Первым среагировал следователь. Выхватив огнестрел из наплечной кобуры, Майнц выбежал за дверь.
Вторым – доктор Фульд. Врач, поскользнувшись на осколках разбитой посуды, рыкнул на вставшего было барона так, что сам Грон мог вполне позавидовать:
– Куда?!!!
Эрик хотел кивнуть по направлению к выходу из комнаты, но тут же схватился за спинку кресла Агаты. Испуганная и бледная, женщина вскочила, чтобы помочь.
Доктор одарил барона взглядом, природу которого трудно было определить однозначно: злость, негодование, тревога, преданность…
Зато госпоже фон Лингер взгляд достался теплый, ободряющий, полный надежды на то, что она с этим… фон Гиндельбергом… справится обязательно, пока его не будет пару минут.
Несмотря на серьезность ситуации, Агата с трудом удержалась от смешка. Эрик вел себя, как заколдованный, – опустил голову и послушно дал уложить себя в кровать. Для бывшего канцлера в данной ситуации это был настоящий подвиг! И она его не забудет…
– Присматривайте за госпожой Агатой, – бросил доктор и вышел, не отрывая глаз от женщины: «Умоляю! Присматривайте за господином бароном!»
– Ненавижу беспомощность, – вздохнул Эрик.
– Я тоже.
– А как вы познакомились с доктором? – Писательница сочла, что лучше всего отвлечься от бесконечного вслушивания в звуки растревоженного дома.
– Что?
– Вы и доктор Фульд.
– Ах да… Фульд… Мне его прислала мама. – Легкая печальная улыбка чуть тронула губы. – Видите ли, в то время я увлекся… мм-м… экспериментами.
– Вы имеете в виду работу с кристаллами? Артефакторику? – Агата, радуясь, что смогла вывести разговор на интересующую тему, суетилась у столика.
Какое счастье! Кувшин с ее творением не пострадал! Спиртовка на месте… Так. Разогреть и заставить барона выпить. Он слишком бледен… Кто же мог устроить этот взрыв? Как некстати! Все было так хорошо, они ужинали. Если бы Эрик поел…
– Что вы изобретали? – вслух спросила она, стараясь не показать, что расстроена.
– Кулон защиты, аналогичный вашему.
– Для мамы?
– Нет. Для его величества. – Долгое молчание. – К сожалению, такая здравая идея, как защита для мамы, мне тогда в голову не пришла. И мама… До нее добрались.
– Простите, – прошептала Агата, понимая, что разбередила незаживающую рану.
Слабая, вымученная улыбка.
– Ни я, ни Карл… Нам просто в голову не приходило, что кто-то может пожелать смерти баронессе Гиндельберг. И если мы вдвоем с королем не замечали ее ежедневной, ежеминутной поддержки, если мы воспринимали ее заботу и мудрость как само собой разумеющееся, то нашлись те, кто оценил ее влияние по достоинству…
– Мне жаль.
– Ее отравили.
Агата вытерла слезы. Взяла Эрика за руку.
Вот кто ее за язык тянул?! Своим любопытством прошлась по открытой ране! И почему ей казалось за ужином, что ему стало лучше? Ввалившиеся глаза, заостренные черты… Где лекарство? Вот оно. Пей! Пей, Эрик…
– Спасибо, – смущенно проговорил барон, сделав глоток.
– За что?
– Вспомнить ее… Я так редко себе это позволяю…
В коридоре послышались шаги. Барон, жестом отметая все возможные возражения, поднялся, достал огнестрел и приказал:
– Зайдите за меня! За спину, Агата! Быстро!
Спокойный стук в дверь.
– Кто? – спросил Эрик.
– Управляющий Густав, ваша милость.
– Заходите.
Агата вздохнула с облегчением, увидев знакомого. На обожженном лице читались тревога за хозяев, желание помочь. Она слегка кивнула вошедшему, намекая, что барон чувствует себя уже лучше. По едва заметной улыбке поняла, что парень обрадовался.
– Задержали подрывника, следователь Майнц его допрашивает. Просят присоединиться госпожу Агату.
– Что значит «госпожу Агату»? – поднял брови господин барон.
– Дело в том, что это – ее племянник. Господин Конрад.
– Всеблагие! – всплеснула руками Агата и бросилась к дверям.
– Не так быстро! – перехватил ее Эрик. – Сейчас я надену личину и пойдем вместе.
– Но вам это сейчас не полезно.
– Обязуюсь выпить вашего вкусного зелья. Кстати, никому не сообщайте рецепт. Я знаю артефакторов, которые вас за него озолотят.
– Эрик!
Агата попыталась уговорить барона лечь, но все было напрасно. Осознав, что это так же бесполезно, как останавливать, например, снегопад, она смирилась. Однако лекарство барон выпил. Залпом. До дна. И даже… облизнулся!
Они спустились на кухню.
Вилла рыдала над сыном, пока Фульд бинтовал тому руку. Мальчик выглядел скорее виноватым и расстроенным, нежели испуганным. Двое солдат, на манер часовых, стояли у входа в подвал, откуда несло гарью и валил дым.
– Мой мальчик! Мой бедный, погибающий мальчик! – выла мать Конрада в перерывах между задыхающимися всхлипами, что сотрясали стены дома едва ли не сильнее самого взрыва.
– С ним доктор, – пытался объяснить женщине Ульрих, – легкое оглушение и небольшая царапина на руке. Поверьте мне, это не страшно.
– О, Конрад! – не слушала страдающая мать.
Агата и Эрик молча обошли Виллу.
– Вы зачем встали, Эрик? Ничего, требующего вашего личного присутствия в случившемся нет! Насколько я понимаю, юный исследователь немного увлекся химическими опытами – только и всего! Да перестаньте, наконец, так убиваться! – нахмурился доктор, обращаясь уже к Вилле. – Агата! Будьте так добры, заварите госпоже успокаивающий чай!
– Этого еще только не хватало! – На кухню, тяжело дыша, ворвалась фрау Берта. – Эта змея чуть не убила моего внука, а теперь собирается отравить единственную дочь! А вы все с ней заодно! О! Эта женщина уничтожит нас… Людвиг! Мой мальчик… Возвращайся и спаси нашу семью!
– Ульрих! Майер! Возьмите, пожалуйста, успокоительное. Отведите женщин наверх! Мать и дочь. Пусть выпьют лекарства и лягут в постель. Это приказ! – Удивительно, но женщины, ни слова не говоря, удалились пить лекарства, бережно поддерживаемые солдатами. – Теперь вы, Эрик! Зачем вы встали?!
– Я, когда чего-то не знаю, очень нервничаю, – примирительно заметил барон. – А когда я нервничаю, у меня ухудшается самочувствие.
– Стремление все контролировать – это невроз! – зло отрезал доктор Фульд.
– Это моя профессия.
– Можно, я продолжу опрос молодого человека? – скромно заметил следователь Майнц. – Или мы с ним вам мешаем?
– Нисколько. – Эрик огляделся, увидел стул, усадил Агату. Встал у нее за спиной. – Продолжайте.
– Прости, Агата, – подал голос Конрад.
Мальчик полулежал на огромном сундуке, накрытом белым фартуком. Под голову сердобольный Касс подложил мешок с крупой. Видимо, когда солдаты вынесли юного химика из подвала, бедному повару пришлось пользоваться подручными средствами.
– Да что случилось-то? – спросила Агата, когда ее взгляд остановился на бледном лице подростка.
– Я… увлекся… Не рассчитал.
– Чем ты увлекся?
– Я подал соискание на Королевскую премию в области химии.
– Это замечательно! Но зачем надо было так рисковать?
– Я не думал, что что-то может быть.
– Погоди. – Бывший канцлер придвинул стул и сел напротив мальчика. – Если мне не изменяет память, то все премии в области химии так или иначе связаны с выращиванием магических кристаллов, идентичных натуральным… Ты этим занимаешься?
Конрад кивнул.
Агата вопросительно посмотрела на Эрика, и тот пояснил:
– Магические кристаллы – редкость. Они очень дороги, и цена их растет по мере того, как уменьшаются объемы добычи на островах. Естественные запасы природных ресурсов неумолимо тают с каждым новым десятилетием. Рано или поздно это приведет к финансовой катастрофе, не говоря уже о том, что придется распрощаться с имеющимися возможностями.
– Не только в быту, в сельском хозяйстве и военной промышленности, но и в медицине! Представляете, к чему это приведет? – вздохнул доктор Фульд.
– То есть борьба идет за возможность искусственно выращивать кристаллы, не уступающие с точки зрения магического потенциала природным аналогам? – уточнила писательница.
– Именно, – кивнул барон и вновь обратился к мальчику: – Так что послужило причиной взрыва?
– Я… не знаю. Я так и не понял! Отец прав. Из меня ничего путного не выйдет, – потупился Конрад.
– Я в твои годы тоже все время что-то пытался доказать отцу.
Барон фон Гиндельберг пробормотал эти слова, ни к кому особо не обращаясь. Артефактор перебирал возможные варианты взрыва, вспоминая все, что он знал о химии. Знал он этот предмет весьма прилично, но ничего путного в голову не лезло.
– И… у вас получилось?
– Что? – Барон будто очнулся, уставился на подростка, улыбнулся и ответил: – Получилось. Получилось понять, что я никому ничего не должен доказывать. К сожалению, я тогда был уже намного старше. Так что у тебя неплохие шансы понять это раньше. Очень советую. А теперь – подробно! Что именно ты делал?
– Задача была создать аналог «Черной мантии».
– Ого! – Доктор Фульд не смог скрыть восторга.
– Смело, – кивнул артефактор, изо всех сил стараясь не улыбнуться, чтобы не обидеть юное дарование.
Где-то внутри он симпатизировал младшему Лингеру. А что? Правильно. «Мечтать – о великом, идти – в гору, и родине сердце живое отдать», – вспомнил он гимн гвардии его величества.
«Черная мантия» – редчайший вид сапфира, кристалл, на основе которого была изобретена диагностическая пластина. Если бы не этот прибор, в схеме которого помимо бриллиантов – целых четыре с половиной карата «Черной мантии» высшей пробы, Агата… Нет. Он не будет думать об этом сейчас! И… никогда. Она жива, и он сделает все, чтобы…
– Но взрыв был мощный! Как ты только в живых остался? – усмехнулся следователь.
– У меня там щит стоит.
– Магический? – с интересом спросил Эрик.
– Нет, что вы! – Мальчишка помотал головой. – Я же не артефактор! Из старой двери, обитой железом.
– Так что именно ты делал? Поэтапно. – Барон нахмурился, так как перестал уже что-либо понимать в этой истории со взрывом.
– Вырастил искусственный кристалл.
– Заранее? Полнолуние ведь уже было?
– Да. Я пользовался заранее выращенными заготовками.
– В соответствии с астрологической картой?
– Конечно.
– А расчеты?
– Могу показать.
Доктор Фульд, Агата и следователь Майнц сперва переглянулись, а потом, когда к ним присоединились Касс с управляющим, постепенно удалились в глубь кухни. Хозяйка шепотом отдавала необходимые распоряжения. А что? Взрыв взрывом, конечно, но… Они же не поужинали! Да и Конрада надо напоить теплым молоком. Успокаивает и придает сил.
– Ауру чем наращивал?
– Беррий и атинум. Сейчас напишу формулу. – Агата уже протягивала Конраду блокнот, глазами показывая мужчинам, что сэндвичи и булочки на столе, сейчас будем пить чай.
Но если следователь и доктор Фульд кивнули с энтузиазмом и благодарностью, то Эрик с Конрадом, склонившись над блокнотом, не отреагировали никак.
– Чем был вызван взрыв? – спустя довольно долгое молчание наконец спросил барон.
– Взорвалась кристаллическая решетка.
– Этого не может быть!
– Вы… тоже так думаете?
Конрад даже порозовел от счастья. Мальчик просто сиял, пытаясь встать с сундука, но пошатнулся, вовремя подхваченный следователем.
– Я запрещаю любую активность! – окончательно разгневался доктор Фульд. – Вас, Эрик, это тоже, кстати, касается! Агата! Заставьте всех пить чай, иначе я за себя не ручаюсь!
В конце концов им действительно удалось усадить всех за стол. Но не раньше, чем бывший канцлер все-таки сходил в подвал, к крайнему неудовольствию доктора Фульда.
Какое-то время все ели молча. Первым все же не выдержал мальчик:
– Что вы думаете после того, как осмотрели подвал, господин Эрик?
– Пока что рано делать выводы. Я бы хотел ознакомиться с твоими расчетами. Покажешь?
– Конечно!
– Но не сейчас. После. А пока – выполнять все предписания доктора Фульда. У меня будет к тебе еще один вопрос. Это очень важно, Конрад, поэтому, пожалуйста, постарайся вспомнить.
– Да, господин Эрик.
– Ты порезал руку. Когда это произошло? До взрыва или после?
– До. Я уронил пробирку. Стекло разрезало перчатку и впилось в палец.
– Кровь брызнула?
– Еще как! Прямо на заготовку… Я знаю правила. Надо быть предельно аккуратным во время работы. Сам не понимаю, как так получилось. Пробирка – она как будто в руках задрожала, честное слово! А кровь брызнула на образец, хотя порез был небольшой. Нет, вы не думайте, я не ищу себе оправданий. Простите меня, госпожа Агата! Я ведь теперь должен вам за ремонт…
– Не думай об этом! Главное – с тобой все в порядке. Ты должен учиться. Вот это мне, пожалуйста, торжественно пообещай.
– Обещаю. Вот только не видать мне премии…
– Я бы на вашем месте повременил делать такие выводы, молодой человек. – Эрик промокнул губы белоснежной накрахмаленной салфеткой так, будто был не охранником, а как минимум бароном. – Сейчас идите отдыхать. Ваши расчеты предоставите мне позже. А сейчас извините, господа, но нам с госпожой Агатой необходимо переговорить с Виллой фон Лингер.
– Это так срочно?
– По какому делу?
– Насчет меня?
Доктор Фульд, Майнц и Конрад одновременно подняли глаза.
– Доктор Фульд. Да, это срочно. Обещаю, что после этого не буду нарушать ваших предписаний. Следователь Майнц, если информация, полученная во время беседы, будет иметь хоть какое-то отношение к делу, я вам непременно доложу. Конрад. На мой взгляд, госпожа Агата ясно дала вам понять, что беспокоиться не о чем. Господа, мы можем идти?
И они удалились. Прошли через холл, поднялись по ступенькам наверх, где располагались спальные комнаты.
– А что вы видели в подвале? И зачем вам понадобилась Вилла?
– Агата… Вы ведь пишете о женщине-разведчице. Я правильно понимаю?
– Да, а что?
– Ваша героиня сама стреляет из огнестрела. Она смелая. Решительная. Преданная и самоотверженная молодая женщина. И чем больше я узнаю вас, тем больше убеждаюсь, что в вас действительно есть все эти качества! Поэтому я поверил в возможность существования такой женщины, но…
– Что «но»? – Агата, до этого краснеющая от удовольствия, нахмурилась.
– Но если ваша героиня столь же любопытна, как, к примеру, вы, то…
– Я поняла! Больше – ни слова. Я докажу, что женщинам, не менее, чем мужчинам, присущи выдержка и хладнокровие!
– Ну что ж… Попробуйте. Прошу! – И он пропустил ее вперед.
Они постучали в комнату сестры Людвига фон Лингера и вошли.
– Как Конрад? – Женщина говорила осипшим от рыданий голосом, но уже достаточно спокойно.
– Все в порядке. Он выпил молоко, ему лучше. Доктор Фульд сделал все необходимое. Он прекрасный врач! – Агата взяла Виллу за руку.
– О, я не сомневаюсь. Спасибо…
– Госпожа фон Лингер. У меня к вам несколько вопросов. – Эрик, так же как и Агата, не дожидаясь приглашения, уселся рядом с Виллой.
– Вилла. Хочешь, я прикажу принести тебе чай? – Агата пыталась согреть ледяные руки женщины в своих.
– Не стоит беспокоиться. Мне уже лучше. Я приняла успокоительное по совету доктора Фульда. Так что вы хотели у меня спросить?
– Скажите. В роду отца Конрада был кто-нибудь с Острова Висельников?
Повисла пауза. Агате уже начало казаться, что Вилла впала в некий транс, и необходимо позвать доктора Фульда. Наконец женщина вытерла платком глаза, глубоко вздохнула и произнесла:
– Да. Отец Конрада… Настоящий его отец – матрос. Чистокровный островитянин. Обещал, что заберет с собой…
– Фрау… Берта не знает? – почему-то шепотом спросила Агата.
– Знает. Знает и шантажирует тем, что расскажет сыну. О том, какая потаскуха его мать. А он сам – щенок безродный… Мы с моим мужем разошлись без всякого скандала. Он не требовал никаких денег. Деньги, что мама вытягивала из Людвига, нужны были для того, чтобы покрывать бесконечные проигрыши Ульриха.
Эрик встал. Положил руку Агате на плечо и немного сжал.
– Мне жаль, Агата, – еле слышно прошептала женщина, – если можешь, пожалуйста… Прости меня.
– Ты ни в чем не виновата, – все же нашла в себе силы ответить Агата фон Лингер.
– Теперь все встало на свои места, – произнес Эрик.
– Что вы имеете в виду? – Вилла подняла на мужчину красные от слез глаза.
– Конрад обладает сильным магическим потенциалом. Он порезался. Кровь брызнула на искусственно выращенный кристалл, и, так как управлять силой подчинения мальчик не умеет, взорвалась кристаллическая решетка.
– Но ведь это означает… – Агата даже привстала от перевозбуждения.
– Совершенно верно! – На этот раз никто за отсутствие выдержки и хладнокровия барышню не ругал, так как глаза самого барона горели от любопытства. – Выращенная копия «Черной мантии» Конрада услышала зов крови артефактора! Мальчик талантливый. Его необходимо учить.
– Ему… придется все рассказать? – Вилла старалась ни на кого не смотреть.
– Ну… это совершенно не обязательно, – барон пожал плечами, – кровь жителей Острова Висельников может быть от каких угодно дальних родственников. Я, между прочим, сам ничего не знаю о своей собственной, так что…
Вилла улыбнулась. И хотя улыбка получилась робкой, а глаза все еще были влажными от слез, впервые за многие годы госпожа фон Лингер чувствовала облегчение и была… почти счастлива.