Чем это объяснялось - сказать трудно. Но бывший в то время Народным комиссаром ВМФ адмирал флота Н. Г. Кузнецов, как он пишет в своих мемуарах, категорически возражал против разделения.
Разумеется, он был прав. Флот - это не только корабли. Это сложнейший организм с массой различных учреждений: административными органами, многочисленными обеспечивающими службами, тылом. Существуют пропорции численности личного состава частей и соединений флота, а также обеспечивающих их береговых частей. Когда же это "береговое" число удваивается, а число боевых единиц остается прежним, то вряд ли такое мероприятие усиливает мощь флота. Скорее - наоборот. Административная надстройка усложняет управление, понижает оперативность, плодит излишние штаты. Впоследствии такое разделение упразднили - и все стало на свое место.
И тут еще раз хочется вспомнить добрым словом Николая Герасимовича Кузнецова, вспомнить его принципиальность, твердость, его прямоту. Остается все меньше людей, которые знали его, лично общались с ним. Тем более ценны их воспоминания об этом незаурядном человеке.
Мне нередко приходится встречаться с адмиралом в отставке С. Е. Захаровым. Семен Егорович - человек экспансивный, энергичный. Несмотря на далеко не юношеский возраст, в нем, как и многие годы назад, чувствуется комсомольский задор, боевитость. В довоенные годы С. Е. Захаров служил в Главном политическом управлении Красной Армии, был вторым секретарем ЦК ВЛКСМ, затем партия направила его на Дальний Восток, где он занял высокий пост - члена Военного совета Тихоокеанского флота.
Захаров встречался со многими видными деятелями нашего государства - И. В. Сталиным, К. Е. Ворошиловым, А. А. Ждановым, А. А. Андреевым, В. К. Блюхером. Семен Егорович трудился вместе с известными советскими флотоводцами, хорошо знал И. С. Юмашева, А. Г. Головко, Г. И. Левченко, Н. Е. Басистого и других.
Работал Захаров и вместе с Н. Г. Кузнецовым, в должности члена Военного совета - начальника Главного политуправления Военно-Морского Флота.
Недавно я встретился с Семеном Егоровичем. Разговор шел о военно-патриотическом воспитании молодежи. Захаров часто выступает в школах и институтах, на заводах и фабриках, в колхозах. И всюду - он страстный пропагандист идей защиты социалистической Отчизны, советского образа жизни.
Мы говорили в основном о сегодняшних делах, но коснулись и прошлого. Я спросил, читал ли он вышедшую недавно книгу В. Рудного "Готовность No 1".
- Конечно, - ответил Семен Егорович. - Мог ли я не прочитать о человеке, которого знал с тридцать восьмого и с кем работал не один год?
- Каково ваше впечатление?
- Думаю, автор сделал большое дело. Личность Кузнецова, поставленного партией и правительством во главе отечественного Военно-Морского Флота в один из самых ответственных периодов в жизни нашего государства, заслуживает того, чтобы он остался в памяти поколений. И книга Владимира Рудного сыграет в этом отношении свою роль.
- А прав ли Рудный, когда пишет, что Кузнецов испытывал "робость" перед непререкаемыми авторитетами?
- Тут он не точен, - сказал Захаров. - Я, например, согласен с вице-адмиралом запаса Григорием Григорьевичем Толстолуцким, который опубликовал в "Морском сборнике" рецензию на эту книгу. А он подчеркнул, что когда дело касалось интересов флота, то Кузнецов всегда был тверд в своих взглядах и выводах, страстно отстаивал их в любых инстанциях, сколь бы высокими они ни были. И еще. Он всегда защищал своих подчиненных, если те попадали в сложные жизненные переплеты.
- Говорят, он питал слабость к командирам кораблей?
- Да, он выделял командиров кораблей. К ним у него было отношение особое, я бы сказал, отеческое. Я немало поездил по флотам с Николаем Герасимовичем и не переставал удивляться: он знал буквально каждого командира по имени и отчеству, знал его сильные и слабые стороны, его возможности.
Наш разговор о флотской службе, о ветеранах флота затянулся до глубокой ночи. Многое, правда, было мне уже известно, но о многом я услышал от Семена Егоровича впервые. Поскольку же сам Захаров человек пишущий, то, думаю, он в своих воспоминаниях подробнее и лучше расскажет и о событиях того времени, свидетелем которых ему посчастливилось быть...
После завершения ремонта и нескольких контрольных выходов в море я смог доложить командованию, что трофейная подводная лодка "Н-26" экипажем полностью, освоена. Вскоре мы отработали и успешно сдали первые курсовые задачи, в том числе с использованием торпедного оружия. Наступило время генеральной проверки нашей боеготовности.
Свой первый учебно-боевой экзамен мы держали на большом флотском учении летом 1949 года. Задача была такова: в составе группы подводных лодок обнаружить и атаковать отряд кораблей "противника". Как видно, уже в самой постановке задачи учитывался опыт Великой Отечественной войны, ведь в довоенное время мы не действовали в составе групп.
И я, и весь экипаж понимали, что по результатам этого учения будет дана оценка нашему большому и напряженному труду. Поэтому готовились очень тщательно. Провели много учений и тренировок.
Наконец отданы швартовы. Глубокой ночью лодка выходит в назначенный район, где, в последний раз обозрев горизонт с помощью приборов радиолокации, я командую погружение.
Не буду описывать, как томительно тянулись часы поиска. Но в отличие от военного времени мы действовали не в одиночку. И это вскоре почувствовалось. При очередном подвсплытии от одной из лодок ударно-разведывательной группы было получено по радио сообщение, что обнаружен крупный отряд надводных кораблей "противника".
Тотчас прокладываем курс ему на пересечку. Приказываю штурману произвести расчеты, с тем чтобы выйти к отряду на встречном курсе (сказывается лунинская школа!). Кстати, сам капитан 1 ранга Лунин, наш командир части, находится на одном из кораблей отряда - на плавбазе "Иртыш".
Часа через полтора на горизонте показалась могучая армада. Впереди линейный корабль "Октябрьская революция". Спутать его силуэт нельзя ни с каким другим: такого мощного корпуса с изогнутой носовой трубой не имел ни один другой корабль. В свое время линкоры этого типа являлись шедевром кораблестроительного искусства и были гордостью русского флота. В их создании участвовал талантливый русский кораблестроитель академик Алексей Николаевич Крылов, ставший в советский период Героем Социалистического Труда. Он ввел в конструкцию корабля ряд технических новшеств, нашедших затем применение в мировой практике кораблестроения.
Конечно, к середине пятидесятых годов эти линкоры уже стали устаревать, но было еще рано играть по ним реквием.
За линкором следовал крейсер "Киров", далее - эскадренные миноносцы, затем вспомогательные корабли, в числе которых находилась и плавбаза "Иртыш". Именно этот корабль являлся для меня самой желанной целью. В инструкции на учение командирам подводных лодок указывалось, чтобы атаки с выпуском торпед проводились по возможности именно по плавбазе.
События разворачивались, как в остросюжетном фильме. Подводная лодка и отряд кораблей довольно быстро сблизились, и я почувствовал то напряжение, какое всегда охватывало меня в ответственные минуты. Испытал такое ощущение, будто внутри туго-натуго закручивается пружина, готовая с силой развернуться в любую минуту.
Напряжение испытывал и весь экипаж. Я знаю это совершенно точно. В отсеках - мертвая тишина, которую кто-то из поэтов очень метко назвал звонкой: скажи шепотом слово, и оно набатом загрохочет внутри прочного корпуса. Первая атака - на линкор. Без выпуска торпед. Определяю курс и скорость цели. Рассчитываю по таблицам необходимые данные и ложусь на боевой курс. Последние команды: "Товсь!.. Пли!"
Штурман отмечает на карте точку залпа: отсчет лага, время. Именно оно будет служить главным критерием при определении успешности атаки. Новый заход. На крейсер "Киров". Снова расчеты, маневры. Еще условный залп и еще расчеты для надежного поражения цели.
А вот и плавбаза "Иртыш". Атаковать ее надо с фактическим пуском торпед. Условия максимально приближены к действительным, боевым. В перекрестие перископа вижу левую скулу плавбазы. Она шаровой глыбой наплывает на нас. Пока все нормально. Внезапно "Иртыш" делает крутой поворот. Все мои расчеты летят кувырком. Да, видно, не зря на плавбазе находился сам Лунин. Необходимо скорее поворачивать и нам, чтобы снова выйти на носовые курсовые углы "противника".
Негромко командую:
- Лево руля!
Краем глаза вижу, как рулевой быстро перекладывает руль. Мои команды рулевые исполняют мгновенно. Знаю, что и остальные моряки, каждый член экипажа готовы по первому моему слову, жесту, движению бровей буквально броситься на выполнение необходимой операции. Все понимают - от быстроты и четкости их действий зависит победа в бою. Пусть учебном, но очень ответственном, ведь подводится итог большому труду.
Плавбаза делает еще несколько поворотов - вправо и влево от генерального курса. Но я уже уловил их закономерность. Каким-то шестым чувством начинаю предвидеть очередной поворот плавбазы и заблаговременно выхожу опять-таки на ее носовые курсовые углы.
Терпение и еще раз терпение. Наконец дистанция позволяет произвести залп, да и позиция благоприятная. Не теряя драгоценных секунд, командую:
- Залп!
Убедившись, что торпеды пошли хорошо, приказываю нырять на глубину. Чувствую ни с чем не сравнимое облегчение. Будто гора с плеч. Но каков результат атаки? Этот вопрос волнует всех на лодке.
Согласно инструкции, через 30 минут всплываем на поверхность. Отряд боевых надводных кораблей на горизонте, вспомогательные суда ближе, и в бинокли хорошо видны флажные сигналы на мачте "Иртыша". Сигнальщик читает:
- С нашими позывными сигнал "Добро".
Известие мгновенно распространяется по кораблю. Все моряки очень довольны: сигнал означает, что наша торпеда прошла точно под целью и, следовательно, атака оказалась успешной!..
До конца года продолжалась интенсивная боевая учеба. Подводные лодки принимали участие во всех учениях флота. Росло наше боевое мастерство. Не знал я тогда, что этот заполненный интенсивным плаванием год будет для меня последним годом пребывания на столь полюбившейся сердцу Балтике.
На вахте океанской
Крутой вал надвинулся на подводную лодку. Она поднялась на его гребень и затем по склону, как в пропасть, ринулась вниз. Нас, находившихся на ходовом мостике, в который уже раз, окатило соленой водой.
- Справа 10 открылся остров Атласова с вулканом Алаида, - звонко доложил сигнальщик, отряхиваясь, словно утка, от брызг.
Я вскинул бинокль к глазам и увидел на горизонте острую темно-фиолетовую вершину вулкана Алаида.
Да, это не Балтика. Это был Великий, или Тихий, океан, точнее, одно из его морей - Охотское. По нему шла подводная лодка, которой я теперь командовал. Мое назначение на Тихоокеанский флот, как это сплошь и рядом случается в жизни военного человека, произошло неожиданно.
На Балтике мои дела шли хорошо. Кампания 1949 года экипажем трофейной лодки была завершена успешно. Мы завоевали приз за торпедные стрельбы, личный состав был награжден подарками, а я получил серебряный портсигар.
На корабле сложился хороший офицерский коллектив, с которым у меня был тесный контакт и полное взаимопонимание, особенно с заместителем по политической части капитаном 3 ранга Петром Филимоновичем Никитюком, сменившим А. А. Терентьева.
За два года интенсивного плавания, отработки различных задач боевой подготовки полностью была освоена материальная часть корабля, оружие, техника. Отшлифованы действия по корабельным расписаниям и инструкциям на всех боевых постах и командных пунктах. Каждый матрос и старшина имел книжку - "Боевой номер", где в лаконичной форме перечислялись обязанности по боевой тревоге, по готовностям, обязанности по авральным и повседневным расписаниям.
Наши умельцы ввели в строй и наладили эксплуатацию таких новых для нас в то время средств, как радиолокация и радиотрансляция. Отработали также маневры корабля в подводном положении под дизелями и уход из-под РДП (работа дизеля под водой) - так мы назвали немецкий шнорхель.