ВОЗДУШНЫЙ МОСТ. 1943 год, август
"БРИГАДА ВЫШЛА ИЗ КОЛЬЦА ЭКСПЕДИЦИИ В РАЙОН РУГОДЕВСКИХ ЛЕСОВ..." 1943 год, 5-6 сентября
НАКАНУНЕ РЕШАЮЩИХ ПЕРЕМЕН. 1943 год, сентябрь
"К ОРУЖИЮ, ТОВАРИЩИ!". 1943 год, сентябрь - октябрь
ПЯТАЯ ПАРТИЗАНСКАЯ, 1943 год, октябрь-декабрь
ОРЕДЕЖСКАЯ ОПЕРАЦИЯ. 1944 год, январь
ВОЗВРАЩЕНИЕ. 1944 год, февраль - июль
Примечания
От автора
Уже почти сорок лет берегу я свои записи и письма военных лет. Они очень краткие, они наспех набросаны на листах школьных тетрадок, записных книжек, просто на обрывках бумаги. Их уже трудно читать - время... Я храню их потому, что знаю, как легко забывается пережитое, как стирается в памяти главное и остается совсем несущественное, как по прошествии лет начинает казаться, что одно было лучше, чем на самом деле, а другое хуже. Мы многое забываем. Даже мы, пережившие такое, что забыть, как нам когда-то казалось, нельзя.
Много раз пытался я начать писать. Не было дня, чтобы не думал о необходимости рассказать о том, чему был свидетелем, в чем довелось участвовать. Я чувствовал свой долг перед товарищами - теми, с кем встретил Победу, и теми, чьи жизни были отданы ей в жертву за четыре, за три, за два, за год до мая сорок пятого. Сотни раз брался за перо. И всегда откладывал его в сторону: боялся, что не смогу.
Увидеть, пережить, запомнить - этого ведь так мало, думал я. Было обыкновенное лето, обыкновенный июнь. Были обыкновенные люди, такие же, как живут сейчас. И делали они обыкновенное дело. А потом пришлось им надеть сапоги и шинели и долгие четыре года заниматься самым страшным, что есть на свете,- воевать. Загонять патроны в обойму, целиться в чью-то голову, нажимать на спусковой крючок и знать, что это чья-то смерть, а значит, твоя жизнь.
Укрываться от пуль и подставлять им грудь. Хоронить товарищей. Отступать. Побеждать в бою. Рваться к победе и победить.
Все это делали вчерашние рабочие, студенты, колхозники, инженеры, служащие - совсем не герои от рождения. И представлять, что их подвиг был как-то по особенному обставлен, неверно: война стала тогда работой, будничным делом. Только цель этих будней была великой - Победа.
С первых дней партизанской войны под Ленинградом и до самого ее окончания мне довелось быть в строю. С небольшим, правда, перерывом: ранение, эвакуация в советский тыл, месяц в приуральском госпитале. Я начинал командиром маленького батальона, а заканчивал заместителем начальника опергруппы Ленинградского штаба партизанского движения при Военном совете Волховского фронта. На моих глазах война во вражеском тылу прошла все свои стадии: от неумелых и разрозненных действий первых наших отрядов и групп до мощного, высокоорганизованного, единого выступления многотысячной массы восставшего народа, освобождавшего свою землю от ига оккупантов задолго до прихода частей Красной Армии.
Да, самые обыкновенные люди поднялись в сорок первом на защиту Родины. Но то, что они совершили - каждый в отдельности и все вместе, - дало советскому человеку право называться Героем.
О минувшей войне написаны сотни книг. Еще сотни будут написаны. И все-таки не настанет, наверное, время, когда добавить к уже рассказанному станет нечего. Партизанское движение тоже не исключение.
Идут годы. Нас, ветеранов, остается в живых все меньше и меньше, а белые пятна в описаниях истории борьбы ленинградских партизан все еще остаются. И в этой связи именно мы должны сегодня первыми браться за перо.
Хочу поблагодарить всех тех моих боевых товарищей, которые помогали мне в работе над рукописью. Прежде всего - К. Д. Карицкого, Н. М. Громова, Г. М. Журавлева, Б. Н. Титова, А. П. Чайку, Г. А. Толярчика, Г. Л. Акмолинского, Д. И. Власова, И. В. Виноградова, В. П. Плохого, В. П. Гордина, П. Г. Матвеева. Переписка с ними, беседы при встречах, обмен мнениями восполняли те пробелы, которые образовались в ощущении прошлого с течением времени, - ведь сколько его прошло с военной поры!
Яркое проявление животворного патриотизма советских людей в войне всенародное партизанское движение. Партизанское движение было важнейшей силой в борьбе с врагом. Оно вносило панику и дезорганизацию в его ряды. В тесном взаимодействии с советскими воинами партизаны наносили крупные удары по противнику.
История КПСС (М., Политиздат, 1974, с. 524)
Часть первая. "Добровольцы, вперед!"
ПЕРВЫЕ ДНИ. 1941 год, 22 июня - 4 июля
Этот день навсегда запомнили тысячи и тысячи людей. Я уверен - он памятен всем в деталях, в подробностях даже самых незначительных. И не потому, что мы именно тогда поняли всю неотвратимость и весь ужас случившегося - война! - а потому, мне кажется, что в каждый из потянувшихся от июня сорок первого к маю сорок пятого года дней все думали о той жизни, которая осталась позади, и, конечно же, последние дни, часы, минуты этой жизни - радостной, счастливой, мирной - мы все бесконечное количество раз перебирали в памяти, и казались они особенно прекрасными.
Тот день был солнечным. Хорошее летнее воскресенье. Рано утром я выехал на стрелково-охотничий стенд, который находился вблизи Стрельны, у залива, в районе Знаменки. Там проходили соревнования на первенство города.
В то время я заведовал учебно-спортивным отделом городского Комитета по физической культуре и спорту и преподавал по совместительству на кафедре физвоспитания в Ленинградском институте инженеров железнодорожного транспорта. На стенд я попал впервые, и организаторы первенства с увлечением объясняли мне правила состязаний: показывали мастерскую по производству летающих мишеней-тарелочек, работу метательных приспособлений, знакомили .со спортсменами. Интересным был состав участников. Молодые, крепкие ребята - и рядом пожилые мужчины и даже старики. Женщины, молоденькие девушки - и совсем мальчишки лет по двенадцать- пятнадцать. Студенты, рабочие, ученые, художники, инженеры, школьники, служащие...
Я познакомился тогда с одним из самых страстных энтузиастов этого вида спорта, председателем секции стендовой стрельбы Евгением Михайловичем Глинтерником. Он был известен еще и тем, что писал увлекательнейшие охотничьи рассказы. Впоследствии нам довелось много лет работать вместе. Здесь же познакомился я и с художником Александром Александровичем Блинковым, тоже страстным стендовиком. Он, кстати, не оставил своей привязанности и по сей день. Через несколько месяцев наши пути сошлись в Партизанском крае.
...Соревнования в полном разгаре. Гремят выстрелы. Разлетаются на мелкие куски взлетающие мишени. С азартом подсчитываются результаты. Бурная реакция зрителей на удачу и не менее бурная - на ошибки. Словом, кипящая атмосфера соревнований. А небо безоблачно. Тихо. И жара. Только странная деталь: удивительно много самолетов в воздухе.
По пути домой я обратил внимание на какие-то группы людей около Кировского завода. У некоторых через плечо противогазные сумки. Какое-то оживление. Впрочем, я был слишком увлечен впервые увиденными соревнованиями и смотрел в окно рассеянно.
Следующая картинка в воспоминаниях - возвращение домой. Мне говорят о том, что несколько раз звонили из комитета. Просили связаться с ними немедленно.
Я набираю номер - и это оглушающее известие: война!
Спорткомитет находился тогда на Фонтанке, в здании, где размещается сейчас Дом ДОСААФ. Полчаса на дорогу, еще несколько минут ожидания. Затем в кабинете председателя комитета А. А. Гусева началось совещание.
Существо дела - перестройка работы Комитета по физической культуре и спорту с учетом условий военного времени. И, как нередко бывает в случаях резкого изменения обстановки, никто, в том числе и председатель, толком не знает, что же на самом деле необходимо, что первостепенно, а что менее важно. Сейчас наивными и странными покажутся выдвигавшиеся в тот день идеи: о подготовке силами спортивных специалистов резерва для армии, об организации лечебной гимнастики в военных госпиталях и другом подобном. Но кто знал в те часы масштаб случившегося!
Мне вспомнилась финская война. Ведь только что вернулся домой! Вспомнились снега Карельского перешейка, одна из отчаянных наших атак под кинжальным пулеметным огнем финского дота, когда лежал я в снегу среди голого поля и уже наверняка знал, что если не эта, так следующая очередь меня обязательно достанет, но пулемет захлебнулся, и я долго не мог поверить, что бою конец и я из него вышел. Еще доты - десятки дотов на считанных в общем-то километрах,- и бои, бои, бои... Но ведь сейчас предстояло куда более страшное. Война с врагом, покорившим почти всю Европу. Обладающим колоссальной военной мощью.
К концу совещания я уже точно знал: все, о чем только что говорилось, мы обязаны были делать в мирное время, а сейчас надо думать совсем о другом. С организацией лечебной гимнастики справятся старики и женщины, а я - мужчина, мне, слава богу, не семьдесят, а тридцать четыре, и, значит, мое место в строю.
Ночью - первая воздушная тревога. Мы с женой вышли из дома на Международный проспект{1} и долго всматривались в светлое летнее небо. Гудели самолеты, но понять, что происходило в воздухе, было невозможно. На Сенной площади люди собирались группами, что-то взволнованно обсуждали, спорили. Разные мнения по поводу объявленной тревоги: оптимизм и пессимизм, спокойствие и нервозность... И все-таки это была почти мирная картина, война еще только протягивала к Ленинграду свою руку.
Много лет спустя я узнал, что в ту ночь над Ленинградом батареей старшего лейтенанта Тимченкова в 1 час 45 минут был сбит первый вражеский бомбардировщик Ю-88.
Наутро - в военкомате, прошусь на фронт. Здесь сутолока, сотни людей осаждают кабинеты, но только очень немногие получают направления с адресами пунктов сбора мобилизованных. И, как ни горячатся остальные, им приходится уходить ни с чем.
- Ждите, вызовем....
Эти же слова сказали и мне.
Досадуя, поехал на работу. Злился, слушая разговоры о том, что будет делать комитет в военное время. Ходил как неприкаянный. Ведь вот чертовщина на улице, в трамвае казалось, что женщины и старики смотрят с укором и вот-вот скажут: "А вы что, молодой человек, здесь болтаетесь? Почему не на фронте?.."
Помню, как раз в те дни встретил я на улице старика. Он выходил с Марсова поля, шагал деловито и твердо. Борода у него была окладистая, стариковская. А на груди - три Георгиевских креста.
Я впервые увидел человека с наградами царского времени. Был удивлен сначала. А потом подумал: награды-то боевые, получены они за отвагу при защите Родины. Удивительно ли, что старик повесил на грудь знаки боевого отличия? Нет. Он просто напоминал нам о воинской славе России, он патриот и свое отношение к начавшейся войне выказал пусть по-своему, по-стариковски, но ясно.
Узнал, что один из моих знакомых получил повестку и ушел на фронт. За ним другой, третий... А мне в военкомате опять: "Ждите, не мешайте". Наконец понял, в чем дело. Поскольку я продолжал работать в Институте инженеров железнодорожного транспорта - находился на особом учете.
Руководил институтом тогда Михаил Михайлович Панфилов, к нему я и отправился. И тут же получил предложение возглавить оборону института, поскольку на этот счёт уже были указания сверху.
- Какая оборона, Михаил Михайлович? - удивился я. - Что делать-то нужно?
Оказалось, что при воздушных налетах этой службе предстоит организовывать тушение пожаров и что-то в том же духе... Я категорически отказался.
Тогда, связавшись с парткомом, Панфилов предложил мне другое: возглавить два скомплектованных из студентов четвертого и пятого курсов батальона, которым предстояло отправиться на восстановление разрушенных вражеской авиацией железнодорожных узлов, станций, путей. Видимо, это где-то далеко, в районе боевых действий. Значит, похоже на настоящее дело. И я согласился.
Оформление документов много времени не заняло.