Он зря это произнес. Распутин тут же бросился к нему и чуть не ударил. Но подошла машина и из нее почти выпал измочаленный господин лет этак двадцати.
— Смотрите, вот он! — закричал человек, знакомый мне по фотографиям. — Если ты еще хоть один раз опоздаешь, будешь жить улице! — прокричал Распутин. Его рука выпустила из удушающих;, объятий человека с раскосыми глазами. И тут же произнес:-; Быстро к вагонам.
Я начала понимать, что пройдет несколько мгновений, o и я останусь одна у входа на перрон. Я подбежала к Распутину.
— Добрый вечер, а вот и я, — сказала я ему.
— А, это вы? — он испытующе на меня посмотрел, как будто только увидел.
— Мы, кажется, сегодня должны уезжать? — спросила я поняла по его взгляду, что видит он меня впервые.
— С вами? — его глаза так смотрели на меня, что мне сделалось не по себе.
— Ничего не понимаю, — сказала я и собралась дать обратный ход. На кой фиг ты мне сдался, мальчик, я сейчас пойду к себе домой, отдохну. как следует, мне трижды наплевать на сумасбродную тусовку, и на тебя самого тоже. Я взяла свою сумку и собралась уже было уйти, как он вдруг закричал: — Автандил, прошу проводить даму в купе.
В его глазах заскакали черти, мне захотелось перекреститься, не зря я наслушалась о нем всякого.
— И размести с нормальными людьми.
Я пришла в себя в купе. Стояла удушающая жара. Настроение — паршивейшее. Хоть ты возьми и выйди из поезда.
И тут в купе вошел молодой долговязый человек с длинными, спадающими на лоб волосами, знакомый мне по всем фотографиям и плакатам «Супера». Чего-чего, а этого у них масса. Он протянул мне руку и коротко, но неожиданно представился:
— Михал Михалыч…
Я тоже назвалась и подумала: господи, на, вид-то не больше шестнадцати-семнадцати лет, и вдруг Михал Михалыч. За ним ввалились высокая длинноногая дамочка и пухлый парень, напоминающий Атоса из «Трех мушкетеров» — вьющиеся волосы! до самых плеч, широкое улыбающееся лицо, чуть вздернутый широкий нос.
— Знакомься, Вика, это наш Валерий с буквой «ф» посередине, он лучший звукач планеты, он из тебя такую конфетку сделает, что ты сама не узнаешь, если, конечно, ты найдешь подходы к его суровому сердцу. Сделать это очень трудно. Его любимая жена Марина всегда с ним. И, скажу тебе, очень наблюдательна…
Валерий с трудом расставил в купе многочисленные свои вещи, буркнул:
— Кончай, Михалыч, бодягу, а ты, Вика, гони фанеру, я люблю, чтобы все при мне было.:.
— Я отдала ему записи, он аккуратно разместил их в дипломате со многими ячейками.
— Вот теперь я спокоен, вот теперь ты у меня запоешь… Он что-то еще хотел сказать, но Марина его прервала и повернулась к Михалычу:
— А кто мне обещал фирменные сигареты…
— Это пожалуйста, в очень ограниченном количестве, я полностью разорен на походах в «Березку». Так дерут, что в голове не укладывается — он полез за своим безразмерным мешком с надписью «Метро».
— Не надо, Михалыч, — сказала я. — У меня много сигарет, на поездку хватит.
Я протянула Марине пачку «Мальборо».
— 0, у нас очень приличный новичок, — в голосе у Михалыча прозвучал неподдельный восторг. — По-моему, такой впервые…
— А ты не очень, Михалыч, — махнул на него рукой Валера.
06 этом новичке сегодня такая забойная статья! 0 тебе таких пока не написано.
Михалыч пожал пленами:
— Не может быть. 0 музыке я читаю все. У меня есть специальный человек, он делает для меня вырезки. Я собираюсь стать музыкальным критиком. Похож я на него?
— Очень, — сказала я.
— Ну просто вылитый, — подтвердила Марина.
— В таком случае я все равно достану свой мешок. Там кое-что припасено.
Он начал вываливать на стол бутылки с ликером, баночное пиво, какие-то конфеты, печенье.
— Может, не стоит? — не очень уверенно произнес Валера.
— Распутин может нагрянуть, и тогда несдобровать. Допинг-контроль… Ты должна привыкать к этому, Вика, у нас очень сложная жизнь.
Но Михалыч его не слушал, он уже гремел стаканами и очень волновался, что в купе, как мухи на мед, слетятся другие, поэтому мы сделаем вид, что спим, компашка такая, что разметут все в одно мгновение.
— А в какой газете тебя похвалили, Вика? — спросил между делом Михалыч.
Я сказала. Он вытаращил на меня глаза:
— Ты пропала, Вика, ты пропала, и никто тебе уже не поможет! — воскликнул Михалыч.
— А что случилось? — удивилась я, хотя и сама прекрасно понимала, в чем дело.
— Ну вот еще, — он по-детски надул губы, — разве ты не читала, какие пасквили они о нас писали?
Эта газета — злейший враг Распутина. Не говори ему, что о тебе там написали. Иначе…
— Ты сам же, Михалыч, как первейшая шестерка и передашь все Распутину, — заключил Валера.
— Нет, нет, Михалыч этого не сделает, я его попрошу лично, — пролепетала Марина, отпивая из банки пиво.
Михалыч и вовсе надулся:
— Да что вы в самом деле, человек еще возьмет да и подумает обо мне…
— Всё это ерунда, — сказала я, — никто, Михалыч, ничего не подумает. Написали обо мне, могли написать о другой. Дело не в этом. Я рада, что нахожусь в вашей компании. Вы очень милые, симпатичные люди, давайте за вас и выпьем.
Я сделала небольшой глоток ликера.
— Послушай, а у нас всегда есть вакансии. То того нет, то этого… Особенно когда приходит клевая телка, — сказал Валера и кивнул на меня. Тут же его взгляд был перехвачен Мариной. — Да я не о том… В зале всегда не только одни девчонки, а и пацаны. Им хочется и на хорошие ноги поглазеть, так ведь?
. — Абсолютно верно, — сказал Михал Михалыч, — я бы всегда открывал концерт хорошей девчонкой, это придает особый тонус всему дальнейшему. Вот, помню, у Аллы Борисовны…