Москва.
14 апреля 1940 года.
Александр Самсонов (Дитрих Краузе)
Он был нигде. Просто висел в пустоте. Не чувствовал своего тела, боли, радости… никаких чувств. Кто он? Где находится? Эти вопросы вяло появлялись в его голове и медленно пропадали, не вызывая желания прояснить их.
Внезапно что-то мягко подхватило его и понесло куда-то. Он никак не выразил своего удивления или любопытства, ему было всё равно. Через некоторое время, видимо, оказавшись в нужном месте, он остановился и снова завис. В голове словно пропал какой-то барьер, и он начал вспоминать. Он, Саша Самсонов… и Дитрих Краузе… воспоминания, в хронологическом порядке, начиная с рождения, стали заполнять память.
…Вот он приехал к Гюнтеру в Берлин, они гуляют… Александр наблюдал это словно сверху, с высоты выше крыш домов. Они увидели арабов… драка, его смерть. Это не вызвало у него эмоций, как будто он смотрел на чужого человека. Гибель Гюнтера… подбегает та плачущая фрау, гладит немца… от него, Гюнтера и трёх арабов отделяются какие-то круглые сгустки, медленно поднимающиеся вверх. Причём, у бандитов эти сгустки явно темнее и они быстро уносятся куда-то в сторону. Саша заметил, что с разных концов города то и дело поднимаются такие же сгустки, одни почти полностью светлые, другие тёмные. Неужели это души?..
Странные шары, вылетевшие из его и Гюнтера тел, сближаются и, набирая скорость, исчезают в небе. Всё медленно начинает пропадать. Последний взгляд Саши, он заметил, как несколько полицейских машин подлетают к переулку, оттуда выскакивают копы и бегут к ним..
Темнота… Наконец, снова муть отступает и появляется новый пейзаж. Большой город, но явно более раннее время. Вывески, машины, одежда людей… Всё другое. Двое мужчин идут по тротуару, разговаривая. Один в форме офицера СС, другой, в обычной полицейской. Вдруг из-за угла, сзади них, выезжает легковой автомобиль на большой скорости и, чтобы выровняться, резко выкручивает руль. Мужчины, привлечённые визгом шин и рёвом мотора, успевают только оглянуться. В следующее мгновение, их буквально отбрасывает капотом в сторону, и они безжизненными куклами отлетают к стене. Водитель, так и не затормозив, врезается в стену дома и машина, наконец, останавливается, из-под капота вырывается дым или пар… Человек за рулём, при столкновении, выбивает своей головой стекло, и с силой инерции его бросает прямо в стену рядом с мужчинами. Неестественно вывернутая голова показывает, что водитель закончил свою последнюю поездку.
Внезапно снова появляются сгустки. Они подлетают к телам двух сбитых мужчин и пропадают в них, а из трупа водителя, наоборот, вылетает шар и медленно взмывает вверх. Тела (его и Гюнтера?) почему-то, резко вспыхивают ярким светом, который быстро пропадает, ненадолго задержавшись между ног у Гюнтера и у него самого. И снова всё начинает медленно гаснуть..
…Александр резко открыл глаза. Над ним оказался белый потолок, на котором были еле заметные трещинки. Вокруг тихо. Судя по ощущениям, он лежал на чём-то плоском и жёстком. Каталка? Стол? Ладно, пока не важно. Попытка пошевелить рукой или головой вызвала вспышку боли и глухой стон. Где он? Скорее всего, в больнице. Или в лазарете. А почему он здесь? Ах да… Теперь понятно, сопротивление сотрудникам НКВД, плюс причинение им тяжких телесных повреждений, а возможно, и убийство… Кстати, а почему он тогда жив? На месте конвоиров он бы пристрелил такого буйного зека без всякой жалости. Хотя тогда это показалось ему хорошей идеей, перед смертью оторваться напоследок. Выходит, ещё поживёт?
Мысли прервали одновременно нахлынувшие голод и жажда, даже непонятно, чего больше хотелось. Видимо, эта чёртова регенерация высасывает из организма всё, что ей нужно для лечения, поэтому такие зверские чувства. А всё же, что это было за видение со сгустками? Или больной мозг такую ахинею изобразил? Представил, как могло бы быть?
Где-то недалеко послышались шаги и, открыв невидимую ему дверь, вошёл какой-то мужчина в очках. Внимательно посмотрел ему в глаза, проверил веки, пощупал пальцами тело кое-где, и спросил:
— Ничего не болит, молодой человек? — голос у него оказался слегка прокуренным.
— Болит, доктор… А где я? — решил уточнить Саша. Предположение предположением, но хотелось уверенности.
— Где? В… лазарете. Где же ещё может быть задержанный, учинивший драку с нашими сотрудниками и попавший под паровоз? — доктор сказал это спокойным тоном, словно такие истории случались у них каждый день.
— Логично! — вынужден был признать Саша. — Я думал, меня убьют… — признался он, наблюдая, как медик продолжал невозмутимо проверять его тело.
— Сказать по правде, я был абсолютно уверен, что вы умрёте, молодой человек! Уж поверьте моему опыту. Когда впервые увидел вас в той камере, сразу хотел везти в морг. Зачем зря лекарства переводить, верно? — серьёзно спросил врач.
Александр оторопело уставился на него.
— В смысле? Разве вы не должны пытаться спасать жизни пациентов? Или забыли клятву Гиппократа? Ни хрена себе вы доктор! — с возмущением сказал он.
— А что такого? Между прочим, я неплохой врач. Именно поэтому, при взгляде на ваше тело, понял, что проживёте вы очень недолго и моя помощь тут не поможет. Но… — доктор вздохнул… — приказ есть приказ. Привезли ваше тело сюда, я сделал всё что мог. А вы взяли и выжили! И мне бы хотелось знать… Как вы это сделали? — его взгляд смотрел прямо в глаза Саше.
— Подождите, какой приказ? — не понял Александр. По его мнению, за всё то что он сделал, его должны были убить сто процентов. Или… ему всё-таки поверили??
— Пока вы там внизу превращали кабинет для допроса в разделочную для мяса, пришёл приказ… Задержанный, номер такой-то, подготовить его к допросу, не использовать средства принуждения… Ну, как-то так… Я — то сам приказа не видел, только по разговорам охраны слышал, но смысл, скорее всего, был такой… Похоже, должен был приехать кто-то из наркомата, чтобы поговорить с тобой, а ты тут умираешь… — доктор, наконец, отошёл от него, уселся за стол у стены, и начал писать, иногда поглядывая на Сашу.
Ничего себе… Видно, дело сдвинулось с мёртвой точки и его показания кого-то заинтересовали наверху. Что ж, лучше поздно чем никогда.
— И что дальше? — спросил он. Чем больше информации Александр узнает, тем лучше станет ориентироваться в ситуации.
— А что дальше? — хмыкнул врач, не отрываясь от писанины. — За тобой пошли вниз, потом прибежал один из бойцов, кричит, что внизу бойня, куча трупов… дежурный наряд за ним. Короче, трёх бойцов в госпиталь, а вот следователь твой… в общем, нет его больше. Задушил ты его. Вот так вот… — закончив писать, врач отложил карандаш и откинулся на спинку стула, глядя на него.
Дела. В некотором шоке Александр задумался. Вот что значит загнанная в угол крыса, которой нечего терять… Он сам не ожидал такой ситуации. Помнил, как его охватила необычайная лёгкость, радость от силы, хлещущей в нём, от последнего боя… Не жалел ни себя ни других… Берсерк, мать его! Почему так случилось? Возможно, потому что, в своей прошлой жизни Саша дрался очень редко, стараясь не конфликтовать до конца. И даже в драке с арабами не было такого! Там он себя полностью контролировал. А тут? Как будто в него вселился Перун или другой бог войны..
Отвлёк его голос доктора, который даже не подумал представиться.
— Так что, расскажешь, почему ты выглядишь сейчас таким огурчиком, а не избитым куском мяса? Ни разу не видел такого, а ведь опыта у меня не пара лет а намного больше.
— Я бы не сказал что огурчик. Всё тело болит, двигаться не могу… Кстати, есть и пить хочу! — вспомнил Саша.
— Скоро принесут, ты не отвлекайся! — отмахнулся доктор. — Рассказывай!
— Да откуда я знаю? — огрызнулся Александр. — Я же не доктор, вы лучше должны знать что там внутри у меня происходит!
— Да в том-то и дело что я ни хера не понимаю что там у тебя происходит!! — вскочил с места медик. — Гляжу в упор и ни хера!! Это чёрт знает что! Этого просто не должно быть, понимаешь, дурак? Не должно! — выкрикнув это, доктор снова опустился на стул и мрачно уставился на Сашу.
Очень интересно! Что там происходит-то?
— И что там такого необычного? — спросил он.
— Ерунда происходит… Когда тебя сюда привезли, было сломано ребро и ещё одно треснуто. Выбито несколько зубов, разбит нос, повреждено лёгкое, множество гематом на теле, отбита селезёнка, сильные ушибы головы, потеря крови… и это ещё не всё! А теперь? Прошло меньше суток, а у тебя уже целые рёбра, селезёнка как новенькая, гематомы сошли, ну с кровью мы помогли… Нос почти в порядке, зубы новые начали вылезать… Вот скажи мне, как ты это делаешь, парень? — снова спросил доктор.
Да, загадочная картина… Интересно, не связано ли это со сгустками из видения? Пока это не узнать точно. Что же делать? Доктору рассказывать свои догадки не надо, не поверит. Это, выходит, ему с Гюнтером такой «рояль» нехилый подкинули? Что ж, если так, спасибо! Вот только кому? Кстати, может это не единственный подарок? Ещё что-то? Да вроде ничего больше странного нет. Ладно, потом узнает.
— Что ж, не хочешь рассказывать, не рассказывай, всё равно узнаем. Лежи тут, скоро еду принесут. И больше не буянь! — пригрозил доктор, идя к двери. — На выходе из комнаты вооружённый пост, не советую снова пытаться устраивать тут рукомашество, не поймут..
С этими словами неизвестный доктор вышел из палаты, плотно закрыв дверь. Саша и не думал пытаться сбежать, сил хватало только слегка шевелиться. Живой, уже хорошо! Время покажет, что делать дальше. Хотят поговорить? Поговорим.
Берлин. Клиника Шарите.
14 апреля 1940 год.
Гюнтер Шольке.
С самого утра к нему заявились родители. Отец, Гельмут Шольке, представительный мужчина в костюме-тройке и шляпе. Его живое выражение лица и выразительные глаза придавали ему симпатичный вид, несмотря на возраст. Гельмуту было уже 48 лет. Слегка полная фигура хоть и говорила о возрасте, но это не мешало ему чувствовать себя намного моложе. Гюнтер заметил, каким взглядом он окинул Лауру, которая привела их к нему. Примечательно, что мать Гюнтера сделала вид что не заметила этого. Ревность кольнула его, хоть он и знал, что у его отца нет никаких шансов заполучить такую молодую красотку как его Лаура.
Мать Гюнтера, Марианна Шольке, была изысканно и со вкусом одета, со стройной фигурой и приятным лицом. Она была моложе своего мужа на семь лет, ей сейчас всего 41 год, расцвет зрелой женской красоты, конечно, если ухаживать за собой и не запускать тело.
Из памяти прежнего Шольке, Гюнтер знал, что его отец тот ещё ходок по бабам. Несколько раз, в отсутствие матери, будучи помладше, он замечал, как отец приводил в дом каких-то женщин, которые потом уходили. Скорее всего, она знала об изменах мужа, но ни разу Гюнтер не был свидетелем скандалов или ссор. Видимо, они выясняли отношения в его отсутствие… либо, Марианна просто делала вид что не замечает. Он вспомнил, что несколько раз к ним приходила одна из подруг матери, и Гельмут отправлял его в свою комнату, играть. А эта подруга, перед уходом, целовала Гюнтера в щеку, дарила сладости и просила не говорить матери о её приходе. Послушный Гюнтер не говорил, да и сладости любил, особенно тогда, в детстве. К тому же отец каждый раз после этого давал ему денег на карманные расходы. Сейчас, глядя на них, Гюнтер не понимал отца. Мать, такая красивая, неужели ему она не нравится? Или он не любит её? Но спрашивать не стал, не его это дело.
— Ох, Гюнтер, сыночек! Почему ты нам сразу не позвонил? Мы узнали о том что ты в клинике только сегодня утром, из газет… — к нему подошла мать и нежно провела рукой по щеке. Её глаза смотрели на него с тревогой и любовью.
Гюнтер, хоть он и не ощущал себя их сыном, почувствовал лёгкий стыд. В самом деле, некрасиво получилось.
— Я не хотел волновать вас, мама. Думал, быстро вылечусь и сам навещу вас дома. Со мной ничего серьёзного не случилось, немного надышался дыма и всё… Уверен, через день или два, меня выпишут, и мы снова соберёмся на твой любимый вечерний ужин… — ответил Гюнтер.
Это была некая негласная традиция Марианны Шольке. Раз в неделю, в будни, вечером, она собирала за столом свою семью и они рассказывали, как у них дела, что делали, обсуждали, делились планами… Только в последнее время, эта традиция несколько видоизменилась. Сам Гюнтер снял квартиру и редко показывался дома, Гельмут пропадал в своём кабинете, читая газеты, или уходил к друзьям. Младший сын тоже не любил эти посиделки, предпочитая пропадать на улице со своими товарищами по отряду.
Пришлось матери вместо них приглашать своих подруг, которые иногда засиживались у них до позднего вечера, болтая и пробуя различные вина. Гюнтер, до своего переезда, иногда посещал эти собрания по настоятельной просьбе матери, подзуживаемой подругами. Поддатые женщины весело кокетничали с ним, заставляя краснеть и смущаться, а мать веселилась, изредка одёргивая подруг от слишком вульгарных слов или действий. В отличие от себя тогдашнего, теперь он понимал, что его внешность красавца сильно влияла на них и если бы не мать, то кто знает, на что решились бы её подруги в таком виде.
— Сын, ты поступил правильно! Мы с Марианной гордимся тобой, верно, дорогая? — подал голос его отец.
— Да, Гюнтер! Но обещай мне, что в дальнейшем, ты будешь более ответственно относиться к своей жизни! Ты у меня старший, и я не хочу потерять тебя. Хорошо, Гюнтер? — она строго посмотрела на него.
— Хорошо, мама, обещаю! — её забота о нём вызвала внутри тёплую благодарность в ответ. Он пообещал себе, как можно меньше огорчать Марианну и, наоборот, больше радовать.
— Я рада, сынок. Нас пустили к тебе ненадолго, всего на пять минут, так что желаем тебе скорого выздоровления! Кстати, вечерний ужин назначим сразу как только ты выйдешь из клиники. Договорились, Гюнтер? — спросила Марианна, отходя к двери.
— Да, мама, обязательно! До свидания! — помахал он рукой.
— До встречи, сын! — улыбнулся ему отец, и вышел из палаты.
Настроение, после визита родителей, улучшилось. Влияние прежнего Гюнтера виновато, или что, но Гельмут и Марианна ему понравились. Не успел он подумать, чем бы теперь заняться, как дверь тихонько приоткрылась и внутрь заглянула голова какой-то незнакомки.
— Гюнтер? Это вы? — тихим голосом спросила девушка. Приглядевшись, Гюнтер с удивлением узнал Шарлотту Кольбе, ту самую красавицу, которая своим платочком вытирала ему кровь, когда они с Алексом только попали в этот мир.
— Лотта? Что вы тут делаете? — с изумлением спросил он. — Откуда вы узнали, что я здесь нахожусь?
Девушка осторожно закрыла дверь и подошла ближе. На этот раз она была не в форме, а в гражданском платье до колен, расстёгнутом плаще и красной шляпке. Гюнтер невольно залюбовался ею. Хороша, чертовка!
— Я пришла вас навестить. А узнала из газет. Ох, там такое понаписали… — она покачала головой.
— Лотта, вы очень привлекательно выглядите! — сделал он комплимент. — Прямо глаз не могу оторвать! — восхищённо покачал головой.
Шарлотта смутилась и отвела взгляд.
— Спасибо, Гюнтер… А вы как? Выздоравливаете? — она присела на стул и положила ногу на ногу. Благодаря этому, полы плаща распахнулись, и он впился глазами в её стройные ножки в чулках и туфлях на каблуках. Лотта заметила этот взгляд и, улыбнувшись, вернула плащ на место.
— Хм… Да, выздоравливаю. Кстати, не думайте, что я забыл о нашем свидании, Лотта. Как только выпишут, я вам позвоню, и мы обязательно поужинаем где-нибудь! — заверил её Гюнтер, с трудом оторвав взгляд от её очаровательных ног. Интересно, какие у неё секреты под платьем? В своё время он это обязательно узнает.
— Гюнтер, прекратите же… Вы смотрите на меня как кот на сметану! Мне даже сидеть неудобно! — смеясь, сказала Лотта.
— Я не виноват, что вы такая красивая, и элегантно выглядите! Стараюсь быть равнодушным к вам но не получается… Ваша красота сбивает мне всё спокойствие! — ответил ей Гюнтер. Он, наконец, смог взять себя в руки и смотреть ей в глаза, но его взор сам собой, то и дело сползал вниз.
— Что ж, в таком случае, чтобы вернуть вам душевное спокойствие, я лучше пойду..
Внезапно дверь палаты открылась и в неё вошла улыбающаяся Лаура.
— Гюнтер, я смогла… — тут она наткнулась взглядом на Лотту и удивлённо посмотрела на неё. Улыбка пропала, брови нахмурились, а глаза сузились.
— Фройляйн, вы что тут делаете? Кто вас впустил? — подошла она к девушке.
Лотта в замешательстве встала, попыталась улыбнуться.
— Извините, фройляйн… Я зашла навестить своего знакомого, герра Шольке. Мне сказали что..
— К герру Шольке посетители могут входить только с разрешения врача и в присутствии медсестры, то есть меня. Я не помню, чтобы приводила вас! — прервала её Лаура. Гюнтер, сначала пытавшийся что-то сказать, засмотрелся на неё. Прямо маленькая валькирия на страже его жизни и здоровья! Проклятье, и вот как из них выбирать? Обе хороши по-своему, и каждая нравится. Говорят, что сердце можно отдать только одной… Но вот у него, похоже, сердце огромное, ведь помимо Лауры, занявшей там основное место, у него осталось пространство и для других.
— Видите ли, фройляйн… когда я подошла к палате, рядом никого не было, и я решила..
— Вы решили воспользоваться этим и проникли в палату без разрешения, вместо того чтобы подождать? Я всё поняла! — отчеканила Лаура. — Прошу немедленно покинуть помещение, фройляйн! — она подошла к двери и широко открыла её, мрачно посмотрев на Лотту.
Та, к этому времени, успела овладеть собой, и пошла к двери, послав Гюнтеру воздушный поцелуй.
— Пока, Гюнтер! До нашей скорой встречи, мой телефон вы знаете! — напоследок осмотрела Лауру, хмыкнула, и гордо вышла из палаты, стуча каблуками.
«Мда, в женские разборки лучше не вмешиваться. Попадёт от обеих, и ещё виноватым останешься!» — подумал Гюнтер, глядя на Лауру.
Девушка, не сдержавшись, громко захлопнула дверь и обернулась к Гюнтеру.
— Нельзя на минуту отойти, тут же возле тебя появляются какие-то наглые девчонки! Кто это такая, Гюнтер? — она требовательно посмотрела на него.
— Полегче, Лаура. Ты ей спасибо должна сказать… — начал успокаивать её Гюнтер. — Помнишь, как мы с Алексом впервые сюда попали?
— Конечно… А при чём тут она? — Лаура недоумённо нахмурилась.
— При том, что именно она оказала мне первую помощь, ещё там, на месте аварии. И если бы не Шарлотта, вполне возможно, я бы сейчас давно был мёртв. Вот так-то! А ты на неё налетела как коршун… — огорчённо покачал головой Гюнтер. Конечно, он сгустил краски, но решил, что это не помешает.
— Ой, правда? Извини, пожалуйста, Гюнтер, я не знала! Решила, что это твоя подружка и… заревновала… — она вся обмякла и присела на его кровать. — Боже, она, наверно, обиделась? Гюнтер, если она ещё раз придёт, когда меня не будет, извинись за меня, пожалуйста, хорошо?
— Хорошо, милая, обязательно передам, когда встречусь с ней снова. Или ты сама извинишься, если вы встретитесь… — улыбнулся Гюнтер. — Но в следующий раз, если ты увидишь что рядом со мной какая-нибудь женщина, не спеши бросаться на неё, ладно? Сначала узнай ситуацию, не ревнуй понапрасну, а то снова обидишь её или выставишь себя в дурном свете. Договорились, милая? — он ласково взъерошил ей волосы.
— Договорились, любимый! Я люблю тебя! — она наклонилась к нему и жарко поцеловала.
— Я тоже тебя люблю, моя любимая! Кстати… подожди, милая, дай сказать… — Гюнтер с трудом освободил свои губы из её плена.
— Ммм… ты не хочешь..? — она слегка оторвалась от него, и прищурившись, посмотрела на него.
— Не говори ерунды, Лаура! — с возмущением отверг такое глупое предположение Гюнтер. — Разве можно тебя не хотеть? Просто я хочу тебе кое-что предложить… но не знаю, согласишься ли ты..
— Ты решил показать мне что-нибудь новенькое в сексе, мой любимый развратник? Так знай, ради тебя я готова и не на такое! — она снова прижалась к нему. От такого заявления Гюнтер почувствовал, что готов на всё плюнуть и завалить девушку в постель, но сопротивляясь желанию, снова оторвался от сладких губ.
— Я хочу, чтобы ты переехала ко мне жить… В ту квартиру где мы были… — наконец, смог выговорить Гюнтер.
Лаура посмотрела на него. и он увидел, как её глаза медленно расширяются, а рот приоткрылся.
— Ты… правда, этого хочешь? Ты не шутишь? — словно не веря, спросила она дрогнувшим голосом.
— Нет, не шучу, милая. Я действительно этого хочу… — он пытливо смотрел на неё. Что она скажет? Это стало очень важным для него.
Вдруг из её глаз скатились две слезы. Она смотрела на него и тихо проговорила:
— Гюнтер, милый, любимый, мой самый лучший… Боже, я так тебя люблю!!! Спасибо-спасибо тебе! Я просто невыразимо счастлива! Ох… я не могу ничего сказать, но моё сердце разрывается от радости! — Она обняла его за шею и стала исступленно целовать в губы, щеки, подбородок, шею… постепенно опускаясь вниз. Оттянув вниз его пижамные штаны, Лаура подняла голову снизу и сказала, задыхаясь:
— Любимый… я и раньше была вся твоя. Но за такой подарок ты можешь делать со мной всё что захочешь… абсолютно всё! Обещаю, сделаю всё, как ты хочешь! — с этими словами она снова опустила голову вниз и жадно обхватила горячим ртом его давно возбуждённый член.
Гюнтер застонал от удовольствия и положил руки ей на затылок, помогая насаживаться ртом. Лаура, похоже, хорошо запомнила его советы, начала ласково порхать язычком по его стволу и, одновременно, постаралась взять его член полностью, до самых яиц. Да, определённо, минет малышке Лауре понравился, и она с удовольствием ему его делала. Её губы нежно скользили по его органу, причиняя невыразимое наслаждение. Гюнтер хотел немного остановиться, чтобы взять её сзади, но где там… Глухо урча, неистовая Лаура никак не хотела выпустить член изо рта. После пары попыток, окончившихся провалом, Гюнтер сдался и, чувствуя быстро подступавший оргазм, сосредоточился на нём. С трудом дотянувшись, он задрал форму Лауры и засунул руку ей в трусы. Как и ожидалось, там было не просто мокро, а буквально хлюпало. Погрузив в её текущее влагалище два пальца, Гюнтер услышал снизу громкий стон, и голова Лауры задвигалась ещё быстрее, безжалостно разрушая свою причёску. Подстегнутый этим, он сильнее начал работать пальцами, ощущая как они почти до ладоней становятся мокрыми. По палате разносились стоны, чавканье, скрип кровати.
Наконец, Гюнтер почувствовал, как его сперма вырывается из члена и заполняет рот ненасытной любимой. Содрогаясь от удовольствия, он одной рукой ещё сильнее прижал её голову к своему паху, а другой продолжал терзать дырочку Лауры. Вдруг он ощутил как девушка, глотая его сперму, замычала с его членом во рту, а его пальцы сжало внутри её тела. Лаура задрожала, по её бёдрам потекли соки, впитываясь в чулки и спущенные трусы.
Через минуту, Лаура всё-таки оторвалась от его члена и с трудом легла на него, положив голову ему на грудь. Её глаза были с какой-то поволокой, довольная улыбка до ушей, капельки спермы она слизала языком и невнятно проговорила:
— Надо же, как вкусно… Не ожидала, что так понравится. Но в наш первый раз она была какая-то другая. А девочки говорили что противно… — и счастливо рассмеялась. — Со вчерашнего дня тебя хотела. Но фрау Кох всё время была рядом. Всё-таки, она что-то подозревает. Но я всё равно смогу прибегать к тебе! — улыбнулась она. — Никто тебя у меня не отнимет! Я всегда буду рядом с тобой!
— Я знаю, любимая! Мне так хорошо с тобой… я словно в раю бываю… — честно признался Гюнтер.
— Я тоже, любимый! Это такое удовольствие… Ох, если бы мама знала чем мы с тобой тут занимаемся, мне бы так попало! — она спрятала голову на его груди. — Она всё время говорила мне что девушка должна беречь свою честь и не давать парню до свадьбы. А я… я, наверное, плохая дочь… Потому что мне ни капельки не стыдно, что у нас с тобой это случилось на первом свидании. Наоборот, я очень этому рада! И ещё больше рада, что такой сладкий секс у нас теперь будет чаще. Верно, Гюнтер? — Лаура подняла голову, чтобы посмотреть на его лицо.
— Конечно, Лаура! Даже не сомневайся! — поцеловал он её. — Каждую ночь и, возможно, днём.
— Ты такой красивый… добрый… умный… сильный… развратный! — смеясь, перечислила она.
— Я сейчас умру от гордости! — пригрозил Гюнтер. — Кстати, ты начинай готовиться к переезду. Что ты скажешь маме?
Она задумалась, а её рука бесконтрольно начала поглаживать его тело.
— Скажу, что мы с подругами решили снять квартиру и поселиться вместе. Она, конечно, захочет узнать подробности, поэтому подговорю некоторых из них, чтобы они прикрыли меня. Мне немного стыдно лгать матери, но она будет явно против того что мы с тобой станем жить вместе, а отказаться от тебя я не могу и не хочу. Это сильнее меня.
— Хорошо. Только много одежды с собой не бери. У меня есть некоторые сбережения, поэтому скоро сходим в магазин и пополним твой гардероб. С обувью то же самое… — предупредил Гюнтер. А то ещё наберёт десять чемоданов, придётся грузовик нанимать.
— Я поняла. Ах, как не хочется вставать с тебя, но надо. Уверена, фрау Кох уже ищет меня и подозревает где я нахожусь… — нехотя, со стоном, она сползла с Гюнтера и начала поправлять форму. — Ну вот, опять трусики мокрые, а запасных нет… — засмеялась Лаура.
— А ты без них ходи! — дал совет Гюнтер. — Вдруг понравится?
— Как это, без них? — Удивилась девушка. — Это же неприлично!
— А кто узнает? Под платьем не видно, только мы с тобой это знаем. А тем временем трусы высохнут и перед уходом домой ты их оденешь… — улыбаясь, соблазнял Гюнтер.
Лаура задумалась. Стрельнула в него взглядом.
— Гюнтер, это твоя очередная развратная идея?
— Вовсе нет! Просто таким образом ты сможешь высушить трусы, а не ходить в мокрых! — с серьёзным видом ответил он.
— Ладно, я попробую! — Она снова подняла форму, стянула трусы и засунула в карман халата. — И всё-таки, мне кажется, ты что-то задумал..
Тут без стука открылась дверь и в палату зашла фрау Кох. Она быстро окинула взглядом помещение, Гюнтера, и остановила взор на медсестре.
— Так я и думала! Лаура, ты опять здесь? Что на этот раз случилось у герра Шольке? — насмешливым голосом спросила она Лауру.
— Э… Герр Шольке… — замялась девушка.
— Фрау Кох, я попросил Лауру отнести книжку обратно на регистратуру. Я её прочитал… — спас её Гюнтер, он достал слезливый роман, который бросил после первых страниц, и показал старшей медсестре.
Та посмотрела на книгу, Лауру и, после некоторого колебания, кивнула.
— Хорошо, пойдём, Лаура. Отнеси книгу обратно и сразу ко мне, у меня для тебя есть куча работы.
— Да, фрау Кох! — Лаура взяла книгу и, успев подмигнуть ему, удалилась вместе со своей начальницей.
Гюнтер же, после их ухода, почувствовал, как на него навалилась сонливость, а раз делать пока было нечего, решил вздремнуть до обеда. Утро было замечательное, дай Бог, и до вечера будет также. Он повернулся набок и через пару минут только лёгкий храп нарушал тишину в палате.
Наступил вечер. Гюнтер хорошо выспался, поужинал, и находился в отличном расположении духа. Размышляя, чем бы заняться, он решил спуститься вниз и прогуляться по территории клиники. Но ему снова помешали. Уже собираясь выходить, Гюнтер увидел, как дверь открылась, и в палату вошёл доктор Венцель, старый знакомец.
Он был слегка взбудоражен и, не ожидая приглашения, сам подвинул себе стул и уселся напротив Гюнтера. Тот настороженно посмотрел на него, так как знал о желании доктора углубиться в регенеративные особенности Гюнтера и Алекса. Но тот сбежал, и Гюнтер подсознательно опасался, что неуёмный исследовательский зуд Венцеля обратится на него.
— Как ваше самочувствие, Гюнтер? — начал разговор доктор.
— Как нельзя лучше! Полностью здоров и горю желанием поскорее вернуться на службу. Я в вашем заведении уже второй раз за неделю и, несмотря на хороший уход, хочу снова быть с той стороны вашего забора… — пошутил Гюнтер.
— Понимаю… — задумчиво протянул Венцель. — Я насчёт этого и хотел с вами поговорить.
Гюнтер напрягся ещё больше.
— Что, какие-то проблемы, доктор? Учтите, быть вашей лабораторной мышью я не намерен! — заранее пресёк Гюнтер докторские поползновения.
— Дело не в этом. Сегодня днём мне позвонили из канцелярии фюрера и намекнули, что если вы относительно здоровы, то ваше присутствие здесь бессмысленно… — он вздохнул и, встав со стула, начал прохаживаться по палате.
— После этого звонка, мы собрали консилиум и почти все мои коллеги, ознакомившись с вашими результатами анализов, рекомендовали уже завтра выписать вас. Вопреки своему мнению, я вынужден подчиниться… поэтому, готовьтесь, завтра, ближе к обеду, вы уже будете с другой стороны нашего забора… — пошутил в ответ Венцель.
— Спасибо, доктор! — воспрянул духом Гюнтер. С души словно тяжесть упала. — Ничего, вот найдётся мой друг, я лично приведу его к вам, чтобы вы хорошо вылечили его от дурацких поступков! Сбежать от такого доктора… — с показным огорчением ответил улыбающийся Гюнтер.
Венцель, собирающийся уже уходить, остановился и его лицо прояснилось.
— Кстати, хорошо что вы напомнили! Я выяснил кое-что про вашего друга.
Гюнтера словно окатило жаром, и он впился взглядом в доктора, который снова сел на стул.
— Очень интересно… Говорите же! Я очень беспокоюсь за его судьбу! Надеюсь, он жив? — с почти неподдельной тревогой спросил он.
— Хм… Скорее всего… — заколебался Венцель.
— Как это? — не понял Гюнтер.
— Позвольте, я расскажу по порядку. Когда ваш друг сбежал от нас, я позвонил в полицию. К счастью, там, на довольно высокой должности, работает мой бывший пациент, до сих пор испытывающий ко мне благодарность за… хотя, это сейчас не важно… В общем, оказалось, человек, очень похожий по приметам на вашего друга Дитриха, напал на двоих патрульных возле советского посольства, смог обезвредить их, и прорвался внутрь..
Удивлённый Гюнтер молча смотрел на него, пытаясь переварить информацию.
«Ну, Алекс!.. Ты действительно удивил меня. А я ведь не верил что ты сможешь не попасться… Вот хитрый сукин сын!» — покачал головой он. Помимо воли, он почувствовал некую гордость за упрямого русского, который, находясь в чужом городе, сумел проделать такой финт.
— То есть, теперь он сидит там, у русских? — задумчиво спросил он доктора.
— Предполагаю что так. Если, конечно, они уже не выдали его обратно нашим властям… — ответил Венцель.
— Ясно. Спасибо, доктор! Теперь я хотя бы знаю где он… — Гюнтер сделал вид что зевнул. — Пожалуй, я пораньше лягу спать..
— Понимаю, Гюнтер. Что ж, не буду мешать. Рад, что смог прояснить для вас судьбу Дитриха. Спокойной вам ночи! — Венцель встал и направился к двери.
После ухода доктора, Гюнтер и не думал спать. Он напряжённо размышлял, что теперь ему делать.
«Значит, он там… Допустим, он рассказал о нас. Каковы действия русских? Ну, до меня они вряд ли доберутся. А вот его могут решить вывезти в Россию. Вот только поверили ли ему? Я бы не поверил без доказательств. А какие он может предъявить доказательства? Планов нападения на СССР пока нет. Значит, только пустые слова… Этого мало. Рассказать о наших планах про Францию и другие страны? А он их знает? Пока мы общались в Сети, мне показалось, Алекс не слишком ориентировался в ситуации на других фронтах. Хорошо, буду считать, что знает. Тогда что? Могут просто выкачать из него информацию и выбросить… Тем более, сейчас наш фюрер и их Сталин друзья, зачем ссориться из-за перебежчика? Кстати, это ещё зависит от того, что именно он рассказал и о чём умолчал. Но даже, если они всё-таки решат вывезти его в Москву, то как? Открыто или тайно? Вот же Алекс, русский пройдоха..»
Гюнтер повернулся на бок и уставился в стену, не видя её.
«Но даже не это главное! Что делать мне, вот в чём вопрос! Вроде бы, я должен немедленно бежать к фюреру и поднять тревогу… в моего друга вселился тайный коммунист из будущего, поклонник Сталина. Ни в коем случае не выпускать из страны! Так-то оно так, вот только… Возникнет вполне логичный вопрос: а что же ты раньше молчал, дружище Гюнтер? Почему допустил такую ситуацию? Не знал? А теперь вдруг узнал? Или внезапно вспомнил? Что-то подозрительно, герр Шольке! Давай-ка позовём герра Мюллера, вдруг ты ещё что-то забыл? Или может, вы сообщники и ты, Гюнтер, нам нагло врал, сливал дезу в каких-то своих целях? Меня возьмут под подозрение, посадят в клетку, будут пытать и прощай, свобода и девочки… Что ещё хуже, решат что все мои предложения фальшивка и сделают всё наоборот! Это будет полный провал! Нет, так нельзя! Смертельно опасно!
Тогда молчать? Например, его даже смогут вывезти… Но вот поверят ли ему Сталин и шеф НКВД? Мне же фюрер поверил, почему нет? Но Гитлер склонен к мистике, а вот усатый Сталин рационалист и не верит в потустороннее. Ему подавай доказательства, а их пока нет! Значит, бросят его в тюрьму. Или я чего-то не знаю? Ладно, возьмём худший вариант. Сталин, вопреки всему, поверил ему и… что тогда? Скорее всего, начнёт делать то же что и я. Вот только получится ли у него? Беглый немец, пусть и с хорошим русским языком. Не знает жизни в Советском Союзе, друзей и родных нет, совсем один… К тому же будет всё время под подозрением… Шанс хотя бы повторить то что сделал я, очень мал… Сложный выбор. А если просто пока выждать? Посмотреть на ситуацию? Если у русских ничего не будет меняться, значит, у него ничего не получилось. А вот если наоборот… То придётся что-то делать. Всё равно сейчас я никак не смогу действовать, не опасаясь сдать сам себя. Или есть другой выход? Тогда, кто-нибудь, подскажите мне!..»