Такие дни случаются нечасто. Ярко-синее небо, солнце. Чистый, белый снег. Доктор Фульд одобрил короткую, неутомительную прогулку низерцвейгам и хозяину. Собакам нужно бегать, иначе в лапах появятся боли. Барону нужен свежий воздух, чтобы восстановить нервную систему.
Агата с радостью приняла предложение Эрика, Эльзы и Грона пройтись. Хоть на полчаса сбежать от Лингеров… Она с наслаждением вдыхала свежий морозный воздух, прикрывая рукой слезящиеся глаза.
Такой чистый, белый, сверкающий снег она помнила лишь однажды, на папин день рождения. Был воскресный день, они вот так же гуляли втроем. Отец рассказывал, как по ночам над лесом летает дух старого артефактора, который когда-то спрятал здесь алмазы и с тех пор не может их найти. Без солнца кристаллы не видны, а дух артефактора ищет свои сокровища лишь по ночам. Мама смеялась, говорила, чтобы он не забивал голову уже почти взрослой дочери сказками. А он… Так серьезно с ней спорил! И ни разу, ни разу не улыбнулся! До тех пор пока они с мамой вдвоем, давясь от смеха, уже просто умоляли его сдаться и улыбнуться… Интересно, Эрику в детстве рассказывали эту историю?
Эльза и Грон, не помня себя от счастья, гоняли небольшую стайку маленьких черных птичек, что бесстрашно пикировали над их золотистыми спинами. Добродушный, незлобный лай сливался с возбужденным чириканьем.
– О чем вы задумались? – Эрик задал вопрос, но сам при этом смотрел не на нее, а в синее-синее небо, как будто что-то высматривал.
Агата прекрасно его понимала. Она и сама глаз не могла отвести от этой затягивающей прозрачной лазури. Как будто пьешь из родника и не можешь напиться сладковатой, чистой воды, ледяной до зубовного скрежета. Так и здесь – глаза слезятся, но ты терпишь, потому что не можешь оторваться! Хочется запомнить, сохранить в себе…
– Видите, как искрится снег? Как будто кто-то рассыпал алмазы. Отец рассказывал, что по ночам…
– Дух артефактора ищет свои сокровища, что сверкают на солнце, а ночью не видны.
– Вам тоже рассказывали эту сказку?
– Сказку? Чистая правда!
Как у него это получилось… Естественно, искренне… Как у папы.
– Агата? Что с вами?
– Простите. Просто… Вспомнилось.
Он хотел что-то ответить, но еле удержался на ногах! Грон гнал птиц, не замечая ничего вокруг, даже собственного хозяина. Барон пошатнулся, Агата попыталась отступить, но наткнулась на Эльзу, та взвизгнула, и от неожиданности писательница потеряла равновесие. В результате люди упали, птицы с громким щебетанием унеслись в синее небо, а собаки бегали вокруг и громко лаяли.
– Грон! Эльза! Да что на вас нашло, в самом деле! – Барон попытался встать, одновременно подавая своей спутнице руку, но закончилось все тем, что оба они вновь рухнули в пушистый, уютно поскрипывающий снег.
– Ха-ха-ха-ха-ха… Эльза! Грон! Эрик, вы не ушиблись? Ха-ха-ха-ха-ха! Вы в порядке? С вами… все хорошо?
– Не волнуйтесь за меня. Как сами? Не замерзли? Может быть, вернемся?
– Хорошо. Давайте сделаем совсем небольшой круг. Все-таки собак надо выгулять. А потом я заварю нам согревающий чай.
Она смеялась, подставляя солнцу веснушки, била покрасневшими от снега ладошками по юбке, отряхиваясь, а потом вдруг бросилась догонять собак…
Барон улыбнулся. С одной стороны, он бесконечно восхищался ее искренностью, непосредственностью и жизнелюбием. С другой… Барышня упала. Ну, пусть не совсем в его объятия, но в снег. Любая на ее месте вцепилась бы в его руку, делая вид, что не может встать без посторонней помощи, опустила бы смущенно ресницы. Дала понять, как замерзли ее руки, намекая…
Кто угодно, только не она. Вскочила, рассмеялась. Еще и его отряхивала! Да так ловко, он и возразить не успел! Наверное, он не вызывает у нее интереса как мужчина. Странное чувство. Бывший канцлер – слишком завидная партия, не говоря уже о том, что его внешность никогда не давала повода сомневаться в себе. Положа руку на сердце, он привык к легким победам.
– Гав! Гав! Гав-гав-гав!
– Грон! Ну что, дружище? – Барон присел на корточки и потрепал за ушами валльскую пастушью.
Пес укоризненно посмотрел на хозяина: «Старик, я сделал все, что мог! Но вы оба плохо стараетесь! Мы вас свалили в снег? Свалили. Ну, поцеловаться-то можно было? Между прочим, не так уж это было и просто, как может показаться на первый взгляд. Пернатых уговорить подыграть, рассчитать траекторию… Такая комбинация насмарку!»
– Эльза! Эльзочка… Иди ко мне, красавица!
Эльза прыгала вокруг Агаты, виляя хвостом. На снегу появился узор в форме сердца из собачьих следов, но женщина не обращала на это никакого внимания…
– Эльза! Эльза, лови! – Агата бросила палку.
Валльская пастушья застыла на месте. Как будто чему-то удивляясь. Но секунду спустя собака унеслась, поднимая клубы снега.
– Удивительно. – Писательница и не заметила, как Эрик и Грон подошли к ней.
– Что именно?
– Низерцвейги никогда не бегут за палочкой. Считают ниже своего достоинства.
– Я… обидела Эльзу?
– Ну что вы. Скорее Эльза ведет себя в соответствии с личиной. Валльские пастушьи как раз очень уважают подобное времяпрепровождение.
Эльза прибежала и села у ног Агаты. Аккуратно положила на снег свою «добычу» и снисходительно завиляла хвостом.
«Детка, что на тебя нашло? Я, конечно, тоже хочу помочь этим двум влюбленным, но… Палка?! Ты палку не перегибаешь, прости за каламбур?» – Грон смотрел на Эльзу, наклонив голову набок.
«Да ладно тебе! Не ворчи. Это весело! Мы же вышли, чтоб размяться. Так не все ли равно, как?»
Вдруг собаки насторожились. Стайка черных маленьких птичек вновь появилась в небе. На этот раз их свист был скорее тревожным, чем радостным…
«Грон… Ты тоже чувствуешь?»
«Да… Но хозяину пока ни слова, пусть прогуляются спокойно до поместья, а мы с тобой поторопимся!»
Валльские пастушьи унеслись.
– Эрик, вам не кажется, что собаки что-то почувствовали?
– Возможно. Но вам не о чем беспокоиться. Пойдемте.
Он все же предложил ей руку после минутной паузы. Они шли не торопясь в сторону поместья, но чувство беспокойства не отпускало. Слишком быстро исчезли Эльза и Грон.
– Эрик, а вы не знаете, что это за птицы? Такие… маленькие. Летают стайками. Я немного разбираюсь в породах собак, но вот с птицами – проблема. Из школьной программы совсем ничего не помню…
– Это синехвостые шнапи. Мой учитель, артефактор… Знаете, иногда он и сам говорил, что не понимает, кем является больше – артефактором или орнитологом-любителем. Клетки с птицами, книги. Когда-нибудь я вам расскажу подробнее. Это… удивительный человек! Надеюсь, они с Конрадом поладят.
– Я вам очень признательна за участие в судьбе племянника! Конрад – хороший мальчик. А почему синехвостые?
– Цветные перья в хвосте видны во время брачных игр. Вот только во время боев за самку они друг у друга их выдергивают. Вы не искали в детстве синие перышки на счастье?
– Нет…
Когда до поместья осталось совсем чуть-чуть, к ним вышли собаки. Эрик с Гроном переглянулись.
– Что-то случилось? – Агата побледнела.
– Да. В поместье чужой. Кто-то приехал. Пойдемте, посмотрим. И не переживайте так. Вам нечего бояться.
Они пришли. У входа стоял мобиль.
– Агата, подождите, пожалуйста. Я проверю. Эльза, Грон, – охранять!
– Не нужно, Эрик, – Агата, став белее самого белого снега, вцепилась мужчине в локоть, – я… сама. Я знаю, чей это мобиль.
– Если бы ты знал, мой мальчик! О, если бы только знал, что пришлось вынести твоей семье за все это время!
– Не преувеличивай, мама. Все хорошо. Я вернулся, скоро все наладится. Где Агата?
– Ха-ха-ха-ха-ха! Где Агата? Гуляет со своим любовником! Она открыто живет с ним в твоем доме! Она посадила в тюрьму твоего брата, чуть не убила племянника. Ты знаешь, в нашем доме был взрыв! В доме ее люди под видом прислуги – это же бандиты, Людвиг, ты только присмотрись к ним! Эта змея разорила нас, она вымогает у меня деньги, но и это еще не все!
– Что еще, мама?
– Самое страшное, мой мальчик… Самое страшное! Она…
– И что же я такого сделала, фрау Берта?
Агата вышла в холл.
Людвиг…
Выглядел неплохо. Не такой аккуратный, как обычно, но вполне себе живой и здоровый. В глазах – сомнение. Любопытство. Действительно ли фрау Берта говорит правду? Агата стояла, не в силах пошевелиться. Ей было… Все равно. Она ничего не чувствовала к этому человеку. Хотя… Казалось, ничего не изменилось.
Жесткие волосы на затылке, как всегда, стояли чуть выше остальных. Раньше ей казалось это милым. Забавным. А сейчас? Сейчас почему-то нет. Не кажется! Его живой, умный, всегда немного насмешливый взгляд вдруг потерял все свое очарование. Большая родинка под правым глазом у виска. Как же она его уродует. Странно… Она что, раньше этого не замечала?
– Агата! Это правда?
– Для начала – здравствуй, Людвиг… Может, расскажешь, где ты был все это время?
– Об этом после. Не передергивай! Я хочу знать. Все, что говорит мама, – это что, правда? Агата… Если ты мне все объяснишь, я уверен, мы все уладим.
– Но мы же так и не узнали самого главного. Не так ли, фрау Берта? Что же такого страшного я натворила?
– Ты слышишь? Мальчик мой, ты слышишь? Слышишь, как она со мной разговаривает!
– Агата. Не груби моей матери, пожалуйста. И объясни, наконец, что все это значит? Что происходит? Кто все эти люди в нашем доме? И что за история с твоим… любовником? Этого же просто не может быть!
– Простите, что перебиваю. Господин Людвиг фон Лингер, я правильно понимаю? – Барон вошел в холл, собаки молча сели по обе стороны от Агаты.
Эльза укоризненно посмотрела Агате прямо в глаза: «Ну ты хоть понимаешь, что их даже сравнивать нельзя? Ну посмотри на одного и второго… Разве могут быть сомнения?»
Писательница еле сдержала улыбку, хотя до этого момента не знала – плакать или нет…
– Совершенно верно. А… вы?
– Мое имя Эрик. Я и все эти люди, что живут в доме, исполняя обязанности сбежавшей прислуги, призваны охранять госпожу Агату фон Лингер на момент следствия. Вашу жену пытались отравить. Попрошу вас не покидать поместья до тех пор, пока дело не закроют.
– Отравить? – Фон Лингер побледнел.
– Именно. Госпожа фон Лингер, если я вам понадоблюсь, буду у себя.
Эрик удалился вместе с двумя валльскими пастушьими. Поднявшись наверх, где располагались комнаты для гостей, мужчина шепнул:
– Эльза, Грон! Вернуться и охранять. Но так, чтобы вас не заметили…
– Мама, – Людвиг фон Лингер был явно растерян, – мама, пожалуйста. Оставь нас с Агатой наедине. Нам надо поговорить.
– Да о чем ты собираешься с ней разговаривать, Людвиг? Она же…
– Мама! – Голос хозяина поместья сорвался.
Фрау Берта, рыдая и заламывая руки, ушла к себе. Ее жалобные крики еще долго были слышны откуда-то сверху.
– Если ты не возражаешь, Людвиг, пройдем на кухню. Мне нужно приготовить согревающий чай.
– Я не замерз. Сделай лучше от головной боли.
– Я. Я замерзла, Людвиг…
Они долго смотрели друг на друга.
Касс, вытерев руки о свой белоснежный, до хруста накрахмаленный фартук, поспешил удалиться. Агата подошла к шкафу, достала травы, зажгла спиртовку.
– Ты же знаешь, Агата, – голос Людвига стал чуть тише, – я не могу без твоего отвара, когда у меня начинается головная боль! Мать просто вывела меня из себя! И объясни мне, наконец, что происходит? Что это за бред с твоим любовником?
Он сорвал белую салфетку, которой повар с такой любовью прикрыл еще горячие булочки, взял одну и стал жевать, развалившись на стуле.
Агата старалась сосредоточиться на отварах. Один – Людвигу, от головной боли, другой – Эрику, от простуды…
Ей вдруг стало омерзительно. До тошноты. Непонятно почему стало обидно за Касса, солдат, Эрика… Всех тех, кто спас ее. Заботился. Поддерживал. Они так старались вернуть ей жизнь, надежду на будущее. И вот пришел он. Смял салфетку. Схватил булочку…
Всеблагие, да что это с ней? Что за бред она несет?
– Где ты был все это время? – вдруг спросила она.
Отвары должны были настояться. Работать со шкатулкой из кристаллов она сейчас все равно не сможет. Агата смотрела в глаза человеку, с которым ее связывало так много, что в происходящее просто невозможно было поверить! Неожиданно появилась надежда. Надежда и чувство вины. Почему она решила, что он виноват? Может быть, он сможет все объяснить, и тогда…
– Так сложились обстоятельства. Ты просто не знаешь, что наше финансовое положение последнее время…
– Я знаю ВСЕ о нашем с тобой финансовом положении. Ведется следствие. Мне предоставили не только подробный отчет о финансах, но и о том, что ты… живешь с женщиной.
– Аделинда, ну не начинай! Какая женщина?
– Аделинда, я полагаю.
– Откуда ты знаешь? Ты что, следила за мной?
– Нет. Ты только что назвал меня ее именем.
– Я? Да при чем тут это? Я писал книгу! Я надеялся спасти нас с тобой от кризиса! Пойми, мне нужна была новая обстановка! Впечатления! А как ты хотела? Что еще могло подстегнуть вдохновение? Отвар от головной боли?
– И… как?
Агата вцепилась в спинку стула. Даже сесть сил не было. Людвиг стряхнул крошки на пол. Взял еще одну булочку.
– Что именно?
– Вдохновение? Удалось написать что-нибудь стоящее?
– Думаю, да. Мне, правда, нужно, чтобы ты отредактировала текст и…
– Погоди. А как же… другая женщина?
– Да брось, я же тебе все объяснил! Если ты переживаешь, поверил ли я маме, то уверен, она преувеличивает. У тебя – любовник?! Да это просто смешно!
– Почему?
– Что?
– Почему смешно, что у меня – любовник?
Людвиг потер ладонями виски. Он всегда так делал, когда начиналась головная боль.
Агата процедила настой, разбавила молоком до нужной температуры. Положила сахар. Надо же… Руки помнят. Все, как он любит. И чашка его. Синяя. Бросила полотенце в кипяток. Обжигая руки, отжала. Обернула мужу голову.
– Хорошо… Всеблагие, Агата! Ты не представляешь, как я мучился без всего этого!
Несколько минут Людвиг сидел, откинувшись, прижимая горячее полотенце к вискам. Затем с удовольствием отхлебнул чай и повторил:
– Как хорошо! Пойдем наверх… Я соскучился!
– Подожди… здесь, Людвиг.
– Хорошо!
Он остался пить на кухне свой чай, а она побежала наверх. Что-то золотистое мелькнуло под ногами, что-то кричала фрау Берта, ее попытался остановить Ульрих, но она ничего не видела и не слышала вокруг. Она бежала. Вверх по лестнице. К двери справа.
Вдруг стало все ясно и понятно. Как белый снег. Радостно. И… обидно. До чего же обидно! Столько времени потеряно зря. Но она исправит! Сейчас она все исправит…
– Эрик!!!
Ей казалось, она кричит, но из горла вырвался какой-то хриплый свист. Ей казалось, она барабанит кулаками по двери, но руки вдруг стали ватными. Они беззвучно скользили по отполированному дереву…
«Эрик! – мысленно кричала она. – Эрик!!!»
– Гав!
– Гав! Гав! Гав!
Помогли Грон и Эльза. Дверь открылась, и она упала в объятия мужчины.
– Агата! Агата, что с вами?
Вдруг все закончилось. Она снова почувствовала руки и ноги, вернулись голос и… решимость.
Она смотрела на барона до тех пор, пока его личина не исчезла. Обвила руки вокруг шеи. Подставила лицо.
Настоящий мужчина не раздумывает. Настоящий мужчина действует.
Бывший канцлер его величества, артефактор, барон Эрик фон Гиндельберг никогда в своей жизни не был так счастлив.
Они лежали, обнявшись, боясь пошевелиться.
Эрик гладил женщину по спине и морщился. Ее волосы щекотали…
– Апчхи!
– Ха-ха-ха…
– Тсссс! Тихо, любимая…
– Ты простудился! Я заварила чай, но он, наверное, уже остыл. Мы… заснули?
– Не помню…
– А что ты помнишь?
– Счастье… А ты?
– Я тоже… Что это? Ты слышишь?
В дверь гостевой комнаты постучали. Потом еще и еще.
– Агата! Агата, что происходит?
Людвиг фон Лингер барабанил в дверь, то и дело с опаской оглядываясь на двух собак. Псы сидели рядом и буквально буравили его блестящими глазами.
«Слушай, дружище… Ты проиграл. Шел бы ты отсюда, а?» – Грон тяжело вздохнул и лег на пол.
«Какая бестактность! Вы же видите, вам не открывают! Неприлично проявлять такую настойчивость». – Эльза негромко рыкнула.
– Агата! Агата! Ты одна? Открой же! Агата!
– Как ты думаешь, он уйдет? – Барон потянулся за поцелуем.
– Вряд ли… Что будем делать?
– А что бы сделала твоя героиня?
– Сбежала.
– Готова?
– Что?
– Сбежать?
– А… как?
– Одевайся! Только тихо…
Они бесшумно оделись, вздрагивая от стука в дверь и криков. К Людвигу присоединилась фрау Берта, Ульрих пытался что-то им объяснить, стараясь перекричать звонкий собачий лай.
Когда все было готово, барон достал блестящую пластину, нажал несколько кнопок:
– Майер! Лестницу к моей комнате. Мобиль. И отвлеките всех. Отступление должно пройти незаметно.
Взрыв! Дом не вздрогнул, как в прошлый раз, но хлопок был громким. Вопли. Собачий лай… Солдаты с криками:
– Пожар! Пожалуйста, все выйдите во двор! Ради вашей же безопасности!
– Пошли! – Эрик схватил ее за руку и потащил к окну.
– Подожди! Что это? Там же…
– Это обычная дымовая шашка. Чтобы отвлечь внимание. У нас мало времени. Лингер – военный. Он быстро догадается.
Она никогда в жизни не спускалась по приставной лестнице со второго этажа! Страшно… Ветер. Высоко!
Они прыгнули в мобиль. Какая скорость! Так, наверное, несутся только тогда, когда ловят преступников…
– Куда мы едем?
– К морю.
– Почему?
– А ты не хочешь?
– Хочу!
– Ну вот… Поэтому и едем!