Сделали молчаливый перекур. Потом голодными дворовыми псами накинулись на еду. Кушали вкусно и сытно. Наелись. По телу разлился долгожданный плотский балдеж, аж вспотели. Настроение улучшилось до веселого. Травили анекдоты, житейские басни, да небылицы из армейской повседневки "до войны".
Несмотря на обилие первоклассной закуски, я опьянел. Не пил давно спиртного, и не расслаблялся давно, а тут разом - и то, и другое, вот и опьянел. Сидел, слушал рассказы двух "С" - Соседа и Сапога, и тихо посмеивался в кулак над их очередной сказкой.
Чем дольше сидели, тем байки становились жизненней и безрадостней. В итоге, дошли до ручки, стали обсуждать войну и политику нашего государства "в целом, в рамках мирового сообщества". Загнались конкретно. Грузанулись по полной. Сошлись на том, что "политика - дело грязное и правительство алчные сволочи; Ельцин - тупой маразматик, а Грачев - его прихвостень; но Россия - страна Великая, и воевать за нее будем до последнего".
- Вот у меня, дядя воевал в Афгане. И что он имеет? Если не считать двух ранений и контузии, то ничего. Ровно десять лет назад пришел он из армии. Ему - тридцать. Ни квартиры, ни машины, ни хрена у него нет. А ведь обещали помочь. Да и помощь-то нужна мизерная, в основном - моральная. Ну и в санаторий какой съездить не помещало бы. Для восстановления организма. У него ведь, если дождь идет, или снег, или град, ну, при перемене погодных условий, болит все, ноет внутри. Кричит по ночам, на помощь зовет. Нормальный он мужик, люблю я его. Когда трезвый - нормальный. А как выпьет, продыху нет. Никто не против алкоголя, в умеренных дозах даже, говорят, полезно. А он, по любому поводу водку жрет. День ВДВ - он пьян, день автомобилиста - он пьян, день инженера подзаборных наук - он все равно, пьян. Жена раз пять от него уходила, да возвращается, не хочет, чтоб сын без отца рос. Молодец-женщина, терпит. То, что дядька пьет как скотина, я не одобряю. Он же мужик, десантник. Мужик должен держать себя в руках. При любых обстоятельствах. А он... Душа у него болит. Лечить его надо. Лечить. Показать, что он - нужен, что он - нужный нам человек. Лицом к нему повернуться, добрым словом помочь.
- Ходить, просить надо. Никто не придет, не скажет: "На, хлопец, съезди на море, подлечись!", в карман путевку не положит. Сам, наверно, помощи не просит.
- Да ходил он и в военкомат, и в администрацию местную, и в больницу. Просил помочь с лечением. А там - все друг на друга ссылаются: "Сходи сюда, сходи туда". Походил он так, по кругу, да плюнул на всех.
- Пьет?
- У-у, страшно.
- И так тяжело, а ты тут про своего дядю. Он, хоть, на войне выжил, и сейчас дома, на гражданке, а мы на войне - сейчас, и нам бы самим продержаться. Если тут не убьют, на гражданке, уверен, не затеряемся! Сапог снял каску и простучал по ней какой-то латиноамериканский ритм.
- Это ты сейчас так говоришь. Посмотрим, как лет через пять запоешь, когда и тебе по ночам одни духи будут сниться.
- Так это ж, политика все, - покачал головой Виноград.
- В смысле?
- Сейчас стране нашей плохо. И ты, рядовой дебил Сапог, стране своей в ее трудную минуту помогаешь. Выполняешь свой долг! - последние слова Виноград произнес торжественным голосом. - А когда тебе будет плохо, и ты страну о помощи попросишь - шиш ты ее, помощь, получишь. Кончиться война - и ты стране станешь не нужным. А когда ты осознаешь это, когда до твоей тупой башки дойдет, что тебя использовали как пушечное мясо, как в жопе затычку, и ты попросишь чего-то в замен, да хотя бы туже грошовую путевку в санаторий, хрен тебе страна даст, а не санаторий. Ты думаешь, кто-то из погибших при штурме удостоиться памятника, или, думаешь, денег их мамам дадут? Ничего подобного не будет. Деньги они, мудаки кремлевские, на себя потратят, на свое, потерянное в кабинетах власти, драгоценное здоровье. Ты думаешь, что они, победить хотят этого несчастного Дудаева?
- А че? - Сапог, изображая поиски смысла жизни, сморщил лоб и одел каску. - Разве не хотят?
- Да он сам, бедолага, - жертва политических игр Москвы! Я думаю, пацаны, если бы Ельцин хотел победить Дудаева, мы бы здесь сейчас не сидели.
- А где бы мы сидели? - Сапог снова снял каску и помассировал затылок. - Где?
- Дома!
- Как это, дома?
- Если бы Москва хотела победить Грозный, она бы просто дала 24 часа ультиматума для разоружения. А по истечении времени, в случае отказа сложить оружие, применила бы ракеты. Сравняла бы этот сраный город с землей. Бумс ракетой! Представляете? Прошло полчаса, а война уже кончилась, Москва победила, и у нас потерь нет, и Ельцин - герой Советского Союза, а мятежный бандит Дудаев пал. Все!
- Ну, ты и завернул.
- А мне кажется, ты прав! - сказал свое веское слово Сосед. - Если мы тут и выживем, о нас потом никто не позаботиться. Кинут на произвол судьбы, как кинули афганцев. Скажут: "Мы вас туда не посылали", и делу конец. Скажут: "Лечите ваши раны сами, это же ваши раны, а не наши, вот и лечитесь, а мы, как-нибудь, и без вас теперь проживем." Так и будет. Солдат нужен только во время войны, а после войны нужен строитель, врач, учитель, но только не солдат. С окончанием войны кончиться наше время. О нас сразу забудут, похоронят живыми. Так и будет.
- А прикиньте, пацаны, - Сапог, осененный мудрой мыслью, аж вскочил. Получается, если твой дядя - афганец, то мы кто, чеченцы!? Это значит, меня что, потом всю жизнь чеченцем будут называть. Ни хера себе, я - чеченец!
- Тихо ты, сядь!
- Че вскочил? Не ори!
- Ай, блин, как всегда, мне и слова молвить нельзя, - деланно надул щеки Сапог, но, оглянувшись по сторонам, сел.
- Вот увидите, мужики, вы еще вспомните, как Виноград вас жить учил, продолжал свою сагу Виноград, - но поздно будет. Хорошая мысля - приходит опосля! Зря мы сюда приехали. Грязное это дело - война. Нехорошее. Ведь и жалеть их, сук, нельзя. Вот и вчера, когда пацана малого с гранатами поймали, наши деды хотели его отпустить. А я им и говорю: "Сегодня отпустишь, по доброте душевной, пацана, а завтра он придет и захерачит в спину гранатой", и убил его. Сам убил мелкого. Убил, потому что он - враг. И он пришел убивать нас. Независимо от нашего возраста, он бы подорвал нас всех, не задумываясь и не каясь. Война - это такое дело, когда либо ты его, либо он тебя. Ничьей на поле боя быть не может. Один умрет, один будет жить. Это у политиков, при дележе финансовых средств, может возникнуть выгода ничейного результата, вот они и придумывают всякие перемирия и прекращения огня. А в дуэли, в период схватки, ничья не возможна. И если Ельцин вдруг остановит войну и заключит с чеченами мир, все, считайте нас подставили, предали. Значит, все погибшие и покалеченные за эти страшные дни - дань неуемных политических амбиций. Очередная игра власти. Афера. Аукцион по продаже вооружений... Эта война, она еще многому нас научит. И страну, и народ, и армию научит. Но научит-то на крови, на нашей с вами крови. Потом, через какое-то время, все сделают свои выводы, все, кроме Кремля. Усман, вот твоей БМП сколько лет?
- Старье! Да она, поди, списана, лет сто назад! Бедный Сосед, как он мучается с бэхой, все время что-то исправляет, ремонтирует, налаживает, ковыряет. С другим водилой она бы и с места не сдвинулась. Ладно, Сосед клевый механик, а то я не знаю, как бы мы ездили! - я похлопал Соседа по плечу.
- Вот оно! Ельцин тратит деньги на фейерверки и праздничные столы! По случаю рождества, наверняка закатят банкет в Большом Кремлевском зале, кучу бабок прожрут, пропьют и просрут.
- Точно!
- А могли бы купить новую бэшку и подогнать тебе. На мол, Усман, тебе технику в отличном состоянии, не волнуйся, ничего не полетит, не сломается, трать время только на уничтожение противника. Воюй на здоровье! Представляешь?
- Не верю, что такое возможно.
- То-то! Или вот даже возьмем эту войну. Война забирает львиную долю бюджета.
- Долю чего, какого бю? - впервые услышал непонятное заморское слово Сапог. - Ты это, по-русски обьясни!
- Бюджета, то есть народных денег, полученных государством путем сбора налогов, продажи акций и других махинаций, безмозглая твоя голова. Чтобы самолеты летали и танки ездили - необходимо купить горючее, чтобы пушки, гранатометы и автоматы стреляли - необходимо запастись боеприпасами и запасными частями всех этих творений безумного человеческого разума. В конце концов, чтобы солдаты шли в атаку - необходимо обеспечить их одеждой, питанием, медикаментами и так далее и тому подобное. Все это - огромные тысячи миллионов рублей.
- Ого! Никогда об этом не задумывался!
- А такие большие деньги можно было бы потратить... ну, например, на образование. В школах ни компьютеров нет, ни спорт инвентаря, да ничего нет! На все не хватает средств. Школы бедствуют, учебников не хватает! От того народ в нашей стране и темный, что не выгодно государству растить умных людей. А вдруг такие умники будут грамотно работать и сместят тупорылую бюрократическую номенклатуру? И тогда...
- Кончай грузить! Я ни хера не понимаю в твоей болтовне! - Сосед резко прервал политическую муть Винограда. - Если ты шаришь в разных темных делах, если ты умный такой, что же ты тогда здесь делаешь? А, Виноград? Что же ты не в институте каком, а здесь, в этом бесом проклятом Грозном? А? Навыдумывал хренатени всякой и грузишь нас. Болтун! Может, переименуем тебя? Будешь у нас не Виноград, а Студент, или Профессор, а?
- Смейся, смейся. А кем ты сам будешь работать без образования? Тебя, с твоей деревянной головой, и в ПТУ учиться не возьмут, бездарь. Что, песенки будешь петь в подземных переходах? Слушать надо, пока умные люди дают бесплатные советы. А я решил, приеду домой и в институт поступлю.
- Поступишь. Если у них лапшавешательский факультет есть. Или возьмут тебя в губораскатнический институт, ха!
- Урод полуграмотный! - отмахнувшись от Сапога, Виноград устало уставился в зарево далекого пожара. - Я бы еще сказал, почему у духов и оружия, и боеприпасов больше, чем у нас. Сами-то они его не производят. Ни патронов, ни автоматов, ни, тем более, танков. А ведь у них все есть, и все новое. Спрашивается, откуда?
- И откуда?- поинтересовался я.
- Схема простая. Сначала...
- Ладно тебе, - Сосед пресек нашу последнюю попытку продлить дебаты. Лучше скажи, доживем мы до конца войны? - он убрал остатки пищи с воображаемого стола и выжидающе посмотрел на собеседника.
- Вин, скажи! - я положил руку ему на плечо.
- Хренушки... - совсем не весело рассмеялся Виноград, - хренушки...
Вишневое варение.
Стояли у трехэтажки, разговаривали. Я, Сосед и Сапог. Удивлялись услышанному по радио: возмущались, по-своему, в тихушку, бунтовали, обзывали всеми известными неприличными словами высокое штабное начальство. А все из-за того, что утром по радио передали сводку по убитым и раненым в наших войсках за истекшие сутки. Нам, всем четверым, показалось, что количество убитых сильно занижено. Даже не показалось, а мы точно знали, что убитых гораздо больше. В действительности, только по 81-му полку потерь было в два раза больше, чем "по официальным данным" во всей группировке войск в Грозном.
- Опять наша страна пытается нас надуть. Что за хренатень такая? Нам-то, зачем по ушам ездить, если мы сами живые свидетели этих потерь. Сами чуть потерями не стали! Говнюки, они что, не понимают, что такой фальшью только злят нас! Уроды, лучше бы позаботились о том, как трупы с улиц собрать, да на родину на погребение отправить! - голосил Сапог. - Что у нас за армия вшивая, если даже погибших героев не уважает, в своих крысьих интересах скрывает их честные фамилии!
- Бля, тут эти собаки гребучие, трупы наших пацанов грызут, а им - хоть бы хрен! Песни поют о минимальных потерях и максимальных успехах, - я угрожающе скривил рот в жалком подобии ухмылки. - Я за эти дни столько дерьма увидел, что мне на всю оставшуюся жизнь хватит! Мутят всякую чушь, сволочи!