Болотов, споткнувшись, упал, о камень разбил колено и в кровь рассек губу. Вскочив, больно ударился кулаком о чью-то винтовку.
Отряд уже выбрался на плоскую вершину. Справа в провале была темная вода и на ней - игрушечный крейсер. Впереди дымками по снежному откосу прыгали пули.
По короткой команде вразброд защелкали затворы. Один из матросов бросил винтовку, обеими руками схватился за живот и сел в снег.
- Случай, - сказал Уэлш.
А может быть, он сказал: "служба"? Болотов напряженно старался вспомнить, но не мог. Старался не слышать пуль, но тоже не мог. Махнул рукой, выпрямился во весь рост и выхватил револьвер.
- Русские небоеспособны? - спросил он.
- Говорите по-английски, сэр, - ответил Уэлш.
- Вперед! - крикнул Болотов. - Атака, мистер Уэлш! - И рванулся по склону. Вниз только бы дорваться! Показать англичанам.- и к черту англичан! Все к черту!
В голове зазвенела кровь, воздух задрожал нарастающим ревом, и в глазах взлетел сияющий смерч.
Почему Уэлш держит его за плечо?
15
Только у белых финнов врачи занимались убийством.
Доктор Лайтинен собрал в Улеаборге отряд в сто двадцать человек и с ними двинулся завоевывать Мурман. Затея его была великолепна.
Шли вооруженные брошенным русским оружием и специально выработанными для него немецкими патронами. Шли на лыжах от самого Кюрэ. Под Печенгой наткнулись на двести с лишним англичан и броненосный крейсер. Англичане не знали сил своего противника, а потому приняли его всерьез.
Наличия крупных английских сил доктор Лайтинен не предусмотрел. Отряд его бежал от первых девятидюймовых снарядив, потеряв одного убитым и двоих пленными. Раненые ушли.
Со стороны англичан потери были - трое раненых, из них один - тяжело. Этим столкновением закончился спор великих воюющих держав за обладание Мурманским побережьем.
16
В каюте Пирса тлел электрический камин Было спокойно.
- Электрический камин - ложь, Гришки. Огонь в нем сделан из раскаленной проволоки и колеблющихся в восходящем токе воздуха красных бумажек. - Пирс наклонился вперед и обнял свои колени. - Это консерв из домашнего уюта, Гришки. Я терплю его только потому, что жизнь наша - сплошной консерв и крейсер его величества "Кокрэн" - огромная консервная банка... Иногда мне кажется, что солнце здесь тоже законсервированное, что именно этим объясняется его неприятная способность светить круглые сутки... Я больше неспособен есть корн-биф, Гришки.
Болотов молчал. За последние дни он стал много старше.
- Я отказываюсь от сгущенного молока, но по долгу службы я не могу отказаться от сгущенной скуки и удивляюсь тем, кто питается ею добровольно. Скажите мне, любезный Гришки, зачем вы, человек свободный, сидите здесь? .. Не знаете? Я тоже не знаю... Может быть, вам очень хочется воевать? Уэлш рассказывает, что насилу удержал вас во время стычки. Вы оскалили зубы, вытащили пистолет и полезли в драку... Зачем?
Болотов не ответил.
- Если бы я не был англичанином, Гришки, то, может быть, не захотел стать таковым - англичане слишком беспокойный народ... Ваш Мурман понадобился нам, вероятно, для того, чтобы повернуть его против революции. Мы часто начинаем с севера - вспомните Бретань.
- Вы правы, Пирс.
- Зная это, вы так рвались вперед, что чуть не увлекли за собой всю британскую армию. Вы, человек свободный и, по моим наблюдениям, даже революционно настроенный, - странно!
- Это я со страху. Пирс кивнул.
- В таком случае я вас уважаю, Гришки.
- Чепуха, Пирс. Смешно уважать человека за то, что он испугался пуль... Кроме того, коммандер назвал наших моряков небоеспособными.
- Не оправдывайтесь, Гришки, тем более что коммандер совершенно прав: ваши моряки действительно небоеспособны - им не за что драться... Их, впрочем, не затем и привезли. Они нужны были для представительства - нельзя же поддерживать революционную Россию без участия революционных русских. Впрочем, по последним сведениям, нужда в представительстве отпадает. Поэтому вчера ваших ребят арестовали.
- Слыхал, - ответил Болотов.
Он не только слыхал об аресте, но и видел арестованных. Он заставил себя пройти в носовую палубу, где в набитых до отказа карцерах сидели "аскольдовцы".
Отделенные от англичан толстой стальной решеткой, они чувствовали себя свободными. Они назвали его предателем, - что он мог им ответить?
- Как вам известно, Гришки, в Верхнем монастыре кто-то выколол глаза иконам. Это был очень удачный предлог арестовать всех русских моряков. Теперь их отправят в Мурманск, а оттуда еще куда-нибудь, чтобы не путались под ногами... Мы начинаем приводить страну в порядок, Гришки.
- Слыхал, - повторил Болотов.
- Когда же вы едете в Петербург?
- Кажется, скоро, Пирс. - Болотов вдруг рассмеялся. - Вот вы рассказывали мне о традициях, а ваши матросы с трауром по Нельсону до отвала кормят наших арестованных богохульников шоколадом.
Пирс покачал головой.
- Я не все вам рассказал, юный Гришки. У нас на кораблях имеется особая судовая полиция. Это тоже весьма традиционное устройство: на рукаве буквы N. Р., глаза широко открыты и душа натренирована по Конан-Дойлю. .. Кстати, известно ли вам, почему морская пехота расположена между помещениями команды и кают-компанией? Почему в ее кубриках хранится все ручное оружие корабля? Почему только из морской пехоты набирают офицерских вестовых? Это тоже старая традиция, Гришки. Когда-то матросы королевского флота комплектовались из портового сброда и были ненадежны.
- А теперь?
- Теперь они, конечно, не менее надежны, чем морская пехота. Не менее, но и не более... Никому не придет в голову поднять восстание, чтобы выкинуть черный флаг с серебряным черепом.
- А красный?
- Красный? Не знаю... Впрочем, до него дело еще не дошло. В Англии благополучно царствует король Джордж, пятый по счету. Я даже снимался с ним в группе офицеров "Ринауна". Когда зажжем свет, увидите над столом. Чтобы узнать, который король; посмотрите, кто хуже всех одет, - верное средство узнавать его на группах.
В наступившей тишине слышно было гудение динамо под палубой. В деревянных ящиках на полке тонким звоном вперебой тикали три хронометра. Запрокинув голову на спинку кресла, Болотов думал. Все было понятно.
- Вы плохой англичанин, Пирс, - сказал он наконец.
Пирс пожал плечами:
- Король и парламент. Великая хартия вольностей 1215 года. Консервы и электрические камины. Мы питаемся мясом, убитым семьсот три года тому назад. Любезный Гришки, мне просто надоел корнбиф.
17
Лед на губе сошел. Каждый день могли появиться неприятельские подводные лодки. Для них на палубе "Кокрэна" красили белилами бочки от рома. Связанные тросом и поставленные поперек залива, эти бочонки должны были изображать противолодочную сеть.
Дольберг, изобретатель нового заграждения, гордо разгуливал но палубе, говоря: