Разговор этот состоялся за несколько часов до начала войны. 22 июня в 2 часа с небольшим мне пришлось дать телеграмму в соединения, где работали представители нашей комиссии: "Инспекцию прекратить, включиться в работу по оказанию помощи командирам соединений и кораблей". Так, последние часы перед войной мы все были на боевых постах: кто на кораблях, а кто в береговых частях.
Вместе с командующим флотом вице-адмиралом В. Ф. Трибуцем и начальником штаба контр-адмиралом Ю. А. Пантелеевым я находился на ФКП, который размещался на окраине Таллина в полуподвале особняка, окруженного со всех сторон колючей проволокой. В большой комнате раздавались телефонные звонки - операторы принимали донесения. Все были заняты делом. Но у каждого из нас внутри все кипело: мы понимали, что вот-вот наступит грозный час, что мы станем свидетелями и участниками больших событий. Больших и для нас. И для страны. И для всего мира. Впрочем, как можно разделить эти понятия?
На ФКП флота обстановка вот уже несколько дней сохранялась напряженной. Запомнились, в частности, такие факты. Вечером 19 июня в штабе обсуждались последние разведданные. Суть их состояла в том, что наша разведка обнаружила в устье Финского залива два неопознанных корабля. Чем они занимались - выяснить не удалось. При мне руководитель разведотдела доложил начальнику штаба, что между фипскими и немецкими портами и базами наблюдается необычайно оживленное движение кораблей и транспортов.
В тот же день все эти сведения были доложены в Главный морской штаб. Из Москвы последовал приказ: флоту перейти на готовность номер два.
На следующий день состоялось заседание Военного совета флота, на котором присутствовал и я. Обсуждался вопрос о возможных направлениях удара противника. Большинство выступавших были едины в том, что наиболее вероятным районом первого вражеского удара будет Либава (Лиепая).
Командир этой базы капитан 1 ранга М. С. Клевенский еще накануне получил приказ о переводе частей базы на готовность номер два. Такой же приказ от командующего округом получил и командир 67-й стрелковой дивизии генерал-майор Н. А. Дедаев, который должен был взаимодействовать с Либавской базой и возглавить оборону города. Не исключалась также возможность активных действий крупных военноморских сил противника в устье Финского залива.
Сведения об агрессивных намерениях фашистской Германии продолжали поступать в шгаб флота каждый час. А в ночь на 22 июня посты наблюдения и связи обнаружили, что немцы сбрасывают с самолетов мины в районе Кронштадта.
Командиры кораблей были немедленно оповещены об опасной зоне.
В. Ф. Трибуц доложил об этом наркому. Адмирал Н. Г. Кузнецов не колебался с ответом.
- Вышлите авиацию,- приказал он.- Вражеские самолеты в район створа кронштадтских маяков допускать нельзя!
Еще 21 июня немецкие корабли начали ставить мины в устье Финского залива на вероятных путях движения нашего флота. Позже на этих минах подорвется и затонет эсминец "Гневный", а крейсер "Максим Горький" получит серьезные повреждения.
Вечером 21-го я находился на ФКП флота, когда позвонил народный комиссар ВМФ. Он отдал устный приказ:
флоту перейти на готовность помер один, а в случае нападения применить оружие. Признаться, получив этот приказ, мы поняли: война становится фактом.
На рассвете 22 июня я вышел на улицу, чтобы подышать свежим воздухом. Было тихо, с моря дул легкий ветерок.
И вдруг тишину сотряс далекий грохот, постепенно переросший в сплошной гул. Какое-то мгновение я стоял, пытаясь понять, что же произошло. Хоть я и предполагал, что именно произошло, но сознание как-то отказывалось верить, что наступил тот самый момент, которого мы все опасались.
Я кинулся в подвал, где находился ФКП. В. Ф. Трибуц говорил по телефону:
- Так, понятно... Да, да, понял вас...- И, положив трубку, сказал мне: - Немцы бомбят Либаву. Ну вот... началось...
Мы понимали, что теперь наступило время испытаний.
И все же в глубине души таилась надежда: а вдруг это случайный инцидент - настанет утро и все объяснится, все С1анет на свои места. Но, увы, события развивались неумолимо.
Невольно подумал, что вот так и не удастся навестить своих родителей, к которым собирался в отпуск, что так и не съезжу в Севастополь повидать друзей... Невидимая черта отделила прошлое от будущего.
Потом звонили телефоны: с отдаленных постов сообщали о движении немецких кораблей и самолетов, докладывали, 41 о "юнкерсы", высланные навстречу нашим минным заградителям, так и не смогли выполнить задачу огонь корабельных батарей был настолько мощным, что прицельное бомбометание было исключено и самолеты сбросили груз в море.
В штаб поступило новое сообщение: гитлеровцы перешли в наступление в районе Полангена (Паланга). Как позже выяснилось, противник силой до дивизии форсированным маршем двинулся на город по прибрежной дороге. Впоследствии, из рассказов очевидцев, я узнал, что, хотя части 67-й стрелковой дивизии и не были развернуты в соответствии с планами военного времени, они оказали гитлеровцам упорное сопротивление. Поддержанные береговыми батареями, наши пехотинцы отразили первый удар врага и не дали ему возможности с ходу взять город. Помимо частей 67-й стрелковой дивизии в этих первых боях участвовали курсанты военно-морского училища, моряки-пограничники, воины других частей.
Итак, война началась. Но стать свидетелем и участником дальнейших событий на флоте мне не довелось. На третий день боев я получил приказание возвратиться в Москву.
Дело в том, что нарком принял решение послать на Балтику начальника Главного военно-морского штаба адмирала И. С. Исакова, который должен был помочь с организацией обороны.
Немецкая авиация господствовала в воздухе, и лететь из Таллина в Москву было небезопасно. Было решено возвращаться поездом, ходившим по расписанию.
Перрон, куда мы на рассвете подъехали, был забит военными. Это отпускники, срочно возвращавшиеся в свои части. Стали ждать, когда подадут состав. Но вдруг завыла сирена, и звонко защелкали зенитки. С запада четыре "юнкерса" на небольшой высоте шли по направлению к вокзалу. Вокруг самолетов, появились облачка разрывов. Пассажиры на перроне загомонили, кое-кто побежал в укрытие.
Осмотревшись, я убедился, что старшим по званию здесь был я. Непривычно, да и не очень-то приятно было глядеть на вырастающие силуэты самолетов. И все же про себя решил:
с места не сдвинусь. Иначе, глядя на меня, и другие поддадутся панике.
Но, к счастью, все обошлось. Путь бомбардировщикам преградил интенсивный зенитный огонь, и они свернули в сторону. С тяжелым чувством мы сели в вагон.
Война начиналась не так, как мы себе это представляли.
После возвращения мы приступили к выполнению своих обязанностей. Жизнь завертелась в стремительном ритме:
теперь мне пришлось по очереди с контр-адмиралом В. А. Алафузовым, заместителем начальника Главного военно-морского штаба, быть дежурным по штабу. Дежурили по ночам. Именно в эти часы к нам наиболее активно поступали донесения: на флотах подводились итоги очередного дня.
В просторной комнате без конца звонит телефон, снуют сотрудники, в папку кладутся все новые и новые донесения.
К сожалению, в большинстве своем неприятные. Они свидетельствуют, что противник по-прежнему удерживает за собой инициативу. Воспринимаются эти сведения болезненно:
мы настроены были на победные бои. Утешает одно - отступление временное, вот-вот наступит перелом, и мы опрокинем противника.
А пока... Пока враг продвигается вперед. Уже взяты Рига. Могилев, Львов...
Пройдет немного времени, и для нас станет очевидным, что гитлеровское командование делает основную ставку на сухопутные войска, на танки и авиацию. Боевым же действиям на морских театрах отводит второстепенное значение.
И случится то, чего мы не ожидали: угроза над нашими флотами нависнет не с моря, а с суши. Именно со стороны суши гитлеровцы пытаются захватить наши главные военно-морские базы.
Судя по сводкам, наиболее благополучное положение сложилось на Черном море. Правда, уже в первый день войны фашистская авиация совершила налет на Севастополь, пытаясь поставить на фарватерах малоизвестные нам электромагнитные мины и тем самым запереть корабли в бухте. Но попытки противника были тщетными: его самолеты были своевременно обнаружены постами ВНОС, а зенитчики кораблей и береговых батарей дружным огнем отразили натет.
Более того, наша авиация бомбит - и довольно успешно - порт Констанцу, нефтяные промыслы Плоешти, Сулину и другие объекты королевской Румынии, выступившей союзницей фашистской Германии.
Дерзкую операцию провели надводные силы флота. Ударная группа кораблей в составе лидеров "Москва" и "Харьков", поддержанная крейсером "Ворошилов" и двумя эсминцами, под покровом темноты совершила переход к румынским берегам и на рассвете 26 июня обстреляла Констанцу.
Артиллеристам удалось поджечь нефтебаки, и в городе вспыхнул пожар. К сожалению, начавшаяся удачно операция была омрачена тем, что на обратном пути один из наших кораблей подорвался на мине и затонул.
Наибольшее беспокойство вызывала Балтика. И эго понятно: ведь балтийцы дрались на одном из трех главных стратегических направлений. Уничтожение флота являлось частью гитлеровского плана захвата Ленинграда.
Советские воины героически защищали родную землю.
Но силы были неравны. После непрерывных бомбежек фашисты овладели Либавой. Затем они двинулись на Таллин, Ригу и Псков. Флот рейха не проявлял активных действий.
Зато сухопутные войска рвались к Финскому заливу. Возникала угроза захвата военно-морских баз. Как и в Либаве, Таллинская военно-морская база была подготовлена к обороне с моря, но не с суши. Между тем именно на суше происходили наиболее драматические события. Наша 8-я армия сражалась героически и лишь под напором превосходящих сил противника вынуждена была отступать.
Таллинский порт подвергался систематическим бомбардировкам. Правда, флот имел достаточно сил для прикрытия с воздуха, но почти вся его авиация была брошена на помощь сухопутным частям, и это, бесспорно, вызывалось необходимостью. В конце концов, несмотря на мужественное сопротивление личного состава 10-го корпуса 8-й армии и моряков-балтийцев, гитлеровцам удалось блокировать Таллин; корабли флота под непрерывным артобстрелом, под бомбовыми ударами, минуя минные заграждения, вынуждены были прорываться в Кронштадт. Прорыв этот стоил определенных потерь, но основные, наиболее дееспособные силы Краснознаменного Балтийского флота были спасены и сыграли важную роль в обороне Ленинграда, а затем в прорыве блокады и окончательной ее ликвидации.
В первые дни войны на Кольском полуострове положение оставалось сравнительно спокойным. Гитлеровцы время от времени наносили бомбовые удары по Мурманску и главной военно-морской базе Северного флота Полярному. Наша авиация не оставалась в долгу.
В июле гитлеровцы развернули наступление на двух направлениях - на Кандалакшском и мурманском. Еще до войны германское командование сосредоточило в Северной Норвегии и Северной Финляндии один финский и два немецких корпуса, объединенных в армию "Норвегия". Замысел сводился к тому, чтобы овладеть Мурманском и Поляреым, Кировской железной дорогой, оккупировать Северную Карелию и стать хозяином на всем побережье Баренцева и Белого морей вплоть до Архангельска.