого изнуряюще длительного, да еще в условиях военного времени, плавания требовался какой-то пункт, какая-то база, где корабли могли привести себя в порядок, заправиться топливом, пополнить запасы провианта, пресной воды и т. д.
Ознакомившись с указанием из Москвы, я поспешил к адмиралу флота Паунду. На сей раз он без особых формальностей дал "добро" на заход наших кораблей и тут же, при мне, отдал соответствующие распоряжения начальникам отделов и служб.
В свою очередь миссия подготовила обстоятельный план, предусматривавший внеочередное обеспечение кораблей в военно-морских базах Великобритании. Всем этим занимался инженер-капитан 2 ранга С. Г. Зиновьев.
Как и большинство членов миссии, он хорошо знал свое дело. Сергей Георгиевич участвовал в приемке кораблей, плавал на всех типах английских подводных лодок, ознакомился со строительством их на заводах Чатема и Ньюкасла.