Так я провозился минут десять и страшно устал, но Стив оставался таким же неподвижным, как раньше. Я положил его на кровать, постарался устроить поудобнее. Глаза у него были по-прежнему открыты. Выглядело это жутковато. Мне стало страшно. Я опустил ему веки, но так он стал совсем похож на труп. «Нет уж, лучше открыть ему глаза», - решил я и так и сделал.
- С ним все будет хорошо? - спросила Энни.
- Конечно, - ответил я, стараясь говорить уверенно. - Через некоторое время действие яда кончится, и Стив придет в себя. Надо только подождать.
Скорее всего она мне не поверила, но спорить не стала. Энни села на краешек кровати и уставилась на Стива, как ястреб на добычу. «Интересно, почему это мама еще не пришла проверить, что у нас тут происходит?» - подумал я и осторожно вышел из комнаты. На площадке лестницы я прислушался: из кухни доносился грохот стиральной машины. Теперь ясно. Машина у нас древняя, ревет по-страшному. Когда она включена, из кухни в жизни не услышишь, что творится в доме.
Когда я вернулся, Энни уже слезла с кровати. Она устроилась на полу и разглядывала мадам Окту.
- Это ведь та паучиха из цирка? - спросила она.
- Она, - признался я.
- Та ядовитая?
- Да.
- Откуда она у тебя?
- Неважно. - Я покраснел.
- А как она выбралась? - спросила Энни.
- Я ее выпустил.
- Выпустил?!
- Ну да, и не в первый раз. Она у меня уже две недели. Я с ней часто играю. Это совсем не опасно. Главное, чтобы не было лишних звуков. Если бы ты так не завопила, она бы не…
- Ну уж нет? - возмутилась она. - Нечего валить все на меня. Сам виноват: почему ты мне про нее не рассказал? Я бы тогда не заорала.
- Я хотел тебе рассказать, просто ждал подходящего момента, а потом пришел Стив и… - Слова застряли у меня в горле.
Я встал и засунул клетку с мадам Октой в шкаф, чтобы ее не видеть. Потом сел рядом с Энни на кровать и тоже уставился на Стива. Почти час мы сидели молча. Не сводя с него глаз.
- Мне кажется, он не придет в себя, - объявила наконец Энни,
- Давай подождем еще немного, - попросил я.
- Ждать тут бесполезно. Если бы действие яда проходило, он бы уже хоть чуть-чуть шевелился.
- Что ты в этом понимаешь? - рассердился я. - Ты еще маленькая и ничего не знаешь.
- Верно, - покорно согласилась она. - Только и ты тоже ничего в этом не смыслишь. Что, скажешь, не так?
Я кивнул.
- Вот и хватит тогда притворяться. - Сестра взяла меня за руку и мужественно улыбнулась. Она понимала, что мне и без того плохо. - Надо сказать маме, - решила она. - Позовем ее сюда. Может, она знает, что в таких случаях делают.
- А если не знает?
- Тогда надо отвезти его в больницу.
Я понимал, что Энни права. Вообще-то я и сам это знал, просто не хотел себе признаваться.
- Давай подождем еще пятнадцать минут, - предложил я. - Если он за это время не пошевелится, зовем маму.
- Пятнадцать минут? - с сомнением спросила она.
- Да, и ни минутой больше, - пообещал я.
- Ладно, - согласилась Энни,
И снова мы молча сидели и смотрели на Стива. Я думал о мадам Окте, и как все объяснить маме. И врачам. И полицейским! Разве они поверят, если я скажу, что мистер Джутинг - вампир? Вряд ли. Они решат, что я вру. И посадят в тюрьму. Скажут: раз паук твой, ты и виноват. Меня посадят за убийство!
Я поглядел на часы. Еще три минуты. Стив по-прежнему не шевелился.
- Энни, можно тебя кое о чем попросить? Она подозрительно покосилась на меня.
- О чем?
- Не говори никому про мадам Окту.
- Ты что, с ума сошел? - воскликнула она. - А как же тогда объяснить, что случилось со Стивом?
- Не знаю, - признался я. - Скажу, что меня не было в комнате. Следы от укуса совсем крохотные. Можно подумать, что его пчела ужалила. Да и проходят они уже. Может, врачи их даже не заметят.
- Так нельзя, - заспорила Энни. - Вдруг им надо изучить паучиху… Вдруг…
- Энни, если Стив умрет, обвинят меня, - тихо сказал я. - Не могу тебе все объяснить. Кое-что я не должен говорить никому. Но, поверь мне, если случится самое страшное, мне придется отвечать. Знаешь, что делают с убийцами?
- Ты слишком маленький. Тебя нельзя обвинить в убийстве, - не очень уверенно возразила она.
- Можно. В настоящую тюрьму меня и правда посадить нельзя, но есть специальные колонии для детей. Меня отправят туда, а когда мне исполнится восемнадцать… Энни, ну пожалуйста! - Я заплакал. - Я не хочу в тюрьму!
Она тоже расплакалась. Мы обнялись и зарыдали, как трехлетние дети.
- Не хочу, чтобы тебя посадили, - всхлипывала она. - Хочу, чтобы ты жил с нами.
- Тогда не говори никому, ладно? Обещаешь? Иди к себе в комнату и притворись, будто ничего не видела и не слышала.
Она печально кивнула.
- Но если надо будет сказать правду, чтобы спасти Стива, я скажу, - предупредила она. - Если врачам надо будет знать, кто его укусил, чтобы спасти ему жизнь, я не буду врать. Договорились?
- Договорились, - согласился я.