Норегов тоже застали врасплох. Те только и успели, что похватать оружие.
Однако ж они были не мирными ладожскими обывателями, а настоящими северянами, вестфолдингами. Другие по морю не ходят. И для них «врасплох» означало, что не все успели надеть брони, а только половина. Зато вооружиться успели все. И вломившаяся к ним во двор банда наткнулась не на перепуганных гражданских, а на сплоченный хирд, пусть и совсем маленький. Всего из двенадцати бойцов. Однако нападавших было еще меньше. Они проводили зачистку и врывались во дворы сравнительно небольшими группами. И вот такая группа натыкается на ощетинившийся копьями хирд. Нореги вломили нападавшим по полной программе. Восьмерых положили насмерть.
А одного – не насмерть.
Причем специально.
Сами нореги в стычке не потеряли ни одного человека. Даже серьезно раненных не было. Но вмешиваться в общую драку они тем не менее не стали. Сами отбились, а гражданская оборона – не их дело. На то у ладожан князь имеется.
Мертвецов хозяйственные нореги ободрали догола и выкинули за ворота. А живой сидел сейчас у них в подвале и ждал худшего.
А именно – меня.
– Слушай, а они хорошо дрались, эти чужаки? – спросил я.
Девять против двенадцати – не лучший расклад для боя, но опытные хускарлы не продали бы свои жизни так легко. Да и не кинулись кучей на стену щитов. Не складывается.
– Какой там, – махнул рукой Мелькольв. – Немногим лучше бондов. Это было легко.
Совсем не складывается. Кёль определил нападавших как опытных викингов. А Мелькольв говорит: чуть лучше ополченцев. Я верю обоим. И что это значит? Что на мой двор заявилась элита. То есть острие удара было нацелено на меня? Вот только меня там не оказалось, и они прихватили Зарю. Чтобы шантажировать?
Что ж, если я прав, то это хорошая новость. Если Заря – заложник, то ее уж точно не продадут каким-нибудь византийским извращенцам. Вопрос: что им от меня надо?
А вот это мы попробуем выяснить прямо сейчас.
– Пойдем-ка к вашему пленнику, Мелькольв, – сказал я. – Очень хочу с ним поговорить.
– Не сомневаюсь, – кивнул норег. – Пойдем потолкуем, пока он не сдох.
Пленник сидел в подвале, и едва оказавшись там, я понял, почему норег сказал «пока не сдох». Специфический запах гниющего мяса перебивал даже вонь испражнений.
Я присел на корточки напротив. Когда-то это был красивый парень лет двадцати пяти, сильный и удачливый, судя по богатой вышивке на замызганной рваной рубахе. Несколько дней назад его удача кончилась.
– Как зовут? – спросил я.
– Чаян.
– Чей ты?
– Смоленского воеводы отрок. Попить дай.
Я сделал знак пришедшему с кормчим мужчине, и тот поднес с губам раненого флягу.
Тот пил долго и жадно. Оторвавшись, облизнул губы. Глаза его немного прояснились.
– Это смоленский воевода вас привел?
– Зачем мне отвечать? – вопросом на вопрос ответил Чаян.
Угадав по интонации, что пленник упрямится, пришедший с Мелькольвом норег достал нож, но я остановил его жестом.
Я не хотел пытать парня, который уже одной ногой стоит по ту сторону. Он не виноват, что командир привел его сюда. Однако у него есть нужные сведения, которые я должен получить. И получу.
– У меня украли жену, – сказал я. – Я хочу знать, кто это сделал. Это бесчестно: красть жену, когда мужа нет рядом. И ты в этом участвовал, Чаян. Ты потерял честь и вскоре потеряешь жизнь. Жизнь тебе уже не вернуть, но вернуть честь ты можешь.
– Я ничего не знаю о твоей жене, – проговорил Чаян. – Нам сказали: идите с этим человеком и делайте, что он скажет. За это каждый из вас получит по четверти гривны серебром. Можно еще воды?
Напившись, парень продолжил:
– Еще воевода сказал: князю Диру любо, если мы покажем себя хоробрыми.
Князь Дир. Я уже слышал это имя. Тот самый, что выгнал Бури из дружины только потому, что тот, защищая свою честь, убил обидчика.
– Нам сказали: врывайтесь во дворы, в дома. Убивайте всех, берите, что хотите, но нигде не останавливайтесь надолго, а когда позовет рог, бегом на корабли.
– Вы пришли на кораблях?
– Да. Три лодьи.
На кораблях зимой? Это… неожиданно. Волхов, конечно, не замерзает, но только он. Значит, корабли были где-то спрятаны. Хотя мне ли не знать. Сам в протоке прятался. А таких мест на Волхове хватает.
– Кто еще с вами был? Сколько, какого племени?
– Наших, смоленских, было полсотни. Еще столько же – чужие. По языку вроде ливы. Хорошие воины. Чьи – не знаю. Они с нами не очень. А остальные не наемные, Водимирова гридь.
– Что?!
– Я говорю: его собственная дружина. Их сотня, пожалуй. И хороших воинов в ней немало.
– Значит, вас Водимир привел?
– Ага. Я же сказал.
Чаян, похоже, вот-вот потеряет сознание. Еле держится.
– А где он может быть, Водимир?
– Того не ведаю. – Парень облизнул потрескавшиеся губы. – А раны уже не болят, – вдруг сказал он. – Но это ж не потому, что заживают, да?
– Да, – сказал я. – Ты был честен. Чего ты хочешь?
– Убей меня, – шепнул Чаян. – А потом сожги. В Ирий хочу.
– Сделаю, – пообещал я. Взял у норега нож и вбил парню в грудь. В сердце.
Мы с Мелькольвом поднялись наверх.
– Мы за него выкуп хотели взять, но какой за мертвеца выкуп… А потом о твоей жене услышали и решили не убивать: приберечь для тебя.
Я стянул с руки одно из золотых запястий, протянул норегу, но тот отодвинул мою руку:
– Не надо. Это ж по дружбе.
– Бери, бери, – настоял я. – Это тоже в знак дружбы. Ты мне очень помог, Мелькольв. Ты указал мне курс.
– Ты ее найдешь, ярл! – Мелькольв сжал мое предплечье. – Я уверен.
Я тоже уверен. Я ее найду. А Водимир, гадина ядовитая, он заплатит! Сторицей! Блин! Я же держал его жизнь в своих руках! Что стоило добить? Любой из здешних добил бы. И только я, со своей вывернутой моралью человека из будущего, проявляю гуманизм, когда надо просто выпустить кишки.
Ну да сделанного не воротишь. И теперь у меня есть нить, за которую я буду тянуть, пока не вытащу Зарю и не прикончу эту сволочь. Потому что теперь я почти уверен: тварь пришла не грабить Ладогу. Она пришла бросить мне вызов. И я его принимаю.
– Это был Водимир, – сказал я.
– Откуда ты знаешь? – вскинулся Гостомысл.
– Знаю! – отрезал я. – А еще они забрали мою жену.
– Это мне ведомо, – кивнул ладожский князь. – Что я могу для тебя сделать?
– Ты мог бы дать отпор!
– Не мог, – покачал головой Гостомысл. – Их было слишком много. Что я могу сделать для тебя сейчас?
Да, совесть у него есть. Жаль, храбрости не хватает. Хотя в принципе он прав. Его дружина и числом поменьше, и качеством. Но для меня это невеликое утешение.
– Ты знаешь, куда он ушел?
– Водимир? Понятия не имею. Может, к родичам? Его дядя по матери, Клек-конунг, в большой силе человек. Хотя если Водимир сейчас снова в силе, прятаться он не станет.
– Прятаться – да, но скрываться – запросто. Вопрос – где?
– Ответить на твой вопрос я не могу, ярл, – покачал седой головой Гостомысл. – Могу дать совет.
– Слушаю тебя.
– Иди к Трувору, ярл! – порадовал меня ладожский князь. – У него сильная дружина, и он много знает. Варяги – они теперь везде. – По лицу ладожского князя скользнула тень. Вездесущесть варягов его не радовала. – И твоя жена – его дочь. Он поможет. Вы же с ним вроде помирились.
Тут уж скривился я. Помирились, ага. Вроде.
Но по сути Гостомысл прав. Какими бы ни были наши отношения со Жнецом, Зарю он любит. И захочет помочь если не мне, то ей.
Был еще, правда, Ольбард, который нынче – главный варяжский князь. И с ним у меня отношения вполне дружеские.
Но Трувор всё равно подходит больше. И, по совести, я обязан сообщить отцу о случившемся с дочерью. Как бы неприятно мне это ни было.
Решено. Мы идем в Изборец.
– А я тебе луки нашел, – попытался утешить меня Гостомысл. – Пять десятков. Хочешь – в дар возьми. Слыхал, налетчики у тебя весь товар забрали.
– Я куплю твои луки. – Мне от него подачки не нужны. – Но не сейчас. Не до того.
– Понимаю, – кивнул Гостомысл. – Удачи тебе, ярл Ульф! Дать тебе проводников до Изборца?
– Сам дойду, – отказался я. – Но спасибо. Будь здрав, князь!
– И ты, ярл.