Очухавшись после вторжения бабушкиных коллег, я отправился на поиски жратвы.
И мне повезло!
В магазине я встретил говядину.
Правда, это были не самые привлекательные куски и состояли они в основном из костей. Но я где-то слышал, что кости для супа годятся.
Внезапно пришло понимание, что я не ел мамкиного борща уже целых четыре дня.
Ну и ну!
Таких перерывов в борще я не делал с тех пор, как меня отцепили от сиськи.
Что же делать? Снедаемый тоской по привычному супу, я решил сварить его самостоятельно. Набрал всего того, что нужно в борщ — или, по крайней мере, в моё представление о борще. Только вот сметану опять взять не удалось: бидона не было. Ну ладно. Из натуральных советских продуктов должно получиться ещё вкусней, чем при Путине со сметаной.
Подойдя к своему подъезду с полной авоськой, я сперва не обратил внимания на девочку-старшеклассницу, сидевшую на лавке у подъезда. Но, завидев меня, она встала и обратилась:
— Дяденька, простите! Вы из этого подъезда?
Я оглядел её. Коротенькая юбка, белые гольфики. Стрижка под Мирей Матье. Тяночка ну чисто для обложки бояр-аниме какого-то! Ко мне такие хорошенькие ещё ни разу первыми не обращались! Наверно, я ей нравлюсь… Лет-то ей, конечно, ещё мало, но, вон, сиськи уже выросли!
— Из этого. А что?
— Вы знакомы с Колобковыми? Они из девятнадцатой квартиры.
— Ну, может, и знаком. А дело в чём?
— Так значит, знакомы?
— Допустим.
— В общем, их сын Юра — мой хороший друг. Говорят, у него мама умерла, а папа запил. Я пришла, звоню — никто не открывает. Беспокоюсь. Вы что-нибудь знаете? Как они там?
— Юра — твой друг? — удивлённо спросил я.
Внутри что-то ёкнуло. В этой девочке было что-то такое… Кажется, она понравилась мне не только из-за мини-юбки и юных сисичек…
— Звать-то как тебя?
— Лена.
— Антипенко?
— Ой, а откуда вы знаете?
Мне ли не знать девичью фамилию своей матери! Это же ответ на секретный вопрос на всех моих почтах!
Эх, маманя… Постарела ты со мной-то…
Вот какая, стало быть, была…
Изрядно потрепал тебя капитализм. Гегемония Америки измучила. При советской власти любо-дорого взглянуть было! А теперь из-за проклятых либерастов вся в морщинах…
— Про тебя мне рассказывал Юра. Я дядя его, брат отца. Они все в санаторий уехали, я в их квартире пока что. А что мать умерла это глупости. Сплетни тупые.
— Ну и слава богу! — выдохнула Лена. А потом ещё добавила: — Я, дяденька, не верую, не думайте. Я так.
— Да я и не думаю, — отозвался я, вспомнив, какое количество икон развешано мамкой теперь у нас дома.
— Спасибо вам! Ну, я пойду.
— Погоди!
— Что такое?
— Ты это… ну… Ты борщ варить умеешь?
— Ну умею, — Лена удивилась. — А в чём дело?
— Зашла бы, сварила мне, а? Вот продукты все куплены…
— Ещё чего!
— А что в этом такого? Заодно и прибрала бы…
— Да вы, дядя, с дуба рухнули!
Мать развернулась и двинулась прочь от подъезда.
— Да я заплачу! — крикнул я.
Она не среагировала. Через секунду я подумал, что обещание денег, наверное, прозвучало грубо и непристойно, особенно от мужика юной девушке. Так что я ещё добавил:
— Я тебя насиловать не стану, ты не думай!!!
Тут мать припустила бегом.
Я кинулся следом — ещё не хватало, чтоб Ленка решила порвать с Колобковым из-за полоумного дядьки!
— Лен, ты слышишь?! Юрку не бросай! Хороший он! Не бросай ни за что, слышь, зараза!!!
— Зря ты за ней бегаешь. Гулящая она, — сказала бабка, восседавшая на лавке у подъезда, когда мать убежала, а пошёл в дом.
— Чего? — спросил я.
— Ленка, говорю, твоя — гулящая. Восьмой класс только-только закончила, а туда же! То с этим, то с тем ее видят… Вот сейчас к одному парню из нашего подъезда пристала. Ты сношайся лучше с кем-нибудь постарше, посерьёзней. Ленка-то, не ровен час, заразит тебя чем-нибудь… С ней потом проблем не оберёшься…
Я малость прифигел от этих слов. Но в полемику с придурочной старухой всё ж решил не ввязываться. Просто сказал:
— Я сношаться с ней не собираюсь. У меня к ней дело было. А вы, бабушка, чем сплетни пересказывать, сделали бы что-нибудь полезное лучше!
— Это же? — бабулька прищурилась.
— Да вот борщ мне хотя бы сварили! — сказал я, кивнув на авоську.
Бабка быстро оценила ее содержимое и произнесла:
— Сварю, но без мяса.
— А это ещё почему? Мясо ж — вот оно.
— А я его себе возьму. В оплату.
Я опять прифигел. Ну уж нет! Какой смысл в борще без мяса?
— Как вам, бабушка, не стыдно демонстрировать такую меркантильность?! — сказал я. — Жадность. Рвачество. Стремление к наживе. Буржуазный индивидуализм, вот это что такое! Мы, советские люди, должны помогать друг другу! Думать сначала о коллективе, а не о шкурных своих интересах! Вообще, настоящие люди работают за идею!..
— За идею я уже при Сталине наработалась, — ответила бабка. — А теперь на заслуженном отдыхе. Так что иди-ка ты в жопу, милок, вместе с Ленкой своей.
Дома я позвонил Ирине, собираясь, как и планировал вчера, позвать её в кино, а потом заманить в гости. Думаю, она должна охотно ко мне пойти, так как явно хотела секса ещё вчера, но, наверное, постеснялась. Я, конечно же, не откажусь удовлетворить даму, выполню мужские обязанности, но в ответ потребую выполнить женские. Таким образом, я убью сразу двух зайцев: и девчонке присуну, и борщ получу, думал я.
Увы, не вышло. Ирин телефон не отвечал.
В общем, борщ мне пришлось варить самому.
Я порезал все ингредиенты, как умел, свалил в кастрюлю, залил водой, поставил на плиту и призадумался о жизни. Вот, казалось бы, такая великая страна — Советский союз! А борщ для человека сварить некому… Да и ни одной личности, соответствующей высокому идеалу советского гражданина, я до сих пор не встретил. Ни одного союзника в деле спасения СССР. Ни одного, кто бы был по-настоящему заинтересован в том, чтобы сохранить его. Все эти жадные бабки, злобные продавщицы, продажные диссиденты — они словно ждут-не дождутся лихих девяностых!
Что ж за хрень такая, а? Не понимаю.
Ну, еще, конечно, меня беспокоила мать. Не та мать, которая осталась в 2022 году (хотя и с ней, конечно, интересно, как там что), а здешняя, молодая. И не в том смысле, что она отказалась выполнять свои обычные обязанности по готовке и уборке для меня. Беспокоило то, что отец-то ушёл в моё время. Так как же они теперь встретятся? Хотя и крикнул Лене, чтобы Юру не бросала, всё равно сейчас неясно, встретятся ли они вообще ещё хоть когда-нибудь. Значит, мне надо срочно вернуть деда с бабкой и батю обратно. Иначе меня не родят, я не буду на свете!..
Хотя, с другой стороны, может, меня уже вроде как и нет? Может быть, не быть не так и страшно?
А с третьей стороны, ведь вот он — я. Значит, всё же я родился. Значит, батя всё-таки вернулся и на матери женился, я могу не волноваться…
Или нет?
Совсем запутался.
Борщ вышел невкусный. Из-за всех этих эгоисток, не пожелавших помочь нуждающемуся человеку, мне пришлось провести вечер, глядя в телевизор и вылавливая из воды съедобные куски мяса и овощей.
— С прискорбием сообщаем… — сказал Кириллов.
Я встрепенулся. Неужели у Андропова в ЦКБ искусственная почка уже сломалась?!
А, нет. Это Пельше. Старейший коммунист СССР.
Ну что ж, помянем!
Полбутылки водки я нашёл у деда ещё вчера.
Больше ничего интересного в тот день со мной не происходило.