Тысячелетие за бессчетным тысячелетием бежала эта звезда по своему пути, прежде чем оказалась между Бетельгейзе и Ригелем. Раза в полтора тяжелее Солнца, раскаленно-белая, она была чудовищно прекрасна в ослепительном убранстве короны и огромных протуберанцев. Но и только: такие звезды — не редкость. Один из кораблей, участвовавших в первой Великой Разведке, отметил ее существование, но не мог задерживаться здесь долго — гораздо больший интерес представляло соседнее солнце, имевшее планеты. Галактика слишком велика, кое-какие приблизительные сведения о том ее спиральном рукаве, в котором мы живем,— самое большее, на что могла рассчитывать команда. Поэтому некоторые многозначительные особенности спектра этой звезды остались незамеченными.
На пару веков о ней фактически забыли — Технической цивилизации хватало забот с миллионами более близких к Солнцу миров; никто так и не обратил внимания, что эта звезда заметно старше всех своих соседок, принадлежащих к одному с ней классу, а значит, и вправду пришла издалека. В астрономических масштабах она не была такой уж старой, но большие бездетные светила эволюционируют быстро и довольно непредсказуемо.
А затем эта звезда взорвалась, по случайности — в тот самый момент (не будем забывать, что на межзвездных расстояниях понятие одновременности далеко не очевидно), когда в каком-то световом годе от нее пролетал разведывательный корабль Торгово-технической Лиги, мирно занимавшийся поиском новых рынков.
Предсмертная же агония наступила месяцами раньше. Все более яростные термоядерные реакции выжгли в ядре последние остатки водорода. Удерживавшиеся прежде радиационным давлением верхние слои коллапсировали под собственным своим весом, в результате чего вспыхнули совершенно другие реакции термоядерного синтеза. Создавались новые элементы, причем не только такие, которые присутствуют обычно на планетах, но и короткоживущие трансураны; какое-то время в этой анархии доминировал технеций. Нейтроны и нейтрино хлынули наружу, унося с собой последние остатки поддерживавшей равновесие энергии, сжатие стало катастрофическим. Вспыхнула сверхновая, в кратком своем максимуме сравнимая по яркости с целой галактикой.
Корабль шел на гипердрайве, и только это спасло членов его экипажа. Они тут же бежали со всех ног от чудовищного фейерверка — даже в крохотных промежутках между квантовыми микроскачками просачивалось опасное количество радиации, да и все равно корабль не имел никакой научной аппаратуры. Появилась первая в истории возможность хорошенько рассмотреть новорожденную сверхновую. Слишком далекая от места событий Земля не могла ничем помочь, но зато совсем рядом был Катараянис со своей научной станцией, вполне способной выслать исследовательский корабль.
Для детального изучения редчайшего космического события требовалось многое, в частности — место для размещения людей и изготовление аппаратуры. Если заказывать приборы на заводах Содружества, к моменту их доставки волна, несущая информацию о быстро развивающихся событиях, пройдет огромное расстояние, ослабившись при этом по известному из школы закону «единица на эр квадрат», и какая же тогда будет, спрашивается, точность измерений?
К счастью, в парсеке с небольшим от космической скандалистки — для многолетних исследований позиция практически идеальная — находилась некая звезда класса О, одна из планет которой принадлежала к террестроидным по многим классификационным параметрам, как физическим, так и биохимическим. Согласно отчетам разведчиков, самая прогрессивная из культур этой планеты находилась буквально на грани научно-технической революции. Эврика!
Не нужно, правда, забывать, что, не говоря даже о приблизительности упомянутых отчетов, писались они две сотни лет назад.
— Нет.
Мастер Дэвид Фолкейн пораженно отшатнулся; ближайшие к нему стражники схватились за пистолеты. «Ну а теперь-то какой чертов канон я нарушил?» — мелькнуло в сознании.
— Простите, э-э, простите, не понял,— неуверенно сказал он.
Располагавшийся на возвышении Моррукан Длинный Меч, Столп вах Датира, подался вперед. Высокий даже по мерсейским меркам, ростом он превосходил также не маленького Фолкейна на добрых пятнадцать сантиметров; одетая в длинную, с подложенными плечами оранжевую мантию, увенчанная рогатой митрой, его фигура подавляла. Фигура эта была близка к человеческой — если не считать тяжелого хвоста, уравновешенного наклоненным вперед телом и составлявшего вместе с обутыми в сапоги ногами весьма удобный для сидения треножник. Зеленая, слегка чешуйчатая кожа была полностью лишена растительности; по всей спине, от макушки до кончика хвоста, сбегал шипастый гребень, ушные раковины отсутствовали. Однако по физиологии своей он относился к млекопитающим, а зеленое лицо было вполне человеческим, тяжелокостным и мужественным.
Но вот насколько близок и понятен разум, глядящий через угольно-черные глаза,— этого Фолкейн не знал.
— Вам не достичь господства над нашим миром,— пророкотал хриплый бас.— Если мы отдадим права, свободы и собственность, завоеванные пращурами, Господь нашлет на нас их разъяренные души.
Фолкейн потерянно огляделся; редко приходилось ему чувствовать себя настолько одиноким. Зал для аудиенций замка Афон узко уходил к высокому, теряющемуся в полумраке потолку; ни одному земному архитектору не приходили в голову подобные пропорции. Ни расшитые странными изображениями драпировки каменных стен, занимавшие все пространство между окнами, стрельчатыми не только сверху, но и снизу, ни свисавшие со стропил боевые знамена ничуть не приглушали гулкости этого помещения. На воинах, выстроившихся вдоль стен, от возвышения до огромного — слона в пору жарить — камина, сверкали латы и шлемы с дьявольскими масками. Их вооружение состояло из ятаганов, зазубренных копий и пистолетов. В таком странном сочетании не виделось почему-то ничего неуместного, скорее уж неуместными — и бесконечно недостижимыми — казались проглядывающие сквозь окна клочки голубого неба.
В зале было холодно; несмотря на то что местное тяготение лишь слегка превосходило земное, Фолкейн ощущал, как оно гнет его, прижимает к полу.
Дэвид Фолкейн выпрямился. В конце концов, у него тоже есть оружие, да к тому же не какая-то там химическая стрелялка, а бластер. Адзель, гуляющий по городу, и Чи Лан, сидящая в корабле, вслушиваются в каждый звук, передаваемый укрепленной на запястье рацией. А уж кораблю стереть в порошок этот самый Ардайг — пара пустяков, и Моррукан прекрасно это знает.
Но нужно уговорить его по-хорошему.
— Прошу прощения, Столп, если по невежеству своему я плохо умею пользоваться твоим языком.— Сейчас Фолкейн подбирал слова с предельной тщательностью.— Намерения мои были дружественными. Я прибыл сюда с вестью о грозящей беде, изготовиться к которой у вас есть еще время. Мой народ будет рад объяснить твоему народу, что именно нужно делать. Работы предстоит так много, а времени осталось так мало, что ты должен послушаться наших советов. Иначе наша помощь окажется тщетной. Но мы не намереваемся вести себя как завоеватели. Это было бы злым деянием — и не принесло бы никакой ощутимой выгоды нам, общающимся со многими мирами. Нет, мы будем подобны братьям, предложившим руку помощи в час суровой необходимости.
— Говори дальше.— Моррукан нахмурился и потер подбородок,— Откровенно говоря, я в сомнении. Ты говоришь, что Валендерей превратится в сверхновую?
— Нет, Столп, я твердо заявляю, что это уже случилось. Свет, пришедший оттуда, обрушится на эту планету менее чем через три года.
В действительности Фолкейн использовал в этой фразе мер-сейскую временную единицу, которая немного превышает земной год. Он потел и чертыхался про себя, пытаясь справиться с языковой проблемой. Несколько месяцев, проведенных на Мерсейе, позволили ксенологам Великой Разведки хорошо освоить эрио, а сейчас, в течение полета, эти познания были — посредством нейроиндукторов — спешно вбиты в головы всех членов команды корабля. Оно бы и хорошо, но вдруг оказалось, что как раз две сотни лет назад здешний язык претерпел сильные изменения, в результате чего Фолкейн не умел даже правильно произносить гласные.
— Не возжелаешь ли ты... э-э, то есть, если будет на то ваше желание...— Он отчаянно пытался перейти с допотопного языка на современный.— Если вы хотите получить подтверждение, мы можем отвезти вас либо ваше доверенное лицо к этой звезде, на такое расстояние, откуда взрыв уже виден.
— Не сомневаюсь, что ученые и поэты будут поединками решать, кому из них отправиться в такой полет,— сухо ответил Моррукан.— Лично я верю тебе и так; твой корабль, твои товарищи и ты сам — какие еще нужны доказательства? В то же время,— его голос стал резче,— я не намерен обожествлять вас — как это делают звезданутые — на том лишь основании, что вы явились с неба. Ваша цивилизация занялась техникой раньше нас, только и всего. Тщательное изучение материалов по предыдущему краткому пребыванию чужаков среди нас показывает: ими не двигали никакие мотивы более благородные, чем обычная профессиональная любознательность. Результатов никаких не последовало — никто больше к нам не прилетел. До настоящего момента. Поэтому я и спрашиваю: что вам здесь нужно?
Фолкейн позволил себе немного расслабиться. «Похоже,— подумал он,— мы с этим крокодилом — два сапога пара. Никакого священного трепета, никакого идеализма, никаких непостижимых человеку побуждений; тертый, недоверчивый политик, нормальный продукт этой прагматичной культуры... Именно что "похоже",— охладил он себя.— Ведь что я знаю про Мер-сейю?»
Судя по наблюдениям из космоса, радиомониторингу, начальному радиоконтакту и тому немногому, что удалось увидеть по пути сюда (ехали в наземной электрической машине), народ этой планеты все еще был разделен на уйму самых разнообразных государств; доминировала среди них держава, раскинувшаяся на побережье Вилвидского океана. Прежде власть над ней делили многочисленные аристократические семейства. Судя по всему, за две сотни лет было достигнуто какое-то единство — в ответ на просьбу о встрече с представителем высшей власти Фолкейна не задумываясь доставили в Ардайг и привели пред ясные очи этого индивидуума. Но может ли Моррукан говорить от имени всей своей планеты?
Крайне сомнительно, но надо же с чего-то начинать.
— Я хочу быть вполне откровенным,— сказал Фолкейн.— Я и моя команда только готовим путь для других. Добившись успеха, мы будем вознаграждены некоторой частью будущих прибылей. Наши ученые очень хотят использовать Мерсейю и ее спутники в качестве баз для длительного, двенадцатилетнего наблюдения за сверхновой. Очень желательно, чтобы ваш народ обеспечил большую часть их потребностей, и не только в пище, но и в изготовлении приборов. Заплатим мы очень хорошо, кроме того, вы получите знания. Но самым первым делом мы хотим обеспечить сохранение мерсейской цивилизации. Для этого нам нужно проделать огромную работу. Вы должны будете оплатить и наши усилия, и истраченные в процессе этой работы ресурсы. Цена не будет грабительской, однако мы хотим получить хоть какой-то доход. На эти деньги мы закупим мерсейские товары, те из них, которые можно — опять же с прибылью — продать в нашем мире. Таким образом,— улыбнулся он,— все будут довольны, и никому ничего не нужно бояться. В Торгово-технической Лиге нет ни бандитов, ни захватчиков, одни рисковые купцы, старающиеся честно,— «более-менее», добавил он про себя,— заработать себе на жизнь.
— Ханхх! — прорычал Моррукан.— Вот и добрались до сути. Как только вы заговорили о сверхновой, я и мои собратья проконсультировались у астрономов. Ведь мы же здесь не полные дикари, у нас есть уже атомная энергия и межпланетные корабли. Так вот, наши астрономы утверждают, что пиковая светимость подобной звезды в пятнадцать миллиардов раз превышает светимость Кориха. Это верно?
— Приблизительно так, Столп, если я правильно понял, что Корих — это ваше солнце.
— Из всех ближайших звезд взорваться может только Вален-дерей. Судя по вашему описанию «самая яркая в Южном полушарии», вы говорите именно о нем.
Фолкейн кивнул, сообразив, что не уверен, обозначает ли здесь этот жест согласие. Затем вспомнил, что означает, но на всякий случай добавил:
— Да, Столп.
— Перспектива устрашала,— продолжил Моррукан,— пока они не подчеркнули очень важный момент: до Валендерея целых три с половиной световых года. Расстояние столь огромное, что ум отказывается его представить. Поэтому самое большое, чего нам следует опасаться,— это радиация, которая составит примерно одну треть ежедневно получаемой от Кориха. А через пятьдесят пять дней (земных) она уменьшится в два раза, и так далее, пока сверхновая не превратится в небольшую, ярко сверкающую туманность. Будут, конечно, нарушения погоды — бури, проливные дожди, возможно затопление некоторых территорий, если растает заметная часть южной полярной шапки. Но все это пройдет, и в любом случае центр цивилизации здесь, в Северном полушарии. Верно также, что в пиковом излучении будет содержаться опасное количество ультрафиолета и рентгена, но они задержатся в атмосфере. Таким образом,— Моррукан отклонился назад, перенося тяжесть на хвост, и сложил кончики пальцев своих, до удивления напоминавших человеческие, рук,— опасности, о которой ты говоришь, практически не существует. И снова появляется вопрос: чего же вам нужно в действительности?
Фолкейн расправил плечи, в нем проснулся сын гермесского аристократа. Высокий и светловолосый, с ярко-голубыми глазами на худощавом, скуластом лице, молодой торговец производил внушительное впечатление.
— Столп,— начал он, стараясь сдержать возмущение,— как я догадываюсь, у вас не нашлось еще времени посоветоваться с теми, кто искушен в области...
И осекся, не зная местного слова, обозначающего «электроника».
Моррукан не стал пользоваться замешательством собеседника, наоборот, он охотно пришел ему на помощь. Ответ Фолкейна оказался сбивчивым, ему часто приходилось прерываться, чтобы подобрать — вместе с мерсейцем — нужную фразу или выражение. Но в общем он сказал, если изложить все нормальным языком, примерно следующее:
— Здесь Столп полностью прав, однако рассмотрим другие последствия катастрофы. Мощность взрыва неимоверна; даже нам не до конца понятны ядерные реакции, происходящие в недрах сверхновой. Потому, кстати, мы и хотим их исследовать. Но некоторые факты мы знаем, и ваши собственные физики их подтвердят. Рекомбинируя в этом огненном шаре, ядра и электроны порождают асимметрические всплески магнитного поля — явление, известное по взрывам ядерного оружия. А теперь представьте себе подобное явление в космическом масштабе. Магнитное поле Мерсейи ничем не помешает этим импульсам, они беспрепятственно достигнут поверхности планеты. Незаэкранированные электромоторы, генераторы, высоковольтные линии... да, понимаю, у вас есть защита от перегрузок, но ведь все магнитные прерыватели откажут. И тогда колоссальные перенапряжения разрушат каждую вашу энергосистему. То же самое произойдет и с линиями связи. И с компьютерами — если вы пользуетесь транзисторами... конечно же, пользуетесь... пробои р—и-переходов сотрут все базы данных, остановят любую деятельность. А вскоре за магнитными импульсами появятся электроны; вращаясь по спирали в магнитном поле планеты, они создадут синхротронное излучение, которое не даст работать ни одному случайно уцелевшему электронному прибору. Протоны, двигающиеся со скоростью около половины световой, прибудут позднее, а затем настанет очередь альфа-частиц и более тяжелых осколков. Год за годом из космоса будут выпадать осадки, по большей части радиоактивные,
общее их количество превысит все мыслимые последствия самой безудержной ядерной войны. И не поможет вам магнитное поле планеты: энергичные частицы легко пробьют этот щит. Мало толку будет и от атмосферы: проходя через нее, тяжелые ядра будут испускать вторичное излучение, которое достигнет поверхности. Я не хочу сказать, что погибнет все живое, однако без серьезной предварительной подготовки вам грозит экологическая катастрофа. Возможно, ваш вид погибнет, а возможно, и выживет, но даже и тогда он превратится в жалкую кучку полуголодных дикарей. Об этом достойно позаботится грядущее в самом начале разрушение всех электрических систем, на которых держится ваша цивилизация. Вот представьте себе картину: неожиданно прекращается доставка пищи в города, и сразу же их обитатели становятся жадной, голодной ордой грабителей. Если ваше сельское хозяйство высокоспециализировано — а так оно, думаю, и есть,— то даже фермеры и те не смогут себя прокормить. Как только голод и взаимное избиение распространятся повсеместно, начнутся эпидемии, а ведь медицинского обслуживания уже не будет. Все это будет похоже на последствия полномасштабного ядерного удара по стране, не позаботившейся о гражданской обороне. Насколько я понимаю, Мерсейя счастливо избежала подобной судьбы, однако у вас должны быть теоретические разработки этого вопроса, а я... я собственными глазами видел планеты, прошедшие через ужас ядерной войны. Задолго до наступления полного конца погибнут все ваши инопланетные колонии: там попросту откажет аппаратура жизнеобеспечения, а ни один космический корабль не сумеет подняться ни тогда, ни многие годы потом. Так будет, если вы не примете нашу помощь. Мы умеем создавать силовые экраны — от маленьких, прикрывающих технику, до гигантских, способных обеспечить некоторую защищенность всей планете сразу. Этого будет мало, но мы знаем и то, как изолироваться от просачивающихся остатков энергии. Мы умеем создавать неуязвимые для подобных явлений машины и системы связи. Мы знаем, как распылять с воздуха вещества, способные защитить живой мир планеты от жесткого излучения. Мы умеем восстанавливать поврежденные гены. Короче говоря, мы обладаем знаниями, без которых вам не выжить. Работа предстоит огромная, и большую ее часть выполните вы сами: персонал, который мы можем предоставить, крайне немногочислен, а расстояние между Землей и Мерсейей слишком велико, однако инженеров и организаторов вы получите. Говоря попросту, Столп, вам жутко повезло, что мы узнали об этом вовремя, еще небольшое промедление — и все старания были бы тщетными. И не нужно нас бояться, не нужна нам ваша Мерсейя. Будь она хоть сто раз привлекательной, до нее слишком далеко, мы знаем миллионы гораздо более выгодных планет, расположенных к нам гораздо ближе. Просто мы не хотим, чтобы погибла разумная раса. Однако расходы предстоят большие, и значительная часть работы ляжет на плечи команд вроде моей, таких, которые существуют ради получения дохода. Поэтому, кроме организации научных баз, мы хотим обеспечить себе разумные, достаточно прибыльные экономические условия. Через какое-то время мы уйдем, и чем вы будете заниматься потом — ваше собственное дело. Главное — вы сохраните свою цивилизацию, а заодно получите уйму новой техники и новых знаний. На мой взгляд, очень выгодная для вас сделка.
Фолкейн смолк, и некоторое время в длинном полутемном зале царила полная тишина. Пахло здесь как-то странно, совсем иначе, чем на Земле или Гермесе.
— Все это нужно обдумать,— нарушил наконец молчание Моррукан. Он говорил медленно, очень серьезно.— Мне нужно посоветоваться с собратьями да и с прочими. Ведь возникает множество сложностей. Вот, например, я не вижу никаких разумных оснований помогать колонии на Ронруаде — и сколько угодно оснований позволить ей погибнуть.
— Что? — От неожиданности Фолкейн клацнул зубами,— Столп имеет в виду следующую от солнца планету? Но мне казалось, что всю вашу систему связывают оживленные торговые отношения.
— Конечно, конечно,— раздраженно отмахнулся Моррукан — Мы получаем с других планет сырье, например расщепляющиеся материалы и некоторые сложные газы. Однако от Ронруада нет толка никому, кроме Гетфенну.
Последнее слово было произнесено с таким отвращением, что Фолкейн решил узнать его значение попозднее и в каком-нибудь другом месте.
— В моем докладе должны содержаться рекомендации, и эти рекомендации будут сильно зависеть от мудрости Столпа,— заметил он.
— Весьма благодарен за любезность,— ответил Моррукан, но можно было только гадать, сколько в его словах иронии. Фолкейна порядком удивило хладнокровие, с которым было выслушано настолько тревожное сообщение, но, с другой стороны, этот тип принадлежит к малознакомой расе и к тому же явно воспитан в воинских традициях.— Надеюсь, ты почтишь вах Датир, мы хотели оказать тебе гостеприимство.
— Ну...— замялся в нерешительности Фолкейн. Вообще-то он собирался вернуться на корабль, но, может, и вправду стоит задержаться? Первая экспедиция нашла мерсейскую пишу вполне питательной для человека, более того — очень вкусной, а один из докладов осыпал местное пиво прямо-таки неумеренными комплиментами.— Я очень благодарен за приглашение.
— Вот и хорошо. Тогда я предлагаю тебе пройти в уже приготовленные апартаменты, отдохнуть и немного подкрепиться. Если ты не возражаешь, через некоторое время туда зайдет посыльный, можешь сказать ему, что нужно доставить тебе с корабля. А может быть, перевести корабль сюда?
— Э-э, лучше, пожалуй, не надо... политика.
Рисковать Фолкейну не хотелось. По техническому уровню мерсейцы не слишком отставали от Лиги, так что устроить какой-нибудь неприятный сюрприз было вполне в их возможностях.
Моррукан недоуменно наморщил лоб, однако от комментариев воздержался.
— А на закате мы поужинаем в компании моих советников.
Они церемонно распрощались.
Двое охранников проводили Фолкейна по каким-то коридорам, а затем наверх, широкой винтовой лестницей с резными перилами в форме змеи; отведенные ему комнаты оказались просторными, а по бытовым удобствам не очень отставали от привычных стандартов Технической цивилизации. Немного раздражали ковры из шкур пресмыкающихся и звериные черепа, развешенные по красной драпировке стен из непонятных соображений. С балкона открывался вид на дворцовые сады, почти японские своим аскетически безупречным вкусом, и на город.
Ардайг был довольно велик, население его составляло миллиона, наверное, два, а то и все три. Замок располагался в Старом квартале, среди старинных, серого камня, зданий, фантастически изукрашенных башенками и зубчатыми парапетами; окружавшие его холмы были поделены на неровные прямоугольники богатых поместий, в низине лежал белый с голубоватым отсветом снег. Тускло поблескивала вода опоясанного высокими современными зданиями залива; судя по количеству прибывающих и отплывающих кораблей, здесь был крупный порт. Разрывая уши свистом, в небе пронесся самолет с треугольным крылом, но обычные городские шумы почти не слышались — случайные, посторонние машины в священный Старый квартал не допускались.
— Мое имя Ведхи, Покровитель,— сказал поджидавший Фолкейна невысокий, одетый в черную куртку мерсеец. — Покровитель может считать меня своим вассалом, я готов выполнить любые его приказания.
Он хлестнул себя хвостом по лодыжкам — местная разновидность военного приветствия.
— Премного благодарен,— улыбнулся Фолкейн. — Покажи мне, как пользоваться всеми этими устройствами.— Ему не терпелось ознакомиться с туалетной комнатой местной конструкции,— Ну а затем мне потребуются кружка пива, учебник политической географии и несколько часов полного одиночества.
— Покровитель сказал. Не откажется ли он последовать за мной?
Они перешли в соседнюю, предназначенную для сна комнату. Словно по случайности, хвост Ведхи коснулся двери; лишенная какой-либо автоматики, попросту висевшая на петлях, она захлопнулась от толчка. Ведхи схватил Фолкейна за руку и что-то сунул ему в ладонь; одновременно он закусил обе свои губы. Знак молчания, что ли?
Ощутив мгновенный холодок в спине, Фолкейн кивнул и сунул бумажку в карман.
Оставшись в одиночестве, он развернул ее, тщательно прикрывая всем своим телом — на случай скрытых телекамер. За двести лет алфавит не изменился:
«Будь осторожен, звездный странник. Моррукан Длинный Меч не друг. Если ты сможешь тайно послать кого-нибудь из своих сегодня в дом на углу улицы Триау и дороги Победы, у которого над дверью знак сплетенных свастик, истина выйдет на свет».
С наступлением темноты из-за восточных холмов показалась круглая, размером с Луну, медно-красная Нейевин; она нависла над сверкающими инеем верхушками деревьев. Еще раньше бледным серпиком взошел Литир. В самом сердце созвездия, названного Копьеносец, сверкал ослепительный Ригель.
Чи Лан слегка передернуло, она пробормотала не совсем подобающую даме фразу и отвернулась от экрана.
— Мое оборудование не позволяет мне выполнить этот приказ,— сообщил корабельный компьютер.
— Пожелание было адресовано моим богам,— пояснила Чи.
На время она погрузилась в мрачные размышления. Сейчас ей казалось, что родная Та-чи-чен-пи (по земной классификации вторая планета звезды о2 Эридана А, или попросту Цинтия) бесконечно, недосягаемо далека; теплый, красноватый свет солнца, шорох листьев вокруг выстроенных на верхушках деревьев домов — все это затерялось в пространстве и времени. Холод, царящий снаружи, выводил ее из себя, но не только он. Эти проклятые мерсейцы — они же дико, непристойно огромны.
Сама Чи не превосходила размером средней собаки, хотя и казалась больше из-за длинного, роскошного хвоста. Руки ее, почти такие же длинные, как и ноги, заканчивались изящными шестипалыми ладонями, все тело, за исключением круглого, с тупой мордочкой лица и голубовато-серой маски вокруг зеленых глаз, было покрыто белым, пушистым мехом. Увидев Чи впервые, человеческие особи женского пола обязательно восклицали что-нибудь вроде: «Ну какая прелесть!»
При этом воспоминании вся шерсть ее встала дыбом. С какой это стати она, чьи хищные предки охотились на дичь, делая пятиметровые прыжки с дерева на дерево, ксенобиолог по образованию, вольный торговец по призванию и чемпионка по стрельбе из пистолета — просто потому, что любила стрелять из пистолета,— с какой это стати она придает значение пустой болтовне каких-то плоскостопых голых варваров? Мутной волной поднималось раздражение. Оставленная на корабельной вахте, она надеялась закончить свою последнюю скульптуру, а теперь — на тебе, вылезай в промозглую гадость, которая заменяет здесь погоду, тащись через эту каменную помойку, незаслуженно называемую городом, и все для того, чтобы послушать многочасовое зундение какого-то там лопоухого болвана насчет склоки перепившихся мокриц, которую он считает высокой политикой. Да еще придется делать при этом серьезное лицо!
Выкуренная яростными затяжками наркотическая сигарета немного успокоила.
— А с другой стороны,— пробормотала она,— дело ведь и вправду серьезное. При удаче мне отколются приличные комиссионные.
— Согласно моей программе,— заявил компьютер,— наша основная цель имеет гуманный характер. Правда, в банке данных такое понятие отсутствует.
— Не бери в свою железную башку.— Чи заметно повеселела.— Если тебе так уж интересно, то это близко связано с ограничениями, введенными в тебя по разделам «Закон и этика». Только нас такие штуки совершенно не касаются. Конечно же, все эти сердобольные плакальщики расчирикались насчет Спасения Многообещающей Цивилизации, хотя в Галактике и так сильный перебор по части цивилизаций. Ради бога, хотят подписывать счета — пусть подписывают, это же все с их налогов и пойдет. И им придется работать с Лигой, Лиге принадлежит большая часть кораблей, только за так она их не предоставит. Лиге же придется работать с нами, ведь вольные торговцы считаются специалистами по части первых контактов, а мы - единственная команда, оказавшаяся в подходящем месте. В чем нам, как я думаю, сильно повезло.
Она раздавила окурок и занялась приготовлениями. Деваться было, собственно говоря, некуда, ей пришлось признать это после трехсторонних радиопереговоров с партнерами (ни один мерсеец не знал ни слова на англике, так что о подслушивании можно было не беспокоиться). Фолкейн застрял в этом самом как-там-бишь-его дворце. Адзель разгуливал по городу, однако уж такому-то громиле секретное задание не поручишь, разве что с пьяных глаз. Оставалась одна Чи Лан.
— Поддерживай связь с каждым из нас троих,— скомандовала она кораблю.— Записывай все, что придет по моему двухстороннему каналу. Без приказа, отданного на галактическом, не двигайся с места, а на попытки туземцев связаться с тобой не отвечай. Незамедлительно сообщай нам обо всем необычном. Если двадцать четыре часа кряду не будет известий ни от кого из нас — возвращайся на Катараянис и доложи там о случившемся.
Все эти фразы не требовали ответа, так что компьютер и не ответил.
Чи защелкнула ремни антиграва, пристегнула к поясу набор инструментов, бластер и парализатор, а сверху накинула черный плащ — не столько для тепла, сколько для маскировки. Притушив на корабле свет, она выскользнула из шлюза, подпрыгнула и полетела.
Воздух обжег холодом, струи, обтекавшие тело, казались густыми, почти жидкими. Над миром распростерлась огромная тишина, едва нарушаемая негромким гудением антиграва. Пролетая над солдатами, которые окружили «Через пень колоду» частоколом танков и артиллерии — с местной точки зрения, вполне разумная, подумала она, предосторожность, вполне разумно поименованная почетным караулом.— Чи заметила неуютные, какие-то потерянные огоньки костров, услышала обрывок хриплой, дикой песни. Совсем неподалеку прожужжал экрано-план; огромный и черный, он словно переплывал через реку Млечного Пути, и ей пришлось свернуть, чтобы не заметили.
Дальше потянулась сплошная снежная пустыня. На незнакомых планетах не приземляются без крайней к тому необходимости прямо в центре города. Холмы и леса сменились обработанной, похоже, равниной; появились огни деревушек, теснившихся вокруг замков с их непременными башнями. По всей видимости, Мерсейя — или по крайней мере этот ее континент,— даже вступив в промышленный век, сохранила феодализм. Или это только так кажется?
Вполне возможно, что сегодня это выяснится.
Показалось побережье, а затем и сам Ардайг. В отличие от большинства поселений Технической цивилизации, этот город не горел огнями и не кишел движением; желтоватые окна, прорезавшие его ночь, напоминали светлячков, угодивших в фосфоресцирующую паутину мостовой. Разрезая город, тускло поблескивал Ойсс; он нес свои воды в залив, по которому протянулась двойная лунная дорожка. Нет, даже тройная — из-за горизонта выходила Витна. К небу поднимался негромкий рокот машин.
Увернувшись от очередного летательного аппарата, Чи круто пошла вниз, к темной громаде Старого квартала. Приземлившись позади пустого сейчас рынка, она бросилась в ближайший переулок, припала к стенке и начала осматриваться. Немощеные улицы этого квартала (или этой части квартала? или всего города?) были покрыты сплошной ледяной коркой и освещены редко поставленными фонарями. Проехал мерсеец верхом на рогатом гвиде, его хвост был закинут на круп животного, а под трепетавшим на ветру плащом виднелись стеганая куртка, бронированная блестящими металлическими дисками, и перекинутая через плечо винтовка.
Не стражник, это точно; военную форму Чи видела и сама, а как выглядят лейб-гвардейцы Моррукана — это успел передать ей Фолкейн при помощи миниатюрной телекамеры. Если верить ему, эти же лейб-гвардейцы являются по совместительству и полицейскими. С какой это, интересно, стати штатский разъезжает с оружием? Это говорило бы о степени беззакония, плохо согласующейся со всеми понятиями о технологическом обществе... разве что это общество имеет гораздо больше проблем, чем хотелось бы признавать Моррукану. Чи проверила, легко ли извлекается ее собственное оружие.
Когда цокот копыт растаял за углом, Чи высунула голову из переулка и сориентировалась по уличным знакам: вместо надписей на них была разноцветная геральдическая символика, однако первая экспедиция составила вполне приличную карту Ардайга, которую вся тройка вольных торговцев выучила наизусть. А Старый квартал не должен был существенно измениться. Чи побежала; заслышав шаги или стук копыт, она сразу бросалась в тень, однако улицы, к счастью, были почти пустынны.
Вот этот угол! Над входом высокого серого дома еле различимая каменная резьба: две свастики. Чи взлетела по лестнице, сжала рукоятку парализатора и постучала в дверь.
Дверь со скрипом распахнулась, залив лестницу потоком яркого света; показавшийся на пороге мерсеец держал в руке пистолет и растерянно крутил головой, всматриваясь во тьму.
— Да здесь же я, идиот,— негромко бросила Чи.
Мерсеец посмотрел вниз — и всем телом отшатнулся:
— Хайя! Ты со звездного корабля?
— Нет,— презрительно фыркнула Чи.— Кран пришла починять. — Она проскользнула мимо громоздкой фигуры в обшитый деревянными панелями коридор.— А если ты намерен продолжать свою игру в секретность, нельзя ли порекомендовать тебе прихлопнуть эти ворота?
Мерсеец закрыл дверь и несколько мгновений созерцал Чи в свете висящей под потолком лампочки накаливания.
— Я считал, ты будешь не такой.
— Первый раз к вам прилетали земляне, но не думаешь же ты, что все расы космоса изготовлены по настолько смехотворному образцу? Знаешь, я почти не имею времени на эти ваши истории, так что проводи меня к своему хозяину.
Мерсеец подчинился. Одет он был примерно так же, как и все здесь,— в подпоясанную куртку и широкие, мешковатые брюки, но четкость покроя, а также сине-золотые шевроны и шитье на рукавах в виде двойных свастик говорили, что это — ливрея. Или военная форма? Через секунду Чи уверилась во второй своей догадке: перед дверью, к которой подвел ее мерсеец, стояли еще двое в такой же одежде и при оружии. Четко отсалютовав, они пропустили ее в комнату.
А скорее, в просторный, роскошно убранный зал, в дальнем конце которого пылал камин, хотя имелась и вполне современная отопительная система. Но Чи почти не уделила внимания ни покрывавшим стены драпировкам, ни резным колоннам. Она смотрела на двоих поджидавших ее мерсейцев.
Один из них держал в руке, на манер скипетра, короткое копье и был весьма живописен: атлетическая фигура, покрытое шрамами лицо, длинная сине-золотая мантия. Кончик высовывавшегося из-под этой мантии хвоста беспокойно подрагивал, а при виде Чи царственный мерсеец судорожно перевел дыхание. Цинтианка решила говорить с ним повежливее — только нервных припадков сейчас и не хватало.
— Я именуюсь Чи Лан, благороднорожденные, и пришла сюда по вашему любезному приглашению, как представительница межзвездной экспедиции.
— Храйх,— Аристократ приложил палец ко лбу; судя по всему, он уже оправился от замешательства.— Добро пожаловать. Я — Дагла по прозванию Скорый на Гнев, Столп вах Хатлена.
А это — мой друг, Олгор ху Фрейлин, Старший Воитель Республики Лафдигу, находящийся в Ардайге как представитель своей страны.
Приплюснутое лицо и темная кожа заметно отличали пухлого, пожилого Старшего Воителя от обитателей побережья Вил-видского океана. Чужеземной выглядела и его одежда — нечто вроде тоги из пурпурной, затканной металлическими нитями материи. Мягкость его и невозмутимость тоже мало походили на грубую порывистость местных жителей.
— Честь, оказанная нам, велика,— сказал он с заметным акцентом и скрестил на груди руки (знак приветствия?).— В прошлый раз представители вашей высокой цивилизации ограничились в основном знакомством с этой частью планеты, и вы, возможно, не очень знаете мою страну. Поэтому я позволю себе объяснить, что Лафдигу расположена в другом полушарии и занимает большую часть южного континента. В те дни у нас не было промышленности, однако теперь, осмелюсь сказать, положение сильно изменилось.
— Отнюдь нет, Старший Воитель, наши разведчики были много наслышаны о древней культуре Лафдигу, и только прискорбная нехватка времени не позволила им познакомиться с вашей страной поближе.
Чем больше Чи врала, тем вежливее становились ее слова и голос. «Нет, только не это! — беззвучно простонала она,— Только международной политики нам и не хватало!»
Неслышно появившийся слуга принес хрустальный графин и кубки.
— Надеюсь, ваша раса, подобно землянам, может употреблять мерсейскую пищу и напитки,— сказал Дагла.
— Естественно,— кивнула Чи.— Общность рациона — одно из первых условий подбора команды. Спасибо.
— Только мы никак не ожидали, хургх, гостя таких размеров,— забеспокоился Олгор.— Дать вам рюмку поменьше? Вино ведь довольно крепкое.
— Все прекрасно,— Чи вскочила на невысокий столик, села на корточки и обеими руками подняла кубок,— По галактическому обычаю мы пьем за здоровье своих друзей. За ваше здоровье, благороднорожденные.
Она сделала большой глоток. Чи вообще редко распространялась о том весьма удачном обстоятельстве, что алкоголь не действует на мозг цинтианцев.
Дагла опрокинул чуть не половину кубка, обошел зал по кругу и прорычал:
— С вашего разрешения, капитан, бросим все эти формальности.— Чи молча скинула свой плащ.— Капитан... ша...— поперхнулся он; здешнее общество все еще относилось к женщинам по принципу «киндер, кюхе, кирхе, кляйдер»[54].— Но нам... кххх... предстоит обсудить очень серьезные проблемы.
— Торопливость Столпа не совсем учтива по отношению к нашей благородной гостье,— укорил его Олгор.
— Ничего,— отмахнулась Чи,— у нас же не так много времени. А дело, по всей видимости, очень важное, иначе вы не пошли бы на хлопоты, связанные с вербовкой слуги Моррукана.
— Я подсадил туда Ведхи еще восемь лет назад,— ухмыльнулся Дагла.— Великолепный источник.
— А так ли уверен Столп вах Халлена в надежности своих вассалов? — мирно промурлыкала Чи.
Дагла нахмурился; губы Олгора нервно дернулись.
— Без риска никуда не денешься.— Дагла решительно рубанул воздух рукой,— Мы знаем удручающе мало — только то, что вы сообщили при первой радиосвязи. Моррукан быстренько вас изолировал с очевидным намерением не позволить межзвездным гостям узнать ничего лишнего. Он хочет вас использовать! А здесь, в этом доме, мы можем беседовать вполне откровенно.
«Откровенно, насколько это устраивает вашу парочку»,— подумала Чи.
— Слушаю вас внимательно,— сказала она вслух.
Мало-помалу Дагла и Олгор обрисовали ей картину — вполне правдоподобную.
Экспедиция Великой Разведки застала Вилвид на самой храни первой промышленной революции. Уже прижилась гелиоцентрическая система, физика находилась где-то между Ньютоном и Максвеллом, быстро развивалась химия, имелась хорошо разработанная систематика биологических видов, появлялись первые эволюционные гипотезы. По первым железным дорогам бегали паровозы. Однако политически вахи оставались разобщенными; ученые, инженеры, учителя — все они находились под покровительством того или иного Столпа.
Пришельцам из космоса хватило ответственности и здравого смысла, чтобы не передать туземцам особенно много практических знаний, да и передай они эти знания, все равно толку было бы чуть. Каким, скажем, образом сделаешь ты транзистор, не научившись предварительно получать сверхчистые полупроводниковые кристаллы? Да и зачем он тебе, этот самый транзистор, если ты не знаешь, что такое электроника? Однако земляне придали местной науке, и теоретической и экспериментальной, огромное ускорение — своими рассказами и, главное, самим фактом своего появления.
Потом они улетели.
Гордый, независимый народ ткнули носом в его захолустность и незначительность; именно здесь, поняла Чи, и лежал корень всех воспоследовавших социальных волнений и раздоров. Кроме того, ученые получили для своей деятельности значительно более жгучий стимул, чем любознательность или стремление к доходам,— желание нагнать упущенное, одним скачком вывести Мерсейю на галактическую сцену.
Волну эту оседлали — проявив завидную сообразительность — вахи. Не сразу, конечно, но понемногу они сумели отложить свои склоки, образовали нечто вроде рыхлой конфедерации, причем сохранили практически все свои привилегии. Однако соперничество сохранялось, так же, как и постоянные столкновения интересов; не совсем исчез и реакционный дух, взывавший к доброму старому времени, когда молодежь боялась Бога и уважала старших.
Тем временем планету охватывала модернизация; страна, не поспевавшая в этой гонке, быстро оказывалась под чужеземным владычеством. Больше всех преуспела Лафдигу. У Чи не было ни малейшего сомнения, что так называемая республика — самая обыкновенная диктатура, и притом очень жесткая. Имперские амбиции этой державы естественным образом столкнулись с интересами Столпов; ядерной войны на самой планете удалось избежать, однако время от времени то там, то сям разгорались космические сражения — жуткие и не приводящие в то же самое время ни к каким определенным результатам.
— Вот так оно и обстоит,— подытожил Дагла.— Громче всех звучит, конечно, голос вах Датира, самого большого и самого сильного, но на него давят все остальные — Халлен, Инвори, Рует, да хоть бы даже Урдиолх, от которого остался практически один его правитель, которому нечем править. Поэтому нетрудно себе представить, что такое для любого из них — получить полную вашу поддержку.
— Да,— кивнул Олгор.— А к тому же Моррукан Длинный Меч хотел бы оставить в стороне мою державу. Мы расположены в Южном полушарии и пострадаем от сверхновой больше всего; оставшись без защиты, мы вообще выпадем из дальнейшего рассмотрения.
— А говоря уже совершенно откровенно,— добавил Дагла,— очень мне не верится, что Моррукан хочет вашей помощи. Храйх, хочет, конечно же, но по самому минимуму, лишь бы предотвратить полный развал. Он всегда был громогласным противником современной культуры и всех ее порядков, так что не станет плакать, если на месте погибшей промышленной цивилизации расцветет махровый феодализм.
— Ну и как он помешает нам выполнить работу? — спросила Чи.— Не такой же Моррукан идиот, чтобы нас убивать, ведь тогда просто прилетят другие.
— Будет играть по обстоятельствам,— пожал плечами Дагла.— В самом крайнем случае попытается сохранить существующее положение — что вы действуете через него и через него же получаете большую часть информации — для укрепления своей власти. Само собой, за счет прочих заинтересованных сторон.
— У себя, в Лафдигу,— сказал Олгор,— мы предвидели это с самого начала, как только узнали о вашем появлении. Главный штаб поручил мне поискать здесь возможных союзников. Некоторые из Столпов согласны, чтобы моя страна сохранила свое влияние в мире, лишь бы мы помогли им прижать к ногтю кое-кого из своих ближайших соседей.
— Мне очень странно,— заметила Чи,— что вы почти уверены в нашем возможном поведении, и это — почти ничего о нас не зная.
— Не забывайте,— улыбнулся Олгор,— что Мерсейя почти две сотни лет изучала каждое слово, каждое изображение, каждую легенду, связанную с вашим народом. Некоторые считают вас богами, другие — демонами; расцвели целые культы, ожидающие вашего возвращения, не рискну даже предположить, что они будут делать теперь, когда вы и вправду прилетели. Но вами занимались и более трезвые, разумные головы, а ведь члены первой экспедиции — они же говорили нам только правду, верно? Далее разумно предположить, что ни один из странствующих среди звезд народов не обладает ментальными способностями, которых нет у нас, они просто раньше начали. А когда мы узнали, как много на свете звезд, то поняли, как мала, скорее всего, ваша цивилизация рядом с этой огромностью. Из соображений даже чисто экономических вы не сможете уделить нам большого внимания, потратить на нас больших усилий. У вас слишком много других дел. Ровно так же у вас нет времени, чтобы досконально изучить Мерсейю и разработать необходимый курс действий во всех деталях — сверхновая вспыхнет на нашем небе меньше чем через три года. Поэтому вы должны сотрудничать с местными властями, и вам придется верить им на слово, что необходимо спасти в первую очередь, даже пожертвовав многим прочим. Это верно?
Чи помедлила, обдумывая ответ.
— До некоторой степени,— осторожно признала она,— вы правы.
— Моррукан знает это не хуже нас,— вмешался Дагла.— И уж постарается использовать ситуацию с наибольшей для себя выгодой. Но мы,— подавшись вперед, он навис над цинтианкой,— не намерены этого терпеть. Пусть уж лучше мир превратится в развалины, из которых мы его поднимем, чем вах Датир поглотит все завоевания наших предков. Всемирный проект не увенчается успехом без поддержки большинства. Если мы не получим полновесного голоса в принятии решений, придется сражаться.
— Столп, Столп,— одернул его Олгор.
— Не бойтесь,— улыбнулась ему Чи,— я ничуть не обиделась. Скорее я даже благодарна за такое откровенное предупреждение. Вам еще станет ясно, что мы не желаем зла ни одной группе мерсейцев, что мы не делаем никаких предпочтений.— «В ваших жалких, идиотских склоках».— Если документ, излагающий вашу позицию, приготовлен, мы готовы внимательно его изучить.
Олгор открыл ларец и достал стопу бумаги, переплетенную во что-то похожее на змеиную кожу.
— Составлено впопыхах,— извинился он.— Позднее мы представим вам более отработанный вариант.
— Пока хватит и этого.
Чи на мгновение задумалась, стоит ли ей здесь задерживаться. Наверняка удалось бы выяснить что-нибудь еще. Но, святой космос! Сколько же пропагандистских помоев придется выжимать из всего, сегодня услышанного! А необходимость быть вежливой и дипломатичной — сколько можно еще терпеть эту жуть?
Чи предложила им связываться с кораблем по радио. А если Моррукан поставит глушилки — она сама поставит его раком. Олгор был заметно шокирован, а Дагла возразил, что такие переговоры можно подслушать.
— Ладно,— вздохнула Чи,— приглашайте нас для приватных бесед сюда. А Моррукан — он не устроит из-за этого какую-нибудь войну?
— Нет, во всяком случае, не думаю... но он догадается, что именно мы задумали.
— Я искренне верю,— проникновеннейшим голосом пропела Чи,— что у Столпа вах Халлена нет иных намерений, кроме как покончить со всеми интригами и эгоистичными устремлениями, установить открытость и взаимопонимание, чтобы мер-сейцы могли объединить свои усилия в работе на общее благо.
Ей, конечно же, и в голову не приходила такая чушь, но нельзя же требовать от Даглы откровенного признания, что основная его забота — обеспечить своим родственничкам главенство над всей остальной местной шушерой. Он чего-то там проблеял насчет передатчика, который нельзя засечь с помощью местной техники, и неужели у Галактического Содружества нет ничего в этом роде? Конечно есть, только Чи не собиралась раздавать направо и налево приборы с такими потенциальными возможностями. Она выразила глубочайшее сожаление:
— Нет, увы, ничего подобного мы с собой не захватили — еще раз сожалею — спокойной ночи, Столп, спокойной ночи, Воитель.
К выходу цинтианку провожал охранник, тот же самый, который впустил ее в дом. «Странно,— подумала она,— а почему не хозяева? Осторожность или у них здесь такого не принято? Ладно, ерунда это все, главное — поскорее домой». Она бежала по заиндевелой улице, высматривая переулок, откуда можно взлететь незамеченной. А то еще пристрелит какой дурак.
Между домов показался проем, Чи свернула в темноту — и упала, придавленная к земле чьей-то тушей. Еще чьи-то руки обхватили ее тело, не давая пошевелиться. Чи закричала, вспыхнул какой-то свет, но тут же ей надернули мешок на голову, она почувствовала тошнотворно-сладкий запах, потом головокружение, а дальше она вообще ничего не чувствовала.
Адзель все еще не очень понимал, что это такое происходит и с чего все это началось. Ходил он по своим делам, никого не трогал, а потом вдруг оказалось, что он главный проповедник на молитвенном собрании. Если, конечно, это и вправду молитвенное собрание.
Он откашлялся.
— Друзья мои...
Зал взревел. Лица, лица, лица, и все они поедали глазами это диковинное четырехметровое существо, взгромоздившееся на кафедру. Здесь было не меньше тысячи мерсейцев: простолюдины, вассалы, городская беднота, почти все плохо одеты. И много женщин — нижние классы не столь ревностно следят за соблюдением здешних правил приличия, как их господа. В воздухе стоял резкий, неприятный запах. Зал располагался в новой части Ардайга и был поэтому простым, без всяких выкрутасов, однако и пропорции его, и контрастирующие цвета облицовки, и ярко-алые символы, изображенные на стенах, ни на секунду не давали Адзелю забыть, что здесь — чужая планета.
Воспользовавшись долго не затихавшим ревом слушателей, он поднес к своей морде болтавшийся на шее передатчик и жалобно пробормотал:
— Дэвид, ну что же я им скажу?
— Что-нибудь благожелательное, но до крайности неопределенное,— посоветовал голос Фолкейна.— Моему хозяину вся эта история напрочь не нравится.
Воданит посмотрел на входную дверь. Трое стоявших около нее лейб-гвардейцев не сводили с него ненавидящих, угрожающих глаз.
Нападения Адзель не боялся. Корабль при нужде поможет, но даже и это не главное. Тысячекилограммовый кентавроид, закованный в сверкающую природную броню (зеленую сверху и золотистую на животе), с такими шипами на хребте, что мер-сейцам было впору удавиться от зависти,— охотников подраться с таким существом найдешь не сразу. Даже уши его и веки были не мягкие, кожистые, а костяные, а клыки в крокодильей пасти выглядели совершенно устрашающе. Вполне естественно, что именно ему досталась сегодня задача гулять по городу, набираясь общих впечатлений. Все возражения Моррукана были вежливо отклонены.
— Не бойся, Столп, ничего не случится,— в полном соответствии с истиной заверил его Фолкейн,— Адзель никогда не ввязывается в неприятности. Он у нас буддист, миролюбец, и ему совсем не трудно проявлять терпимость по отношению к любым поступкам окружающих.
Вот эта самая терпимость и не позволила Адзелю противостоять домогательствам толпы, загнавшей его в угол.
— От Чи что-нибудь слышно? — спросил он.
— Пока ничего,— ответил Фолкейн.— Наш железный мыслитель при случае все запишет. Думаю, она свяжется с нами завтра. А теперь не мешай мне больше, я как раз добрался до середины бесконечного официального банкета.
Адзель воздел руки, призывая собравшихся к тишине, однако здесь этот жест имел противоположное значение, и зал буквально взорвался. Громко стуча копытами по помосту, он изменил положение тела, но при этом сбил хвостом массивный стоячий канделябр. Одетый в красное мерсеец по имени Гриф, главная шишка этой организации — Звездные Верующие, так, что ли, они себя называют? — поставил светильник на место и сумел кое-как успокоить разбушевавшийся зал.
— Друзья мои,— сделал еще одну попытку Адзель.— Ээ-э, друзья мои, я, э-э, глубочайше благодарен вам за то, что вы попросили меня сказать несколько слов,— Он отчаянно пытался вспомнить слышанные на Земле, в студенческие годы, предвыборные речи политиков,— В огромном братстве разумных рас, охватывающем всю Вселенную, Мерсейе, несомненно, предназначена великая роль.
— Покажи нам, покажи нам путь! — кричали из зала.— Путь... истина... дорога в будущее!
— А? Да, конечно. С удовольствием,— Адзель повернулся к Грифу,— Но только, может быть, сперва ваш, э-э, великий вождь объяснит мне назначение этого... этого...
Как же по-мерсейски «клуб»? А может, не «клуб», а «церковь»? В первую очередь его интересовала информация.
— Галактический властитель, конечно же, шутит,— зашелся в экстазе Гриф.— Ты же знаешь, что мы — это те, которые ждали, которые жили по заветам, преподанным посланцами Галактики, жили в постоянном предвкушении обещанного ими второго пришествия. Мы — твое избранное орудие в избавлении Мерсейи от всех ее зол и бед. Бери же нас и используй!
По образованию Адзель был планетологом, однако чрезмерно развитая шишка любознательности все время подвигала его на изучение других областей знания. Сейчас воданит мысленно быстро перелистал читанные когда-то книги, припомнил общества, которые он видел, посещая другие планеты... Да, картинка вырисовывалась знакомая. Это же сектанты, приписавшие божественный смысл вполне обычной и случайной остановке в пути. О, драгоценность в лотосе![55] И до какого же, интересно, кошмара все это дошло?
Нужно выяснить.
— Это, э-э, очень хорошо,— сказал он.— Да, очень хорошо. А каково ваше число?
— Больше двух миллионов, Покровитель, и принадлежим мы к двадцати различным нациям. Есть среди нас и очень высокие, вот, скажем, Наследник вах Истира, но в большинстве своем мы — добродетельные бедняки. Знали бы только наши, что сегодня, в этот самый день, грядет твое явление, они бы все примчались сюда, чтобы услышать твой приказ.
Такое нашествие доведет ситуацию до точки кипения, тут уж и к бабке не ходи. Ардайг и так достаточно взбудоражен его появлением на улицах, а немногие, конечно, сведения об основных инстинктах мерсейцев, полученные психологами Разведки, заставляли отнести эту расу к воинственным. Массовая истерия может принять крайне уродливые формы.
— Нет! — завопил Адзель, чуть не сдув Грифа с помоста, и тут же убавил громкость: — Пусть все останутся дома. Терпение, спокойствие, добросовестное выполнение повседневных обязанностей — вот главные галактические добродетели.— «Скажи такое вольному торговцу»,— усмехнулся он про себя.—- Боюсь, я не смогу порадовать вас чудесами.
Адзель чуть не сказал, что может обещать на будущее только кровь, пот и слезы[56], однако сдержался. Слушателям, чья реакция совершенно непредсказуема, подобные новости нужно сообщать крайне осторожно. Именно поэтому в первом радиосообщении Фолкейна содержалось очень мало тревожной информации.
— Ясно,— сказал Гриф. Этот парень не был ни дураком, ни психом (странная вера звезданутых — разговор особый).— Мы должны свергнуть угнетателей своей собственной рукой. Ты только скажи, с чего нам начать?
Лейб-гвардейцы еще крепче вцепились в свои винтовки. «Он что, хочет, чтобы мы начали здесь что-то вроде революции? — Адзель был в полной растерянности,— Да нельзя же этого никак! Не наше это дело, наше дело — спасти ваши жизни, а потому мы не должны ослаблять позиции ни одной власти, способной на сотрудничество. Революция — дело длинное, да и технологические ее последствия... Только решусь ли я сказать все это сейчас?»
Педантизм, вот чем можно успокоить эту компанию. Занудством вогнать их в сон.
— У тех из софонтов, которые нуждаются в правительстве,— начал Адзель,— основным требованием к правительству, которое намерено и имеет шансы функционировать эффективно, является его легитимность, а основной проблемой любого политического реформатора является сохранение либо создание заново прочного базиса такой легитимности. Вследствие этого пришельцы со стороны, к которым я должен отнести и себя, не имеют...
Тут его прервал (впоследствии ему хотелось сказать «спас») донесшийся с улицы шум. Хриплое пение и топот ног приближались, становились все громче. В зале прозвучали испуганные крики, хмурые, сосредоточенные мужчины начали пробираться к двери. Гриф спрыгнул с помоста, включил телеком, и на экране появилась улица, запруженная вооруженной толпой; ночное небо и покрытые снегом крыши резко оттеняли плещущее на ветру желтое знамя.
— Демонисты! — почти застонал глава звезданутых.— Ну так я и знал!
Адзель тоже спустился вниз.
— А кто это такие?
— Сдвинутая секта. Вообразили себе, что вы, галактические, хотите и с самого начала хотели развратить нас и привести к гибели! Но ничего, мы их встретим. Смотри.
Из переулков и дверей выдвигались группы крепких вооруженных мужчин.
Один из лейб-гвардейцев торопливо сыпал слова в карманную рацию, судя по всему, вызывая подкрепление. Адзель вернулся на кафедру и начал умолять присутствующих не покидать зал.
Возможно, он и убедил бы их, если не доводами, так хотя бы оглушительным голосом, но тут заговорила его собственная рация:
— Выбирайся оттуда, и сию же секунду.— Фолкейн был явно взволнован.— Нашу Чи сцапали.
— Что? Кто ее? Почему?
Доносившийся снаружи шум утратил всякое значение.
— Не знаю. Она уже возвращалась из этого места, и вдруг корабль услышал крик, потом звуки, вроде как драка, и все. Я приказал ему подняться и попробовать найти ее по несущей, но он говорит, источник двигается. Так что двигайся и ты — сюда, в Афон.
Что Адзель и сделал. Прихватив с собой кусок стены.
Поднялся Корих, и сразу же клочья тумана, висевшие над рекой и окутывавшие городские башни, окрасились золотом. Над горой Эйд раскатился ритуальный рокот литавр. Распахивались двери и ставни, на базарах появились первые покупатели, сотни маленьких мастерских наполнились шумом. Издалека, со стороны новых кварталов доносился все нарастающий уличный шум, звон и лязг проснувшихся заводов, гудки отплывающих и причаливающих кораблей, небо со свистом бороздили реактивные самолеты. Затем мощный грохот заглушил все прочие звуки — из космопорта стартовал направляющийся к Сейту корабль.
Моррукан Длинный Меч щелкнул выключателем; теперь защищенную от прослушивания комнату и напряженные, измотанные лица сидевших за столом освещали только бледные отблески зари.
— Я устал,— сказал он,— а все наши усилия впустую.
— Послушайте, Столп,— в голосе Фолкейна появились нехорошие нотки,— я бы не советовал вам опускать руки. Мы не уйдем отсюда, пока не будет принято какое-то определенное решение.
В глазах Моррукана и Даглы вспыхнуло возмущение, а лицо Олгора застыло неподвижной, бесстрастной маской: никто из них не привык к подобной наглости. Однако Фолкейн твердо ответил взглядом на взгляд, а лежащий на полу Адзель заинтересованно поднял голову — и начавшие было вставать мерсейцы уселись на свои хвосты.
— Не забывайте, благороднорожденные, что на карту поставлена судьба всей вашей планеты,— уже спокойнее продолжил Фолкейн.— Узнав о подобном неблагодарном отношении, мой народ может потерять всякое желание растрачивать понапрасну время, ресурсы и, возможно, жизни.
Он приподнял над столом антиграв с пристегнутым к его ремню инструментальным набором и покачал их в руке. Найденные — по указаниям корабля — неподалеку от города, в канаве, они были доставлены в замок несколькими часами раньше. Похитители Чи явно догадались, что в этих предметах должен быть работающий, наводящий на след передатчик. Легонькие, какие-то жалкие вещички...
— Но о чем же еще говорить,— возразил Олгор.— Каждый из нас троих подозревает двоих остальных; с той же самой целью — получить в свои руки важный козырь — похищение мог организовать и какой-нибудь другой вах. Или другая страна. А может быть, виноваты демонисты или даже звезданутые, кто там знает, что в их ненормальных головах делается. А вот вы,— повернулся он к Дагле,— действительно даже не догадываетесь, на кого мог работать этот ваш слуга?
— Я уже говорил, что нет,— раздраженно бросил вождь Халлена.— У нас нет привычки копаться в чужих биографиях. Я знаю, что Двайр поступил ко мне на службу несколько лет назад и произвел вполне удовлетворительное впечатление. И что сегодня он исчез. Из чего я делаю предположение, что он был шпионом и сообщил своим хозяевам о представляющейся возможности захватить галактическую гостью. Связаться по телекому очень просто, а затем оставалось только перекрыть немногие пути, которые она могла избрать, покинув мой дом.
— Короче говоря,— подытожил Моррукан,— он действовал точно так же, как и ваш шпион, сообщавший вам обо всех моих действиях.
— А может, хватит, благороднорожденные? — устало вздохнул Фолкейн.— Всю ночь нас заносит на одну и ту же грязную колею. Не исключено, что расследование даст какие-нибудь материалы по этому Двайру — откуда он появился и так далее, но за минуту такие дела не делаются, а поэтому пока нельзя отказываться ни от одного из подозрений, в частности — от подозрений, касающихся участников этой беседы. Вы бы проверили друг друга, и получше.
— А кто сделает подобное в отношении тебя самого? — спросил Моррукан.
— Что-то я не понимаю Столпа.
— Вполне возможно, что это — какой-то твой фокус!
— Для чего мне это делать? — сжал кулаки Фолкейн.
Он хотел сказать больше, но отношения в этой комнате и так накалились до предела.
— А откуда мне знать? — пожал плечами Моррукан,— Мы вообще ничего про вас не знаем. На словах вы отрицаете всякие захватнические намерения, но ваши агенты встречаются с моими противниками и последователями культа, провозгласившего главной своей целью свержение существующего порядка. А с кем еще? С Гетфенну?
— Нельзя ли попросить Столпа о любезности объяснить мне, что это, собственно, такое? — пробасил Адзель своим мирным убаюкивающим голосом.
— Мы уже это обсуждали,— поморщился Дагла.
— Это происходило, Столп, во время моего отсутствия, когда я руководил кораблем в его поисках и последующем возвращении на базу. Умоляю вас, снизойдите к просьбе смиренного недотепы.
Существо с параметрами Адзеля, называющее себя смиренным недотепой,— картина весьма необычная; совершенно ошарашенные мерсейцы даже забыли, кажется, свою злость.
— Я тоже не против послушать о них еще раз,— добавил Фолкейн.— Ведь мы даже не подозревали, что такое существует.
— Это криминальный синдикат, раскинувшийся по всей планете и проникающий даже в космос,— объяснил Моррукан,— Воры, убийцы, проститутки, мошенники, противники всего высокого и благородного...
Не слушая дальше, Фолкейн погрузился в размышления. Верно, конечно, что Гетфенну — компания еще та, однако у Моррукана слишком много предубеждений — и слишком мало исторического чутья,— чтобы понять, а почему, собственно, она процветает. Промышленная революция расшатала устои общества. Рабочие, стекавшиеся в город, оказывались свободными от феодального владычества — и от уверенности в завтрашнем дне. Материальное и культурное обнищание порождало разгул беззакония. И все же старые, феодальные традиции уцелели, хотя и в извращенной форме: шайки объединились в единую сеть, предлагавшую своим членам не только долю добычи, но также и защиту, и даже цель жизни.
Находясь в вечной борьбе друг с другом, вахи и нации не могли совладать с подпольной империей Гетфенну — слишком уж эффективно она защищалась, причем не столько насилием, сколько деньгами и тайными своими связями. Кроме того, эта организация в некоторой степени уменьшала напряжение в обществе, служила чем-то вроде предохранительного клапана: пусть уж лучше обыватель зайдет иногда в игорный притон или публичный дом, где его обдерут как липку, чем будет мрачно сидеть дома и замышлять мятеж.
Возникло некое молчаливое взаимопонимание, даже согласие — ситуация, известная из истории многих планет, в том числе и самой Земли. Руководители банд удерживали преступность на некотором приемлемом уровне, ограничивали ее деятельность определенными районами и определенными общественными классами. Убийства, ограбления, кражи не затрагивали ни Дворец аристократа, ни контору крупного финансиста. В некоторых странах высокие круги были заражены иным видом преступности — взяточничеством, и это тоже укрепляло позиции Гетфенну.
За последнее время щупальца этого спрута проникли даже в космос. Преступное сообщество покупало и основывало межпланетные предприятия. Кроме того, был Ронруад, следующая за Мерсейей по удалению от Кориха планета. Не обладая никаким особо ценным сырьем, она представляла вроде бы чисто научный интерес, однако организованные на ней военные базы имели такое большое стратегическое значение, что из-за них то и дело разгорались войны. В конце концов последний мирный договор объявил Ронруад нейтральным и не подлежащим юрисдикции ни одной из держав, чем сразу же и воспользовалась Гетфенну, построившая здесь колонию, где творилось уже буквально все, что угодно. Одна из космических транспортных компаний, находившаяся, как было всем известно, под контролем синдиката, организовала пассажирский маршрут. Теперь, если респектабельному мерсейцу приходило в голову предаться безудержным, хотя и весьма недешевым развлечениям, он отправлялся не куда-нибудь, а в Луридор. Эта колония стала самым настоящим рассадником всевозможных зол; мало удивительного, что Моррукан не хотел защищать ее от сверхновой. Не было такого желания и у Даглы, а скорее всего и у остальных Столпов. Олгор высказывался мягче, но даже он согласился, что если уж и заботиться о Ронруаде, то в самую последнюю очередь.
— Так значит, члены Гетфенну могли похитить Чи Лан ради выкупа? — спросил Адзель.
— Странно бы, но как знать,— пожал плечами Дагла,— Впрочем, выкупом может оказаться ваша помощь. Если у этих бандитов тоже есть агенты в окружении Моррукана, они представляют себе ситуацию.
— Но в таком случае,— возразил Фолкейн,— вряд ли они настолько наивны, чтобы думать...
— Я разберусь с этим,— пообещал Моррукан.— У меня есть возможность сделать прямой запрос. Правда, связываться с хозяевами Гетфенну приходится очень сложными способами, так что на это потребуется время.
— Только имейте в виду,— жестко сказал Фолкейн,— что ни я, ни Адзель не собираемся оставлять Чи Лан в лапах преступников на долгие годы. Ей ведь там могут и глотку перерезать.
— Нет никакой уверенности, что ваша сотрудница именно у них,— напомнил Олгор.
— Верно. И все же мы можем слетать в эту самую их колонию. А на почти незнакомой нам Мерсейе наши возможности очень ограничены. Искать на планете должны вы. Да и собратьям .вашим неплохо бы принять участие.
— Вы, кажется, воображаете, что нам делать больше нечего, как искать одно-единственное существо? — Терпение Моррукана окончательно лопнуло.— Нам, повелевающим миллионами?
— Если вы не сделаете спасение Чи Лан своей первой и главной заботой,— взорвался в свою очередь Фолкейн,— скоро вам просто некем будет повелевать.
— Успокойтесь, успокойтесь,— вмешался Олгор.— Все мы так устали, что начинаем уже бросаться друг на друга. А это очень плохо, у нас ведь общие интересы. Галактический гость,— тронул он плечо Фолкейна,— вы же хорошо понимаете, что в таком разобщенном мире, как наш, организация всеобъемлющего поиска — задача гораздо более сложная, чем сам этот поиск. Да ведь очень многие руководители наций, племен, кланов, групп и группочек просто не поверят нам на слово. Придется их убеждать, на что потребуется время и дипломатическое искусство. Кое у кого обязательно появится желание извернуться похитрее и что-нибудь на этой истории выиграть. Другие преисполнятся надеждой, что теперь-то вы улетите и оставите нас в покое — и я говорю не только о демонистах.
— И эти надежды вполне могут осуществиться,— заметил Фолкейн/— Если Чи не вернется в целости и сохранности.
— Стоит ли играть словами,— улыбнулся Олгор.— Ваши ученые могут получить здесь знания и престиж, а ваши купцы — доход. Так разве позволят они, чтобы прискорбное происшествие, вызванное несколькими мерсейцами и затронувшее всего лишь одно существо вашего мира, помешало достижению этих целей?
Некоторое время Фолкейн молча смотрел в угольно-черные, немигающие глаза Воителя, но вскоре не выдержал и отвернулся, к горлу подступила тошнота. Мерсеец разгадал его блеф и заставил выложить карты на стол.
Да, конечно, эти трое организуют нечто вроде розыска. Хотя бы из простой озабоченности — кто именно сумел окружить их своими агентами и много ли таких агентов. Найдутся и другие мерсейцы, готовые сотрудничать. Но вялое и сумбурное (а именно таким оно и получится) следствие не будет иметь ровно никаких шансов на успех в борьбе с шустрой, энергичной компанией, захватившей Чи Лан.
Этой троице — так же, как и почти всей Мерсейе — попросту плевать на какую-то там цинтианку.
Очнулась она в камере.
Три метра в длину, метра по полтора в ширину и высоту, ровно никакой мебели, почему-то нет даже двери. Под слоем краски проступает крупная кладка стен. Удары кулаком не дают никакого отзвука, так что стеночки весьма солидные. К ним прикручена уйма разнообразного оборудования. Несмотря на незнакомые конструкции, Чи узнала флюоресцентную лампу, регенератор воздуха, приемник для отходов, допотопную койку, помогающую переносить ускорение... Боже милостивый, это что же, космический корабль?
И ни единого звука, только легкий шелест вентилятора. Через какое-то время Чи показалось, что эти голые стены сдвигаются, грозят ее раздавить,— и осыпала их целым градом ругательств.
Она чуть не заплакала от облегчения, когда один из блоков отодвинулся в сторону и в открывшемся проеме показалось лицо мерсейца. За его спиной сверкал полированный металл. Сквозь корпус корабля (если это именно корабль) снаружи, из космопорта (если это космопорт), доносились лязг, какое-то гудение, обрывки команд.
— С вами все в порядке? — озабоченно спросил мерсеец.
Выглядел он еще почище рядового представителя своей весьма крутой породы, но изо всех сил старался быть вежливым. На аккуратной куртке виднелись какие-то знаки различия.
Чи мгновенно прикинула: а может, прыгнуть, выдрать ему глаза и попробовать смыться? Нет, вряд ли выйдет. Но и целоваться с этим типом она тоже не собиралась.
— Великолепно,— ощерилась цинтианка/— Лучше некуда. Если оставить в стороне мелочи, вроде того, что эти проклятые ублюдки избили меня и траванули газом и что я помираю от голода и жажды. За такие возмутительные штучки я, пожалуй, попрошу своих товарищей взорвать к чертовой бабушке этот гадюшник, недостойный называться планетой, пусть в Галактике хоть немного почище станет.
— Похоже, ты вполне здорова,— расхохотался мерсеец,— А то откуда бы такой боевой дух? На, ешь и пей,— Он просунул в камеру несколько посудин,— Скоро стартуем, перелет займет несколько дней. Если тебе нужно что-нибудь, кроме пулемета,— скажи, я принесу.
— Куда мы летим? Кто ты такой? И что, собственно, значит...
— Хургх, мохнатая, я не могу открывать эту дырку надолго, а то еще заметит какой-нибудь болтливый идиот. Говори прямо сейчас, чего тебе надо, и я попытаюсь заказать в городе.
Позднее Чи ругала себя последними словами, даже Адзель никогда не удостаивался у нее таких выражений. Закажи она некоторые специфические предметы, это могло бы навести ее партнеров на след. Она же автоматически попросила книги и пленки, чтобы получше разобраться в местной ситуации. В самый последний момент к списку был добавлен учебник языка эрио — надоело выражаться на ветхозаветном его варианте. Мерсеец кивнул и закрыл окошко. Негромкий щелчок почти наверняка указывал, что замок тут обычный, язычковый, скорее всего — с магнитным ключом.
Подкрепившись (с немалым, кстати, удовольствием), Чи почувствовала себя в силах делать хоть какие-то осмысленные умозаключения. Первое: этот потайной отсек устроен, по всей видимости, в защитном экране радиационного убежища.
Мерсейцы пользовались в космосе термоядерными ионными двигателями. Огромные транспортники никогда не садились на поверхность планеты, а обслуживающие их челноки и некоторые корабли специального назначения (к числу которых очевидным образом относился и данный) пользовались для взлета и посадки глубокими колодцами, где создавалось электромагнитное поле, способное удержать стартовый выхлоп, не дать ему испоганить все на километры вокруг. Каждый корабль имел радиационно защищенное помещение, способное — в случае солнечной бури — вместить всех пассажиров и экипаж. Конструкция была великолепна, оставалось только жалеть, что с появлением гравитационного привода и силовых экранов все это полетит псу под хвост.
Несколько дней, на одном мерсейском... хмм, это значит — одна из соседних планет, fie зная их теперешнего положения на орбитах, Чи не была уверена, какая именно. При подходе к Мерсейе приборы «Через пень колоду» обнаружили весьма оживленное межпланетное движение. Чи видела на увеличивающих экранах и объемистые, пузатые грузовые суда, и узкие, хищные военные корабли.
Тюремщик принес Чи заказанные материалы и попросил ее привязаться: скоро старт; он представился как Ириад Странник, шкипер этого посыльного судна.
— На кого ты работаешь? — спросила Чи.
Ириад замялся, но потом пожал плечами:
— На Гетфенну.
Отверстие закрылось, и она снова осталась в одиночестве. Ускорение придавило Чи к койке, навалилось на грудь, толстые стены задрожали от грохота. Прошли бесконечно долгие минуты, и тяжесть вдруг ослабла: стартовый режим закончился и пошел нормальный полет.
Время тянулось мучительно медленно, занятий у Чи не было почти никаких — нельзя же с утра до вечера читать эти мерсей-ские книжки. Офицеры, приносившие ей пищу, представляли собой весьма разношерстную компанию, набранную из всех уголков Мерсейи. Некоторые из них не умели даже говорить на эрио, да и прочие не отличались особым многословием. Чи немного посоображала, как бы превратить регенератор воздуха в какое-нибудь подобие оружия, но много ли сделаешь без инструментов? От тоски пленница начала красочно рисовать себе, что именно сделает она с Ириадом, когда тот попадется ей в руки. Узнав о некоторых из этих планов, Адзель и Фолкейн пришли бы в искренний ужас.
На какой-то день полета желудок — единственные имевшиеся у нее часы — со всей определенностью заявил, что время обеда (завтрака? ужина?) давно миновало. Когда окошко наконец открылось, она яростно метнулась к нему, выплевывая град оскорблений. Ириад попятился и вскинул пистолет.
— Так что там у вас такое? — Чи остановилась и заговорила чуть спокойнее.— Помои, что ли, которыми вы меня кормите, недостаточно протухли?
Лицо Ириада судорожно подрагивало.
— Нам устроили досмотр,— еле слышно выговорил он.
— Как это? Ускорение же не менялось.
— Это... это ваши. Легли на параллельный курс, уравняли скорость. Я не знал, чем они вооружены, и поэтому... А высаживался к нам дракон.
В бессильной злости Чи заколотила кулачками по стене. Нет нет, нет! Чтобы Адзель прошел в нескольких метрах от нее и даже не заподозрил? Этот здоровенный, противный, пустоголовый олух!
— Но Хагуан предупредил меня, что такое может случиться. — Ириад выпрямился, к нему возвращалась прежняя самоуверенность.— Уж в контрабанде-то мы мал-мала понимаем, да и вы, галактические, совсем не те боги, какими кажетесь.
— И куда они направились?
— Куда-то. Скорее всего — досматривать другие суда. Счастливо им развлечься.
— Вы что, и вправду надеетесь, что меня никто не найдет?
— У Хагуана очень много надежных тайников.
Ириад передал ей полные посудины, забрал пустые и ушел.
Следующий раз он появился несколькими приемами пищи спустя, теперь — чтобы проследить за переселением Чи из камеры в грузовой контейнер. Ее пристегнули к стартовой койке, рядом с регенератором, и оставили в полной темноте. Последовали долгие часы предпосадочного маневрирования, посадки, ожидания, потом контейнер извлекли из трюма, погрузили на машину и куда-то повезли.
В конце концов его открыли, и Чи медленно выбралась наружу. Тяготение здесь было в половину нормального, но идти было трудно, у нее онемели все мышцы. Подошли двое рабочих, подняли контейнер и унесли. Потом появились охранники, а с ними мерсеец, объявивший себя врачом; судя по умелости и дотошности проведенного обследования, этот тип и вправду имел какое-то отношение к медицине. Он сказал, что ей нужно немного отдохнуть, и ушел, за ним ушли охранники.
Комната не имела окон, но зато была роскошно обставлена. Великолепной оказалась и принесенная пища. Чи свернулась на кровати калачиком и приказала себе уснуть.
Потом за ней пришли, провели ее по длинному, обшитому деревянными панелями коридору, потом — вверх, по спиралью вьющемуся пандусу, и тут Чи наконец увидела того, по чьему приказу ее похитили.
Он сидел за письменным столом полированного дерева, площадью, наверное, километр на километр. Густой белый мех, покрывавший пол комнаты, делал шаги беззвучными. Картины, негромкая музыка, воздух благоухает незнакомыми воскурениями. И окна — эта часть здания располагалась над поверхностью планеты. Чи увидела ржавый песок и мелкий, жесткий кустарник; вдали, над длинной холмистой грядой клубилась песчаная буря. У самого горизонта висел Корих, заметно уменьшившийся в размерах, но — благодаря разреженной атмосфере — ослепительно яркий. На темно-пурпурном небе проглядывало несколько звезд. Узнав среди них Валендерей, Чи непроизвольно поежилась. Такой ясный, спокойный, а ведь в эту самую секунду смерть, насылаемая им, неумолимо мчится сюда на крыльях света.
— Приветствую тебя, звездная гостья.— Он произносил слова не совсем так, как Олгор.— Я — Хагуан Элуац. А твое имя, насколько мне известно, Чи Лан.
Чи выгнула спину, распушила поднятый палкой хвост и угрожающе зашипела. Однако в действительности она чувствовала себя совершенно беспомощной. Мерсеец был огромен, его брюхо бочкой распирало вышитый халат; черной, сильно чешуйчатой кожей, раскосыми глазами и крючковатым носом он заметно отличался от вилвидской породы.
По взмаху украшенной сверкающей кольцами руки охранники четко шлепнули хвостами по лодыжкам и удалились, закрыв за собой дверь. Однако на столе, рядом с интеркомом, лежал пистолет.
— Не бойся,— улыбнулся Хагуан.— Ты в полной безопасности. Я очень сожалею о причиненных тебе неудобствах и сделаю все возможное, чтобы хоть как-нибудь их возместить. Мы действовали так из крайней необходимости.
— Вам что, самоубийство необходимо? — презрительно фыркнула Чи.
— Нет, мы хотим выжить. Но почему бы тебе не устроиться поудобнее на этом диване? Нам предстоит долгий и серьезный разговор. Может быть, хочешь съесть что-нибудь или выпить? Вина?
Чи отрицательно помотала головой, однако на диван вспрыгнула.
— Может быть, ты объяснишь мне эту возмутительную историю?
— С удовольствием,— Хагуан откинулся на хвост.— Вы, вероятно, не знаете, что такое Гетфенну, она возникла уже после первого посещения нас гостями из Галактики. Но сейчас...
Рассказывал он довольно долго. Описание раскинувшегося по всей планетной системе синдиката, распоряжающегося миллионами жизней и несметными богатствами, достаточно сильного чтобы выстроить колонию на Ронруаде, и достаточно мудрого, чтобы стравливать своих врагов друг с другом, в результате чего ни один из них не осмеливался напасть на эту колонию вызывало доверие и вполне согласовывалось с тем, что Чи видела собственными своими глазами.
— Так мы сейчас что, в этом самом вашем городе? — спросила она.
— Нет. На Ронруаде, но в другом месте. Уточнять не хочется, слишком уж высокого я мнения о твоей сообразительности и предприимчивости.
— А я о твоей — очень невысокого.
— Храйх? Странно. Мне кажется, операция была проведена вполне удовлетворительно, особенно если учесть отсутствие времени на подготовку. Но конечно же, организация вроде нашей должна быть постоянно готова к чему угодно, а ваше появление нас особенно насторожило. То немногое, что удалось узнать...— Взгляд Хагуана задержался на белой искорке Вален-дерея,— Вот эта самая звезда, она ведь взорвется?
— Да. И размажет по стенке вашу цивилизацию, если только...
— Знаю, знаю. У нас тоже есть ученые.— Хагуан подался вперед: — Правительства многих стран увидели в этом великолепную возможность избавиться от доставляющей им столько беспокойств Гетфенну. Всего-то и нужно, что отказать в защите нашей колонии, нашим кораблям, нашим владениям на Мерсейе и в прочих местах,— и нам конец. Думаю, вы, галактические, тоже не станете выдвигать особых возражений; защитить все не хватит времени, так почему бы не пожертвовать, в частности, нами? Ведь вы, сколько я понимаю, тоже сторонники закона и порядка?
Чи молча кивнула, окруженные темно-синей меховой маской глаза сверкали зеленым кошачьим блеском. Хагуан рассудил вполне верно: самой-то Лиге было почти безразлично, с кем иметь дело, но вот солидных налогоплательщиков, на чьи деньги будет проводиться спасательная операция, этот вопрос интересовал очень и очень.
— Так это что же,— усмехнулась она с деланным сарказмом,— вы украли меня, чтобы завоевать наше дружественное расположение?
— Что нам было терять? Ну поговорили бы мы с вами, ну попытались бы убедить, и чего бы мы добились в результате?
— А что, если мои партнеры дадут теперь рекомендацию не оказывать копрофагной[57] мерсейской породе вообще никакой помощи?
— Ну что ж,— с леденящим спокойствием ответил Хагуан,— тогда грядет полный коллапс, после которого у Гетфенну появится больше, чем у кого бы то ни было другого, шансов на усиление своих позиций. Только я очень сомневаюсь, что будут даны такие рекомендации, а если и будут — что их выполнят ваши руководители. Поэтому мы и захотели получить валюту на покупку технического содействия, то есть — тебя.
Усы Чи пошевелились в чем-то вроде улыбки.
— Не такая уж я большая ценность.
— Возможно, и нет,— согласился Хагуан,— Но ты — источник информации.
— Ты что, совсем сдвинулся? — встревоженно ощерилась цинтианка.— Думаешь, я расскажу вам, как сделать все своими руками? Да какой из меня инженер!
— Понятно. Но ты знаешь свою цивилизацию, знаешь, что могут сделать ваши инженеры, а чего не могут. И что еще важнее, тебе знакомы многие планеты, обитающие на них расы, культуры этих рас, их обычаи, законы и моральные нормы. Ты можешь объяснить нам, чего можно от них ожидать. Ты поможешь нам обзавестись межзвездными кораблями — угон, осуществленный по твоим советам, должен удаться, ведь никто такого даже не ожидает — и научишь нас с ними обращаться. Несомненно, найдутся личности, готовые оказать нам помощь — за хорошую, разумеется, плату, вот ты и поможешь нам их найти.
— Если ты думаешь, что Торгово-техническая Лига потерпит...
— Может, не потерпит, а может, и потерпит,— широко улыбнулся Хагуан,— Звезд так много, что нельзя даже себе представить, сколько на них народов с самыми разнообразными интересами, а нам не привыкать стравливать возможных соперников друг с другом. Твоя информация поможет нам подобрать наилучшие для данного случая способы. Я не знаю, что такое эта ваша Лига, но все равно не думаю, чтобы в такой момент — когда все усилия будут сосредоточены на спасении Мерсейи — она начала войну против тех, которые попытаются спасти нас. Либо придумаем что-нибудь еще,— подытожил он, разводя руками.— В зависимости от того, что ты расскажешь и предложишь.
— А с какой стати вы мне будете верить?
— О почве судят по плодам, ею приносимым,— жестко посмотрел на цинтианку Хагуан.— И мы умеем обращаться с предателями. Если станет ясно, что Гетфенну обречена... Тебе хотелось бы познакомиться с нашими карательными заведениями? Они весьма обширны и разнообразны. Конечно же, ты — новый для нас вид, однако, постаравшись, мы сумеем на много дней сохранить тебя живой и в полном сознании.
В комнате повисла тишина. Корих скользнул за горизонт, и небо мгновенно почернело, на нем высыпали мириады звезд, прекрасных и безразличных.
Величественность этой картины подавляла, и Хагуан включил свет.
— С другой стороны,— сказал он,— обеспечив наше спасение, ты получишь и свободу, и весьма солидное вознаграждение.
— Но...— Чи с ужасом представила себе долгие, пустые годы заточения, как она предает друзей, и всеобщее презрение — если удастся когда-нибудь вернуться, и одиночество до конца жизни...— И раньше вы меня не отпустите?
— Ни в коем случае.
Все напрасно. Ровно ничего похожего на ключ или след. Она сгинула в бездну, подобную окружавшей корабль космической пустоте.
Фолкейн и Адзель сделали буквально все мыслимое. Они посетили даже Луридор, ослепительно яркую столицу Рон-руада, а тем временем зависший в небе корабль оплавлял скалы одиночными импульсами энергетических пушек, демонстрируя мощь, угрожавшую этому миру. Они перетряхивали все и вся, они действовали просьбами и угрозами, взятками и убеждением. Одни правители смотрели на них с ужасом, другие — с врожденным высокомерием мерсейских аристократов. Но нигде ни малейшего намека, что кому-нибудь известно, кто держит Чи Лан в заточении и где.
— А нужно было все-таки затащить к себе этого владельца казино и хорошенько с ним поработать.
Фолкейн машинально пригладил ладонью взъерошенные волосы; его глаза покраснели от усталости, лицо осунулось.
— Нет,— качнул головой Адзель,— причем не только из моральных соображений. Я уверен, что все, имеющие хоть какую-нибудь информацию, припрятаны. Самая элементарная предосторожность. И мы не уверены даже, что виновато именно преступное сообщество.
— Да. Это может быть Моррукан, или Дагла, или Олгор, или действующие втайне от них другие деятели тех же государств, или представители сотни прочих правительств, или какая-нибудь шайка психов, или... Господи!
Фолкейн взглянул на экран заднего обзора; корабль мчался к Мерсейе, и красноватый серпик Ронруада быстро уменьшался, таял среди созвездий. Невзрачный камешек, упади такой на одну из гигантских газовых планет — даже булька приличного не получится. Но в то же время и самая малая из планет — целый мир, где есть равнины и горы, пересохшие русла и ущелья, долины и пещеры и реки. Миллионы квадратных километров поверхности, непостижимо огромные и многообразные. А Мерсейя еще больше, а есть и другие планеты, и их спутники, и астероиды, и, в конце концов, само пространство.
Похитителям Чи только-то и надо, что перевозить ее изредка с места на место, и тогда даже у целой дивизии сыщиков шансы на успех будут нулевые.
— Сами мерсейцы должны хоть немного представлять себе, где нужно смотреть, что делать, на кого стоит нажать,— пробормотал он в сотый раз.— Мы же не знаем здесь ни ходов, ни выходов. И ни один представитель наших культур не знает этого, да и знать не будет никогда: между нами пять миллиардов лет раздельного планетного существования. Нужно заставить мерсейцев, пусть сами побегают. И чтобы бегали хорошо, на полусогнутых.
— У них и своих забот хватает,— вздохнул Адзель.
Фолкейн длинно и образно объяснил, что именно он думает про заботы мерсейцев.
— А может, привлечь этих энтузиастов? — спросил он, немного успокоившись.— Которым ты проповедовал.
— Да,— кивнул Адзель,— Звездное Братство было бы надежным союзником. Но члены его в большинстве своем бедны и, как бы тебе сказать, не очень практичны. Реальной помощи от них не дождешься. Боюсь, они просто начнут драться с демонистами и все еще больше запутают.
— Это те, что ли, которые против гостей из космоса? — Фолкейн задумчиво почесал многодневную щетину на подбородке; к тихому, неумолчному гудению, заполнявшему кабину, присоединился скребущий звук.— Может, они-то и виноваты.
— Сомневаюсь, Проверить, конечно же, стоит — тоже, кстати, веселенькое будет занятие — но они совсем не так хорошо организованы.
— Вот ей-же-ей, если она не найдется, я буду настаивать, чтобы всей этой чертовой расе позволили спокойно поджариться.
— Ничего у тебя не выйдет. Да и вообще несправедливо, чтобы за преступление, совершенное несколькими личностями, расплачивались миллионы.
— А миллионам совсем не мешало бы озаботиться поисками этих самых нескольких личностей. Ничего тут нет невозможного, всегда остаются какие-то следы, и если пойти по каждому из следов достаточно далеко...
На детекторе посторонних объектов замигала лампочка.
— Наблюдаю корабль,— возвестил компьютер.— Судя по всему транспортник с грузом химикалий из внешней части системы. Расстояние...
— Да скисни ты,— отмахнулся Фолкейн.— И не мешай.
— Мое оборудование не позволяет...
Фолкейн раздраженно нажал отключающую голос кнопку.
Некоторое время он молча смотрел на звезды; сжатая пальцами трубка подымилась немного и потухла. Адзель глубоко вздохнул и уложил голову на палубу.
— Бедная маленькая Чи,— прошептал в конце концов Фолкейн,— Умереть так далеко от дома.
— Скорее всего она жива,— возразил Адзель.
— Надеюсь. Но Чи привыкла летать с ветки на ветку, в бесконечном лесу. Клетка ее убьет.
— Либо доведет до психического расстройства. Она же очень вспыльчивая, а не находя выхода, ее злость направится внутрь.
— Да, ты же всегда с ней ругался.
— Это все несерьезно; после каждого такого скандала она готовила мне специальный обед. Помню, вот раз я похвалил один ее рисунок, так она сунула мне его в руки и говорит: «Ну и забирай это барахло». Прямо как ребенок, который хочет сказать, что любит тебя, но стесняется.
— Угу.
Кнопка отключения голоса щелкнула и вернулась на место.
— Требуется изменение курса,— констатировал компьютер.— Чтобы избежать опасного сближения с рудовозом.
— Нужно, так и меняй,— окрысился Фолкейн.— Чтоб эти ублюдки подавились своей рудой. И чего это у них такое плотное движение?
— Вообще-то мы в плоскости эклиптики,— заметил Адзель,— и не слишком удалились от Ронруада. Так что совпадение вполне естественно.
Фолкейн сжал кулаки, погасшая трубка развалилась пополам.
— Полоснем-ка мы пару раз по этой планете,— предложил он холодным, каким-то не своим голосом.— Убивать никого особенно не будем, только сожжем несколько объектов поважнее и подороже, а затем пообещаем добавить, если они не пошевелят своими задницами и не устроят настоящий поиск.
— Нет. Полномочия у нас большие, но не настолько.
— Со следственной комиссией как-нибудь разберемся, когда-то еще будет.
— Такая акция породит полное смятение, настроит их против нас и только ослабит базу поисков. Более того, поиски эти могут вообще прекратиться. Ты же сам видел, какое большое значение придают гордости основные культуры мерсейцев. Попытка принудить мерсейцев к чему-то силой, не оставив никакой лазейки для спасения лица, может вынудить их вообще отказаться от нашей помощи. И виновны в этом будем мы, преступно виновны. Я просто не могу этого позволить, Дэвид.
— Так что же, значит, мы не можем ровно ничего сделать, чтобы...
Фолкейн резко смолк, обрушил кулак на подлокотник пилотского кресла и вскочил на ноги. Адзель поднялся, готовый к любой неожиданности: воданит хорошо знал своего напарника.
Добрую половину экрана занимала Мерсейя, испещренная причудливым узором океанов, облаков и континентов, обведенная с одной стороны сапфировой полоской неба, украшенная диадемой из четырех маленьких лун. Чуть поодаль, в плюмаже зодиакального света сверкал Корих.
Согласно полетному заданию крейсер Объединенного флота Великих вахов «Йонуар» обегал планету по низкой полярной орбите с единственной целью — оказывать помощь попавшим в неприятности гражданским судам, но в действительности он присматривал за боевыми кораблями Лафдигу, Уолдера, Нер-санского Союза и прочих держав, не вызывавших у вилвидских правителей особого доверия. Не следовало забывать и об этих галактических пришельцах, буде таковые вернутся. Что они задумали — одному богу известно, так что вести себя следовало осторожно, а оружие держать наготове.
Капитан Тринтаф Укротитель Фангрифов смотрел на объемную карту звездного неба и пытался представить себе, что таится среди бесчисленных мириадов солнц. Тринтаф с детства знал, что есть существа, легко преодолевающие неизмеримость космических глубин, в то время как собственный его народ прикован к одной-единственной системе, и вопиющая эта несправедливость вызывала бессмысленную ярость. Теперь они снова прилетели... Зачем? Слухи ходят самые разные, чаще всего они связаны с этим вот зловещим уголком по названию Валендерей.
Помощь, сотрудничество... Неужели вах Истир попадет в вассальную зависимость от этих смехотворных, один другого чище уродов?
Пискнул предупредительный сигнал, и тут же заговорил интерком:
Центральный радарный пост — капитану. Обнаружен объект, идущий курсом на перехват.
Далее следовала серия чисел, причем абсолютно невероятных. Никак не метеорит, несмотря на отсутствие радиационного следа. Значит, они, галактические! Черная форменная куртка туго обтянула плечи Тринтафа — он наклонился вперед и торопливо заговорил в микрофон. Всем стоять по местам, он не собирался лезть на рожон, но благоразумная предусмотрительность никому еще не вредила. А если уж дойдет до дела — интересно будет посмотреть, как эти чужаки сумеют устоять против лазерного луча и ударов ракет с ядерными головками.
Изображение на экране росло, кургузая, обрезанная с конца капелька, анекдотически крохотная по сравнению с китовой тушей самого «Йонуара». Корабль пришельцев лег на параллельный курс и выровнял скорость так быстро, что у Тринтафа перехватило дыхание. Да какого черта их корпус не разлетелся в клочья, а команда не размазалась по переборкам? Что-нибудь вроде компенсирующего поля? Теперь чужаки зависли на расстоянии нескольких километров, и Тринтаф изо всех сил старался успокоиться. Сейчас они выйдут на связь, в такой момент нужно иметь крепкие нервы и ясную голову.
Запечатанный приказ, врученный ему перед вылетом, упоминал, что галактические покинули Мерсейю в полной ярости: они хотели, чтобы вся планета посвятила себя выполнению некоей задачи, и не добились этого. Столпы были склонны к умеренности; они делали все возможное — в разумных, само собой, пределах,— чтобы удовлетворить желание межзвездных гостей, но есть ведь и другие проблемы. Однако чужаки не могли, похоже, понять, что дела, касающиеся всей планеты, важнее их личных капризов. Совершенно естественно, что такой подход был встречен с негодованием. Поступить иначе значило бы унизить имя вахов перед всеми народами.
Поэтому, глядя на экран внешней связи, Тринтаф не спускал пальца с кнопки «залп». Капитану стоило большого труда не выказать свое отвращение. Тонкие черты лица, клок шерсти на голове, бесхвостое тело, чуть покрытая пухом коричневая кожа — все это напоминало до непристойности грубую карикатуру на мерсейца. Уж лучше бы беседовать с этим, вторым, который маячит на заднем плане, уж он — честное чудовище, ни на что вообще не похожее. Расстояние...
— Капитан,— сказал Фолкейн, весьма преуспевший уже в современном языке,— я крайне сожалею об этом и приношу свои извинения, но вы должны вернуться на базу.
Сердце Тринтафа гулко застучало. Только привязные ремни помешали ему дернуться назад и плавно (невесомость!) перелететь все помещение командного мостика.
— А по какой причине? — спросил он, нервно сглотнув и прилагая все старания, чтобы голос звучал спокойно.
— Мы сообщали эту причину многим вашим руководителям,— объяснил Фолкейн,— однако, так как они не выразили своего согласия, я объясню ее и лично вам. Кто-то, мы не знаем, кто именно, похитил нашу сотрудницу, члена нашей команды. И вы, капитан, естественно, понимаете, что вернуть ее — дело чести.
— Я понимаю,— кивнул Тринтаф,— и помочь вам — тоже дело чести, но только при чем здесь мой корабль?
— Если позволите, я продолжу. Я хочу показать вам, что мы не имеем никаких оскорбительных для вас намерений. У нас очень мало времени для подготовки к грядущей катастрофе и совершенно недостаточно персонала; жизненно важен вклад каждого из нас. Никак нельзя обойтись и без тех, в частности, специальных познаний, которыми обладает пропавшая наша сотрудница. Поэтому ее возвращение — дело не только чести, но и жизни каждого мерсейца.
Тринтаф хмыкнул, он прекрасно понимал, что этот надуманный довод — всего лишь попытка обеспечить его народу возможность мало-мальски пристойной капитуляции перед требованиями чужаков.
— При условиях, когда ее могут перемещать в космосе,— продолжал Фолкейн,— всякая надежда на успешность розысков пропадает. Поэтому вплоть до обнаружения нашей сотрудницы всякое межпланетное движение должно быть прекращено.
Тринтаф непроизвольно выругался.
— Это невозможно,— холодно добавил он, взяв себя в руки.
— Ну что вы, как раз наоборот, — улыбнулся Фолкейн,— У нас была надежда на добровольное сотрудничество, однако, если таковое несовместимо с вашим воинским долгом, мы можем добиться издания соответствующего приказа.
Ярость застлала Тринтафу глаза, и он с удивлением услышал собственный свой голос, коротко ответивший:
— Я не получал таких приказов.
— Весьма печально,— вздохнул Фолкейн.— Я знаю, что ваши руководители обязательно их отдадут, но на это потребуется какое-то время, а дело не ждет. Вернитесь, пожалуйста, на базу.
Палец Тринтафа тронул кнопку.
— А если я откажусь?
— Капитан, мы ни в коем случае не хотели бы повредить ваш великолепный корабль...
Тринтаф нажал кнопку.
Канониры были наготове, долгое, напряженное ожидание разрядилось сверканием лучей, грохотом рванувшихся ракет.
Ни один из снарядов не достиг цели, вражеский корабль метнулся в сторону, и все они прошли мимо, не причинив ему ни малейшего вреда. Мощный луч, который обязан был ударить чужака в корпус, словно наткнулся на невидимое препятствие и рассыпался дождем ослепительных брызг.
Кургузый кораблик описал лихую дугу, затем его нос выпустил на мгновение щупальце луча и — «Ионуар» наполнился громким воем сирены. Близкий к истерике вахтенный контроля за повреждениями заикаясь сообщил, что срезана одна из броневых плит, срезана гладко, словно кусок мягкого дерева — ножом. Повреждение не очень серьезное, однако если бы целью оказались двигатели...
— Весьма прискорбно, капитан,— сказал Фолкейн,— Согласитесь, однако, что при полной автоматизации оружия такого трудно избежать. Ради вашей команды, ради страны, возложившей на вас ответственность за этот корабль, я настоятельно прошу — передумайте.
— Прекратите огонь,— прохрипел, задыхаясь, Тринтаф.
— Так значит, вы идете на посадку? — уточнил Фолкейн.
— Да, и чтобы вам сдохнуть.
Пересохший рот Тринтафа с трудом выговаривал слова.
— Прекрасно, капитан, вы поступаете очень мудро, как настоящий мужчина. И вполне возможно, что у вас возникнет желание оповестить прочих командиров, дабы они предприняли шаги, исключающие повторение подобных инцидентов. А пока что — начинайте, пожалуйста, вход в атмосферу.
В космическую пустоту метнулись струи выхлопа. Гордость вахов, «Йонуар» пошел на спуск.
А тем временем на борту «Через пень колоду» Фолкейн стер со лба обильный пот и ухмыльнулся Адзелю.
— А ведь я боялся, что этот идиот будет палить до конца,— сказал он прерывающимся голосом.
— Мы сумели бы обезоружить их аккуратно, без всяких жертв,— пожал плечами Адзель,— И они наверняка имеют спасательный бот.
— Да, но ты подумай о материальных потерях и последующей вспышке злобы.— Фолкейн понемногу приходил в себя.— Ладно, поехали, их тут еще много.
— А способны ли мы, одно-единственное гражданское судно, установить блокаду целой планеты? — усомнился Адзель.— Что-то не припомню такого в истории.
— Такого и вправду не бывало, но только потому, что противник всегда имел гравитационный привод или еще что подобное. А эти мерсейские баржи — совсем другое дело, да и следить-то нам нужно за одной-единственной планетой, все замыкается именно на нее.— Фолкейн начал набивать трубку,— Слушай, Адзель, а не сочинишь ли ты текст для всеобщего обращения к народу? Тут ты справишься лучше меня, у тебя ведь гораздо больше такта.
— Ну и чего же им сказать? — без особого энтузиазма спросил воданит.
— А всю эту лапшу, которую я вешал на отсутствующие у бравого капитана уши, только оберни покрасивше и перевяжи розовой ленточкой.
— Думаешь, будет какой-нибудь толк?
— Весьма надеюсь. Мы же и просим всего-то, чтобы Чи доставили в какое-нибудь безопасное место, а затем известили об этом нас. Мы заранее откажемся от намерений кого бы то ни было наказывать и вызовем доверие к этому отказу, подчеркнув, рто для успеха своей миссии нам совершенно необходимо показать, что умеем держать слово. Ну а если похитители не пойдут нам навстречу, во-первых, охотой на них займется все население планеты. А во-вторых, они сами будут страдать от этой блокады. Кем бы они ни были. Потому что абсолютно ясно: не будь все это межпланетное движение жизненно важным для экономики, его не было бы так много.
Адзель неуютно поерзал.
— Но никто не должен голодать.
— Никто и не будет. Кто же посылает космическими рейсами продовольствие, если не считать всяких деликатесов? Сколько вбивать в тупую твою голову, что это слишком дорого? Просто в результате нашей блокады все будут терять деньги. Со скоростью мегакредитов в день. А Очень Важные Мерсейцы застрянут в Луридоре и пережгут мазерные передатчики, отдавая своим подчиненным приказы разобраться как-нибудь с нетерпимой ситуацией. Заводы начнут закрываться, космопор-ты — порастать травкой, инвестиции покатятся вниз, все политические и экономические равновесия перекосятся... Продолжать можешь сам.
Фолкейн раскурил трубку и выпустил голубоватое облачко дыма.
— Только я не думаю, чтобы зашло так далеко,— продолжил он. — Мерсейцы не хуже нас предвидят последствия. Я не про грядущую через три года катастрофу, а про сиюминутную утрату власти и денег. Поэтому они перенесут все свое негодование на похитителей и безотлагательно займутся их поисками. Похитители прекрасно это поймут, да к тому же и они, думаю, получат ощутимый удар по карману. Зуб даю, уже через несколько дней они предложат обменять Чи на полную свою амнистию.
— Каковое предложение мы, конечно, удовлетворим,— кивнул Адзель.
— Придется, хотя и не хотелось бы.
— Не будь, пожалуйста, таким циничным, Дэвид. Мне просто жалко смотреть, как ты портишь себе карму.
— Зато я получаю доходы,— ухмыльнулся Фолкейн,— Давай, Пень, покрути своими шестеренками и подыщи нам еще какой-нибудь корабль.
Зал для телевизионных совещаний замка Афон мог подключаться к сети, охватывавшей всю планету; сегодня это оборудование было приведено в действие.
Сидя в принесенном с собой кресле, Фолкейн глядел через стол, изрезанный кинжалами древних воителей, на ряды экранов, заполнявшие противоположную стену. В свою очередь, с этих экранов на него смотрела сотня с лишком мерсейских лиц. В таком количестве они казались почти неразличимыми — за исключением одной черной физиономии, окаймленной рамкой из пустых экранов. Ни один из правителей не желал приближаться к Хагуану Элуацу даже в виде изображения.
Сидевший рядом с вольным торговцем Моррукан, Столп вах Датира, поднялся и начал бесстрастно произносить обычные церемониальные формулы:
— Во имя Бога и связывающей нас крови, мы встретились. Да будет наша встреча доброй. Да хранят нас щит мудрости и щит чести...
Фолкейн слушал вполуха — он повторял в уме будущую свою речь. Даже при наилучшем исходе предстояли неприятности, сравнимые разве что со взрывом кобальтовой бомбы.
Прямой угрозы, конечно же, никакой: «Через пень колоду» завис прямо над Ардайгом, телевидение разносит его изображение по всем уголкам Мерсейи, оно же обеспечивает связь с дежурящими у оружия Адзелем и Чи Лан, так что защита обеспечена.
Но то, что предстоит заявить, может вызвать волну гнева такую мощную, что пропадет последняя надежда на успешный исход миссии. Говорить надо с крайней осторожностью, а затем — молиться.
— ...И мы должны выслушать нашего гостя,— довольно резко закончил Моррукан.
Фолкейн встал, остро чувствуя, что сейчас он для всех — чудовище, намерения которого непостижимы, и даже не просто чудовище, а очень и очень опасное. Поэтому он надел сегодня самый простенький тускло-серый комбинезон, не имел при себе оружия и говорил по возможности мягко.
— Простите меня, благороднорожденные,— начал он,— что я не обращаюсь к вам соответствующим образом, называя титулы, слишком уж многочисленны и ранги ваши, и нации, которые вы представляете. Но вы — те, кому предстоит принять решение от имени всей расы. Хотелось бы надеяться, что разговор наш будет прямым и откровенным. На этом секретном и неофициальном совещании мы должны обсудить, какой образ действий наилучшим образом послужит во благо Мерсейи. Позвольте мне в самом начале выразить глубокую и сердечную благодарность за ваши самоотверженные и увенчавшиеся полным успехом усилия по освобождению члена нашей команды. Хотелось бы также поблагодарить вас за то, что вы пошли навстречу моему пожеланию, чтобы в нашем высоком совещании принял участие и, э-э, вождь Хагуан Элуац, несмотря на отсутствие у него законного на то основания. Причины моей просьбы вскоре станут очевидны. Позвольте мне, наконец, еще раз выразить свое искреннее сожаление вынужденной необходимостью приостановить ваши космические перевозки, сколь краткой ни была эта приостановка, и поблагодарить вас за содействие, оказанное при осуществлении этой чрезвычайной меры. Надеюсь, что все понесенные вами убытки будут возмещены с лихвой несколько позднее, когда сюда прибудут для спасения вашей цивилизации другие представители моего народа. А теперь самое время оставить разговоры о прошлом и заглянуть в будущее. На нас ложится организация этого грандиозного предприятия. И сразу появляется вопрос: каким образом лучше его организовать? Галактические инженеры не хотели бы ни в малейшей степени узурпировать принадлежащую мерсейцам власть. Да они, собственно, и не могли бы этого сделать: слишком их будет мало, слишком много будет у них работы и слишком инородны они для вашей планеты. Чтобы выполнить необходимую работу за столь краткое время, им нужны советы и указания властей. Они не смогут обойтись без широкого использования местных заводов и учреждений, а такое использование, естественно, должно быть авторизовано руководством этих заводов и учреждений. И мне нет смысла особо об этом распространяться. Опытные руководители вроде вас, благороднорожденные, легко поймут суть проблемы.
Он откашлялся.
— Но встает очевидный и очень важный вопрос: с кем наши инженеры будут сотрудничать особенно близко? Они не хотят никакой дискриминации, консультироваться будут с каждым из вас, в пределах его освященных временем полномочий. И помощь будет оказана — насколько это возможно — каждому. Но в то же самое время ясно, что комитет в составе всех здесь собравшихся получится чрезмерно громоздким и неоднородным. Для установления общей политики нашим сотрудникам необходим небольшой, достаточно единый мерсейский совет, с членами которого они смогли бы по-настоящему близко познакомиться, а затем установить быстрые и эффективные процедуры принятия решений. Кроме того, все ресурсы этой планеты должны использоваться координированным образом. Например, некая Первая Страна не должна иметь права сидеть на запасах минералов, необходимых Второй Стране. Должна быть обеспечена полная свобода перевозок из любой точки в любую, и к этим перевозкам должны быть привлечены все доступные транспортные средства. Мы можем предоставить вашим кораблям экраны, однако не можем предоставить — в необходимом количестве — сами эти корабли. Не должна, естественно, полностью замереть и обычная деятельность, ведь народу нужно, например, есть. Итак, каким образом обеспечить справедливое распределение ресурсов и установить справедливую систему приоритетов? Думаю, все эти соображения делают совершенно ясной для вас, благороднорожденные, абсолютную необходимость некоей международной организации, организации, которая сможет беспристрастно поставлять информацию, давать рекомендации, осуществлять координацию. А еще лучше, если у нее будут свои производственные мощности и работники. Если бы существовала подобная, освященная законами организация! Но такой организации нет, и вряд ли есть время для ее основания. Простите меня за прямоту, но Мерсейя слишком обременена застарелыми неприязнями, ненавистью и завистью, чтобы за один день превратиться в гармоничное братство. Кстати, упомянутая мной международная группа будет нуждаться в тщательнейшем, повседневном контроле, чтобы с ее стороны не последовало попыток возвеличиться самой либо унизить других. Мы, галактические, можем обеспечить подобный контроль за одной организацией — но не за сотней.
Фолкейну очень хотелось курить, пот щипал ему кожу.
— Так вот, я не имею никаких чрезвычайных полномочий, перед моей командой стоит одна-единственная задача — предоставить рекомендации. Однако проблема настолько неотложна, что, скорее всего, будет принята любая предложенная нами схема, лишь бы поскорее приступить к работе. А мы обнаружили здесь одну группу, превосходящую по сфере своей деятельности все остальные. Она не обращает никакого внимания на барьеры, разделяющие ваши народы. Группа эта многочисленна, богата, влиятельна, дисциплинированна и высокоэффективна. Не сказал бы, правда, что именно таким инструментом хотела бы воспользоваться моя цивилизация для спасения Мерсейи. Честно говоря, мы предпочли бы, чтобы она вообще исчезла, а не укреплялась еще больше, однако, как говорится в нашей пословице, на безрыбье и рак рыба.
Он чувствовал, как нарастает напряжение, как неминуемо приближается гроза, слышал первые гневные восклицания и торопливо, не дожидаясь взрыва, закончил:
— Я имею в виду Гетфенну.
Дальнейшее не описать словами.
Но ведь он всего лишь предупреждал их о содержании своего доклада. Он мог заметить, что имеет и собственные счеты, которые откладывает в сторону из соображений всеобщего блага. Он мог даже, к вящему своему удовольствию, подкинуть несколько весьма изобретательных замечаний, касавшихся происхождения и предполагаемых привычек Хагуана, который только улыбался и чувствовал себя, по всей видимости, вполне уверенно. В конечном итоге несколькими часами спустя было решено тщательно изучить выдвинутое предложение. Фолкейн знал, чем кончится это изучение: у Мерсейи не было иного выхода.
Экраны потухли.
Мокрый как мышь, вымотанный и трясущийся, он смотрел в лицо Моррукана Длинного Меча. Столп навис над звездным пришельцем, его пальцы судорожно тянулись к рукоятке пистолета.
— Надеюсь, вы понимаете, что затеяли,— сказал Моррукан, произнося каждое слово по отдельности.— Вы ведь не просто сохраняете эту банду навечно, вы придаете ей легитимность. Теперь они смогут претендовать на положение признанного элемента нашего общества.
— Но ведь это даже лучше, тогда они начнут придерживаться законов этого общества.
Горло Фолкейна болело, его голос звучал слабо и хрипло.
— Только не они! — Секунду Моррукан помолчал в задумчивости.— Но расплата неминуема. Если не найдется других желающих — вахи возьмут ее полностью на себя. А потом? Вы научите нас строительству межзвездных кораблей?
— Нет, если это хоть немного будет зависеть от меня.
— Вот и еще один счет. Хотя это, собственно, и не очень важно. Мы неизбежно узнаем очень много прочих вещей, а уж на их основе... что ж, галактик, этим делом займутся наши внуки.
— Неужели проявить самую элементарную благодарность ниже вашего достоинства?
— Нет. Среди моей расы тоже найдется вполне достаточно мягкотелых мечтателей, которые устроят самую настоящую оргию слез и восторгов. Но ведь ты вернешься домой, а я останусь на этой планете.
У Фолкейна не было сил спорить. Он сухо попрощался и попросил Адзеля забрать его отсюда.
Позднее, уже несясь сквозь межзвездную ночь, он устало слушал возбужденное верещание Чи:
— Ну я еще посчитаюсь с этими вонючками. Слезами заплачут, что пальцем прикоснулись ко мне.
— Ты что, намерена сюда вернуться? — удивился Фолкейн.
— Кой черт, конечно, нет! Но вот мерсейским техникам потребуются какие-то развлечения, и, как мне кажется, эти развлечения предоставит им Гетфенну, в их числе будут и азартные игры. Так вот, если я посоветую нашим ребятам захватить с собой некие миниатюрные приборчики, способные, в частности, управлять рулеточным колесом...
— Ну почему,— вздохнул Адзель,— в этом грозном и великолепном космосе живые существа обязательно ведут себя извращенно?
Губы Фолкейна слегка изогнулись в усмешке:
— Иначе было бы слишком скучно.
Когда волновой фронт сверхновой достиг Мерсейи, люди и туземцы все еще были заняты работой.
И вдруг ночь разлетелась в клочья. На юге вспыхнула звезда, лишь втрое уступавшая блеском самому Кориху, слишком яростная для незащищенных глаз. Землю затопило мертвенное, голубое сияние; деревья, дома, мельчайшие подробности рельефа вырисовывались четко, словно высвеченные застывшей в небе молнией. Леса наполнились плеском крыльев и тревожными криками зверей, в деревнях судорожно запульсировали барабаны: боявшиеся прежде темноты крестьяне тщетно взывали о ней, вознося к небу молитвы. Затем настал день, огненный и безжалостный.
Прошли месяцы, и звезда поблекла, постепенно превратилась в яркую, острую точку, едва заметную при дневном свете. Однако ночью, окруженная белым, темневшим на краю до синевато-фиолетового, сиянием и кружевной туманностью, переливавшейся сотнями призрачных, неземных оттенков (разбросанный взрывом газ светился под ударами жесткого излучения), она была прекрасна. В небе Мерсейи повисли огромные дрожащие полотнища полярного сияния, их шелест был слышен непрерывно, днем и ночью. В воздухе стоял грозовой запах.
А затем пошел радиоактивный дождь, и в этом уже не было ничего прекрасного.
«Дети, кухня, церковь, одежда» (нем.). Так называемые четыре «к» (иногда три, без «одежды»). Мужчинам же положены свои три «к» — «кайзер, криг, канонен», т. е. «император, война, пушки».
Буквальный перевод знаменитой буддийской мантры «Ом мани падме хум».
Именно это обещал своим соотечественникам Уинстон Черчилль в начале Второй мировой войны.
От греческого копрофаг — говноед.