– Аккуратнее! Аккуратнее грузи!
Эрик мрачновато поглядывал на суетящихся возле мобиля лавочника и его подручных. Должно быть, Агата скупила все кувшины с гранатовым соком, что были в магазинчике. Перевел взгляд на женщину, что замерла на переднем сиденье. Если бы не собаки, не проявляющие никакого беспокойства, он бы поклялся, что она не дышит. Как в тот злополучный вечер…
От подобных мыслей холод пробежал по позвоночнику, личина начала таять. Барон поймал на себе остолбенелый взгляд мальчишки, что грузил вместе с лавочником сок, и мгновенно взял себя в руки. Еще не хватало, чтоб все это богатство кровавой лужей разлилось посреди дороги.
Бывший канцлер испытывал двойственные чувства. То, что женщина так реагирует на любое упоминание о своем муже, определенно выводило его из себя. То, что все эти кувшины с гранатовым соком – забота о состоянии его здоровья, наполняло теплом и необъяснимой радостью.
Но если бы это было все… Что-то подсказывало артефактору, что полезный и, кстати, недешевый продукт покупается для того, чтобы он, а не кто-нибудь другой его пил. Возникает вопрос: как быть с тем фактом, что он с детства ненавидит этот… гранатовый сок? Может, удастся незаметно вылить Грону в миску?
Взгляд упал на переливающуюся в закатных лучах золотистую шерсть валльской пастушьей. Грон выразительно помотал головой, что означало: «Даже не думай!»
Настроение упало окончательно. Агата думает о муже, друг не собирается его спасать, а тут еще и дождь – первые редкие капли заставили собак встать.
– Погода испортилась, – резко бросил Эрик, подходя к мобилю. – Дождь. Я как-то не подумал о том, насколько быстро темнеет в ноябре.
– И вы устали… – безжизненно отозвалась Агата.
– А вы – нет? – еще больше рассердился он.
– И я. Тоже. Устала…
– К тому же нам надо поесть. Ночевать останемся в столице.
Агата кивнула.
Ему вдруг нестерпимо захотелось вытащить ее под ледяные капли дождя, встряхнуть, закричать: «Он не стоит твоих переживаний! Слышишь? Не стоит!»
Грон предупреждающе рыкнул. Кто-то кашлянул за его спиной:
– Мы закончили, господин!
Мальчишка, помощник лавочника, смущенно мял картуз. Эрик молча протянул ему несколько монеток.
– Не извольте беспокоиться! – поклонился мальчишка. – Мы все упаковали так, что ни один кувшин не разобьется!
Мальчишка и лавочник улыбались, кланялись, желали счастливого пути и крепкого здоровья. Еще бы! Они ж полугодовой запас этой кислятины разом продали. Ее, наверное, и не берет никто. Только те, кто очень-очень хочет поправить свое пошатнувшееся здоровье.
– Вы… чем-то расстроены? – спросила Агата.
– Ну что вы, нисколько. Возьмите вот это и приколите к воротнику. – Барон извлек из бокового кармана булавку с небольшим зеленоватым камнем.
– Что это?
– Личина. Слабенькая, но, чтобы зайти в гостиницу неузнанной и покинуть ее спокойно, вполне хватит.
– У меня…
– У вас нет денег, Агата. Я это знаю. Беру все расходы на себя и не желаю слышать ваших возражений. Это понятно?
– Да…
Агата замолчала. Довольно долго они ехали молча, и только когда мобиль выехал на центральную улицу, ведущую к Триумфальной площади, тихо проговорила:
– Как вы думаете, он так разговаривал со мной, потому что я – женщина?
Барон фон Гиндельберг не сразу понял, что она имеет в виду. Откуда же ему знать, как и почему с ней разговаривал муж? Потом, поворачивая налево, к гостинице, пропуская встречные мобили, сообразил:
– Вы… о хозяине издательства?
Сзади послышалось недовольное рычание. Эльза даже слышать не хотела ни об издателе, ни о его бестолковом литтл-херригане.
– Конечно. О ком же еще?
– Это он вас вогнал в такую тоску?
Агата смущенно кивнула.
– Поставьте себя на его место. У него есть деньги. И он намерен их приумножить. Люди для него – что мужчины, что женщины… Только инструменты. Те, кто пишет послушно про то, что хорошо продается – приносят неплохой доход. Значит, их нужно любить. Вежливое обращение с ними – с пользой проведенное время. Другие же… Сами понимаете – зачем тратить время и ораторское искусство на тех, кто не принесет денег?
– Но я не планирую устраивать бунт! – возразила Агата. – Я ведь пишу как раз остросюжетный роман. Я, в конце концов, люблю писать остросюжетные романы! И погони там есть, и расследования. Интрига. Шпионы. Любовная линия! И… откуда он может знать – найдет моя книга отклик у читателей или нет?! Господин фон Бикк ее даже не читал!
– Может, стоит найти другого издателя? – Согласное рычание сзади. – Без собачки?
– Думаете, не у всех издателей такое же мнение, как у мистера Бикка? Знаете… Даже я понимаю, что это совершенно бесполезно…
– Хотите, с ним поговорят. Убедят, что…
Агата посмотрела на Эрика с укоризной, отрицательно покачала головой. А потом увидела, куда именно они подъехали:
– Это же… «Регент Франц Лаутгард»!
Эрик кивнул, не понимая, что вызвало такую бурную реакцию, но радуясь, что его спутница очнулась от своего мрачного забытья.
Огромное здание, сверкая до блеска начищенными окнами по всему фасаду, летело в небо. Уже стемнело, и в свете ярких фонарей обычная, несмотря на то, что очень дорогая и респектабельная, гостиница казалась сказочным дворцом.
– Это же… очень дорого!
– Здесь неплохая кухня. Что касается денег, мы, кажется, все выяснили. Прошу!
Эрик фон Гиндельберг решительно вышел из мобиля. Открыл дверцу Агаты, с поклоном протянул ей руку. Собаки, улыбаясь, вышли следом. Наконец-то хоть кто-то подумал об ужине!
Агата смущенно оглядывала богатый, вычурный, сверкающий хрусталем и позолотой холл гостиницы, пока ее спутник договаривался о номере.
– Вы не сочтете за дерзость, если мы попросим вас оплатить номер заранее? – раздался от стойки тихий, но выразительный голос служащего. – И… собаки…
Агата сначала испугалась, но потом поймала на себе взгляд Эльзы: «Не переживай. Обычная процедура. Сейчас заплатят, и нас не только пустят, но и покормят. И, кстати, я сплю с тобой!»
– Надеюсь, у вас больше нет вопросов? – Барон молча протянул подписанный чек.
Огромная гостиная. Две раздельные спальни. Уютные мягкие кресла. Агата подошла к окну, отодвинула штору…
Вид из окна был прекрасен! Яркие огни, блестящая от дождя мостовая, дорогие мобили, нарядно одетые дамы. Жизнь, движение! Она любила город. Но почему-то именно сейчас вспомнила старый, одинокий дом в тихом поместье, где она писала свою книгу, где барон был… со своим лицом…
– Вам все нравится? – с поклоном спросил у них портье.
– Все замечательно, – откликнулась Агата. – Принесите, пожалуйста, спиртовку и чайник. Я сама заварю чай.
– Конечно. Прикажете растопить камин?
– Непременно. И… ужин, – вспомнил о самом главном Эрик. – Принесите меню. Мы сделаем заказ в номер.
Служащий удалился.
– Вы принесете кувшин с соком? Хочу попробовать рецепт, который мне дали.
– Это… обязательно? Он же кислый…
– Боюсь, что да. Обязательно. Тем более что писать мне, кажется, все равно не на чем. Я забыла бумагу. Так что буду заваривать чай.
– Это поможет? – И барон протянул ей огромный блокнот с золотым вензелем «Регент-Франц-Лаутгарда».
– О! Вы… купили это специально для меня? – Она смотрела ему прямо в глаза, стирая личину против его воли.
Как… просто она задала этот вопрос. Как искренне покраснела. Смутилась. Ей очень идет. Веснушки становятся четче. И уши розовеют…
– Агата… Если вы хотите спросить, хотелось ли мне о вас позаботиться, то – да. Хотелось. Очень. Можете ли вы расценивать этот жест как проявление внимания с моей стороны? Да. Безусловно. Но… я не могу вам лгать, Агата.
– Но я… Нет, я не имела в виду, что…
Он подошел близко. Очень близко. Нагнулся к самому ее уху и прошептал:
– Я его не купил. Я стащил, когда портье отвернулся.
– Вы… вы… ха-ха-ха-ха… – Она запрокинула голову и рассмеялась.
– Держите.
Агата взяла у него из рук блокнот и ручку.
– На будущее. Перестаньте, чуть что, так смущаться. Вам очень идет, но… Вы уже достаточно большая девочка. Вам не кажется?
Тон, которым были сказаны эти слова, задели. Ну… погоди! Одобрительный взгляд Эльзы: «Не давай ему спуску!» Философский Грона: «Нас кормить будут?»
– Так… как насчет сока? – взяла себя в руки писательница.
– Э, нет! Я откупился! Добыл блокнот. Так что увольте… – Барон замотал головой и вытянул ладони перед собой.
– А вам не кажется, что вы уже достаточно большой мальчик? На будущее. Вам необходимо восстановиться после потери крови, так что… Перестаньте капризничать!
Неизвестно, чем бы закончился этот диалог, если бы не возмущенный рык Грона: «Нас кормить будут или нет?»
Они оба остались живы! Они были единым целым. Работали в команде – словно их тренировали не один месяц.
Впервые с момента трагической гибели мужа она почувствовала себя живой. Способной чувствовать. Чье-то плечо. Дыхание. Страх. Опасность. Риск. Желание жить. Выжить. Это было… Больно. Но все же лучше, чем ничего.
– Значит, кто-то опасается именно вас. – Курт молча смотрел перед собой.
– Не понимаю. Я никого не узнала. Следовательно, некто работает под личиной. Но все равно. Не понятно – зачем привлекать к себе внимание попыткой убийства?
– Да уж… Надо разобраться, что не так в этом курортном городке.
Мужчина ухмыльнулся, но его лицо от этого не потеряло своей привлекательности. Скорее наоборот. В нем было… обаяние «плохого парня». Настоящего шпиона.
Агата дописала главу. Казалось, она не успевает записывать проносящиеся перед глазами события. Сидя вместе с героями на заднем сиденье уходящего от погони мобиля, она видела, как Эвелин сжимает огнестрел, как у Курта на лбу от напряжения выступают капельки пота. Визг тормозов, ледяные капли дождя, тепло внезапно вспыхнувшей между героями симпатии…
Агата посмотрела на часы – половина восьмого вечера. Надо же, как быстро она написала главу. Всего полтора часа и – пожалуйста. А бывает, текст не идет. Но сейчас даже думать об этом не хотелось! Ее новая книга торопилась рассказать об удивительных приключениях, страстных поцелуях, тайнах, погонях, предательстве и мести.
Ух! Несколько глубоких вдохов, чтобы успокоиться и привести мысли в порядок. За время болезни Агата привыкла писать, лежа в кровати. В памяти всплыли наставления мамы:
– Милая, нельзя читать в кровати!
Мама… Любопытно, что бы она сказала о работе над романом в кровати? И о…
Аккуратный стук в дверь.
– Простите, что беспокою. Хотел пригласить вас на ужин…
Барон фон Гиндельберг стоял прямо, одет был в свежий костюм, в дверь с любопытством заглядывали Грон и Эльза – причесанные, черные, блестящие…
Агата обрадовалась – барон и собаки сняли личины! Такое чувство, будто вновь встретила старых друзей. Верных. Преданных. Своих…
Но когда первые эмоции улеглись, накатило смущение. Она не переоделась в другое платье к ужину, как того требовали приличия. Она… писала. Писала, забравшись на кровать. И теперь у нее мятая юбка…
– Прошу вас, идемте скорее! Вы бледны. Вам надо поесть.
Есть действительно хотелось, и она не стала спорить. Одернула юбку, быстрым движением поправила волосы, улыбнулась и, опираясь на руку барона, вышла в гостиную.
У камина, действительно, был накрыт стол. В свете свечей поблескивали бокалы… Что? Свечи?!
Сердце забилось слишком часто. Наверное, она переутомилась. Вряд ли в такое состояние ее привела такая незначительная деталь, как свечи. Барон – человек утонченный, он был канцлером при дворе, и… И это просто знание этикета, а ни в коем случае не проявление романтических чувств по отношению к ней!
– Я позволил себе заказать гранатовое вино. – Мужчина отодвинул даме стул.
– Гранатовое вино? Не знала, что такое бывает.
– Кухня юга империи Волин. Оттуда же родом сок, на который вы потратили столько денег. Кстати говоря, внесите эти траты в смету.
– Смету?
– Для Министерства обороны. Я уже связался с ними и поставил в известность, что гостиницу, как и кристаллы для мобиля, оплачивают они. Мы работаем по их заданию. Во всем должен быть порядок!
Госпожа фон Лингер рассмеялась.
– Давайте ужинать. В отличие от собак, мы с вами еще не ели.
– А вы пили это вино раньше?
– Конечно. Я не стал бы рисковать вашим здоровьем. – Эрик улыбнулся, наполняя бокалы.
– Вы были в империи Волин? – Агате всегда хотелось узнать об этой загадочной стране побольше. – Говорят, что там по улицам ходят дикие саблезубы…
– Агата! Ну, вы же образованный человек. Писательница. Неужели вы верите в подобную чушь?
– У меня не было возможности проверить. Но… так говорят.
– Глупости. Южные земли Волин очень плодородны. Отсюда такая богатая кухня. Много пряностей, так как там тепло и продукты быстро портятся. Дикие саблезубы, наверное, водятся в горах, но по улицам не ходят. Зато в горах пасутся киззы. Они дают молоко, из которого делают аль-хони. Это очень вкусно!
Барон говорил, а пряный аромат диковинных блюд заполнял комнату. Уютный треск огня в камине. Двусмысленные улыбки низерцвейгов. Бархатный голос бывшего канцлера. Темное, тягучее, с пикантной кислинкой вино. Агата окунулась во все это, как… Как в сказку.
Он рассказывал об особенностях южной кухни, а сам не мог оторвать глаз от ее лица. Какие… живые глаза. Волнистые волосы, отливающие золотом в свете свечей… Свечи. Он не переборщил? Может, зря? Ведь нормы этикета этого в их случае не предполагают, но… Он рискнул намекнуть. Примет ли она этот его жест? По правилам – должна уронить салфетку. Но… нет. Это значит… нет?
– Я заказал и мясо, и цыпленка. Цыпленок в соусе из плодов тартхи – это очень вкусно, поверьте мне на слово. Что вам положить?
– Цыпленка, – ответила Агата, а сама рассматривала блюда, выставленные на стол.
Посуда из черненого серебра с замысловатыми узорами. Вино в глиняной бутыли слегка изогнутой формы – никогда такой не видела. Глубокая чаша на краю стола, в прозрачной воде которой плавали листья мяты, дольки апельсина, лимона и даже зернышки самых настоящих гранатов.
– Что это? – спросила она. – Какой-то напиток?
Бывший канцлер рассмеялся:
– Знаете, вы мне напомнили одну историю. Когда мы были в Волине, произошел забавный казус. Наш маршал выпил все содержимое из чаши. Залпом. Накануне у него была неформальная встреча, где он по политическим соображениям вынужден был… поддержать наших предполагаемых союзников. Прожевал лимончик. Со вздохом облегчения похвалил компот…
– И?..
– Это чаша для омовения рук.
Они хохотали. Эльза и Грон улыбались. Огонь потрескивал, поддерживая теплую компанию и душевную атмосферу.
Эрик смотрел на Агату, думая о том, насколько с ней легко. Ей все интересно. Искренне. А ему… Ему просто хорошо.
Хочется защитить. Развлечь. Покормить. Увидеть, как от вина розовеют щеки, как выбивается из наскоро сделанной прически упрямый завиток. Этой молодой женщине интересно жить. Она хочет писать. Заваривать чай. Гладить собак. Вдыхать аромат осенних листьев, ловить веснушками первое весеннее солнце, улыбаться высокому, синему небу, подставлять ладони прохладным каплям дождя. Удивительно, но рядом с ней ему тоже… Всего этого хочется.
– Вы же много путешествовали? – спросила Агата, стараясь не есть слишком быстро.
По правде говоря, это было не так просто сделать, потому что… вкусно-то как!
Эрик вспомнил свои деловые поездки и покачал головой:
– Можно и так сказать.
– Были и в Волине, в империи Чи-джо-ида.
– И в Оклере, по вопросам заключения мира. И в Ганзейском союзе.
При мысли о последнем бывший канцлер привычно поморщился. Он не любил торговцев. Даже к оклеровцам – врагам – и то относился с бо́льшим уважением.
– А вам не скучно было в поместье?
Барон рассмеялся:
– Вы знаете, нет. Я полюбил старый дом. Тихо. Спокойно. Можно представить себе, что войны никогда не было. Забыть, как страшный сон. Расстрельные списки. Сожженные города. Людей, по которым даже скорбеть некогда…
– Но мы же победили…
– Да. – Он допил вино. Налил еще. – Победили…
– Простите. Простите меня, я… Наверное, зря подняла эту тему. У вас тяжелые воспоминания.
– Не думайте об этом. И не извиняйтесь. Лучше скажите мне… О чем вы думаете? У вас такой озабоченный вид, что еще немного, и я решу, что ужин вас не впечатлил.
– Ах нет, что вы! Все очень вкусно. Вино чудесное… Знаете, я вас помню во дворце, на церемонии награждения. Людвиг тогда получил Королевскую премию.
– Это интересно. И что же вы помните?
– Вы мне тогда показались… Таким недовольным. Вот ни за что бы не поверила, что вы можете так улыбаться!
– Как так? – Барон смотрел так пристально, что Агата смутилась.
– Не знаю… Тепло. Весело. Искренне.
– Мне всегда были не по душе помпезные дворцовые мероприятия. А уж как вспомню расчеты с министром финансов: откуда взять деньги на все эти увеселения…
– А мы на эту премию доходный дом в столице купили, – растерянно ответила Агата: с такого ракурса она дворцовые праздники не рассматривала.
– Рад, что деньги пошли на что-то полезное.
Господин барон поймал недовольный взгляд Эльзы и печальный Грона. Тяжелый вздох. Безмолвное рычание.
А как иначе? Ну, посудите сами: вечер, ужин при свечах. Мужчина и женщина, которые нравятся друг другу, но сидят, как на дворцовом мероприятии? Странные все-таки люди… Глупые…
Эрику хотелось спросить у Агаты: как так получилось, что он ее не заметил на награждении. Она ведь была рядом с мужем. Его самого бывший канцлер помнил хорошо – белый мундир с золочеными эполетами, чуть откинутая назад голова, гордая, снисходительная улыбка. Неприятный все-таки тип!
Женщины рядом с писателем он не помнил… А ведь она должна была блистать в тот вечер! Вечернее платье. Открытые плечи, перчатки, драгоценности? Он напряг память еще раз. Нет. Ничего такого он не помнит. Как же так? Как так получилось, что такая женщина – и стала… тенью?