- Все в цель! У фрицев паника...
- Молодец, штурман!
- Молодец, командир! Вот так бы каждый раз угощать их, как только попробуют сунуться.
Впоследствии узнали, что в результате нашего налета немецкая атака была сорвана. Наше появление было совершенной неожиданностью для фашистов. Дорого заплатила они за свою самоуверенность и беспечность.
Около Сочи сопровождавшие нас истребители, помахав на прощанье крыльями, ушли на свой аэродром. А через несколько минут и мы заруливая на стоянки.
Не успел остановить моторы, как увидел радостно возбужденного Варварычева. Со всей своей компанией он бежал к самолету, отчаянно жестикулируя, что-то крича. Скатившись с плоскости, я попал в железные объятия Ивана. Весь технический экипаж тараторил одновременно, ничего невозможно было разобрать.
- Да стойте же! - с трудом высвобождаясь из тисков Варварычева, заорал я. - Объясните толком, что произошло. Гитлер подох, что ли?
Варварычев жестом утихомирил свою команду.
- Что касается Гитлера, это еще впереди. Верная радость в запасе. А пока другое. Только что получили телеграмму. За успешные боевые действия всему личному составу полка объявлена благодарность!
- Да?
- А знаете от кого? От самого Буденного!
- Воя что! В таком случае это больше всего относится к штурману. Высыпал всё подарки прямо на головы собравшимся в наступление фрицам!
Ошалевшие от радости техники принялись качать Димыча. Тот только охал да вскрикивал:
- Полегче, черти! Привыкли с железом... Ребра еще не успели зажить...
- Хватит, и в самом деле! Может, сегодня еще лететь. Измучаете, промажет...
Мои слова подействовали, Димыча опустили на землю. Под общий смех Варварычев пообещал:
- Если хорошо будешь бомбить, всякий раз так встречать будем!
- Лучше не надо, - ощупывая бока, отказался Димыч. - Лишние поощрения портят человека.
Ночью эскадрилья нанесла удар по вражескому аэродрому в Армавире. Ни один самолет не успел взлетать, много машин было уничтожено. Загорелись склады боеприпасов и горючего.
Через несколько дней, когда образовалось небольшое "окно" в боевой работе, майор Ефремов зачитал личному составу полка запись разговора Маршала Советского Союза Семена Михайловича Буденного с командующим Новороссийским оборонительным районом генерал-майором Котовым. Разговор состоялся 27 августа 1942 года. На вопрос маршала, как войскам помогает авиация Черноморского флота, Григорий Петрович Котов ответил:
"Наша авиация, прямо скажу, работает отлично. Все мои задачи выполняет с большой эффективностью. По самому скромному подсчету, за последние дни уничтожено не менее тысячи немцев, несколько десятков автомашин с войсками, до десятка танков и самоходок, две батареи, сбито в воздухе не менее пятнадцати самолетов противника. Своих потерь почти нет".
Маршал приказал командующему авиацией Черноморского флота генерал-майору Ермаченкову вместе с благодарностью передать летчикам и содержание этого разговора. Высокая опенка прославленного военачальника вдохновила нас на новые боевые дела. Настроение в полку было праздничное. Мы ясно почувствовали, что Родина следит за нашей борьбой, надеется на нас, ждет еще более сокрушительных ударов по ненавистному врагу.
Памятный день
30 августа, проверив подготовку самолетов к вылету, мы собрались, как всегда, для ознакомления с разведсводкой. Майор Пересада информировал о событиях прошедших суток. Из лаконичного сообщения стало ясно, что гитлеровцы, отказавшись от лобового штурма Новороссийска, решили прорваться к нему с северо-запада, через Натухаевскую и Верхне-Баканскую.
- Значит, удар по скоплениям?
- Вероятно. Вот и сам майор, - кивнул Григорий Степанович на подъезжающую "эмку". - Наверно, с заданием.
Ефремов поставил боевую задачу нашей эскадрилье:
- Нанести удар по танкам, артиллерии и пехоте противника на северной окраине станицы Самурской. Действовать совместно с эскадрильей сорокового авиаполка. Прикрытие - четыре "яка".
В 7 часов 40 минут группа во главе с Осиновым уже была в воздухе. Быстро построившись в боевой порядок, берем курс на цель. Летим над четырехбалльной облачностью. В просветах - то сверкающее море, то желто-зеленые берега. В любую минуту из облаков могут вывалиться "мессершмитты", они стали встречать нас не только над целью, но и на маршруте. Весь экипаж напряженно всматривается в облачные "окна".
Над Лазаревской к нам пристраиваются "яки", настроение поднимается. На подходе к цели облачность становится еще плотнее. С одной стороны, это нам на руку: маскировка от вражеских зенитчиков. С другой - помеха: невозможно прицельное бомбометание. Осипов решает начать бомбить вслепую, по времени. Расчет подтверждается, в редких просветах успеваем заметить мечущихся гитлеровцев, опрокинутые машины...
- Сюрпризик, - удовлетворенно замечает Димыч. - Как кара божья с небес.
- Смотри, чтоб на нас кара не свалилась. В виде "мессера" из облаков.
Однако все обошлось. Расставшись с "яками", зашли на посадку. Но не успели остановиться винты, как нас начали торопить с подготовкой к новому вылету. За подвеску боезапаса взялись всем экипажем. Никитин с Варварычевым освобождали бомбы от тары, Никифоров выкручивал заглушки, мы с Лубинцом ввинчивали взрыватели. Затем все вместе укладывали сотни мелких бомб в кассеты. Попотели изрядно.
- Эх, искупаться бы! - размечтался вдруг Лубинец. - А потом часок-другой поваляться на пляже... Море под боком, а мы и не окунулись ни разу. Может, потом за всю жизнь его увидеть не доведется...
- Обойдешься, - утешил Никифоров. - Покупаешься и на речке. Лишь бы осталась она, вся-то жизнь.
- Оно понятно, что только при этом условии. А все ж таки, понимаешь, досадно...
- А я и купаться бы не пошел, - вмешался Варварычев. - Дали бы отпуск, хоть на полгода, все бы полгода подряд проспал!
- Умер бы, не проснулся.
- От сна еще никто не умирал!
- Вот ты и будешь первым, коли такой аппетит.
Подошел комэск.
- Балагурите? А самолет когда будет готов?
- Через тридцать минут, товарищ капитан!
- Смотрите! Минаков, сейчас подойдут члены бюро, будем принимать тебя в партию.
Настроение мигом переменилось. Хоть я и ждал этого дня, но получилось как-то внезапно. Что же говорить на партбюро? В одно мгновение перед глазами промелькнула вся жизнь - множество разных картинок и ни одного выдающегося события...
Собрались прямо под крылом моей "семерки". Парторг полка, воентехник 2 ранга Семячкин, зачитал заявление: "...В боях с фашистскими захватчиками не пожалею сил и самой жизни. Доверие Родины и партии оправдаю".
Попросили рассказать биографию. За минуту выложил всю. Наступило молчание.
- Расскажи, как воюешь, - нашелся кто-то.
- Обыкновенно... как все.