- Спокойно, Бычинский, побереги нервы! - твердо сказал Григорий Савченко. - Если ты посмеешь тронуть нас, ни ты, ни твоя свора отсюда не уйдете живыми. Да и семья у тебя...
- Итак, продолжим, - Феодора Маркова уселась в кресло. - Если хоть один человек в волости с твоей помощью будет уничтожен или послан в Германию, ты, как изменник Родины, будешь покаран смертью.
- Что Гитлер потерпел поражение под Москвой, ты знаешь? - с улыбкой спросил Савченко. - Ну а вот этого ты еще не читал, господин бургомистр. Познакомься и прими к сведению...
Трясущимися руками Бычинский взял листок, но никак не мог водрузить очки на широкую переносицу. Наконец металлические дужки зацепились за оттопыренные уши, и бургомистр начал читать то место, которое указал Савченко. Сразу же побледнел, увидев подпись под листком. Это был первомайский приказ И. В. Сталина.
Бычинский еще раз с начала до конца прочел приказ и вдруг уронил листок, низко опустил голову. Надо было кончать затянувшиеся переговоры, и Маркова поднялась с кресла:
- У тебя еще есть время искупить свою вину, Бычинский.
Он тяжело поднялся, поскреб плешивую голову правой рукой и тут же прижал ее к груди:
- Попробую, чтобы не трогали никого. Но... немцам я не указчик.
- Не беспокойся, мы будем все знать: действуют ли, немцы вслепую или по твоей указке Имей это в виду.
Бургомистр сдержал слово. Откупался от коменданта подарками, самогоном, и молодежь пока не трогали. Он же сдерживал, как мог, и кровавый разгул полицаев.
Однако вскоре ничто не помешало полицейскому Кажану подпереть дверь дома матери Татьяны Федоровны Корниенко и поджечь его, а затем стрелять по окнам из винтовки, чтобы никто не вышел живым из бушующего пламени. Только чудом удалось спастись людям, но все пожитки сгорели вместе с домом.
Через два дня после этого случая Татьяну Федоровну навестили члены Рогачевского подпольного райкома партии Адам Андреевич Бирюков и Карп Михайлович Драчев.
Драчев Карп Михайлович... Мужчина лет сорока о лишним, среднего роста, с красивым и приятным лицом. Черноусый, статный, одетый в простой гражданский костюм. Рассудительный, неунывающий, он ободрил наших подпольщиков, но озабоченно сказал, что надвигается блокада, попросил нас быть осторожнее, внимательно присматриваться к происходящим событиям.
Как-то в августе часов в одиннадцать утра прибежал ко мне Иван Потапенко.
- В направлении Сверженя пошли партизаны, - задыхаясь, проговорил он. Человек тридцать.
Подумав, я удовлетворил просьбу Ивана Титовича Потапенко: послал его на связь с партизанами. Но в Свержене завязался бой. Когда гитлеровцев вышвырнули из деревни, нашего подпольщика нашли убитым. Партизаны вынули наган из правой руки комсомольца Ивана Потапенко. *
Это была первая жертва в наших рядах, и мы поклялись отомстить фашистам за своего боевого товарища.
ВСТРЕЧА С ПАРТИЗАНАМИ
1
2 октября 1942 года движение машин на шоссе вдруг прекратилось. Вернее, машины прибывали только со стороны Довска, и сплошная колонна запрудила дорогу. А из Рогачева после полудня не пришло ни одной. Непрерывно сигналя, обгоняя колонну, промчались три машины полевой жандармерии. Значит, случилось что-то серьезное.
Я послал Василька на шоссе, надеясь, что он быстро и точно все выведает. И не ошибся: вскоре братишка возвратился.
- Мост, говорят, зажгли, - задыхался от радости Василек. - Партизаны сделали, говорят.
Какой мост? Видимо, через Рекотянку. Хотя речушка небольшая, но пойма болотистая, и ее никак не объедешь.
Постояв еще часа полтора, колонна грузовиков развернулась и пошла назад, на Довск. В это время прибежал ко мне Михаил Прохоров. Глаза его светились радостью:
- Понял, что такое настоящие партизаны?! А мы - шляпы: не додумались сжечь этот мост.
На следующее утро я зашел к Михаилу, а его и след простыл. Тогда отправился в лес. Долго бродил по глухой чаще, по десятку минут стоял на одном месте, настороженно прислушивался к каждому звуку. Но все напрасно. В лесу никого не встретил. Как позже узнал, и Прохоров не нашел партизан.
Назавтра, чуть свет, разбудил меня Михаил Журавлев. Он улыбался так, как давно не улыбался, - широко, открыто. Счастьем сияли его глаза.
- Нашел!
- Кого? - спросил я.
- Вчера встретил их, настоящих...
А дело было так. Уже часа в три дня в Свержене знали, что на шоссе партизаны сожгли мост. Журавлев сразу же подался в свой лес, но никого не встретил. На следующий день рано утром, прихватив топор и бечевку, вместе с племянником Ваней Кудрицким снова пошел в лес, будто заготовить смоляков. Долго бродили, порядочно устали. И опять напрасно: партизан так и не встретили. Решили возвращаться домой. Нашли сосновый пень, порубили его на мелкие поленья и побрели в Свержень.
На опушке их окликнули. Из-за толстого дуба вышли двое незнакомых в советской военной форме, с нашими автоматами на груди. "Это - партизаны!" решил Журавлев и спросил:
- Что, разве начали массовый выпуск автоматов?
Незнакомые быстро переглянулись, старший прищурил в улыбке глаза:
- Значит, служил? И, выходит, воевал, коль знаешь?
- Пришлось, - вздохнул Журавлев. - Да очень немного. Попал в окружение, ранило... А теперь вот дома.
Постепенно пропадала настороженность. Михаил догадывался, какие перед ним партизаны, но все-таки спросил:
- Так это вы вчера на шоссе поработали?
Старший, человек лет сорока, невысокого роста, крепко сбитый, прямо не ответил на вопрос, только улыбнулся. Но этим как-то сразу расположил к себе.
До полудня просидели они невдалеке от опушки, рассказали о положении на фронтах. Незнакомые достали "Правду". Это был июльский номер. Газета, видно, побывала не в одних руках, вся истрепана.
Пока сидели да разговаривали, Ваня Кудрицкий сходил в Свержень, прихватив с собой для отвода глаз ладную охапку смоляков. Возвратился с корзинкой, полной разной снеди.
Когда перекусили, Михаил начал разговор о самом главном - стал проситься в партизаны. Его поддержал Кудрицкий. Но им прямо сказали, чтобы не торопились, подбирали подходящих ребят. Со своей стороны, партизаны хотят ознакомиться с районом.
После этого Журавлев и поспешил ко мне поделиться радостью. Вскоре пришел Прохоров и тоже с восторгом выслушал рассказ Михаила.
Вечером я пошел к Татьяне Федоровне. Корниенко уже знала о появлении этой группы и объяснила мне, что ее специально готовили за линией фронта для развертывания партизанского движения в нашем районе. Так сказали секретарь Рогачевского подпольного райкома партии Семен Матвеевич Свердлов и Адам Андреевич Бирюков, которые и посоветовали командиру группы остановиться на первых порах возле Сверженя и Серебрянки, так как здесь уже есть подпольные организации. Назвали их руководителей - Корниенко, Журавлева и меня.
- Теперь же главное, чтобы в каждой деревне были наши связные, сказала Татьяна Федоровна - Надо подумать, кому идти в отряд, а кому остаться вести опасную и сложную работу в подполье.
Потом я многое узнал о тех людях, которые прибыли в Журавичский район для организации вооруженной борьбы с фашистскими оккупантами. 20 июля 1942 года они пересекли линию фронта. Нелегок был путь по оккупированной территории. Но уже действовавшие партизанские отряды выделяли проводников, население помогало продуктами, одеждой, прятало от преследований.
Во главе Журавичской инициативной группы стояли коммунисты. Душой партизан стал комиссар Игнат Максимович Дикан, ранее работавший председателем Стрешинского райисполкома. Уполномоченным особого отдела шел в тыл врага Степан Митрофанович Белых, младший лейтенант, бывший пограничник. Петр Васильевич Будников до войны работал в милиции, а Филипп Карпович Антонов - председателем сельского Совета. Оба кандидата в члены партии, наши земляки. Правда, Антонов присоединился к группе в Кировском районе, куда ушел от преследования немецких властей. В инициативной группе его назначили начальником штаба.
Ближайшими помощниками коммунистов были комсомольцы Василий Трубачев, Юрий Лазарев, Виктор и Аркадий Ковалевы, Иван Герасимов, Игорь Савицкий, Семен Скобелев, Алексей Барковский, Александра Трубачева. В группу входили и двое пожилых - беспартийные Николай Голушков и Николай Гервасев.
Начали с выяснения обстановки, налаживания связей с местным населением. Хорошо, что трое были жителями этого района, знали людей. В первый же день прибытия на территорию района партизаны сожгли мост через Рекотянку. Он днем не охранялся, и операция не требовала риска. Да и провели ее ровно в полдень, когда немцы с педантичной точностью обедали