— Мы черных в основном гоняли.
— А вот тут вор в соседней камере сидит. Как раз из таких черных.
Азербайджанец.
(Почему азербайджанец? Грузин же, кажется?)
Костя возвращается к столу, так и не дозвавшись коридорного.
— В общем, так. Слушай. Если мы сегодня дежурного мусора не дозовемся, ты в хате сегодня переночуешь, а завтра на проверку выходишь с вещами и съезжаешь отсюда.
— Естественно! Я все понимаю… Но о человеке не по профессии же надо судить, а по характеру!
— А!.. За образ жизни, значит, спроса нет? — переспрашивает Андрей. — Ну, жил я всю жизнь пидорасом, ну и что? Зато характер у меня хороший!
— У пидорасов вообще у всех характер хороший, — вступает Костя. — У нас в Стенькино врача застали с пидорасом. Они заснули вместе.
Начальник медчасти пришла с утра, а они спят. Его сразу же уволили с таким треском! А пидорасу — как с гуся вода!
Новичок ничего не отвечает и только ежится. Разговор принимает какой-то все более и более странный оборот. Атмосфера сгущается прямо на глазах.
К счастью, в этот самый момент в коридоре слышится какой-то шум.
Костя вскакивает, бросается к двери и начинает колотить в нее ногами.
— Старшой! Старшой!!
— Чего стучишь?
— Подойди, пожалуйста, на минутку.
— Некогда мне!
— Подойди! Это в ваших же интересах. Иначе у нас тут до утра может случиться что-нибудь нехорошее.
Коридорный подходит.
— Что такое?
— К нам милиционера посадили по ошибке! А у нас не БС-ная хата!
— Как это не БС-ная?
Коридорный куда-то убегает, буквально через минуту возвращается, открывает дверь камеры, и Леша-милиционер со своим матрасом чуть ли не бегом покидает хату.
— Малолетки его бы за это время отъебать успели, — флегматично комментирует Витя.
— Как же его к нам посадили?
— А хуй ли! Серег, бардачина — она везде!
Все принимаются оживленно обсуждать происшедшее. Спать, естественно, никто больше уже не ложится.
— Я как увидел, как он сидит, сразу его в милицейской форме представил, — возбужденно говорит Костя. — Сидит… как красная тряпка для быка!
Костя делает большой глоток чаю и продолжает:
— Я подумал, провокация! Сидят, мол, спокойно. Вот и подсадили.
Пришлось бы бить, потом бы репрессии были со стороны мусоров.
— Ворам отписывать будем? — небрежно спрашиваю я, демонстрируя свои обширные познания тюремных обычаев.
— А зачем? Вот если бы мы его отъебали…
— Причем, Серег, ебать бы пришлось каждому! Пришлось бы тебе принимать боевое крещение, — смеется Витя.
(Интересно, это что, шутка?)
— Ну, может быть и не отъебали, но хребет бы сломали, — вступает Андрей.
— Ебать бы не стали, — резюмирует Костя. — Но и ничего хорошего бы не получилось. Если бы не увели, мы бы сделали, чтобы его унесли.
Бить бы пришлось очень сильно. У нас просто хата мирная. В другой хате сразу бы бить начали. Помню, к нам на общак посадили таможенника. Не милиционера даже, а обычного таможенника! Его через десять минут просто убили. Я с пацанами у окна сидел. Так он просто до нас не дошел! В натуре! Я слышу: бум!.. бум!.. «Что там?» — «Мусор!»
— А представляешь, если бы мы его отъебали?! — смеется Витя. — Написал бы ты, вась, своей жене: «Извини, дорогая! Изменил тебе с мусором. Ну, хуй ли! По работе. Такие у нас, на хуй, обычаи!»
Вечером Андрей стоит у окна, на решке, и смотрит во двор:
— Что они там жгут, интересно, все время?
— Мусор!
У Кости, похоже, депрессия. На сегодняшней прогулке он как сел на корточки (в классической зэковской позе), так и просидел весь час.
— Что с тобой?
— Обломился я по-конски.
— Это из-за касатки?
— Не знаю. Наверное. Не хочется отсюда уезжать. В лагере и пообщаться-то по-человечески будет не с кем. Среди особистов ведь все такая публика — каждый лет по двадцать отсидел. О чем с ним разговаривать? И вообще не люблю зэков! Подлые люди. Жабы пупырчатые.
— Да не обращай внимания, Серег! — вмешивается Витя. — Это он с дури. А с дури можно и хуй сломать!
Вечером снова вспоминали про вчерашний случай.