Вот и причал. Швартуемся к нему лагом. Переминаясь с ноги на ногу, швартовые команды с нетерпением ждут приказания подать швартовы.
Я направил нос корабля к свободному палу. И вот бросательные концы, будто плетьми, рассекли на части туманное месиво. Нос крепко-накрепко связан швартовами с палом. Можно подавать к причалу и корму. Когда лодка крутым округлым бортом прижалась к пирсу и боцман приказал подать сходню, упругий порыв ветра вдруг сдул туман. Открылись прозрачные дали. Стали видны растянутые в тонкие нити когтистые облака. Это надвигался тайфун. Но мы находились уже в уютной бухте, и тайфун нам был не страшен...
С возвращением к постоянному месту базирования потянулись обычные служебные будни. Сквозь призму прошедших лет сегодня видятся лишь события и факты, которые чем-то выделялись из общею ряда.
Тихоокеанский театр резко отличался от Балтийского. Однако у нас, балтийцев и черноморцев, которые тоже получили назначение сюда, был за плечами богатый боевой опыт. Поэтому на новом месте мы не только учились у тихоокеанцев, но и передавали им свои боевые навыки.
Помнится, на одном из учений я был назначен посредником на "щуку", которой командовал капитан 3 ранга Федор Сергеевич Керов. Предстояло обнаружить конвой "противника" и атаковать его.
Надо отметить, что во время поиска Федор Сергеевич, на мой взгляд, действовал исключительно грамотно. Цель была обнаружена в кратчайший срок. И вот - атака.
Зыбь в океане, как правило, глубокая. Поэтому держать лодку под перископом необычайно сложно: океанской волной ее то и дело выбрасывает на поверхность. То покажется рубка, а то и вся надстройка. И требуется недюжинное искусство, чтобы вовремя заполнять цистерны быстрого погружения, а затем в момент отрыва от волны также вовремя продувать их. Большое искусство требовалось и от рулевого на горизонтальных рулях.
Атака оказалась успешной. Торпеды прошли под целью, и Керов был очень доволен. Но я сказал, что высокой оценки он не получит.
- Почему? - удивился Федор Сергеевич.
- Потому что вы не смогли удерживать лодку на перископной глубине и не раз показали "противнику" рубку. В военное время за такое маневрирование расплачиваются жизнями.
Керов не согласился со мной и был даже обижен. Но на разборе Савич-Демянюк полностью поддержал мои выводы и одобрил рекомендации, которые я дал.
В январе 1951 года из Москвы пришла телеграмма, касавшаяся непосредственно меня: я назначался командиром на большую подводную лодку типа "Ленинец". Капитан 2 ранга, который говорил об этом в Управлении кадров ВМФ, сдержал слово.
Лодка произвела на меня прекрасное впечатление. Это был мощный корабль с сильным вооружением - торпедным, минным, артиллерийским. А как приятно было пройти по ого просторным, недавно отремонтированным отсекам! Особенно поразил меня первый. Поразил не только размерами, но и чистотой. Здесь все буквально сверкало. И вообще - порядок на корабле поддерживался отменный. Безупречно выглядел и экипаж. С первых же дней я заметил, что матросы дисциплинированны, подтянуты, хорошо знают вверенную им материальную часть.
Уже находясь на другой должности, я многие годы следил за этой лодкой, которая стала мне родной. Менялись матросы и старшины: уходили в запас одни, приходили другие. Происходила смена и офицерского состава. Однако неизменными оставались и порядок на корабле, и успехи экипажа в боевой и политической подготовке. Все это стало здесь, как говорится, традиционным.
Да, велика, сила традиций. Переходя из поколения в поколение, они сплачивают людей и превращают их в единомышленников, живущих общими устремлениями. Но и традиции бывают разные.
Среди некоторой части моряков бытует мнение, что есть корабли везучие, а есть невезучие. Это, конечно, неверно. Дело не в этом, а в том, что исключительно живучи порядки, которые были установлены на кораблях со дня ввода их в строй. Если в тот ответственный период у личного состава не смогли воспитать любовь к своему кораблю, стремление выполнять все задачи только на "отлично", то нескоро потом можно будет направить деятельность экипажа в нужное русло. И наоборот, все лучшее пускает глубокие корни, перенимается новыми поколениями.
В бытность командующим Краснознаменным Северным флотом я не раз отмечал в приказах успехи экипажа большого противолодочного корабля "Жгучий". На протяжении целого ряда лет он неизменно выполнял все учебно-боевые задачи только на "отлично". Достойно представлял он наше государство и во время многочисленных визитов в различные страны мира. А ведь на "Жгучем", как и везде, периодически менялись командиры корабля, офицеры, рядовой и старшинский состав. Однако добрая традиция безупречной службы долгие годы жила и крепла.
Так обстояло дело и на новой лодке, которую я принял. Видно, командиры, что командовали до меня, сумели заложить те качества, которые помогали экипажу все время находиться в передовых. Кстати, этой подводной лодкой ранее командовал В. А. Касатонов, ставший в то время, о котором идет речь, начальником штаба Тихоокеанского флота, контр-адмиралом. Мне и самому довелось долго работать начальником штаба флота под руководством Владимира Афанасьевича в начале шестидесятых годов, когда он командовал Северным флотом.
В дальнейшем Владимир Афанасьевич, став уже адмиралом флота, много лет занимал пост первого заместителя главнокомандующего Военно-Морским Флотом СССР. Служба же с ним на Северном флоте, которую вспоминаю по сей день, проходила интересно и напряженно. Это было время трудных поисков новых способов применения оружия, открывавших большие перспективы в его оперативном и тактическом использовании силами флота.
Стремление ко всему новому, передовому в действиях флота побудило адмирала В. А. Касатонова лично возглавить поход атомной подводной лодки подо льдами Арктики к Северному полюсу в 1963 году.
На лодке, которую я принял, подобрался отличный офицерский состав. Быстро установил я тесный контакт со своим заместителем по политической части капитан-лейтенантом Иваном Ивановичем Сосюрой, Этот деятельный политработник прошел большую жизненную школу. После окончания гражданской войны остался круглым сиротой. Воспитывался в трудовой детской коммуне, которой руководил известный советский педагог и писатель Антон Семенович Макаренко, внесший большой вклад в теорию и практику коммунистического воспитания подрастающего поколения. Вероятно, именно от Макаренко воспринял Иван Иванович и некоторые педагогические принципы. Он, например, любил повторять слова Макаренко: "Как можно больше требования к человеку и как можно больше уважения к нему", "Проектировать лучшее в человеке".
Кстати, в этой же коммуне рос и воспитывался Александр Иванович Маринеско. А будни трудовой детской коммуны явились, как известно, основой для прекрасной книги А. С. Макаренко "Флаги на башнях"...
Что касается помощника командира капитан-лейтенанта Анатолия Алексеевича Бенгардта, то он поначалу показался мне не подходящим для этой должности. Я опасался, что очень хрупкий на вид офицер вряд ли сможет выдержать все тяготы жизни подводника.
Однако в дальних плаваниях, во время необычайно жестоких штормов, которые нам пришлось пережить на этой лодке, помощник командира проявил себя исключительно выносливым, мужественным человеком. Этого аккуратного, инициативного, тактически грамотного офицера я и по сей день считаю эталоном образцового помощника командира подводного корабля.
Штурманом на лодке служил старший лейтенант Виль Иванович Мурашко. Человек он был тихий, застенчивый, робкий, но дело свое знал отлично и обладал завидной трудоспособностью. Качество его работы было очень высоким, что для штурмана весьма важно. С Мурашко мне довелось поплавать во всех дальневосточных морях. Зимой и летом, в шторм и в туман успешно решали мы с ним сложные тактические задачи при использовании оружия. Вспоминая нашу совместную службу, я так и не нашел ни одного недостатка в работе штурмана Мурашко. Впоследствии он много лет служил в штабе флота, имел звание капитана 2 ранга. Но, к великому сожалению, рано ушел из жизни.
Полной противоположностью Мурашко был громогласный, словоохотливый механик инженер-старший лейтенант Михаил Дмитриевич Квасов. Он, как из рога изобилия, сыпал шутки и прибаутки. Там, где Квасов, всегда слышался смех. Михаил Дмитриевич великолепно знал корабль, материальную часть. За всю совместную службу не было случая, чтобы она подвела нас.
Из мичманов хочу назвать старшину команды радистов Ивана Тихоновича Глушкова. С его помощью мы установили на корабле радиотрансляцию. Это было новинкой. Ни одна лодка в нашем соединении такой радиотрансляции ив имела. Благодаря этому новшеству я мог из центрального поста держать связь со всеми главными отсеками: с командными пунктами минно-торпедной боевой части, с боевыми постами торпедных аппаратов и постановки мин, с боевым постом обеспечения хода главными электромоторами и с другими постами. А до этого, как и в годы войны, связь осуществлялась по переговорным трубам и путем перестукивания условным сочетанием ударов по стальной переборке.
Служили на лодке и другие отличные старшины команд. Среди них хочу отметить боцмана мичмана Мясоедова и старшину команды электриков мичмана Костикова. Именно благодаря старшинам команд на лодке сохранялись и приумножались добрые традиции.
В конце лета наш корабль принял участие во флотском учении, которым руководил командующий флотом адмирал Иван Иванович Банков. Была поставлена задача: выйти в море, занять позицию и вести разведку с целью выдачи соответствующей информации для наведения ударных сил флота на надводные корабли "противника".
Еще до выхода из базы я тщательно изучил район предстоявших действий. Берингово море - не из лучших для плаваний, особенно подводных лодок. И прежде всего из-за почти непрерывных ветров, средняя скорость которых достигает 12-14 метров в секунду, что соответствует волнению 6-7 баллов.
Я сориентировал офицерский состав, поставил задачи, провел групповые упражнения с учетом опыта войны и вероятного на театре противника.
Прибыли мы в район заблаговременно. В соответствии с заданием произвели тщательную разведку. Затем встали на якорь неподалеку от одного из островов.
Удивительное это было место! Кругом тучи птиц. Когда их стаи поднимались в небо, казалось - меркло само солнце. Гвалт стоял невообразимый. Кроме того, неподалеку находилось лежбище морских котиков. Кто-то из моряков догадался вынести на мостик динамик. Окрест разнеслась музыка. И тогда котики кольцом окружили лодку. Они просто блаженствовали, слушая и оперные арии, и задушевные песни.
По сигналу "Начало учения" снялись с якоря и вышли в море.
Начался поиск. Дело это оказалось весьма трудным. Нас окружали океанские просторы. Отряд кораблей в них все равно что иголка в стоге сена. На Балтике, конечно, такая задача решалась значительно проще. Но и здесь, в северозападной части Тихого океана, мы должны были во что бы то ни стало справиться с ней.
Однако шел день за днем, мы исследовали квадрат за квадратом, а отряда "противника" так и не обнаружили. Мы со штурманом подолгу простаивали над картой. Анализируя обстановку, пытались предугадать, какой курс изберет "противник". При этом я не только принимал во внимание цели и задачи противоборствующей стороны, но и, как говорится, мыслил, за "противника". Учитывал все, начиная с метеообстановки на каждые конкретные сутки и кончая особенностями характера командира отряда условного противника - опытнейшего моряка капитана 1 ранга Перетятко, державшего свой флаг на эсминце "Властный".
В темное время суток, заряжая аккумулятор, мы, как правило, шли в надводном положении. Хорошо, что в то время ночи стояли ясные, лунные. Хорошо потому, что иначе "неприятель" под покровом темноты мог проскочить незамеченным. В те годы на кораблях только зарождалась радиоразведка, и мы старались использовать ее в полной мере. Но "противник" тоже был не промах. Он хранил радиомолчание.
Кто видел хотя бы раз в жизни лунную ночь в океане, тот никогда не забудет этого зрелища. Не знаю как другие, по я в такие минуты физически ощущал величие Вселенной, безмерность окружающего нас мира и даже начинал понимать вечность. На сей счет я часто вспоминаю высказывание одного восточного мудреца. Когда его спросили, как представить себе мгновение в вечности, он ответил: "Представьте себе столб из чистого алмаза высотою от Земли до Луны. И пусть на этот столб ежедневно прилетает птица и долбит его. Когда она полностью раздолбит столб, это и будет мгновение в вечности"...
А штаб, если можно так выразиться, сгорал от нетерпения. Радиограммы сыпались одна за другой.
К огромной радости, мы все же обнаружили отряд. Случилось это ранним утром, на четвертый день учения. Осматривая горизонт в перископ, я, вдруг заметил едва заметную черточку. Неужели мачта? Срочно изменили курс, пошли на сближение. И вскоре за первой черточкой появилась вторая, затем третья. Да, это "противник".
Экипаж нашего корабля по тревоге занял места на боевых постах. Теперь главная задача - не упустить отряд, следить за ним, насколько это возможно, и, определив курс, донести на берег.
Эскадренный миноносец "Властный", покачиваясь на тяжелой зыби, во всей своей красе проходил от нас кабельтовых в сорока. Следом за ним, растянувшись в длинную кильватерную колонну, шли другие корабли. На эсминце я отчетливо различал флаг командира отряда.
Минут через сорок место и курс были уточнены, а вскоре и переданы на берег. По курсу отряда были развернуты завесы подводных лодок. Наблюдение за ним я вел в течение 12 часов на пределе видимости. Поэтому штаб руководства имел достаточно точные данные о "противнике". Это позволило ударным группировкам сблизиться с отрядом и атаковать его корабли.
Но следовало выполнить и вторую задачу: перейти в другой район и там произвести учебную торпедную атаку. Условия ее были жесткими: атаковать только по данным акустики. Основная сложность заключалась в том, что среди многих кораблей надо было выбрать главную цель и определить элементы ее движения. Атака оказалась успешной, по наши треволнения на этом не кончились. Не успел я произвести залп, как посредники забросали нас вводными. В центральный пост тотчас посыпались доклады "о пожарах", "о поступлении воды", "о выходе из строя материальной части", "об убитых и раненых". Началась активная борьба за живучесть корабля. Экипажу пришлось изрядно попотеть, чтобы сохранить боеспособность лодки. Все моряки действовали четко и слаженно, я бы сказал, самоотверженно, как в реальной боевой обстановке. Вот когда дали себя знать результаты проводившихся на корабле тренировок и учений! Вот когда мы воочию убедились, что старания офицерского состава, передававшего опыт войны новому пополнению моряков, не пропали даром!
На разборе учения, который производил командующий флотом, действия экипажа нашего корабля были оценены положительно. А сам разбор произвел на всех его участников весьма сильное впечатление. Адмирал И. И. Байков, в совершенстве знавший обстановку, провел его на самом высоком уровне. Без конспекта, по памяти, он тщательно разобрал действия на всех этапах учения и дал им квалифицированную оценку.
Оживленные, полные впечатлений, расходились мы после разбора учения. Я лично мысленно строил планы, как буду проводить в жизнь полученные рекомендации.
А время летело неудержимо. Надвигалась осень. Она в этих краях необычна и многокрасочна. Примерно в конце августа - начале сентября над океаном прекращаются туманы и большую часть времени держится штиль. Особенно нарядным становится лес: местами желтый или зеленый, а кое-где оранжево-красный. При подходе к базе с океана открывается изумительная картина. Но нам не суждено было радоваться красотами природы. После короткого отдыха, . осмотра и планово-предупредительного ремонта командование определило дальний поход группы подводных лодок, в состав которой вошла и наша, в северную часть океана. А после возвращения предписывалось оставаться в одной из незамерзающих гаваней для действий в зиму 1951/52 года и заниматься тщательной подготовкой к зимним походам.
Международная обстановка требовала активных действий сил флота. Она была в чем-то схожа с той, что сложилась в начале восьмидесятых годов. Но если в те времена, о которых пишу, угроза с океана исходила от надводных сил вероятного противника, особенно от авианосцев, то теперь к атому добавились атомные ракетные лодки, вооруженные баллистическими ракетами, которые нацелены на мирные города нашей Родины.
Но об этом отдельный разговор позже.