Сигстейн-ярл ушел к кирьяльскому селению.
Вернее, отошел, потому что бойцов у него было всё еще намного больше, чем у нас. Не меньше сотни. При прямом столкновении хирдманы Сигстейна размазали бы нас по снегу ровным слоем фарша. Наверное, свеи бы и крепость смогли взять, если бы атаковали, не считаясь с потерями.
Но подобное отношение – не в традициях викингов.
– Сигстейн уже положил половину хирда, – ухмыляясь, заявил Тьёдар Певец. – Если он еще раз уполовинит своих бойцов, кто тогда станет звать его ярлом?
Логично. Воины – главная ценность здешних вождей. После удачи. Хотя удача – важнее. Потому что если удача покидает вождя, то воинов у него вскоре не остается. Кто не помрет, тот сбежит. Или сам займет перспективное место лидера. Поэтому ни один скандинавский вождь не бросит своих в слепую атаку и не станет заваливать противника трупами соратников. Каждый хирдман – на вес если не золота, то уж серебра точно. Хирдман – это ведь не только выучка и опыт. Это продукт жесточайшего отбора. Далеко не каждый из дренгов доживает до звания хускарла. И далеко не каждый хускарл способен пройти сквозь кровавую молотилку виков и стать хольдом. А затем – вождем-хёвдингом.
А ведь Сигстейн-ярл потерял не только молодняк. Пострадала и его элита. Это, черт возьми, обидно, когда гибнут воины, прошедшие через десятки настоящих сражений, не говоря уже о сотнях мелких стычек. Причем обидно и больно не столько самим погибшим (им легче, они сразу в Валхаллу), а их друзьям-соратникам. Только серьезная добыча может облегчить викингу боль от гибели товарищей. Возьми Сигстейн-ярл нашу крепость, никто не усомнился бы в его удаче. Конечно, самое дорогое забрал с собой мой братец, но ценного имущества у нас оставалось выше крыши. Свейский ярл скорее всего был не в курсе нашего истинного благосостояния, но рассчитывал на серьезную добычу. Он точно знал, что мы несколько месяцев «играли в таможню». И знал, что нам досталась казна прежнего держателя крепости. И даже об имуществе ярла Бьёрна Красное Копье, которое мы приобрели с помощью всё того же железного эквивалента, Сигстейн тоже мог быть осведомлен.
Уверен, что мысль обо всей этой здоровенной куче добра наверняка грела сердца Сигстейна и его воинов, когда ярл принял поручение своего конунга и двинулся нас изничтожать. Я уже достаточно хорошо изучил скандинавов, чтобы понимать, что ими движет. Месть, честь и корысть. Причем корысть – на первом месте, если речь не идет о мести кровной. Без этих стимулов ни один викинг задницу от скамьи не оторвет. Причем мои – такие же. Даже с мешком золота за плечами не погнушаются отнять у слабейшего пару серебрушек.
Так что я примерно представляю, что сейчас творится в поредевшем отряде Сигстейна. Гнев, разочарование, упадок дисциплины. Свеям наваляли, причем забесплатно. И это очень солидно долбануло по авторитету их вождя.
А уж если добавить то, что сообщили мои разведчики, а именно – про аристократические замашки ярла, вроде привычки почивать в личном шатре, то можно было надеяться, что опасная щель между лидером и его подчиненными вырастет в настоящую пропасть.
Нет, отступил ярл правильно. Крыша над головой – это неплохо. Особенно зимой. Однако жрать хочется и в тепле, а склады и амбары в кирьяльском селении пусты. Жители успели вывезти все сколько-нибудь ценное или съедобное.
Так что свеям остается только охота и рыболовство. Ну можно, конечно, по огородам пошариться: вдруг под снегом сыщется забытая брюква?
Та еще перспективка для прирожденных победителей.
Вывод? Рассиживаться на месте они не станут. Залижут раны, отдохнут и предпримут новую попытку.
Надо это мне? Нет! Следовательно, пядь железа им в печень, а не полноценный отдых и спокойный сон.
Я кликнул подвернувшегося под руку дренга, коим оказался Мёрд Куница, и велел собрать старших на совет.
Собственно, советом это только называлось. Я уже всё решил единолично. Осталось лишь поставить в известность всех участников будущего мероприятия.
Я поглядел на Сохроя.
В отличие от моих, которые сияли, как бронзовый шлем новобранца в летнее утро, кирьяльский староста был грустен. Если из моих бойцов ни один даже серьезного ранения не получил, то кирьялов в заварухе полегло немало. Что ж, это война. Жертвы были и будут.
– Сколько хороших стрелков у тебя осталось, Сохрой?
– Четыре десятка наберу, – без энтузиазма ответил староста.
– Пусть готовятся, – распорядился я. – Как только стемнеет, отправь их к селению.
Староста набычился. Явно собрался возразить, но я ему не дал:
– В бой не лезть! Только беспокоить. Стрельнули через ограду – спрятались. Если наружу полезут – сразу бегите. Не получится стрельнуть, пусть просто кричат. Хоть камнями кидайтесь, но спать свеи не должны, пока не зайдет луна!
Сохрой кивнул. Этот вариант его устраивал. Ну и ладушки.
Луна по моим прикидкам зайдет часа в три ночи.
И тогда я дам свеям передышку. Примерно на час. Чтоб расслабились и разобрались по койкам.
А потом ими займемся уже мы. И по-взрослому.
Такой вот незамысловатый план.
Не будь я уверен, что свейское воинство порядком деморализовано, я бы не стал рисковать. Это большая оплошность: считать противника глупее себя. Но тяжелый бой, полученные раны, уменьшенный паек и пошатнувшаяся вера в лидера должны сработать. Поубавить викингам хитрости и бдительности. Ну а если окажется, что я не прав, то всегда можно отступить. Рисковать своими хирдманами я уж точно не стану. Если у Сигстейна всё же хватит авторитета и сил, то это проявится сразу, во время беспокоящих атак кирьялов. Их мне, конечно, жалко, но свои – дороже.
Впрочем, Сохрой тоже не дурак. Лезть на рожон не станет. А вот насколько свеи бодры, установить будет можно.
Пока я разбирался с Сохроем, в моих собственных рядах образовалась оппозиция.
– Может, не стоит тебе самому к свеям лезть? – громогласно усомнился Гуннар. – Ты же, ярл, только на ноги встал. Давай лучше я.
И поглядел на отца Бернара, ожидая поддержки.
Не получил. Монах осмотрел меня сразу после того, как я очнулся, и не нашел ни признаков сотрясения мозга, ни иных повреждений. Ушибы и ссадины к последним не относились.
– Стоит, Гагара! Но спасибо за заботу.
На этот раз я намерен провести операцию сам. А он останется на хозяйстве.
– Со мной пойдут Стюрмир, Витмид, Тьёдар, Мёрд, Лут Ручища, Бури, Виги и братья Крумисоны.
Братья во время штурма показали себя неплохо. При зачистке каждый из них положил по свею. Не поглядели, что те соплеменники.
Хотя кто их знает, эти скандинавские национальные отношения? Вон взять сконцев и их соседей сёлундцев. И те и другие формально – даны, но если что-то и может помешать им резать друг друга, то не эта «формальность», а возможный гнев Рагнара-конунга, недавно подгребшего территорию Сконе под свою волосатую задницу.
Мои дренги Лут и Мёрд при штурме не оплошали, так что их я тоже возьму. Посмотрим, как покажут себя в ночном бою.
Особая статья – стрелки. Кажется, ночью в темноте от них проку немного. Но не от этой парочки. Бури, как мне кажется, бил бы без промаха и в абсолютной темноте. И Вихорёк в последнее время наловчился лупить на звук с отменной точностью. Бури сказал, что у моего сына развито чувство направления. Мол, когда открывается такая фишка, то глаза уже не нужны, потому что стрелой управляет воля стрелка.
Звучало неубедительно, с точки зрения законов физики, но поскольку физический урон от «волевых» стрел нисколько не уступал обычным попаданиям, я объяснение принял и порадовался. Стрелки – страшная сила. Я бы даже сказал – главная. Неудавшийся штурм тому доказательство. И замечательный поединок Гуннара, Вихорька и Сёлви против Хейтира хёвдинга и семерки его бойцов. Когда я слушал эту историю, то буквально за горло себя держал, чтоб не высказаться по поводу такой авантюры. То, что Вихорёк и Гуннар выжили, иначе как чудом не назовешь.
Но, во-первых, победителей не судят, а во-вторых, мой сын проявил нешуточную храбрость, что однозначно требовало похвалы, а не порицания. И еще это очередное наглядное доказательство того, что такое хороший лук в умелых руках. Особенно если его использовать против тех, кто лучников традиционно недооценивает.
Так что Бури и Вихорёк – точно со мной. А вот Вифиля и Оспака я решил оставить Гуннару.
И Кёля Длинного, который ухитрился вывихнуть ступню, свалившись со стены.
Зарю я тоже не взял. И в качестве компенсации мне пришлось потратить еще часа два, доказывая, как я ее люблю. Опять-таки и сам я убедился, что мой организм в порядке, поскольку к постельному марафону он отнесся вполне позитивно.
Правда, после него я уснул и проспал до полуночи, пропустив суд, который свершил Гуннар над вдовами-предательницами.
Одну из них Гуннар казнил. Собственноручно. А вторую отпустил. Вообще без последствий. За подсудимую вступилась Гуннарова жена Гуда. Определенно, женитьба существенно снизила кровожадность моего хольда.
Конечно, сыграло роль и то, что помилованная никого не успела убить, потому у пострадавших от вдовьего предательства кирьялов личных претензий к женщине не было.
Разобрались, и ладушки. У меня были дела поважнее. «Полопали и потопали», как говаривала моя бабушка.