Снег…
Агата выглянула в окно и рассмеялась. После ночной бури снег лежал сплошным ковром – до самого горизонта!
Сияет на солнце, слепит глаза, а поднимешь голову – небо. Яркое, чистое, голубое…
Как когда-то дома, в Нее. На севере королевства такие заносы в порядке вещей. Казалось, вот прямо сейчас раздастся стук в дверь, и веселый голос скажет:
– Дочь! Ты что? Опять всю ночь читала?!
Она снова будет прятать под подушку очередной роман, а мама улыбаться и качать головой. А потом сядет на край кровати и станет расчесывать ей волосы, приговаривая:
– Запомни: сто раз утром, сто раз вечером! Волосы у женщины должны быть ухожены. Расчесаны и убраны. Аккуратно. Всегда! Что бы ни случилось… Даже если небо упадет тебе на голову!
Мамочка… Агата взяла расческу, провела по волосам. Стала расчесывать, считая про себя. Сегодня она причесалась тщательней, чем обычно.
Столько лет прошло, а все равно больно…
Отца… отца Агата помнила в основном серьезным и занятым человеком. Владеющим собой в любых ситуациях. Но скрыть, какое удовольствие он получает от того, что может баловать «своих девочек», верховный судья марки Ней не мог.
Шонн Энтин был чуть ли не в два раза старше Эмилии фон Айбель. Не говоря уже о том, что семья мамы стояла выше по положению относительно фамилии отца. Но они были счастливы. Всегда.
Мама была такая веселая! Улыбалась, радовалась каждому дню. Пожалуй, что и злиться не умела… Хотя, нет. Один раз было. Отец пытался запретить Агате поступать в университет на вожделенный филологический факультет.
– Она же де-воч-ка! – дирижировал судья руками в воздухе в такт каждому слогу. – Зачем ей это? Такие нагрузки, жизнь в столице. Чужие непроверенные люди вокруг. Ты еще скажи, что ей нужно будет идти работать – как советуют столичные новомодные журналы! Есть же хорошее домашнее образование, в конце концов…
Мама молчала и хмурилась. Понятно, при Агате никто отношения выяснять не стал. Но… через неделю они всей семьей оказались в столице. Родители повезли ее в Лаутгард. Поступать в университет.
– Я хочу, – сказала тогда мама, – чтобы у тебя всегда был выбор. И если ты решишь остаться с любимым человеком в поместье на краю света – это не потому, что тебе больше некуда идти.
И она с такой нежностью посмотрела на отца, который обсуждал что-то очень интересное с деканом юридического факультета – вполне, надо отметить, по-дружески, – что папа отвлекся. Прервал на мгновение разговор. Посмотрел маме в глаза и улыбнулся.
Сколько лет прошло, а Агата до сих пор помнит тот момент. От улыбки отца всем присутствующим, включая саму Агату, стало как будто неловко. Словно они подглядели что-то совершенно не предназначенное для посторонних глаз.
Шонн и Эмилия Энтин ушли вдвоем. Ранним летом. Во время первой атаки оклеровцев.
Агата вытерла глаза.
Прислушалась. Внизу раздавались веселые голоса. Время от времени к ним присоединялся то басовитый лай Грона, то деликатный, но не менее громкий – Эльзы.
Хозяйка дома заколола камею на воротничке-стойке, еще раз проверила, гладко ли уложены волосы, и вышла навстречу новому дню.
– Разбаловались совсем! Хорошие псы голос без команды не подают! – выговаривал собакам хозяин, стараясь спрятать хорошее настроение.
«Ты действительно хочешь сделать вид, что страшно зол сейчас, да? Прости, что намекаю столь прозрачно, но мне кажется, у тебя не очень хорошо получилось. Может, попробуешь еще раз?» – Грон смотрел на хозяина, чуть склонив голову набок.
Агата уже спускалась по лестнице, когда Эрик, еле сдерживаясь, чтобы не показать Грону язык, улыбнулся, приветствуя хозяйку поместья:
– Доброе утро! За ночь снегом совсем завалило. Словно и не юг.
Сегодня даже его личина ее не раздражала.
– Хорошо, что помощь пришла, – кивнул Эрик на входную дверь. – Молодые люди уже приступили к работе.
Через какое-то время дверь открылась.
– Ульрих! Майер! – улыбнулась Агата молодым людям, которые первые зашли в дом. – Как я рада вас видеть.
Собаки улыбнулись всем и быстро убежали на улицу.
В дом постепенно заходили остальные солдаты. Заносили коробки, вещи. Один нес сверток со швабрами.
– Добрый день, – улыбнулся он. – Я – Ганс.
Молодой человек был худ, бледен, однако во взгляде живых синих глаз чувствовалась такая сила характера, что Агата смутилась. Ей все время казалось, что она должна им сочувствовать, жалеть… Она знала, что все они изувечены. И тем не менее радость за тех, кому повезло участвовать в проекте Фульда и Гиндельберга, не отпускала. Как и гордость за барона и доктора.
– Добро пожаловать в поместье, Ганс.
– Как добрались? – спросил Эрик у молодого человека с обожженным лицом.
– Хорошо, господин ба…
– Густав!
– Прошу прощения, – щелкнул тот каблуками. – Разрешите доложить: по дороге прошлись тяжелыми машинами. Снег расчистили.
– Замечательно. Госпожа фон Лингер, позвольте? Этого молодого человека я хотел бы порекомендовать на должность управляющего вашим поместьем. Густав проходит обучение в местном институте сельского хозяйства, водит мобиль. Исполнителен. Обязателен. В высшей степени порядочен. Я лично могу без сомнения поручиться за него.
– С огромным удовольствием предоставлю вам место. – Молодая женщина улыбнулась, видя смущение Густава.
– Спасибо.
– Вопрос оплаты…
– Я это решу, – остановил ее Эрик.
Агата вздохнула. Потом. Денежные вопросы они уладят потом. Без посторонних. В конце концов, у нее есть свои деньги! Чек за последнюю книгу в издательстве она получила на весьма внушительную сумму. И не без помощи все того же барона фон Гиндельберга. Так почему он и на этот раз должен решать ее финансовые затруднения? Это уже переходит все возможные границы приличий настолько, что ставит ее в неловкое положение…
– Госпожа Агата, – обратился к ней теперь уже новый управляющий, – подскажите, пожалуйста, где книга приходов-расходов? Хочу вносить траты, чтобы разобраться, сколько стоит содержание поместья.
– Можно, конечно, поискать, – растерялась Агата. – Толстая черная тетрадь была на кухне, в ящике стола. Но… Там такой разгром, что проще завести новую. Я принесу.
И она стала подниматься по лестнице.
– Ульрих, – раздался снизу крик, – здесь стекло. Куда его нести?
– Ульрих? – Перед Агатой появилась фрау Берта. – Мальчик мой, ты вернулся?
Мать Людвига остановилась. Окинула взглядом все, что происходило внизу, и строго спросила:
– Что это? Что такое?
– Ничего необычного либо предосудительного, фрау Лингер. Я наняла новых помощников по дому.
Агата почти зажмурилась, ожидая бурной реакции свекрови. Но госпожа Берта восприняла эту новость практически равнодушно. Лишь губы поджала. А потом спросила:
– И мой сын с ними?
– Ульрих? Я его со вчерашнего дня не видела.
– Я тоже.
– Так, должно быть, зовут одного из работников. Извините, фрау Берта. – Воспользовавшись минутной растерянностью госпожи фон Лингер-старшей, Агата поспешила в свою комнату. К секретеру.
Секретер был вторым ее «богатством». Агата вспомнила разгромленный Чай-шкаф и вздохнула. Может, попросить кого-нибудь из солдат починить? Хорошо еще, что в ее комнате вещи не тронули. И секретер на месте. Пальцы погладили лакированное дерево. Женщина улыбнулась, откинула крышку.
Толстые черные тетради для хозяйственных нужд она хранила в ящике справа. Здесь для каждой вещи было свое место. Она любила порядок. Как мама…
Пузырьки с чернилами, песок, печать, начищенные перья, более современные ручки с автоматической подачей чернил, кристаллы, убирающие кляксы, листы бумаги для печатной машинки. Сама машинка располагалась внизу. Старенькая, верная спутница их с Людвигом скитаний. Когда-нибудь она купит себе последнюю модель – на кристаллах!
Так… Книга расходов… Кстати говоря, она ни разу не проверяла, кто там что записывал. И записывал ли вообще! Вот она. На всякий случай залезла в ящичек, чтобы проверить, на месте ли чек, и…
Обомлела. В ящичке было пусто.
Она долго разбирала тетради, принадлежности, письма, документы… Перетряхивала ящички. Смотрела на пустые полки. А потом, без сил опустившись на пол, заплакала.
Чека не было.
Ее обокрали.
– Агата, – постучал в дверь Эрик. – Вас так давно нет. Завтрак накрыт. Пойдемте.
Она не ответила.
Он резко распахнул дверь.
– Что случилось?
Она взглянула на него, не в силах остановить слезы.
– Все. Все будет хорошо. – Ее гладили по волосам, спине, прижимали к себе, желая защитить и успокоить.
– Давайте уедем?
– Ну уж нет! Теперь я обязательно добьюсь правды!
Агата вскочила с пола. Высвободилась. Покраснела. Нашла платок. Вытерла слезы. Аккуратно. Изящно. Высморкалась. Изящно не получилось…
Эльза вошла вслед за хозяином и теперь укоризненно смотрела на несчастную: «И ты собираешься свести его с ума?»
– Агата… что произошло?
– Меня ограбили.
– Чек? – догадался Эрик.
Агата кивнула.
– Надо найти, кто это… Эльза! – позвал господин барон. – Ты все слышала. Ищи!
«Я-то найду…» – Эльза наградила долгим, печальным взглядом их обоих и вышла из комнаты.
Они шли за собакой по второму этажу. Около одной из дверей валльская пастушья остановилась и оглушительно гавкнула.
– Ульрих… – прошептала Агата.
Эрик покачал головой. Достал из кармана пластину с цифрами:
– Доктор Фульд! Нет… Все живы… Вы в городе? Мне нужно, чтобы вы сделали несколько вещей…
– Да как вы смеете!
Теперь Ульриха фон Лингера нельзя было назвать ни милым, ни очаровательным. Словно после пары часов под стражей с него слезла вся наносная шелуха – и он… просто стал собой.
Агата пыталась соотнести свои воспоминания о молодом человеке с тем, что видела сейчас. Безразличная, отстраненная улыбка на бледном лице. Немного сарказма в холодных серо-голубых глазах. Легкая небрежность в прическе.
Чем он занимался? Была ли у него женщина? Она не знала. Ульрих никогда не был злым. Обладал прекрасным чувством юмора. В целом он ей нравился. Они ладили, иногда даже смеялись вместе, если тот рассказывал что-нибудь забавное. Но она никогда не пыталась по-настоящему присмотреться к тем, кто жил вместе с ней под одной крышей. Работа. Книги. Забота о муже.
Наверное, она в этом виновата, потому что…
– Агата! Скажи своему любовнику, чтобы прекратил все это немедленно! Иначе я…
– Вы сделаете – что?
Эрик с нескрываемым удовольствием смотрел на молодого Лингера за решеткой. Представители этого семейства за неполные двое суток успели его порядком разозлить.
Вот только состояние Агаты внушало господину барону опасение. Женщина была белой. Конечно, жаль было срывать с нее розовые очки, но нельзя же настолько не видеть сущность тех, кто тебя окружает…
Хотя… надо было оставить ее где-нибудь в гостинице. Под присмотром Эльзы. А не тащить в управление полиции. Возможно, это еще не поздно сделать.
– Я в порядке, – тихо проговорила Агата, словно прочитав его мысли. – Не надо меня отсылать.
– Это будет неприятный разговор.
– Догадываюсь. И тем не менее. Это – моя жизнь.
Барон кивнул, разрешая остаться.
– Вы знаете, почему вас задержали? – спросил у Ульриха следователь Майнц, когда все расселись у него в кабинете.
– Потому что моя родственница с ее любовником, – кивок в сторону Агаты и Эрика, что сидели рядом на продавленном диванчике, – придумали какую-то возмутительную чушь про меня.
– И вы не трогали чек в комнате у госпожи фон Лингер?
– Конечно, нет.
– И не обналичивали его в отделении Главбанка на проспекте императора Франциска Первого в Орне?
– Ах да… Простите, запамятовал. Конечно, обналичивал. Госпожа Агата фон Лингер сама попросила меня об этом.
– Что? – Эрик положил ладонь на плечо дернувшейся от возмущения женщины, уговаривая успокоиться.
– Допустим, – следователь Майнц был невозмутим, – деньги вы сняли и повезли в поместье, чтобы отдать госпоже Агате фон Лингер. Я правильно излагаю ваши намерения, господин Ульрих?
– Безусловно. А вы меня задержали.
– Готов за это извиниться. Но… где банкноты?
– Какие?
– Те самые, за которыми вы ездили в Орн. Те самые, которые вы, если я правильно понял, намеревались передать госпоже Агате. Где они, господин Ульрих?
– Я отдал некоторые долги.
– Вот эти?
Следователь выложил на стол несколько расписок. Пачку банкнот, перехваченных бечевкой.
– Арестованы и те, с кем вы играли.
Ульрих изменился в лице. Пораженный, он смотрел на следователя, будто столкнулся с чем-то сверхъестественным.
– Что же вы наделали?! – прошептал он. – Зачем?
– Кроме того, – хладнокровно продолжал Майнц, – наши коллеги задержали в столице владельца игорного зала, где вы обычно просаживали деньги. Как правило, не свои собственные деньги, господин Ульрих. Его везут сюда. Будем разбираться.
– С чем? Достаточно же было дождаться брата, он бы все оплатил. И забрал обвинение.
– Вы упускаете одну маленькую, но очень важную деталь. Чек выписан не на имя вашего брата. А на госпожу фон Лингер. Следовательно, это ее выбор: забирать или нет заявление.
– Значит, – равнодушно проговорил Ульрих, – Людвиг, когда вернется, просто угомонит свою женушку – вот и все!
Агата отрицательно покачала головой.
– Вам же не нужен скандал, – ухмыльнулся молодой человек. – Это плохо скажется на продажах вашей книжонки. Следовательно, заявление вы заберете.
– А вот мне любопытно, – вдруг задумчиво проговорил Эрик. – Хоть монета из тех денег, которые вы взяли у брата на преумножение капитала, дошла до компании, продающей акции на разработку месторождения – или вы просто все проиграли?
– Вам-то какое дело?
– Ваш брат вскоре после этого исчез. Госпожу Агату пытались убить. То есть вы, господин Ульрих фон Лингер, – подозреваемый номер один.
– Бред! Брат просто сбежал.
– Да что вы!
– От нее, – пренебрежительный кивок в сторону застывшей Агаты. – Он ее так ненавидел, что… сложно себе представить. Не удивлюсь, что Людвиг в ее чай крысиного яду и подмешал.
– Ненавидел? За что?!
Две валльские пастушьи, что лежали у входа, подняли головы и зарычали. Эрик сделал еле заметный знак рукой. Собаки вновь положили морды на лапы, но глаз от хозяина не отвели.
– Ты его душила. Не давала раскрыться «таланту». – Ульрих зло рассмеялся, а затем, кривляясь, продолжил: – «Милый, так не пишут… Это грамматическая ошибка. Проверь лексическое значение слова… Лучше свериться со словарем… Это было у фон Гейнца – зачем повторяться…»
Увидев, что задел женщину, которая, вцепившись в сумочку, просто перестала дышать, обвиняемый прямо-таки воспрял духом:
– Да его просто тошнило! От тебя и от твоих чаев!
– Но я…
– Ты хуже нашей мамаши! Еще и изображаешь из себя непонятно что… Помощница! Скажи еще – писательница!
– Довольно, – приказал барон фон Гиндельберг. – Довольно. Господин Майнц, оставьте господина Ульриха фон Лингера у себя. Вина в краже доказана, он пойман с поличным. Что касается покушения, Лингер был и остается одним из подозреваемых. Так что… надеюсь, время, проведенное под стражей, господин Ульрих запомнит как один из самых неприятных моментов в его жизни. – Бывший канцлер выразительно посмотрел на следователя.
– Слушаюсь.
Когда барон повернулся к двери, госпожи фон Лингер уже не было в кабинете. Эльза и Грон не сводили с него глаз.
«Отдай приказ, а? Ну что тебе стоит? Он же заслужил!» – Грон по своему обыкновению склонил голову набок.
– Э, нет! Мы ему козырь в суде не подарим! Пойдемте лучше найдем госпожу Агату. Эльза, искать! – Но Эльза не двинулась с места…
«Какой суд? Зачем суд? Не будет никакого суда… Мы его просто загрызем и дело с концом». – Эльза демонстративно уселась возле двери, всем своим видом показывая, что никуда идти не собирается, пока они не решат этот важный вопрос.
«Ага. По-тихому…» – Грон сел рядом с подругой.
Они с Эльзой редко были единодушны во мнениях, но сейчас…
Агата выбежала на улицу. Прислонилась к стене. Жадно вдохнула холодный воздух. Белый снег слепил глаза после полумрака кабинета Майнца, но слезы навернулись не от этого. Они текли по щекам от обиды. Она понимала, что Ульрих мог наговорить ей колкостей специально, но почему-то это не успокаивало.
Вскоре вышли барон с собаками.
– Госпожа фон Лингер. Агата… Пойдемте.
Они уже сделали несколько шагов к мобилю, когда сзади раздалось недовольное:
– Рррррррррр…
– Гав!
– Эльза! Грон! Ну что за бунт?
– Бунт? – Агата вопросительно посмотрела на Эрика.
– Они злятся на меня за то, что я не позволил отдать филейную часть Ульриха фон Лингера на растерзание.
Женщина вздохнула и с нежностью посмотрела на собак. Но даже не улыбнулась, что сильно насторожило собак и барона.
– Ну ладно. Все. Хватит. – И Эрик открыл заднюю дверь мобиля.
К его удивлению, ни собаки, ни женщина так и не двинулись с места.
– В чем дело?
– Я тоже.
– Что «тоже», госпожа фон Лингер?!
– Протестую. Эльза и Грон правы. Ульрих заслужил! Пусть они его загрызут! – И она топнула ножкой…
«Да… – Грон посмотрел на Эльзу, – дамочка-то с характером!»
«Что делать будешь?» – Валльская пастушья повернулась к хозяину.
К своему удивлению, Грон и остальные обнаружили, что барон сбросил личину. На мгновение. Однако этого оказалось достаточно, чтобы втроем они бросились к мобилю, обгоняя друг друга…
Они повернули на выезд из города. Агата и собаки молчали, чувствуя свою вину и пытаясь понять – злится на них еще барон или уже нет.
«Мне кажется, остыл». – Эльза подняла голову и зевнула.
Агата, поймав ободряющий взгляд блестящих янтарных глаз, наконец решилась:
– Простите. Простите меня, я… Не знаю, что на меня нашло.
– На мой взгляд, ничего особенного. Если разобраться, правда на вашей стороне. Не вижу ничего странного либо предосудительного в том, что вы разозлились. Ну а сплоченный союз троих – вы, Эльза и Грон против меня, к этому, простите, я уже просто привык!
– Ррррррр… – Грон недовольно поднял голову.
«Клевета! Я не часто в женском союзе! В основном прошу отметить, поддерживаю тебя! Кто ж виноват в том, что в последнее время ты так влюблен, что порой просто неадекватен…»
– А куда мы едем? – Агата, улыбнувшись про себя, поспешила сменить тему.
По правде говоря, ей было совершенно все равно, куда они катили с такой скоростью. Высокое, прозрачное небо, поля с обеих сторон дороги, синие очертания гор вдалеке. Все это успокаивало, хотелось ехать, ехать… Подальше от всего, что пришлось пережить.
– Хочу научить вас стрелять.
– Что?
– Стрелять. Из огнестрела.
– Настоящего?
– Конечно. Вот ваша героиня… ээ…
– Эвелин.
– Да, Эвелин. Она стреляет?
– У нее огнестрел, сделанный артефактором специально по руке.
– Интересно… И какие возможности?
– Меткость!
– Не обижайтесь, но это глупо.
– Почему?
– Меткость – это всего лишь навык, достигаемый тренировкой. Если бы я работал с огнестрелом как артефактор, я бы встроил искажение.
– То есть?
– Тот, в кого собираетесь стрелять вы, будет видеть вас не там, где вы на самом деле находитесь. Ему будет казаться, что вы смещены относительно своего настоящего местоположения.
– И что это даст?
– Как что? В вас не попадут. Открывается пространство для маневра, соперник – как на ладони. У вас неоценимое преимущество!
– А можно и то, и другое?
– Можно. Но артефактор потеряет очень много сил. Ему придется долго, очень долго восстанавливаться. Так использовать военных артефакторов – это просто глупо.
– А вы?
– Что я?
– Могли бы сделать такой огнестрел?
– Для вас? – Голос барона стал ниже и как будто чуть тише.
Агата почувствовала, что ее бросило в жар. Нет, кончик носа от любопытства горел уже давно, а тут еще он так спросил, что…
Эльза с Гроном переглянулись. Уши приподнялись, хвосты забили по коже сиденья цвета кофе с молоком: «Загородные поездки – это выход! Надо чтобы они чаще куда-нибудь выезжали. Есть надежда, что дело пойдет быстрее…»
– Ну… что вы. Зачем мне? Я просто думаю о книге и…
– Это правильно. Думайте. Но в свете последних событий я считаю, что средство защиты вам не помешает. Мы сделаем пули с поражающим эффектом. Снотворное, например. Не смертельную дозу. Чтобы вы в случае чего могли позвать на помощь. Я почти всегда рядом, но… Мне бы хотелось быть уверенным, что…
– Я согласна! – Агата подпрыгнула на сиденье и захлопала в ладоши. – Это было бы просто замечательно!
Тем временем они приехали. Небольшие строения чуть поодаль от дороги, чем-то напоминающие те, что Агата видела на территории госпиталя за поместьем барона. Она вспомнила, что госпиталь строили на деньги бывшего канцлера по его собственному проекту. Видимо, сказалось военное прошлое.
– Гав!
– Гав, гав!
– Эльза, Грон! Это свои, – улыбнулся барон, скидывая личину с себя и собак.
К ним уже подходил мужчина в форме. Невысокий. Средних лет. Крепко сложенный. Он улыбнулся, приветствуя барона взмахом руки.
– Разрешите представить вам моего друга, госпожа фон Лингер…
Когда они, усталые и голодные, уже сидели в кабинете начальника гарнизона, господина Валена Ницкендэйра, выходца из Восточной марки, сердце Агаты готово было петь от счастья! Еще недавно ей казалось, что мир вокруг полон предательства и боли, но оказалось, что стрельба из огнестрела на свежем воздухе делает чудеса.
Ей дали огнестрел! Настоящий! Тяжелый, с холодной, отполированной рукоятью, сильной отдачей, такой, что первый раз она еле удержалась на ногах! И… если бы не барон…
Запах пороха, сильные руки барона, но главное не это! То есть не только это. Она оказалась меткой! Ее хвалил барон, начальник гарнизона тот и вовсе восхищался, и даже Эльза смотрела на нее с нескрываемой гордостью!
«Еще бы! Знай наших… А то – женщины, женщины». – Эльза довольно фыркнула.
Собаки пригрелись на ковре у камина, кресло, в которое усадили Агату, также придвинули ближе к огню. После холодного ветра, что пробирал до костей на открытом полигоне, было так приятно пить маленькими глотками горячее молоко. Слушать, как барон с господином Валеном обсуждают будущую модель дамского огнестрела! Специально для нее…
– Эрик… Твоя дама, кажется, уснула.
– У нас был тяжелый день. Пусть поспит.
– Послушай… Если тебе требуется помощь, я всегда…
– Я знаю. Ты уже мне помог сегодня! Даже представить себе не можешь, как…