Берлин.
13 апреля 1940 года.
Ева Браун.
Сегодня утром у Евы было замечательное настроение. Снова светило солнце, пели птицы, цвела зелень… Но, самое главное, её Адольф снова послал за ней. Наверное, он соскучился! Поэтому она особенно тщательно подошла к выбору своего наряда, и надеялась провести с ним целый день. К сожалению, такое счастье ей выпадало редко, политика, война и другие его увлечения часто отвлекали Гитлера от неё, заставляя страдать бедное женское сердце.
Выпорхнув из автомобиля, она весело побежала по коридорам рейхсканцелярии к его кабинету, минуя неподвижно стоявших часовых СС. Вдруг Ева поймала себя на том что с любопытством поглядывает на их лица, пытаясь узнать Гюнтера. Но в тех коридорах, где она пробегала, его не оказалось. Наверное, стоит где-то в другом месте..
Пройдя мимо застывшего Гюнше, она распахнула дверь. Фюрер был здесь, и не один. С ним рядом стояли рейхсфюрер СС Генрих Гиммлер, в своих неизменных очках, и хромоногий рейхсминистр пропаганды доктор Геббельс. Глава СС вызывал у неё тайную робость, всемогущество его ведомства подавляло Еву. Геббельс тоже не нравился ей, его уродство заставляло смущаться, и она старалась не смотреть на него. Гитлер с Гиммлером сидели, а доктор Геббельс что-то воодушевлённо рассказывал, потрясая какой-то газетой.
— Мой фюрер! Это замечательный образец высокого самопожертвования и проявление истинно германского воинского духа! Один, не имея опыта, он бросился в горящий дом и спас множество жизней! Я прикажу всем газетам подробно описать этот подвиг, а радио донесёт новость до самого последнего немца в Рейхе! Генрих, у вас отличные бойцы, для которых нет ничего невозможного! Благодарю вас!
Произнеся эту восторженную речь, Геббельс энергично затряс руку улыбающегося Гиммлера. Тот произнёс, обращаясь к Гитлеру:
— Мы вколачиваем в наших парней, что если ты носишь руны «зиг», то обязан всегда быть наготове помочь своим товарищам, даже если можешь погибнуть сам. На этом и построено всё наше братство СС. Недаром, даже обращаясь друг к другу, мы опускаем приставку «герр» и называем только по званию.
— Да-да, знаю, Генрих… — отмахнулся рукой Гитлер. — Именно поэтому, моя охрана и состоит из таких молодцов. Я верю в их преданность мне и идеям национал-социализма.
— Здравствуйте, господа! — слегка стесняясь, произнесла Ева. — Я не помешаю вам?
Все обернулись к ней.
— Здравствуйте, Ева! — приветливо улыбаясь, ответил Гиммлер.
— Вы сегодня очаровательны! — сделал комплимент Геббельс.
— А, Ева… Проходи! — Гитлер слегка махнул рукой, даже не обернувшись к ней. Еве стало обидно. Она всё утро выбирала платье, сделала красивую причёску, а он? Почему так? Чем она опять провинилась? К глазам подступили слёзы, но Ева усилием удержала их, фюрер терпеть не может, когда она плачет. Сделав вид, что не заметила равнодушия Гитлера, девушка подошла к ним.
— Что вы обсуждаете, господа? Какой подвиг?
Геббельс снова оживился и подскочив к ней, показал лицевую страницу с портретом… Гюнтера. Ева удивлённо приоткрыла рот.
— Ой, это же Гюнтер! Что он сделал?
— Вы знаете его? — с удивлением спросил Гиммлер.
— Да, это же один из наших охранников. Он ещё передал письмо..
— Ева! — резко прервал её Гитлер. — Помолчи! Почему ты вечно не можешь держать язык за зубами?! — со злостью смотрел на неё Адольф.
— Извините, мой фюрер! Я не хотела! — она пыталась исправиться, но судя по виду Гитлера, у неё это явно не получилось. Фюрер отвернулся от Евы.
— Какое письмо? И кому? — осторожно поинтересовался Гиммлер. Его глаза под очками с любопытством блеснули.
— Это тебя не касается, Генрих! Забудь об этом! — раздражённо ответил Гитлер.
— Хорошо-хорошо, мой фюрер… Я уже забыл! — успокаивающе поднял руки Генрих. Вот только взгляд, брошенный им на Еву, ясно показал, что про эту историю он постарается разузнать как можно больше. Девушка съёжилась, поняв это.
Внезапно очнулся Геббельс и постарался сменить тему на более безопасную.
— Мой фюрер, возможно, следует вам или Генриху навестить нашего героя? Я пришлю фотографа, и он сделает совместные снимки. Народ увидит, что мы ценим своих людей и щедро награждаем за героические поступки.
— Нет, Йозеф, мне некогда, сейчас должны принести сводки о действиях наших войск в Норвегии. А награждать мне его пока рано, день назад я уже повысил его в звании до оберштурмфюрера, достаточно! — заявил Гитлер.
— А ты, Генрих? — обратился Геббельс к рейхсфюреру.
— Не вижу в этом необходимости, Йозеф. Парень действительно отличился, но простой благодарности по линии СС ему хватит. Кстати, а за что вы его повысили, мой фюрер? Я не помню, чтобы в последнее время произошло что-то значительное.
— Не твоё дело, Генрих! — снова вскинулся Гитлер. — И я запрещаю тебе спрашивать у него самого! Ты понял? — он в упор посмотрел на Гиммлера.
— Так точно, мой фюрер! — рейхсфюрера словно подбросило из кресла. Вытянувшись, он преданно смотрел на Гитлера.
Тот ещё несколько секунд сурово глядел на своего товарища по партии, а потом расслабленно откинулся в кресле. Внезапно, он обернулся к Еве и сказал:
— Если ты считаешь что это полезно, пусть к нему съездит Ева. Всё равно она ничего не понимает ни в войне ни в политике, ей будет скучно с нами… — его взгляд, устремлённый на девушку, не оставлял сомнений, какой ответ он ждёт от неё.
Грустно опустив глаза, Ева тихо произнесла:
— Если вы так считаете, мой фюрер… Я поеду.
— Да, именно так я считаю! — с нажимом ответил фюрер. — Гюнше, распорядись! — крикнул он.
— Слушаюсь, мой фюрер!
— До свидания, господа… — срывающимся голосом сказала Ева и медленно пошла к выходу, по пути взяв с собой газету с фотографией Гюнтера.
— Итак, друзья, как там дела у нашего друга Квислинга?.. — донеслось до неё, когда она уже выходила. Пройдя мимо молчаливого Гюнше, Ева добежала до туалетной комнаты и там, не выдержав, разрыдалась.
За что?? Ну за что ей такие унижения? Почему он такой? Она же всё для него делает, пытается угодить ему, даже одевается так как он хочет… и всё впустую. Даже сегодня… Зачем он вызвал её к себе, если тут же отправил? Или ему нравится мучить её? Как же тяжело..
Проплакав, она привела себя в порядок, подкрасилась, и из туалетной комнаты уже вышла прежняя красивая и весёлая Ева. Только у очень дотошного наблюдателя получилось бы разглядеть её чуть припухшие глаза. В машине, по пути в клинику, она мельком прочитала статью о Гюнтере. Весёлого настроения, с которым она приехала в рейхсканцелярию, не было и в помине.
Выйдя из машины возле дверей Шарите, Ева спросила в регистратуре где лежит Гюнтер и, накинув белый халат, поднялась к нему на этаж. Подойдя к нужной двери, она постучалась. Через несколько секунд та открылась, и Ева увидела молодую, симпатичную медсестру, которая строго и с каким-то неодобрением воззрилась на неё.
— Здравствуйте, фройляйн! Что вам угодно? — первой прервала молчание медсестра.
— Добрый день! Я хотела узнать, здесь лежит оберштурмфюрер СС Гюнтер Шольке? — спросила Ева. Она не понимала причины такого отношения медсестры, ведь они не были знакомы, но решила не обращать внимания.
Та помедлила, снова окинула её взглядом и, словно нехотя, ответила:
— Да, он здесь. Но не уверена, что сможет принять вас. Простите, а вы кто? — настороженно спросила медсестра.
— Извините, я не представилась… — спохватилась Ева. — Ева Браун, меня послал фюрер, узнать о здоровье герра Шольке. Он очень впечатлён подвигом, который совершил один из его охранников и попросил меня лично передать свою благодарность.
— Сам фюрер? — удивлённо спросила девушка. Она как-то по-новому посмотрела на Еву. — Хорошо, фройляйн, я сейчас узнаю, подождите минуту.
Она прикрыла дверь и через несколько секунд снова вернулась.
— Проходите, фройляйн Браун. Герр Шольке с радостью вас примет… — посторонилась она, открывая дверь полностью.
Ева зашла в палату и осмотрелась. Просторное, солнечное помещение, в котором находилась всего одна кровать, на которой и лежал Гюнтер. Он улыбался, глядя на неё. На беглый взгляд, Гюнтер выглядел неплохо. Ева заметила рядом с ним, на тумбочке, множество фруктов, и внезапно смутилась, поняв, что забыла ему что-нибудь купить по дороге.
— Лаура, мы с фройляйн Браун должны поговорить наедине. Думаю, что фюрер захотел передать то что должен слышать только я. Не могла бы ты выйти? — вежливо спросил Гюнтер, переведя взгляд на медсестру.
Та заколебалась, но потом слегка улыбнулась.
— Конечно, Гюнтер! Я верю, что ты будешь прилично себя вести с дамой. Я приду позже. Фройляйн? — она кивнула Еве головой и вышла из палаты, тихо прикрыв дверь. Они остались одни.
В голове Евы появилось несколько вопросов. Почему Гюнтер захотел поговорить наедине, ведь никаких секретов она обсуждать не собиралась? Зачем эта медсестра так недружелюбно её встретила? И, наконец, эта фамильярность в обращении по имени между ними? Простая дружба или нечто большее?
Отбросив эти мысли, она спросила его:
— Как вы, Гюнтер? Я вижу, идёте на поправку?
— Да, Ева. Я очень рад вашему визиту, для меня это приятный сюрприз. Честно говоря, не ожидал, что вы навестите меня. Кстати… — он шутливо хлопнул себя по лбу. — Вы сегодня чертовски очаровательно выглядите! Красивое платье, причёска… от вас можно потерять голову! — его восхищённые глаза, взгляд, которым он окинул её, не дали Еве усомниться в этом, Гюнтеру на самом деле понравилось, как она выглядела. Девушка невольно покраснела от удовольствия и поправила волосы.
— Спасибо, Гюнтер… Мне очень приятно, что вам нравится. — Как ни странно, такой комплимент принёс ей истинную радость. Мало кто смотрел на неё с таким восхищением, одни потому что знали про её роль подружки фюрера, другие говорили лишь дежурные комплименты, как например, сегодня сделал Геббельс. Большинство же было к ней равнодушно, так как она не считала себя такой уж красавицей.
Повисло молчание. Гюнтер всё так же продолжал бесцеремонно и с восхищением разглядывать её, а она пыталась перебороть смущение и найти слова.
— Фюрер очень впечатлён вашими действиями при пожаре, Гюнтер… — Наконец, нашла она тему беседы. — Он сказал, что вы проявили настоящую смелость и героизм, и он бы наградил вас, но оказывается, вы совсем недавно были повышены в звании, поэтому ограничился благодарностью.
— Я благодарен фюреру, Ева. А вы? Что вы думаете про мой поступок? Считаете ли вы это поступком мужчины или же просто глупой мальчишеской выходкой? — пристально смотря на неё, спросил Гюнтер.
— О, Гюнтер, конечно же, нет! Я уверена, что вы всё сделали правильно! Ведь если бы не ваш поступок, погибло много людей! Поверьте, я восхищена вашими действиями! — горячо проговорила Ева. Она действительно так думала. Несколько раз зайти в горящий дом, чтобы спасти беспомощных женщин и едва не погибнуть самому… На это вряд ли бы кто отважился. Во всяком случае, она не знала никого кто, по её мнению, смог бы это сделать.
— Мне приятно слышать это, Ева… — Улыбнулся он. Внезапно на его лице появилась хитрая ухмылка. — Что ж, если вы действительно так восхищены мной и тем что я сделал, можете это доказать? Не словами, а делом?
Ева улыбнулась в ответ.
— Даже не сомневайтесь, Гюнтер. Что вы хотите, чтобы я сделала для вас? — она думала, что он захочет чего-то попросить у неё, например, сфотографироваться с подругой фюрера. Или передать через неё просьбу Гитлеру… Ева готова была сделать это. Поэтому его просьба заставила её в изумлении приоткрыть рот и ошеломлённо уставиться на Гюнтера.
— Поцелуйте меня! — произнёс он. Причём, сказало это было не вопросительной интонацией, а спокойно-утвердительно, словно между делом. Гюнтер смотрел на неё не мигая, прямо в глаза.
— Боюсь, Гюнтер, вы… просите слишком многого… — наконец, нашлась Ева. Сумбур в её мыслях постепенно проходил, вызывая в ней некоторую досаду от наглости Гюнтера. Что он себе позволяет? Она же не его подружка.
— Значит, вы всё-таки не готовы подарить всего один поцелуй герою спасшему кучу жизней? И ваши слова оказались пустыми, Ева? — он огорчённо поджал губы и откинулся на подушку. — Что ж, фройляйн Браун, я надеялся что… Впрочем, это неважно… — отмахнулся он.
Его слова задели Еву. В самом деле, она же сама пообещала выполнить его просьбу и делом доказать своё восхищение, а что теперь?.. Да, ТАКУЮ награду Ева не планировала ему выдавать. Один поцелуй? Всего один… Неужели это так много для неё? К тому же никто не узнает… В ней поднялись противоречивые мысли. С одной стороны, она любит фюрера и ни за что не должна давать даже повода для измены. С другой… Всего лишь один поцелуй в щеку для красавчика-героя, спасшего множество людей… Разве это измена?
Она глубоко вздохнула.
— Ну хорошо, Гюнтер! Но только один поцелуй! — строго посмотрела она на него.
— Да, Ева. Всего один… — Он повернул голову на бок, и задумчиво потёр левую щеку. Приняв это за намёк, она вытянула губы и медленно склонилась к его щеке, закрыв глаза перед поцелуем. Ева хотела слегка чмокнуть его и удивлённо распахнула глаза, обнаружив, что её губы, вместо щеки, прижимаются к его губам. Шок от такой ситуации продлился не больше пары секунд, но когда она попыталась отшатнуться, то не смогла. Неведомо откуда появившиеся крепкие мужские руки обхватили её тело и прижали к нему, а его губы раскрылись, и из них выскользнул быстрый и наглый язык, который тут же решил вплотную познакомиться с её язычком. Замычав, она дёрнулась и всё-таки смогла вырваться из его хватки, впрочем, он сразу расцепил объятия, не став её удерживать.
— Что это значит, Гюнтер? — задыхаясь, спросила Ева. Сердце колотилось то ли от злости, то ли ещё отчего, губы горели… — Вы с ума сошли?! Зачем вы поцеловали меня в губы?
Гюнтер был абсолютно спокоен.
— А что тут такого, Ева? Мы же договорились об одном поцелуе, верно? — спросил он, подняв одну бровь.
— Вот именно! — горячо подтвердила Ева. — А вы… вы — она растерянно замолчала.
— Что? — переспросил Гюнтер. — Вы хотели поцеловать меня в щеку? — с серьёзным видом спросил этот наглец.
— Конечно! Это же ясно! К тому же вы сами подставили щеку, разве не так? — её глаза сверкали.
— Хм… Похоже, Ева, мы не так поняли друг друга. Я с самого начала имел в виду поцелуй в губы. А щеку я просто почесал и всё… С чего вы решили, что поцелуй должен был быть именно в щеку? Не помню, чтобы мы договаривались на эту часть лица. Возможно, вы забыли уточнить? — его строгий вид внезапно изменился, широкая улыбка растянула его губы и весело рассмеялся.
Снова открыв рот от таких слов Гюнтера, Ева вдруг поняла, что он прав. Действительно, она же не сказала ему куда хочет поцеловать, решила, что он сам это поймёт… Вот он и понял по-своему. Выходит, она сама виновата? От такого вывода её охватила лёгкая досада. Внезапно взглянув на его улыбающееся лицо, Ева заподозрила неладное..
— Гюнтер, скажите… Вы ведь это специально подстроили? — с затаенной надеждой на отрицательный ответ, спросила девушка.
— Верно, Ева, сдаюсь! — шутливо поднял руки Гюнтер. — Так и есть. Просто не смог удержаться и не поцеловать самую красивую девушку Германии… Потом не простил бы себе, упусти такую возможность..
— Ах вы!.. Вы просто нахальный мальчишка, пользующийся моим доверием! Как вы могли так сделать?.. — она просто не находила слов от возмущения. Подумать только..
На её слова он только ещё сильнее рассмеялся, хоть и пытался сдержаться.
— Вам смешно? Прекратите сейчас же! — она пыталась сердиться, но гнев уходил, словно вода в песок. Наконец, как не пыталась она сдержаться, его смех заразил её и Ева тоже расхохоталась, закрыв лицо рукой в перчатке.
Через пару минут оба, один за другим, успокоились. Как ни странно, эта ситуация подняла ей настроение, после унижения у фюрера. Глядя на него смеющимися глазами, она спросила:
— Вы всегда такой наглый с девушками?
— Часто… Я знаю, что многим женщинам нравятся решительные парни, а не маменькины сынки. То, что вы назвали наглостью, это просто решимость мужчины, которому очень нравится женщина. Могу больше добавить: о том, что произошло, я ни капли не жалею и, повторись такая ситуация, поступил бы также.
Ева только головой покачала. Да, в некоторой степени она сама ошиблась, но как ловко он использовал эту ошибку! Но нужно уточнить кое-что.
— Гюнтер.. — она замялась. — Вы же знаете, что я… что у меня..
— Что вы с фюрером? Конечно, знаю… Я же не слепой… — ответил Гюнтер, усмехнувшись. — Вижу, как он к вам относится… Мне грустно от этого, вы такая добрая, красивая, ваш бархатный голос ласкает слух… Простите! Я опять увлёкся… — он покачал головой. — Знаете, вы как-то действуете на меня..
— Как же? — не сдержала она любопытства.
— Когда я думаю о вас, мне становится легко на сердце. Когда иду по улице, невольно сравниваю вас с другими девушками… и не в их пользу. А голос… он вызывает во мне что-то бурное, страстное… Особенно, когда представляю ваш тихий шёпот… — под конец голос Гюнтера в самом деле опустился до шёпота.
Заворожённая его словами, Ева не сразу сообразила, что Гюнтер замолк. Случайно опустив взгляд, она наткнулась на непонятный холмик под одеялом. Через секунду она густо покраснела и отвела взгляд, поняв, что это такое. Неужели это из-за неё? Боже, это она так действует на него? Кошмар! То есть… приятно, конечно, но… Лучше об этом не думать! И вообще, наверное, ей пора… Ой, она и забыла ему сказать!
— Гюнтер… я сегодня утром сделала огромную ошибку… — кусая губы, Ева замолчала.
— Какую же? — спросил Гюнтер. Краем глаза она заметила, что холмик так и не уменьшился.
— Я… случайно проговорилась про ваше письмо, когда была у фюрера. — Ева нервно теребила ремешок сумочки, уставившись в окно. Ей было стыдно. Как она могла так сглупить? Ведь Гюнтер настоятельно просил этого не делать! Ева пообещала, а теперь что? Значит, она не может сдержать слова? К тому же, он говорил, что это письмо касается безопасности фюрера, Евы и всего Рейха. Стыд и вина с новой силой накатили на неё.
Гюнтер резко стал серьёзным, улыбка пропала.
— Так! Кто ещё был с фюрером? — его голос стал холодным и властным, словно он вёл допрос.
— Доктор Геббельс и рейхсфюрер… — выдавила она. Его вид напугал её и заставил проникнуться плохими предчувствиями.
— Проклятье! — стиснул кулаки Гюнтер. На скулах заходили желваки. — И какова была их реакция?
Ева тихо проговорила:
— Доктор Геббельс, по-моему, не обратил внимания. А вот герр Гиммлер… — она замолчала.
— Ева, говорите всё, и не утаивайте! Это очень важно! — с нажимом произнёс Гюнтер.
Ева сжалась под его взглядом. Боже, что она наделала?
— Герр Гиммлер спросил фюрера, что за письмо… Но Адольф резко сказал ему что это не его дело. И запретил ему интересоваться этим… — Ева глядела на него, отчаянно пытаясь найти в нём спокойствие, которого ей сейчас так не хватало.
— Понятно… — выдохнул Гюнтер сквозь зубы. — Геббельсу это не интересно. А вот Гиммлер… Что-то ещё, Ева? — спросил он.
— Мне показалось… что он хочет узнать у меня подробности… — голос её дрожал от страха. — Гюнтер, скажите, что это не опасно? Ведь, не опасно, верно? — с надеждой заглядывая ему в глаза, спросила она.
Гюнтер сел поближе к ней и взял её руки в свои, но она даже не обратила внимания на эту вольность.
— Ева, слушайте меня внимательно! То, что вы проговорились при Гиммлере, это… плохо! — подобрал он слово. — Вполне возможно, он захочет в самом деле узнать, хотя бы из любопытства. Так вот, сейчас вы должны беспрекословно выполнять то, что я вам скажу. Иначе последствия для нас с вами будут катастрофичны! Вам понятно?
Ева вздрогнула и заломила руки в отчаянии.
— Да, Гюнтер! Обещаю, что буду слушаться вас, только прошу, сделайте так, чтобы всё было хорошо! — она чуть не плакала от страха. Ощущение опасности нахлынуло на неё со словами Гюнтера и, не помня себя, она кинулась к нему за защитой. И его объятия, в которые она попала, стали для неё воистину спасительными. Чувствуя, как он крепко сжимает её, гладит по голове, Ева почувствовала, что липкий страх, охвативший девушку, постепенно уходит, а тревога в сердце пропадает. Стало тепло и уютно, как никогда не было, даже в очень редких объятиях Адольфа.
— Слушайте, Ева! Вы должны, при первых же вопросах рейхсфюрера, отвечать ему, что лично фюрер запретил вам говорить на эту тему. Даже если он начнёт угрожать или говорить что Гитлер разрешил вам рассказать ему всё, не верьте! Он даже может показать вам, написанное моим или его почерком, письмо, где мы разрешаем вам рассказать… Так вот, не верьте! Ни я, ни фюрер не можем желать этого!
Ева торопливо кивнула.
— Ни в коем случае не говорите ему подробностей! Кто передал, где, когда… Отвечайте — «Фюрер запретил мне говорить на эту тему!» и грозите всё ему рассказать. Причинить вам неприятности он не сможет, знает, что фюреру это не понравится. При угрозе шантажа или опасности для родных, всё равно твердите про приказ фюрера! Потому что если он узнает, то… нам всем будет очень плохо. Я буду придерживаться той же тактики… — рассуждал вслух Гюнтер, продолжая обнимать её.
Ева непрерывно кивала, слушая его. Почему-то не хотелось размыкать такие приятные сильные руки, но она успокоилась, и пора было идти. Мягко высвободилась из его объятий и стала поправлять одежду.
— Кстати, Ева, вы любите прогулки в лесу? — кажется, к Гюнтеру вернулось хорошее настроение, он улыбался.
— Очень, Гюнтер! Мне так нравится гулять в лесу, парках… Там так красиво! — воодушевилась она, вспомнив как гуляла с Адольфом и подругами в разных местах. Впрочем, в Бергхофе тоже было красиво, а воздух… и горы..
— Тогда предлагаю прогуляться в Тиргартене, на следующей неделе. Весна, свежая зелень, птички поют… — он мечтательно улыбнулся ей. — Соглашайтесь, Ева! — он весело подмигнул.
— Гюнтер, вы что, приглашаете меня на свидание? — она улыбнулась ему в ответ.
— Называйте как хотите, Ева, свидание, встреча, прогулка… Я думаю, нам обоим не помешает подышать свежим весенним воздухом и поговорить без свидетелей, верно? — спросил Гюнтер. Его улыбка стала ещё шире.
Ева весело рассмеялась, тряхнув своими волосами. Гюнтер решил приударить за ней? И не боится фюрера? А почему бы и нет? Так и надо Адольфу, за то что он к ней относится… и за сегодняшнее утро тоже. К тому же, это просто прогулка, никаких поцелуев она больше Гюнтеру дарить не собирается, хоть это и было довольно приятно… Ой! Что это она? У неё есть Адольф, она его любит, а то что произошло… просто размолвка, мелкая ссора. Ничего страшного нет, если даже он узнает про их прогулку, пусть помучается ревностью, как она мучилась. А она так давно не гуляла..
— Хорошо, Гюнтер, я согласна! — кокетливо произнесла Ева, стрельнув в него глазами. — А когда?
— Давайте так, когда я смогу, я приду к вам на работу, в ателье Гофмана, верно? И потом мы поедем в парк. Договорились?
— Да. Но это будет не свидание, а просто прогулка! — она шутливо погрозила ему пальчиком. — Не забывайте об этом!
— Хорошо, Ева, пусть прогулка! — и он усмехнулся.
— Тогда до свидания, Гюнтер! — она взяла в руки сумочку и натянула перчатки.
— Значит, всё-таки свидание? — утвердительно спросил он.
— Что? — она с удивлением посмотрела на него. — Ах вы!.. Опять хотите поймать меня на слове? — Ева шутливо размахнулась сумочкой, подумать только, он опять разыграл её! Надо быть осторожной в словах, иначе можно не заметить как её… Так, всё! Хватит об этом думать!
— До встречи, Гюнтер! — она, улыбаясь, помахала рукой.
— До скорой встречи, милая красавица Ева! — ответил ей Гюнтер.
Снова покраснев, она покинула, наконец, палату. И всю дорогу до рейхсканцелярии с её губ не сходила улыбка. Даже герр Гиммлер больше не пугал Еву. Фюрер и Гюнтер защитят её.
Тот же день. Берлин.
Гюнтер Шольке.
На редкость неудачно началась эта суббота для Гюнтера. Рано проснувшись, он позавтракал и стал с нетерпением ждать Лауру, чтобы вдоволь насладиться своей влюблённой девочкой. И она пришла… вместе с фрау Кох. Которая, улыбаясь, заявила ему, что раз его состояние здоровья отныне не внушает опасений, постоянную медсестру убирают, и она возвращается к своей обычной работе. То есть, как понял Гюнтер, это означает что Лаура, если и сможет навещать его, то редко и недолго, так как её отделение находится в другом крыле клиники. Эта подстава настолько ошеломила его, что он смог только молча проводить девушку глазами, когда она, напоследок, грустно посмотрев на него, вышла вслед за старшей медсестрой.
Опомнившись, после их ухода, он тихо, но яростно выругался, проклиная фрау Кох, и всех начальников, которые отобрали у него Лауру. Нет, это абсолютно ему не нравится! Решено, как только он выйдет отсюда, обязательно заставит Лауру переехать к нему жить. Вряд ли отсутствие кольца на пальце помешает девушке каждую ночь засыпать в объятиях возлюбленного. Каждый день приходить со службы и видеть, как тебя встречает жарким поцелуем влюблённая девушка, а из кухни доносится аромат вкусной еды… Что может быть лучше? Разве что две такие девушки… Хм, не увлекаться! Как там Алекс говорил? «Лучшее — враг хорошего»? С другой стороны, он же говорил и другое — «Одна хорошо, а две ещё лучше!» Вот и выбирай что нравится..
Немного успокоившись, он решил прослушать радио. Голос Фриче жизнерадостно сообщал о громких успехах Вермахта в Норвегии, захватах городов и радостных норвежцах. Потом зазвучал очередной бравурный марш и Гюнтер выключил радио.
Наконец, решил продолжить свои записки. Кратко описал что танковые войска прославят имена «Быстроходного Гейнца», «Лиса Пустыни», хотя, если фюрер решит не помогать «макаронникам», то Роммель отличится где-нибудь в другом месте. Сейчас он, вроде бы, командует личным поездом фюрера? Или в охране? Гюнтер точно не помнил. Также написал про талант Манштейна, Моделя и некоторых других генералов, выделившихся из своей среды военными успехами или талантами в обороне.
Отдельно остановился на Альберте Шпеере, настоятельно намекнув, что именно этот человек, пусть и архитектор, сможет подстегнуть военную промышленность Рейха. Привёл в пример его талант, в условиях жестоких бомбардировок Союзников, нарастить производство, в том числе, путём рассредоточения военных заводов и фабрик.
Вспомнив, он решил посоветовать слегка изменить штат тяжёлых моторизованных зенитных дивизионов и батарей, обязательно включив в них зенитные танки «Wirbelvind» и «Ostwind», в дополнение к уже входящим в них лёгким буксируемым орудиям. Также рекомендовал как можно быстрее форсировать работы над радаром «Вюрцбург». Все эти меры помогли бы уменьшить опасность вражеской штурмовой авиации Великобритании и США при нападении на самих зенитчиков и охраняемые ими объекты. Так как командование ПВО входило в Люфтваффе, придётся пробиваться через Геринга. Заодно напомнил о приоритете реактивных самолётов, «Ме-262» и «Ме-163», и помощи Вернеру фон Брауну.
Про флот он знал мало, разве что жаль было героический «Бисмарк», который погибнет через год с небольшим. Поэтому посоветовал фюреру использовать его только вместе с «Тирпицем», не разлучая «братьев». Естественно, с соответствующей свитой из крейсеров и эсминцев. Обратил внимание фюрера на разработку авианосцев, указав, что Америка и Япония активно строят их.
Про немецкий атомный проект он тоже, в своё время читал мельком, пришлось ограничиться советом поддержать физиков Гейзенберга, Гейгера, Боте, Дибнера, Вайцзеккера, Гана, Дёпеля.
Всё, больше ничего на ум пока не пришло. Только отложил записки под подушку, дверь тихо приоткрылась и в палату проскользнула Лаура с улыбкой заговорщицы, тут же бросившись к нему в объятия.
Радостный Гюнтер крепко обнял её, поцеловал и зарылся лицом в волосы Лауры, пахнущие чем-то приятным.
— Ты как здесь оказалась, милая? Неужели фрау Кох снова тебя отпустила ко мне? — прошептал ей на ушко Гюнтер, пока его руки сами по себе вновь исследовали её тело.
— Нет, любимый… ах, как приятно быть в твоих руках… — она потёрлась щекой о его грудь. — Я просто сбежала с отделения, попросив подружку прикрыть меня на время от фрау Кох. За это мне пришлось пообещать ей шоколадку… — промурлыкала она, проведя рукой по его паху.
— Вот ты проказница, моя красавица! — смеясь, произнёс Гюнтер. — Не знал что ты такая изобретательная!
— Я сама не знала что такая… Это ты виноват, развратник! — она шутливо ударила его в грудь. — Научил скромную девушку разным вещам, а теперь удивляется, почему она сбегает к нему с работы! Так, а это что такое, интересно? — Лаура слегка сжала его вставший член своими нежными пальчиками.
— А ты посмотри и увидишь… — улыбнулся он. Его руки, тем временем, подняли её халат до пояса и завладели левой грудью. — Кстати, ты дверь закрыла? — спросил Гюнтер, чувствуя, что ещё немного и ему уже будет плевать на всё.
— Ой, нет, забыла… — виновато протянула она, вскакивая с кровати и поправляя форму. Только она это сделала, как раздался стук в дверь. Оба застыли, глядя друг на друга.
— Неужели фрау Кох? — прошептал Гюнтер, пряча свой член обратно в штаны.
— Не знаю… — также тихо ответила Лаура и хихикнула, наблюдая как топорщатся штаны Гюнтера. Тот, наконец, справился со своим органом, накрылся одеялом и вздохнул.
— Открывай, кто там ещё пришёл?
Девушка прошла к двери, выглянула и вышла наружу. Раздался неразличимый женский говор, и Лаура снова появилась с удивлённым видом.
— Там к тебе пришла какая-то женщина… Говорит, от самого фюрера… — прошептала она.
— Что? Ты ничего не путаешь? — очень удивился Гюнтер. — Женщина от фюрера? Странно… Ну ладно. Пусть входит, посмотрю кто это..
Лаура широко открыла дверь и в палату вошла… Ева Браун!
Это был всем сюрпризам сюрприз! И очень приятный. С трудом сохранив голос спокойным, он попросил Лауру выйти, и та, пусть и нехотя, послушалась.
Наконец, они остались одни, и Гюнтер смог, не скрываясь, посмотреть на неё внимательнее. Ева выглядела восхитительно! Под белым халатом, накинутым на плечи, она была одета в нарядное платье бежевого цвета, с вышитой розой на груди. Шляпка с широкими полями, перчатки на руках, белое пальто на локте… Словом, смотреть и любоваться.
Видно было, что она заметила его восхищение и смутилась, так что не сразу смогла подобрать тему для разговора. Наконец, Ева взяла себя в руки и озвучила причину своего прихода. Когда же она горячо одобрила его действия при пожаре, Гюнтер не смог противиться желанию подшутить над девушкой, будучи уверен, что она всё равно откажется. К его приятной неожиданности, приём «на слабо» прокатил, и Ева всё-таки согласилась его поцеловать. К счастью, предварительно она не уточнила, куда именно собирается поцеловать, и Гюнтер решил воспользоваться этим. Да, это было глупое мальчишество, но желание узнать вкус её губ было сильнее.
Это было сладко! За такой поцелуй можно многое отдать… Тем забавнее было наблюдать за её шоком, когда она поняла что случилось. Сначала, конечно, возмутилась, но потом… потом, не выдержала его смеха и тоже расхохоталась. От такого поцелуя, его член снова оживился и, судя по внезапно покрасневшему лицу, Ева это заметила.
Внезапно она словно вспомнила что-то неприятное, и Гюнтер оказался прав. От известия, что про письмо уже знают Гиммлер и Геббельс, он едва сдержался от ругани. Ну почему она такая красивая и такая… болтливая?! Неужели так трудно было следить за языком? Теперь любопытный рейхсфюрер прицепится к ним обоим и будет трудно сохранить содержимое письма в тайне, даже с учётом защиты Гитлера. Гюнтер с трудом успокоился и, глядя на испуганную девушку, взял себя в руки. Что ж, возможно, благодаря этому, она станет более послушной его воле и он приобретёт над ней контроль. Надо только всё правильно сделать.
Воспользовавшись её страхом, он обнял её и начал говорить, что делать. Ева, уютно устроившись в его объятиях, со всем соглашалась. Гюнтер был прав, зная, что девушка быстро подчиняется сильным мужчинам, а в таком состоянии и подавно. Успокоив её, ему уже не стоило большого труда заставить Еву согласиться на прогулку. Наивная, она действительно думала, что это будет дружеская беседа под ручку? Нет, после поцелуя, он твёрдо решил — Ева будет его женщиной, даже если придётся выбить фюрера из её сердца. Он не думал что это невозможно… Само пренебрежительное отношение Гитлера к ней помогало Гюнтеру. Его невнимание, отсутствие комплиментов, цветов, нормального секса… всё это понемногу убивает её любовь к нему, надо лишь усилить эффект, внушить ей что есть кое-кто получше фюрера. Тот, с кем она сможет засыпать и просыпаться, гулять, рожать ему детей… В общем, любить и быть любимой. А уж он постарается дать ей всё что Еве не хватает от фюрера. И, конечно, взять себе её саму, полностью и без возврата!
Когда улыбающаяся Ева покинула палату, Гюнтер заложил руки за голову и довольно потянулся. Всё идёт как надо, так как он хочет… кроме провала с письмом. Но и с этим он найдёт выход! Он всегда есть!