— А может, бассейн с сауной? — со слабой надеждой спроси! Автандил.
— С меня премиальные….
— Устал слушать, — буркнул Автандил. — Ты сам оденешься или прислать новую солистку?
— Послушай, а кто ее нам подсунул? — спросил я.
— Да, Распутин, ты полностью спятил. Да тебе же всучил ее твой любимый композитор.
— Ах, да, вспомнил.
— На, все-таки выпей таблетку. Тебе надо.
— Давай, если погибну, тебя будет судить вся мировая общественность.
Автандил захохотал:
— Вот тогда я уж точно получу чек на миллион долларов.
Не язык, а змея! Он исчез, а я еле натянул джинсы и майку. Глянул в зеркало. Ну и рожа! Скоро фанатки будут бросать не цветы, а камни. Автандил прав — мне надо больше отдыхать. Оказалось, что бассейн и сауна есть прямо в гостинице. Вадим долго меня массажировал, до каждой косточки, а потом Автандил подливал воду на камни, а он парил. Я лежал на верхней полке, выполняя команду Вадима: «Тебя здесь нет, оставь свое тело», и вспоминал нашу северную баньку, которую лично соорудил Ушанов. С сорокаградусного мороза, полуживые, мы летели в обжигающую теплоту, парились так остервенело, будто холод пронял нас до самых костей и никак не хотел выходить, потом дядька доставал спирт, тушенку и, с каждым глотком пьянея, долго б рассказывал мне о своей жизни. И всегда заключал одним: «Беги отсюда, паря, у тебя все должно быть иначе». Я долго, часа два, плавал в бассейне, потом снова сидел в сауне, пил чай и постепенно приходил в себя, избавляясь от ночных кошмаров и усталости.
— К тебе тут с утра рвутся журналисты, — сказал Автандил, когда мы вышли из сауны. — Что им сказать?
— Все разговоры после обеда, часа за два до концерта.
— Хорошо. Обедаем в ресторане?
— Нет, пускай подадут в номер.
— Я так и думал. Наш человек уже на рынке.
— Только ничего лишнего, вы раскармливаете меня.
— А я о том ты начнешь возмущаться, что тебя морят голодом. Нет уж, на столе будет все, а ты сам выбирай…
Он ушел, а я улегся в постель. На душе было неспокойно. Сам не знаю почему. Надо кому-то позвонить. Давно не разговаривал с Джалилой. Кажется, у нее прошли трудные времена, она больше не ведьма, не авантюристка, она принимает посетителей по лицензии МИДа, эмиры и шахи дарят ей бриллианты, она получила право открыть свою поликлинику, ее зовут на конгрессы, она не вылезает из заграницы, где тратит бешеные деньги, потому что девать их здесь негде. Я набрал ее номер телефона услыхал мягкое:
— Слушаю.
— Это я, Джалила, Распутин.
— Здравствуй, — здравствуй. Извини, не хочу называть тебя по телефону разными ругательствами. Но ты их заслуживаешь. Как можно пропасть на такое время?! У тебя есть совесть, скажи мне честно?
— Все время на гастролях, в Москве почти не бываю. Она с презрением вздохнула:
— Все деньги, деньги… Зачем тебе столько?! Не понимаю. Когда-то не забывал Джалилу. Что делают с людьми эти проклятые бумажки! И так было всегда, и там, впереди, это тоже дет. Это я знаю точно. Как ты себя чувствуешь?
— Плохо, Джалила, все время какая-то тревога, боязнь чего-то. По ночам кошмары… Она рассмеялась:
— Вот ты и позвонил. Тебе плохо, и понадобилась Джалила. Как же иначе? Она только тогда всем и нужна, когда им плохо а когда хорошо наплевать на Джалилу. Ладно, сейчас я буду с тобой работать по телефону. Тебе сделается легко и хорошо, только скажи вначале — зачём ты снова напечатал мое фот в газете?
Я стал вспоминать. Ах, да. Было интервью перед телемарафоном, попросили к нему фото, я и дал. На нем мы с Джалилой на каком-то конгрессе. Она меня туда повела, чтобы познакомить с «мировыми людьми».
— Корреспондент сам взял это фото, я сказал, что без твоего разрешения я не могу его дать, Он обещал отрезать тебя… Но не сделал этого, — врал я изо всех сил. Я сам попросил, чтобы напечатали это фото, вместе с Джалилой. У нее на фото такой пронзительный взгляд, что по коже сразу начинали бегать мурашки.
У нее появились стальные нотки в голосе:
— Он, видите ли, сказал, чтобы меня отрезали. Я тебе знаешь что отрежу?! Но фото мое зря дал. Я плохо себя чувствую. Появился кто-то очень сильный, я не знаю кто, но чувствую его.
Он смотрит на — мое фото в газете и плохо на меня действует. Я даже немного заболела. Теперь я ищу его, я почти нашла, но у меня начинает болеть голова, очень сильное напряжение. Я ничего не понимал.
— Что ты несешь, Джалила? Как это он может смотреть на фото и делать тебе плохо?
— Да, именно мне, а не тёбе. Он такой же, как я, тоже очень сильный, раньше его не было, я точно знаю, я его никогда не чувствовала. А теперь знаю — есть. Он приносит мне боль из-за тебя. Мы это можем делать. Я никогда этим не пользовалась. У меня нет конкурентов, а у него, оказывается, есть. Это я. Он плохой человек, но я его все равно найду. Я отдам все свои силы, когда у меня их не хватит, я побываю там и попрошу их немного у своих предков, но все равно найду его.
Я чувствовал, как к моим ночным кошмарам прибавляются еще и эти. Только бы не уснуть сейчас, иначе все вернется, — только в худшем исполнении.
— А если ты его найдешь, что ты ему сделаешь?
— Я заберу все его силы, он не сможет больше преследовать меня и действовать на других людей. Никогда и нигде — ни в прошлом, ни в будущем, ни сегодня.
Если бы это говорила не она, я бы подумал, что имею дело с человеком, у которого очень давно «поехала крыша».
— Послушай, а почему бы тебе не написать об этом книгу? Вот был бы бестселлер.
— Ты давно не был у меня, Распутин, тебе очень хорошо, ты стал известным и богатым, и Джалила тебе не нужна. Ты не знаешь, что я написала такую книгу, это страшная книга. Я читаю ее по вечерам своим друзьям. Приезжай, приходи в свой забытый тобой дом, и ты услышишь такое, до чего еще не дошел разум временно живущих.
— Хорошо, я обязательно приду и послушаю, — сказал я.
— А еще я написала для тебя стихи, это будет твоя лучшая песня, поверь мне, — сказала она и вдруг замолчала. Что случилось, почему ты молчишь? — спросил я.
— Я разговариваю с тобой и чувствую, как этот человек приближается, он совсем близко. Мне кажется, что он едет в поезде, нет, скорее, летит в самолете, так быстро он приближается ко мне. — Как ты можешь различить его? Столько людей, огромного пространства…
— Он не понимает, что сам дает мне сигналы, он не понимает, что мы связаны одной магической силой, — ее голос стал по-особому тягучим, словно она желала продолжить жизнь каждого слова.
— Ладно, тогда следи спокойно за его приближением, не буду тебе мешать, — сказал я.
Но она не пожелала прощаться.
— Подожди, подожди. Я знаю, что тебе плохо, даже если бы ты не признался мне в этом. Я буду работать с тобой по телефону. Так… Закрой глаза. Закрыл?
— Да.
— Ляг в постель, положи трубку рядом, чтобы слышать голос.
— Я так и сделал, все, как ты сказала.