— Вот так бы сразу, а то я не понял, в чем дело…
— Мне плевать на ваш с этим Чикой бизнес, но себя надувать не позволю.
— А кто тебя надувает, Вика?! Ровно через три дня статья будет в номере. Сегодня у нас что?
— Вторник.
— Значит, в пятницу покупай газетку. Я чуток успокоилась.
— А фото идет?
— Твой самый лучший снимок. Видишь, все очень хорошо. Чика и на телевидении договорился. Клип скоро выйдет.
— Когда?.
— Мы увидимся, я надеюсь, в день выхода статьи, и ты сама его обо всем спросишь. — Черт с вами, это уже куда ни шло.
— До встречи, Вика, в пятницу жду звонка. Адью!
Я вернулась в бар. Инка сидела за столиком и покуривала.
— Я только сейчас заметила, что у тебя новый наряд. Офигеть можно, какой шикарный!
— Спасибо, сегодня только из посылки достали, — сказала я.
— Вообще ты преуспеваешь. Так одеваться в наше время, да и это, — она показала на мочки ушей.
Что и говорить, брилики Мишель подарил отменные. Это не наше исполнение.
— Трудно, Инночка, трудно. Во всем себе отказываешь, пашешь на этих концертах. А они не всегда такие, как нам нужны.
— А я-то, дура, думала, что любовник богатый. Я рассмеялась:
— А где взять такого? Сейчас такие, что сами не прочь поживиться. Как здесь, у нас. Поволокут спать, а потом бабки выкладывай — за студию, за запись…
— Да, уж здесь-то полное фуфло, — подтвердила Инка.
И тут объявили: «Ермолина вызывается в студию!»
Я попрощалась с Инкой и подумала, что она мне все же не поверила, в нашей среде много болтают, да и Москва в принципе — большая деревня. Могли меня видеть с кем угодно, е тем же Мишелем. Или Жека… Он-то ясно представляет, откуда и за что ношу я ему виски, сигареты, закуску. Собственно, мне плевать, пускай полощут мое имя как хотят, на самих клейма негде ставить.
Я прибежала в студию, Влад на меня вызверился, сказал что у него сегодня еще ночная запись, наутро ему придется глотать таблетки и бежать к своему кардиологу. Он снова начал пытать меня, точно посадив под капающую воду. Капля кап — есть одна фраза, но она не такая, она совсем не подходит, я полная, конечно же, идиотка — не понимаю его музыку, а ведь. он старался и писал ее для меня, отбросив все остальное, даже очень ответственные заказы, все надо повторить, капля кап — снова не то, ну, осталось же совсем немного, капля кап — готово, можно начинать следующую фразу, но необходимо сделать все так, чтобы она сразу же зацепилась за первую, тогда уж будет полный порядок, я ведь умненькая, талантливая, из меня еще такое получится, если я буду послушненькой. И так бесконечно, и так почти до поздней ночи. Наконец-то все закончено, он снимает наушники, а я буквально падаю в кресло.
— Славно поработали, — говорит он и достает бутылку. Мы делаем по несколько глотков прямо из горла.
Фу, я начинаю отходить. Влад работает, конечно, как зверь, чтобы попасть именно к нему, надо преодолеть немало ступенек. Деньги еще не все (правда, такие, как мои, — вне конкурса), он должен быть уверен, что его клиент по крайней мере не безнадежно бездарен. Мы отпиваем еще по несколько глотков.
— Что ж, можно и послушать, — говорит он и испытующе на меня смотрит, — я думаю, что ты будешь удивлена.
— Мне страшно, — говорю я. — Сама не знаю почему. Это в первый раз.
— А я тебе скажу, почему. У нас впервые появилось такое…
— Ладно, давай, — соглашаюсь я.
Он включает запись. Уже с первой минуты у меня мурашки бегут по коже. Неужели это пою я, просто такого не может быть. Вот бы сейчас услыхали эти дуры в воронежском муз-училище, где на меня смотрели как на свихнутую! Я подбегаю к Владу и начинаю его целовать.
— А я говорил тебе — терпи девочка, терпи до самого последнего, если хочешь результата, работать нужно только так, а не иначе. Ты сейчас с этой песенкой пойдешь, все прочие окажутся далеко позади. Ты уничтожишь их, молодых и старых, одной только песней. Но это начало, поверь мне…
Мы дослушиваем песню, хлебаем из горла и говорим друг другу приятные слова. В самом деле, это на сегодняшний день шлягер. Влад доказал мне, а теперь докажет другим, что он не совсем еще утонул в бутылке; когда он заводится, как зверь, у него получается настоящее. Я прощаю ему, что он брал у меня деньги за записанные песни, а потом тянул к себе в постель, заставлял напиваться вместе с собой и выслушивать длиннющие речи о собственной гениальности и никчемности всех остальных, кто уже начал разувериваться в нем, а он сегодня делает ставку на молодых, правильно делает, пройдет немного времени — и от стариков ничего не останется, их ждет сто рублей за концерт перед престарелыми тетками. Мы дослушали песню, еще немного выпили, я заметила, что у Влада изможденное, испещренное густой сеткой морщин лицо.
— Может, тебе на сегодня хватит работать, — сказала я, — поехали куда-нибудь посидим в приличное место, отметим наш первый большой успех.
Он на меня вызверился:
— Да ты что, сейчас придет Распутин! У нас с ним в запасе одна ночь. Не знаю, как я выдержу все…
И тут в студии раздался звонок. Влад открыл дверь. На пороге стоял Распутин, он протянул Владу руку, сказал:
— Начинаем?
Меня словно не замечал.
— Познакомься, это Вика Ермолина. Мы только что замечательно поработали.
— Я вижу, — сказал Распутин и ткнул пальцем в почти опорожненную бутылку, — ты все-таки неисправим.
— Но это такая песня! — будто оправдываясь, сказал Влад.
— Я рад за нее, — он на меня так ни разу и не глянул. Ну и пижон!
— Послушай, Влад, я тебе дозванивался весь день. Мне срочно нужен человек в поездку. Кречет захандрил, у Масловского отец в больнице. Все летит… Сорок концертов, по три-четыре в день… Двоих я нашел. Более-менее… Нужен еще кто-то. Сам я не вытяну два часа.
Влад на мгновение задумался.
— Однажды я тебя выручил одной девушкой.
— Только не она. Поет, 3 микрофон в километре держит, да и таких, извини, рядом со мной ставить…
— Согласен, согласен, но у тебя был пожар, и я просто помог его тушить.
И тут Влада будто осенило:
— А чего, собственно, мы гадаем? Бери Вику. У нее пять песен, а последняя просто отвальная.
— Кто написал?