— Прямо сейчас!
В камере гробовая тишина. Все потрясены. Эффект колоссальный! Я думаю, если бы у меня в этот момент выросли еще рога, копыта и хвост, он не был бы б ольшим. Итак, даже здесь, в девятом круге ада, среди архизлодеев: иуд, кассиев и брутов, мое имя по-прежнему оказывает свое зловеще-магическое действие. Я и здесь какой-то изгой и прокаженный, от которого все шарахаются. Блядь, да чтоб вам всем сгореть!!
Охранник между тем ждет. Я быстренько подхватываю свои заранее приготовленные бумаги и ни на кого не глядя выхожу в коридор.
— Руки на стену!
Охранник бегло меня ощупывает (достаточно, впрочем, небрежно).
— Покажите пакет.
Достает бумаги и начинает их читать. (Ага! Вот этого-то я и опасался. Как же я, скажите на милость, буду вот эти самые дневники теперь из камеры выносить? Да и в камере их хранить… До первого же шмона.)
— Проходите!
Идти приходится совсем недалеко. Буквально пара поворотов коридора — и мы у цели. Охранник открывает передо мной дверь кабинета.
— Заходите!
Чудеса! Никаких тебе толп, никаких стаканов-пеналов. Все культурно-вежливо. «Проходите!.. Заходите!..» — прямо приглашение на казнь какое-то. «Воротничок, пожалуйста, отстегните. Вот так.
Спасибо. И голову вот сюда будьте добры».
Осматриваюсь. Прямо над дверью — глазок телекамеры. Привинченные к полу столы-стулья повернуты так, чтобы камера все видела. Да и вообще мертвых зон в помещении, похоже, нет. Объектив значительно выступает из стены и слегка наклонен вниз, так что оператору наверняка отлично видно даже то, что делается непосредственно под ним. Наверху на потолке два каких-то непонятных устройства. Этакие серо-белые цилиндры с дырочками. Явно микрофоны. И судя по их размерам и толщине кабеля — очень чувствительные. (Один, кстати, прямо над столом!) И это не считая жучков, которые наверняка здесь повсюду понатыканы. Стены как будто прям специально для этого сделаны — облицованы плитами из пористого пенопласта, неплотно прилегающими к сам ой стене. Так что между стеной и плитой остается зазор сантиметра два-три. Чтобы было куда жучки засовывать.
В общем, даже и не особо стесняются. Хотя бы внешние приличия для виду соблюли! Законом, как-никак прослушивание комнат для адвокатов все-таки запрещено. Хотя, конечно…
В этот момент дверь открывается и входит следователь. Точнее, руководитель следственной группы. (Надо хоть имя-отчество у него спросить, что ли… Неудобно все-таки…) В светлом пиджаке, весь такой нарядный и веселый. Я мрачно исподлобья на него поглядываю.
— Вы знаете, Сергей Пантелеевич, с Вами происходят какие-то чудеса!..
(Еще бы мне не знать! Я, блядь, этими чудесами уже сыт по горло!)
… Приходим сегодня, а нам вдруг сообщают, что Вас перевели сюда.
Непонятно, как это вообще могло произойти без нашего ведома!..
(А чего тут непонятного? Вся моя жизнь — сплошное чудо. Высшие, блядь, силы. Зеленые, на хуй, человечки. Инопланетяне гребаные. Ну, чего вы ко мне приебались?! Что вам от меня надо?)
… Мы вообще-то с Бутырки сразу Вас сюда просили перевести. Но Вас почему-то сначала на Матроску направили, и только сейчас вдруг сюда перевели.
(«Почему-то!» А-а!.. Провались все! Надоело… Давайте!
Экспериментируйте. Режьте меня на части.)
Я молчу. Следователь наконец замечает мое настроение и слегка обеспокаивается.
— Какие-нибудь проблемы?
— Какие у меня могут быть проблемы? Никаких проблем!
(У МММ, блядь, нет проблем!)
Опять пауза.
— А как в камере?
Я пожимаю плечами.
— Нормально.
— Что за люди?
— Люди как люди.
(«Один я, как хрен на блюде!» — злобно добавляю я про себя.)
— Ну, люди разные бывают, — неопределенно замечает следователь.
Я не отвечаю. Пауза затягивается. Следователь явно растерян и не знает, как вести себя дальше.
— Ах, да! — неожиданно вспоминаю я. — Мне тут повестка в суд пришла.
У господина следователя глаза лезут на лоб.
— В какой суд?
— В гражданский. Некая гражданка иск на меня подала. Вот, пожалуйста, можете полюбопытствовать.
Я протягиваю ему через стол копию искового заявления. Он быстро пробегает его глазами и ошарашенно произносит:
— Да это просто не может быть! Против Вас же уголовное дело идет!
Без нашего ведома с Вами ничего происходить не может. Как вообще могли исковое заявление принять?
(Как-как, да вот так!)
— Знаете, вы, главное, проследите, чтобы меня на суд не повезли.
Ей-богу, не хочется по сборкам целый день мотаться!
— Да никуда Вас без нашего ведома не повезут! Это невозможно!
(Ха! «Невозможно»!.. Вы еще не знаете, с кем имеете дело! Все со мной возможно. Меня не только на суд, а на Луну или Марс могут завтра увезти. Придут, предъявят все бумаги, погрузят в марсианский автозэк — и привет!)
— Все у нас возможно. Вы вот тоже говорите, что иск не могли принять. Однако приняли. Проследите лучше. От греха.