По дороге в полицию я успел накрутить себя, перебирая в голове любые возможные варианты развития ситуации, от вручения медали, как говорится, не отходя от кассы, до немедленного расстрела, как главного подозреваемого. Но, блин, к тому, что от меня просто отмахнутся, дескать, иди отсюда, мальчик, не мешай, меня жизнь не готовила. Пришлось настаивать, что я свидетель произошедшего, и уже двадцать минут я сижу на лавке, жду, когда найдётся кто-нибудь, чтобы со мной побеседовать.
Самое смешное, что за всё это время я, кроме дежурного, неотрывно висящего на телефоне, видел всего пару человек, промчавшихся мимо на скорости, сделавшей честь даже призовому арабскому скакуну. На скромно притулившегося в уголке меня – ноль внимания. Нет, я, конечно, не гордый, и подобное никоим образом не обижает, но со свидетелями кто-то же должен работать? А то с таким отношением подмывало собраться и пойти домой. Пусть ищут сами!
По счастью, подобные мысли не успели перерасти во что-то большее. Хлопнула входная дверь, и в помещение вошёл мужчина в штатском. Дежурный, на секунду подняв глаза, указал ему взглядом на меня. Вид у вновь прибывшего был, словно у человека, у которого что-то горит, заставили заниматься никому не нужной ерундой, и с какой-то стороны я его понимал. Хвост им наверняка накрутили знатно.
– Оперуполномоченный, старший лейтенант Сиверцев. Это ты «свидетель»? Пошли, пообщаемся, но учти, парень, если меня просто так с обхода сдёрнули, то ты сильно об этом пожалеешь, – полицейский внимательно посмотрел мне в глаза, выискивая следы волнения. – Если ты просто решил прославиться – то учти, что за дачу ложных показаний предусмотрена уголовная ответственность. Не ломай себе жизнь… А? Давай так, ты сейчас исчезаешь отсюда, а я делаю вид, что тут никого не было. Идёт?
– Вряд ли, – заботу я оценил, но случай был не тот. – Кстати, я и не говорил, что являюсь свидетелем. Видел, это да. Сложно не заметить тех, кого к праотцам отправляешь…
– Обувь покажи! – мужчина подобрался мгновенно, словно гончая, почуявшая кровь, и, глядя на мои новые ботинки, купленные специально для техникума, прищёлкнул языком. – Сдаётся мне – ты врёшь. Если, конечно, ты не из этих уродов, что пальбу устроили.
– Так я домой заходил. Отдохнуть, помыться, а то штормило сильно после схватки. Выложился, да и это… короче, вывернуло меня, когда адреналин прошёл, – слабо понимая, какое отношение мои рабочие кеды имели к тому, вру или нет, я тем не менее решил ответить честно. – Так что приехал в общагу, почистился, переоделся, документы взял да и пошёл сюда. А, собственно…
– Просто это единственная деталь, которую запомнили свидетели. Да ещё настолько подробно. Так что можешь считать себя Золушкой, – Сиверцев хохотнул и хотел хлопнуть меня по плечу, но передумал, при этом другой рукой незаметно, как ему, наверное, казалось, показывая дежурному козу. – Пошли, что ли, пообщаемся. Расскажешь, как дошёл до жизни такой. Кстати, чай будешь? Или лучше кофе?
– Господин старший лейтенант… Я – адекватен, занимался с наставником. Просто так сложилось, что тестирование не проходил. И против визита «инквизиторов» ничего не имею, – я сразу догадался, что полицейский не впал в детство и не кидает распальцовки, а намекает на вызов бойцов одиннадцатого отдела КГБ, занимающегося одарёнными, и за это носивших такое «милое» прозвище. – И снотворного с успокоительным мне тоже не надо. Я и так всё расскажу.
Назвать то, что происходило дальше, иначе чем цирк с конями я не могу. Начиналось всё очень даже неплохо. Мы с Антоном Евгеньевичем, так представился старлей, записали мои показания, начиная с самого утра. Опер оказался профи и очень помогал наводящими вопросами. Пару раз заглядывал начальник отделения, в чине подполковника, сказал, что доложил руководству о том, что я нашёлся, и теперь стоит ждать высоких гостей. Но приехали совершенно иные индивидуумы.
Если честно, то поначалу я подумал, что нас штурмуют бритоголовые. Но оказалось, что так, с криками, угрозами оружием и прочим, прибыла спецгруппа одиннадцатого отдела КГБ. Дальнейшее уже гораздо больше походило на допрос. Всех полицейских силой выдавили из комнаты. Я оказался под прицелом пары АШ-12. Эти штурмовые винтовки разрабатывались специально для и против одарённых. И действительно, пули калибра 12.7 миллиметра были действенны даже против Ротмистров и Адептов, что вполне укладывалось в мою легенду. А вот зачем там нужен был маг, «Магистр», нервно крутящий в руках свой ПМК, при этом сверлящий мою спину злым взглядом – было непонятно. Как и то: где я успел насолить «инквизиторам»?
С этими господами общение сразу не задалось. Я не чувствовал вины, чтобы позволять обращаться с собой как с суперпреступником. И уж тем более не стоило орать на меня и направлять лампу в глаза. Кидаться на них я, несмотря на угрозы и подначки, – не стал, просто отказался говорить. Вроде бы небольшое геройство, но когда тебе в затылок практически тычут стволом и, забрызгивая слюной, рассказывают, с каким удовольствием бы шлёпнули меня прямо тут, сдержаться очень и очень сложно.
Вот только я чувствовал, если покажу норов, то никакого адвоката, обещанного Сиверцевым, я не увижу. Скорее всего, меня упакуют и отправят в спецтюрьму для одарённых. По крайней мере, попытаются, потому что тогда мне терять будет уже нечего, ведь слухи об этом заведении ходили самые паршивые. С другой стороны, долго удерживать меня здесь и никого не пускать у этих товарищей не получится. Слишком резонансное дело, да и вряд ли старлей имел в виду «инквизиторов», когда говорил про гостей.
И стоило на пороге возникнуть генерал-лейтенанту, одним взглядом заставившего осназовцев присмиреть и вытянуться во фрунт, мне нестерпимо захотелось погладить себя по голове. Мол: «умница, всё правильно рассчитал». Сейчас плохим дядям и без тебя наваляют. Бить сотрудников КГБ, естественно, никто не стал. Им хватило одного рыка Якушева, а не узнать единственного в городе «Комиссара» было трудно, как, собственно, и спорить с ним. Тем более когда он обещает оторвать все не нужные части тела, в частности голову, раз ею всё равно не пользуются.
В общем, не прошло и пяти минут, как порядок был восстановлен, «инквизиторы» отправились к себе, кроме того, что меня допрашивал, угрожая расстрелом и прочими ужасами. Как я понял из разговоров, именно он был инициатором «маски-шоу», решив под шумок урвать свою толику славы. Будучи оперативником с широкими полномочиями, этот индивид одним из первых получил информацию, что нашёлся участник происшествия, взял спецгруппу и рванул напрямки в отделение.
Что с ним сделали, не знаю, но примерно через минут пять вся беготня утихла, а в кабинет, где я так и сидел, зашёл Якушев и ещё один мужчина. Единственного Комиссара – воина шестого ранга, на государственной службе, в городе знали в лицо все, от мала до велика. Человек с большой буквы, который сделал себя сам. За то, что он отверг несколько предложений о переводе в Петербург и Москву, генерала уважали все, от мала до велика. Всё же воинов такого уровня в стране было не более сотни, и даже его присутствие в виде «свадебного генерала» уже добавляло статуса области. А Юрий Аркадьевич вдобавок показал себя умелым руководителем.
Однако его спутник был гораздо больше известен широкой общественности. Граф Федосеев Александр Павлович входил в первую волну новой аристократии, но славу принесло ему не это. Каждый одарённый, не важно, маг он или воин, заслуживший право создать свой клан, получал от Императора в собственность, «на кормление», так сказать, какое-либо предприятие. Природные ресурсы оставались монополией государства, а вот всевозможные заводы и фабрики обретали новых хозяев.
Вот и получил новоиспечённый нобиль в награду Бердский радиозавод, а в нагрузку жену, но не простую. Как раз в это время в Японии прошла своя Реставрация, и тэнно, вполне разумно рассудив, что если хочет сохранить страну, с американским орланом и китайским драконом ему не по пути, обратил свой взор на русского медведя. Естественно, и тем и другим такой расклад не понравился.
Заруба вышла знатная. Две свежеиспечённые империи против остального мира. Три авианосных флота США упокоились на дне Тихого океана. На месте Южной и Северной Кореи теперь были дикие земли, рассадник анархии, пиратов и постоянный источник напряжённости. Оттуда фронт перекинулся на Китай, перерастя в полноценную воинскую кампанию. Всё это мы учили в школе на уроках новейшей истории.
А ещё что для создания наиболее тесных связей между государствами, Россия и Япония заключили ряд династических браков среди представителей новоявленной аристократии. Не избежал этого и Федосеев. Молодому магу в жёны досталась ни много ни мало младшая дочь основателя Sony – Юмико Морита, с приданым в виде технологий, штата инженеров и полноценных производственных линий.
К чести Александра Павловича, полученного ему хватило, чтобы за десять лет создать целую промышленную империю и войти в пятёрку крупнейших производителей электроники в мире, потеснив даже детище тестя. Но жил один из богатейших людей страны по-прежнему в Бердске, там, откуда начинал восхождение на пьедестал. Вот только быть здесь и сейчас он мог лишь по одной причине.
– Прежде чем вы начнёте, позвольте поблагодарить за спасение девочек, – первые же слова графа подтвердили мои выводы, а это означало, что моё положение многократно усложнилось. – Не люблю бросаться избитыми фразами, но клан и я лично готовы исполнить любое твоё желание. Просто за то, что не остался в стороне. Подробности обсудим позже, есть у меня заманчивое предложение.
– И вечно вы, аристократы, самых перспективных прямо под носом перехватываете, – Якушев нахмурился, но в голосе не было слышно недовольства. – Может, юноша всю жизнь мечтал служить в полиции? А, Кузьма? Пойдёшь к нам? Закончишь спецлицей, оттуда сразу в институт поступишь. Талантливые ребята нам нужны.
– Бла… благодарю, – я аж поперхнулся от такого напора. – Мне очень лестны ваши предложения, но я ещё не определился, чем хотел бы заниматься дальше.
– Но цель-то у тебя есть? К чему ты стремишься? Или просто плывёшь по течению?
Я невольно покраснел. Моя мечта, то, чем я действительно хотел заниматься, многим показалась бы дико наивной. Но это было единственным способом почтить память моего Наставника, пусть даже сам он, если бы узнал, постарался бы выбить подобные мысли из моей головы.
– После техникума я хотел вступить в один из отрядов наёмников, отправляющихся в украинскую Зону. Собирался стать охотником за артефактами.
– И поэтому ты связался с «Медведями»? Но, насколько мне известно, сами они даже территорию области редко покидают, всё больше на охране специализируются, – взгляд у генерала был пронзительным, точь-в-точь как у отца Алексия.
– Да нет. Там случайно получилось. Я только в город приехал и работу искал. Дома денег никогда не хватало, да и мелкие растут, на них вещей не напасёшься. Мама и так все мои старые перешила, – от воспоминаний о семье на лицо сама наползла улыбка. – Вот в спортзале и наткнулся на объявление, что наёмное агентство ищет спарринг-партнёров для тренировки групп быстрого реагирования. Мне и самому заниматься надо было, а тут ещё и деньги платить обещали. Пошёл туда. Поначалу брать не хотели, я еле уговорил устроить пробный спарринг. Побились с их Есаулом – Семёновым. Он там самый сильный воин, остальные максимум Корнеты. В общем, ему понравилось, так что меня взяли. Это уже потом я в ресторан устроился.
– На кухню. А работал грузчиком, так? – если Федосеев, услышав о моей мечте, закатил глаза и заулыбался, дескать, мальчишка, что с него взять, то генерал хоть и присоединился к веселью, смотрел всё так же внимательно, настороженно. – Опять из-за денег?
– Ага. Мне не тяжело было, а начальство ещё и еды подкидывало. Основную-то часть я домой отсылал, оставались копейки, – я постарался сделать максимально простодушное лицо. – Не будешь же всё время одними пельменями питаться. И витамины нужны, вы же знаете, что воину постоянно надо тренироваться, чтобы уровень не упал, а значит, и кушать соответственно.
– Знаю. Не понимаю только, почему ты, с такими талантами, не пошёл в какую-нибудь секцию. Там бы и с развитием помогли, и с официальной подработкой, чтобы не приходилось быть мальчиком для битья. Уж за шестнадцатилетнего Бригадира любой сенсей отдал бы правую руку. Вон твой даже регистрировать тебя нигде не стал, боялся, что соблазнят и уведут в другую школу. Разве не так?
– Нет. Отец Алексий сделал это по иным причинам, не относящимся к этому разговору. – Хотя сегодня и сорвался, обычно выдержки мне было не занимать, так что на провокацию я не повёлся. – К тому же я сам попросил его не афишировать мои достижения, по личным мотивам. Да и не дорос я пока до пятого уровня. Мой предел – Есаул, и то в лучшем случае.
– Кузьма, пойми. Сейчас решается вопрос твоего будущего. Не кем ты хочешь стать, наёмником или кем-то другим, а будешь дальше жить, как человек, или окажешься в спецзаведении ведомства одиннадцатого отдела, – Якушев больше всего сейчас походил на доброго дедушку с глазами матёрого убийцы. – Так что будь добр, объясни, для чего такая секретность? Что за тайны ты скрываешь? Просто поверь, для всех будет лучше, если признание не придётся из тебя вытягивать.
– Мой отец. Он священник в Чулымском приходе. И категорический противник магии и одарённых, – я покаянно повесил голову. – Если бы он узнал… вот я и попросил Наставника никому не говорить о том, что стал воином.
– Вот видишь как просто, – генерал расплылся в улыбке, плавно перешедшей в оскал. – А теперь правду давай. Сказками будешь вон оперов кормить, да и то тех, кто поверит, лично на улицу вышвырну.
Я вздохнул. Глупо надеяться, что наспех сляпанная легенда прокатит. Якушев был матёрым волчарой, да и объяснение реально было так себе. Шпион из меня явно не получился. Но сказать правду… а, собственно, почему нет. Им надо, вот и пусть бодаются. А старого хрыча, если что, я всегда послать лесом успею. Уж он мне задолжал на две жизни вперёд.
– Дело в том, что мы уехали в Сибирь не просто так. Ещё до того, как отцу предложили возглавить Чулымский приход, у него произошёл конфликт с дедом. Собственно, тогда он и решил принять постриг. А перед этим поменял фамилию, чтобы ничего с прошлым не связывало, – я посмотрел прямо в глаза генералу. – Моего деда зовут Иван Митрофанов.
Наверное, скажи, что я инопланетный засланник, прибывший на Землю с целью разведки и последующего её захвата, мои собеседники не удивились бы сильнее. Федосеев вообще поперхнулся воздухом, едва не уронив при этом свой понтовый ПМК, и теперь пытался откашляться. Якушев оказался покрепче, но и то на его лице явно читалось удивление пополам с недоверием. Понадобились не меньше пяти минут, чтобы к ним вернулся дар речи.
– Это во многом меняет дело, – первым, как и положено, в себя пришёл Комиссар. – Понятно, откуда у тебя способности, кровь не водица. Кузьма, ты всё же подумай о службе в полиции. Составлю личную протекцию, чувствую, далеко пойдёшь. Хотя вон как Александр Павлович напрягся, будет сейчас тебе золотые горы обещать.
– Имею право. Тем более на мне долг жизни, – Магистр уже тоже взял себя в руки и принял свой обычный, невозмутимый вид. – А предложение не изменилось. Закончишь – пообщаемся.
– Да мы, собственно, уже почти всё. Только по тренеру остались вопросы, – Якушев полистал протокол первого допроса, который проводил ещё старлей. – Отец Алексий. Не одарённый. Самозваный священник Чулымского прихода. Около пятидесяти лет, худощавый, шрам на левом виске вплоть до подбородка, нет первой фаланги на мизинце правой руки. Глаза зелёные, длинные волосы, борода. М-да, негусто. Непонятно, как он сумел добиться такого прогресса. Талант талантом, а воинам тренировки жизненно важны. Каким стилем он владел?
– Не знаю. Мне как-то было всё равно, – я пожал плечами. – Знаю только, что Наставник запрещал драться, если не хочу кого-нибудь убить. Если бы не это, сегодня я бы раньше вмешался. Опешил, конечно, не без этого, но, думаю, в следующий раз, не дай бог, он случится, среагирую быстрее.
– Будем надеяться, что обойдётся без этого. Уродов мы найдём, не сомневайся. Пока давай всё же закончим с протоколом. Есть что добавить?
– А да. Не знаю, является это особой приметой или нет, у Наставника над сердцем был то ли шрам, то ли родимое пятно в виде трёхлучевой звезды. Пожалуй, всё. Больше ничего не помню.
– Ну, раз так…
– Погодите! – Федосеев что-то быстро пролистывал в ПМК, сжимая его так, что костяшки пальцев побелели. – Секунду! Вот посмотри. Это он? Твой Наставник?
На экране прибора, заменявшего магам и смартфон, и компьютер, и волшебную палочку, была открыта фотография. Не цифровая, явный скан обычного снимка, но хорошо обработанный специалистом. На ней запечатлены пятеро мужчин в военной форме. Крайним правым стоял сам Александр Павлович, ещё молодой, с капитанскими погонами на плечах. Трёх других офицеров я не знал. А вот в центре, прямо в объектив смотрел мужчина с упрямо сжатыми губами, колючим взглядом, чувствовавшимся даже через время и расстояние, и в чине полковника.
Этот взгляд я помнил очень хорошо. Им он как дюбелями пригвоздил отца к месту, когда тот заявился с требованием немедленно убираться из прихода. Я тогда ещё подумал, что неясно, кто в итоге и куда пойдёт. Но Наставник, а это был именно он, не стал обострять ситуацию, а молча собрался и тихо исчез… чтобы через пару дней найти меня и предложить помощь. А ведь к тому моменту я уже серьёзно подумывал о самоубийстве. Подвергнуть опасности маму и мелких я просто не мог, а чакры уже начали открываться, постоянно прогоняя сквозь меня дикие объёмы энергии.
Моего молчания хватило, чтобы граф, растерявший весь апломб, уселся на место и утёр трясущейся рукой пот со лба. На невысказанный вопрос генерала он ответил, выхлебав стакан остывшего чая, так и стоящего перед ним.
– Это «Варяг». Фото сделано в девяносто четвёртом. А через пару месяцев он с командой сопровождал вторую экспедицию к Киеву и пропал там. Не вернулся никто. Интересный ты человек, Кузьма. Дед – легенда, наставник – тоже. Первый Воевода в стране, – взгляд мага стал твёрдым, словно он принял сложное решение. – Значит так. Пока не обнаружилось что-то ещё, я хочу сделать тебе предложение. Через месяц начинается учебный год. Я отправляю девочек в Москву, в Пятый Императорский магический колледж, и хочу, чтобы ты сопровождал их. Все организационные и финансовые вопросы беру на себя.
– И что я там буду делать? – Я опешил от всей свалившейся на меня информации и даже немного завис, пытаясь её переварить. – Погодите! Вы знали Наставника?
– Я обязательно расскажу тебе о нём, но позднее. Сейчас необходимо заняться твоей легализацией. Надо будет пройти комиссию, зафиксировать твой уровень…
– А вот с этим я могу помочь. Доктора-шмактора – баловство всё это. Настоящая сила воина познаётся в бою, – генерал хитро глянул на меня, всё ещё пребывающего в некой прострации. – Давай, Кузьма, на кулачки, раз на раз. Посмотрим, чему тебя Варяг научил. Когда-то он и моим наставником был, правда, недолго.
Мне оставалось только пожать плечами. На кулачках так на кулачках. По какой-то причине я ожидал чего угодно, но уж точно не предложения смахнуться, полученного от самого начальника полиции области.
А ведь как подгадал, старый лис! И не откажешься – человек вроде бы безвозмездно услугу оказать хочет, чтобы помочь мне, непутёвому, чуть ли не на должностное преступление идёт. А на самом деле – загоняет в угол, как ту самую жирную крысу, с одним-единственным желанием посмотреть, что та будет делать – окочурится или покажет зубки. В любом случае – он выяснит всё, что ему нужно.
Тут ведь какое дело – человек, сам по себе, штука сложная, и в нашем организме всё переплетено и взаимосвязано. Именно поэтому даже самые незначительные изменения в его состоянии непременно сказываются на общей моторике, которую внимательный и умелый боец читает как открытую книгу. Причём, если приборы можно постараться обмануть, те же тесты сдать так, как нужно тебе, и даже самый умный маджи-интеллект не сможет различить подмену, то в поединке с профессиональным воином «соврать» будет очень и очень трудно.
Взять хотя бы популярные раньше секции японского карате. Стоят ученики перед сенсеем и повторяют за ним какие-то приёмы. Казалось бы, всё единообразно и удары у них одинаковые, и стойки все как у одного… а на самом деле каждый из них уникален, любое движение неповторимо, и знающему человеку сразу же видна огромная разница между всеми этими людьми.
Всегда можно сказать, кто старается, а кто нет. Оценить общий уровень подготовки, кто выкладывается до последнего, а кто целенаправленно сдерживает себя. Каково психологическое состояние бойца, не болеет ли он чем-нибудь, и даже о чём он в данный момент думает. Не в буквальном смысле, конечно, но если воин не сосредоточен и отвлекается, становится понятно, что мысли его явно далеки от боевых искусств. Ну и, конечно же, то – к какому боевому стилю человек привык, потому как тот же шпажист всегда будет двигаться немного по-другому, нежели бывший борец или боксёр, как бы мастер ни старался передать своему ученику новую для него науку.
У человека же с раскрытыми чакрами всё ещё и усугубляется тем, каким уровнем силы он может оперировать и сколько энергии привык вкладывать в удар. От этого рисунок движений претерпевает кардинальные изменения, да и вообще один и тот же вызубренный и отработанный удар у одного и того же человека разительно отличается, в зависимости от того является ли он на данный момент Юнкером, Корнетом или Есаулом.
Всё это я знал и ни секунды не сомневался, что Якушев прекрасно осведомлён о том, что Наставник должен был посвятить своего ученика в подобные тонкости. Так что отказ от поединка, под каким бы предлогом я его ни озвучил – не просто прибавил бы мне ненужных проблем, а вызвал бы вполне закономерные подозрения. То есть – полицейский прекрасно знал, что сейчас делает мне безальтернативное предложение, от которого я не смогу отказаться.
Вот и получалось, что передо мной вставали две практически несовместимые задачи: убедительно показать уровень Есаула, то бишь моторику, свойственную приложению силы от дыхания тремя чакрами, которую я давным-давно перерос, и одновременно доказать, что при этом я, такой красивый, вполне мог справиться с восьмёркой лысых уродов.
Естественно, что по пути к хоккейной коробке, расположенной недалеко от отделения полиции и явно часто использующейся стражами порядка для собственных тренировок, я немного разнервничался. Нет – не оттого, что точно знал, что даже при полной выкладке этому Комиссару я не соперник и по большому счёту шансов победить у меня никаких.
Нас разделяла огромная пропасть в опыте, и не мне, позанимавшемуся каких-то пять лет, и ещё годик поработавшему боксёрской грушей для второсортных наёмников, надеяться на что-то, выступая против такого волкодава. Я прекрасно знал, что сейчас буду огребать, и мне, скорее всего, не поможет даже полная сила, демонстрировать которую было никак нельзя. Чего-чего, а боли я не боялся, защитные техники у меня были на высоте, вот только многие из них ну никак не влезали в относительно низкую планку возможностей Есаула. И самым неприятным было то, что я настолько сросся с ними, что применял автоматически и сейчас никак не мог вспомнить, что можно использовать, а что нет.
– Ну, – устало вздохнул полицейский, ослабляя и снимая через голову галстук, после чего передавая его, фуражку и китель стоявшему рядом Федосееву. – Давай, Кузьма, не стесняйся. Покажи всё, на что способен.
– Ладно… – кивнул я, вставая напротив него.
Мужчина расправил плечи, повертел головой, разминая шею, и замер в высокой стойке, чуть согнув правую ногу и подняв руки ладонями ко мне на уровень своего лица. Похоже, Якушев был практиком какой-то системы, выросшей то ли из «Муай тай», то ли из классического кикбоксинга. Скорее всего, как и у большинства бойцов, достигших уровня Комиссара, он же её и разработал, потому как мелкие шкеты типа меня ещё не имели за душой ничего своего, для настоящего воина, с открытой чакрой Аджина, пользоваться чужими наработками было непозволительной роскошью.
Это в общем-то были последние мои мысли, после чего я привычно прекратил думать и также занял положение готовности. Высокая левосторонняя «Журавлиная стойка», как называл эту форму Наставник, и хотя из группы «Пяти Зверей» мне дался в итоге именно тигр, я не очень любил его низкие, какие-то крадущиеся перемещения. Однако искусство, на которое меня натаскивал отец Алексий, тем и отличалось от многих других рукопашных стилей, что в нём полностью отсутствовали как таковые «приёмы». Система была не спортивной, модульной, и базовые «Пять Зверей» являлись всего лишь описанием вариаций движений.
Пёс, Дракон, Журавль, Полоз и Тигр – не копировали, как то было принято в том же ушу, повадки соответствующей живности, а потому не уродовали восприятие бойца, привыкшего изображать из себя, например, богомола. Формы просто позволяли не задумываясь перестраиваться в бою и без китайских извращений ёмко описывали естественные человеческие движения, формируя из них соответствующие наборы, легко подстраиваемые под любого противника. Так что не было ничего такого в том, что кисти сами собой сжались в кулаки, ассоциирующиеся по Наставнику с «тигриной лапой».
– Хм… «Джит Кун-до», что ли, – краем сознания уловил я задумчивый голос Федосеева. – Хотя нет… не похоже. Может, Вин Чунь?
Пусть гадает. Его право. Наставник говорил мне, что не учил подобному искусству никого, кроме меня, и я ему верил.
Взвинтив восприятие и скорость, я рванулся вперёд. Якушев, мягко улыбаясь, тут же выдал пробный «лоу кик». Я даже не стал уклоняться, просто нанеся встречный удар стопой по летящей в меня со скоростью пушечного снаряда голени атакующей ноги, одновременно нанося быструю серию кулачных ударов вдоль центральной линии тела противника.
Всё это был ещё детский лепет, и полицейский, сам практически не атакуя, легко сводил на нет мои потуги, отводя атаки в сторону одной рукой, и я почти пропустил момент, когда другая плавно и как-то неторопливо опустилась мне на плечо. Только в последнее мгновение, заметив опасность, скользящим движением ушёл в сторону и тут же был вынужден жёстко принять очередной «лоу» и прилетевший сразу за ним высокий, похожий на маваши-гери удар, за которым последовал простенький прямой тычок кулаком.
И вот тут мне пришлось взвинтить скорость, потому как я банально не успевал защититься. Кое-как перехватив руку противника предплечьем, я прокатной защитой сдвинул его удар всего-то на пару сантиметров, и сам скользнул вперёд на возврате, заходя локтем в сверхблизкую зону и… обнаружил себя лежащим на асфальте с мастерски заломленной рукой и двумя пальцами, едва касающимися моей сонной артерии.
– Ну что же, молодой человек, – послышался надо мной голос Якушева, и я почувствовал, как он отпустил мою руку. – Очень, очень достойно… Надо сказать, я удивлён, хотя теперь и верю, что ты ученик Варяга.
– Что скажешь, Аркадьич? Не поторопился я с этим мальчишкой? Может, он засланный казачок, уж слишком всё… вовремя. – На улице уже была глубокая ночь, и в кабинете начальника ГУ МВД Новосибирска царил полумрак. Федосеев расположился в кресле около небольшого столика, заставленного закусками, и задумчиво катал коньяк в бокале. Старые боевые товарищи, с такими разными судьбами, вернулись не так давно, занимаясь устройством будущего внезапно объявившегося воина.
– Не думаю. Неоправданно сложно для внедрения. Скорее, действительно случайность, но этим уже не мы будем заниматься. Через пару часов приезжает Куратор. Ты же понимаешь, что окончательное решение за ним? – Якушев залпом выпил спиртное и, закинув в рот пару кусочков брынзы, прожевал. – Сам парень крайне необычный, это да. Чему его успел научить Варяг, одному Богу известно. Сюрпризов у него полно, это правда. Никогда у третьего уровня я не видел такой скорости. Явно какая-то техника разработки его учителя. Знать бы ещё, что это такое. А в целом, думаю, для тебя всё неплохо получилось, ещё и в плюсе остался.
– По-твоему, я старался нажиться на произошедшем?
– Извини. Старый стал, несу невесть что, – генерал, сняв пиджак и закатав рукава на бугрящихся мышцами руках, походил скорее на викинга в самом расцвете сил, чем на маразматика, но граф не стал обострять. – Как девочки? Чего им с охраной не сиделось?
– Засранки потому что. Одну, видите ли, на свидание позвали. Вторая, естественно, бросить подругу в такой важный момент не могла, а бодигарды были лишними. Вот они и сбежали. Ничего. Юмико обещала, что ближайшую неделю спать на животе будут. А я приеду – добавлю.
– Любишь ты их, капитан, – Якушев добродушно смотрел на хмурящегося Магистра. – Ведь только грозишься. Я помню, как Катька, ещё мелкая совсем, на тебе ездила, как хотела. Вот кто самая дорогая лошадка в мире, куда там арабским скакунам.
– Помню, помню. Мы тогда из Питера прилетели. Зайти не успели: «Апа акатай!» Ну куда тут денешься. Старшие-то уже солидные парни были, им не до телячьих нежностей.
– Средний твой, Пётр, так и намерен в Японии остаться, у деда? Или вернётся?
– Сам ещё не знает. Но говорит, куда бы ни пошёл, рядом пара-тройка девиц на выданье нарисуется тут же, – Федосеев усмехнулся. – Посмотрим, есть варианты. Старший уже в дела вник, так что можно пока не торопиться. А Ефимов пусть будет рядом с Катей. Посмотрим, что из этого выйдет.