Треск пулеметных очередей взбудоражил утреннюю тишину. Звуки выстрелов сразу привлекли к себе внимание всей обороны. Заговорили пулеметы сержантов Ивана Беляева и Павла Новикова. Потом застрочили остальные. Шквал огня примерно десяти станковых и двадцати ручных пулеметов нарушил стройное движение фашистов. Несколько мотоциклистов были скощены, остальные, побросав мотоциклы, искали спасения в пшеничном поле.
Эта первая встреча с врагом была столь скоротечна, что многие пограничники, разбуженные выстрелами, не успели даже одеться. Так, без гимнастерок, босые, в трусах и майках, они занимали свои окопы. Над обороной вновь повисла тишина.
Наступили минуты ожидания.
Наконец из леса послышался шум моторов. Немного погодя на дороге показались два танка.
- К бою! - передали по цепи чью-то команду.
Все всматривались в клубы пыли, вздымавшиеся за идущими немецкими танками. На дорогу выползли бронетранспортеры, автомашины с пехотой. Немецкие солдаты сидели вдоль бортов, поблескивая касками. Колонна все больше вытягивалась по шоссе вслед за танками, а они, громыхая и лязгая все сильнее, с каждой секундой приближались к нам.
Лежавший неподалеку от меня лейтенант Петр Титов крикнул:
- Вот наглецы, прут как на параде, словно у себя дома. А ну, Заплатин, посторонись, - потеснил он первого номера станкового пулемета.
Сжав деревянные рукоятки "максима", Титов, подавшись вперед, почти прильнул головой к планке прицела и с каким-то остервенением нажал на гашетку. Длинная очередь, направленная в головную машину, взбудоражила округу. К танкам, машинам с разных сторон потянулись трассы бронебойно-зажигательных пуль. Работали все пулеметы от левого до правого фланга. Пулеметчики не жалели патронов. Но танки шли. Наш огонь не приносил им вреда.
И тут из песчаного карьера ударила батарея мотополка НКВД. Это вступили в бой с фашистскими танками воины-чекисты во главе с капитаном В. С. Юдиным. Головная машина, словно натолкнувшись на невидимую преграду, вздрогнула, остановилась, из нее повалили клубы дыма. Стал и второй танк. Движение на дороге застопорилось. Потом задний танк начал разворачиваться. Немецкие танкисты пытались отбуксировать подбитую машину. Но это им не удалось. Снова ударили наши пушки и пулеметы. А из леса с высоты, ведя огонь на ходу, на фашистов устремился один из БТ. Мы видели, как немцы стали поспешно отходить.
Так вступили в схватку с передовыми частями 9-й танковой дивизии фашистского генерала Клейста шестьсот пограничников и примерно столько же бойцов войск НКВД, поддерживаемые тремя орудиями и двумя легкими танками.
Кто этого не видел, не сможет представить, с какой самоотверженностью пограничники встретили немецкие танки огнем из винтовок и пулеметов, старательно целились, норовя попасть в смотровую щель танка или в ствол орудия, страстно желая остановить двигавшуюся по дороге технику. В мирное время мы, командиры, учили их стрелять по щелям и амбразурам. И сейчас они хладнокровно повторяли то, что когда-то делали на стрельбищах и полигонах. Лица бойцов были сосредоточенны. Пулеметчики и стрелки бесстрашно поливали огнем наглого, самоуверенного врага.
Метко разили броневики и танки противника батарейцы. Артиллеристы накрепко заперли немцев на дороге. Фашистские танки и бронетранспортеры вынуждены были сойти с шоссе вправо и влево и расползтись вдоль всего участка обороны. Спустя некоторое время вражеские машины курсировали по всему полю, пытаясь преодолеть лротивотанковый ров.
Наконец гитлеровцам удалось разбить одно орудие и повредить учебный танк. Было выведено из строя и несколько наших пулеметных огневых точек. Напор врага нарастал. Только напротив нашей комендатуры сосредоточилось более пятидесяти вражеских танков и бронемашин. Расстояние до них местами доходило до двухсот метров. Враг был настолько близко, что даже сквозь сумеречную завесу из песка и пыли, поднятую разрывами снарядов, мы различали лица сидевших на бронетранспортерах солдат: воротники их мундиров были расстегнуты, рукава засучены по локоть, на касках белела свастика.
Как ни старались фашисты, но они не смогли сломить мужество защитников высоты Кругляк и прорваться к станции Попельня с ходу. Раздосадованные неудачей, гитлеровцы решили огнем стереть нас с лица земли. С новой силой ударила из леса артиллерия, беглым огнем били по обороне танки и бронемашины. Густо рвались снаряды, шипели и свистели осколки мин. Это была сплошная какофония: звон, свист, скрежет. Откуда-то летели комья земли. Ревели моторы машин, лязгали гусеницами танки. Черный смрад стелился над полем и ельником. Едко пахло пороховой гарью. Как во время затмения, солнце почернело, а потом и вовсе скрылось за дымом и пылью.
Сквозь грохот слышится голос капитана Гладких:
- Передайте капитану Юдину, пусть подбросит огоньку...
Но огонь батарейцев слабеет. Боезапас на исходе. Переползают от окопа к окопу фельдшер комендатуры Павел Бойко и его помощница Полина Титкова, жена начальника резервной заставы лейтенанта Титкова. Подхватывая то одного, то другого раненого, они переносят их в тыл подальше от этого ада. Там у двух невысоких мазанок, укрытых густыми кронами зеленых садов, медпункт отряда. Начальник медицинской службы капитан Великолуг с военфельдшерами Николаем Хабаровым, Михаилом Галушко и Константином Осиповым оказывали раненым первую медицинскую помощь, а затем отправляли их в медсанбат армии. Действовали наши медики бесстрашно, словно сами были застрахованы от пуль и осколков. В их распоряжении весь транспорт отряда, в том числе легковая машина батальонного комиссара Авдюхина.
К семи часам утра число раненых пограничников и бойцов из подразделений 6-го мотополка НКВД составило около ста человек. Бывшие железнодорожники Шеремет, Майорхис, Янцы и Шовкун вспоминают: "13 июля 1941 года вечером из Сквиры на станцию Попельня мы доставили последнюю группу пограничников. Старший их начальник в чине майора приказал нам никуда не отлучаться, стоять на станции, паровоз держать под парами. Рано утром началась стрельба. Уже в 4 часа к составу стали подходить раненые пограничники. К 7 часам они заполнили восемь вагонов".
А бой между тем продолжался, становясь с каждой минутой все жарче и ожесточенней. Сейчас трудно рассказать о всех перипетиях этой неравной схватки. Помнится, спустя несколько часов после начала боя гитлеровцы, убедившись, что им не удастся преодолеть противотанковый ров на танках и бронемашинах, стали сосредоточиваться у линии рва для пешей атаки. Автоматчики спрыгивали с бронетранспортеров и машин и, прячась в пшенице, занимали ров. Но только они пытались выбраться из него, как тотчас с новой силой вспыхивал наш ружейно-пулеметный огонь, не дававший фашистам буквально поднять головы. Мы видели, как они выносили под прикрытием брони танков своих убитых и раненых и отвозили их на бронетранспортерах обратно в лес.
Ближе всего ко мне располагалось станкопулеметное отделение сержанта Ивана Беляева. Меняя ленту за лентой, пулеметчики в каком-то яростном азарте били пытавшихся подняться фашистов. Через каждые четверть часа второй номер пограничник Будько выползал из окопа и заливал из фляжки воду в раскаленный кожух "максима".
- Ленту! - кричал Беляев, как только замолкал пулемет.
До сих пор стоит у меня в ушах эта единственная команда Беляева, которую он бросал каждый раз Будько, не успевавшему набивать патронами пулеметные ленты.
В какой-то момент по окопу станкопулеметчиков разом ударило несколько снарядов. Видимо, фашисты заприметили пулемет и свели огонь орудий нескольких танков в одну точку. Дым взрывов рассеялся. Там, где только что был пулемет, чернела развороченная земля, валялся изуродованный "максим", а рядом уткнулись в бруствер первый номер Иванов, сержант Беляев и пулеметчик Будько. Так не стало заставского гармониста, одного из лучших командиров отделений заставы сержанта Ивана Беляева и его верных товарищей по оружию. Когда я теперь гляжу на фотографию, которую мне прислал из Саратовской области его сын, я, всматриваясь в лицо Ивана Беляева, вспоминаю тот бой и ту ярость, с какой Иван бил фашистов. Он был храбрым, бесстрашным бойцом, им могут гордиться его родные и близкие, особенно сын, который родился уже после его гибели, внучка Ивана, приезжавшая ко мне вместе с матерью.
Наши ряды, однако, редели. Убило станкопулеметчика Александра Белоусова. Настигла вражеская пуля расторопного и вездесущего связного начальника штаба комендатуры Алексея Сапигина. Контужен пограничник нашей заставы Петр Дмитриев. Снаряд разорвался и рядом с окопом капитана Гладких. С большим трудом капитан поднялся на ноги. На руках, словно скальпелем, содрана кожа, обильно сочится кровь. Но он кричит:
- По фашистским гадам - огонь!
А вслед команде чей-то голос:
- Капитана ранило, доктора сюда!
Из-за ельника появляются Бойко и Титкова. Короткими перебежками они приближаются к окопу начальника штаба комендатуры. Врт уже Полина бинтует капитану Гладких руки, затем Бойко уводит его в тыл.
От окопа к окопу пробирается заместитель коменданта по политчасти старший политрук. Коровушкин. Слышится его неунывающий тенорок:
- Не робейте, хлопцы!
Появление старшего политрука словно прибавило сил. На огонь врага пограничники отвечали еще более яростным огнем.
Тем временем у противотанкового рва скопилась целая армада боевых машин. Они уже мешают друг другу. Огонь гитлеровцев был настолько плотен, что завеса из дыма и пыли, поднятая над высотой разрывами снарядов, не дает им вести прицельный огонь. Но ни один пограничник не покинул своего окопа, мы дрались все злее и злее.
Все же около полудня гитлеровцы нащупали танкопроходимое место. Танки и бронемашины фашистов стали огибать правый фланг обороны за лесом, где противотанкового рва не было. Вдоль берега реки Унавы они напрямик устремились к станции Попельня. Положение создалось критическое. Чтобы избежать окружения, майор Врублевский приказал заставам правого фланга отойти к станции. Для прикрытия отхода на Житомирском шоссе были оставлены две заставы под командованием лейтенанта Георгия Пожарских и младшего лейтенанта Алексея Иванова. Их поддерживали единственно уцелевшее орудие из артбатареи капитана Юдина и учебный танк.
Пограничники во главе с лейтенантами Пожарских и Ивановым мужественно сдерживали связками ручных гранат натиск танков врага. Именно благодаря их беззаветной храбрости удалось выйти из боя и оторваться от противника заставам правого фланга. Пограничники погрузились в состав, стоявший на узкоколейной железной дороге, и убыли из Попельни в Шамраевку, где находились тылы отряда. Чтобы ускорить вывод из боя остальных застав и дать им возможность занять более выгодный рубеж обороны, майор Врублевский приказал подать на станцию и железнодорожный состав на широкой колее. После посадки бойцов эшелон направился в Фастов.
Вот что вспоминает о финале боя под Попельней А. Л. Андрианов: "К полудню для пограничников отряда положение создалось очень тяжелое. Фашистские танки и бронетранспортеры охватили наши фланги, а автоматчики сумели просочиться в лес. Кое-где завязались рукопашные схватки. В одной из них смертью героя погиб начальник резервной заставы лейтенант Михаил Сазонов. Не раз в расположении комендатуры появлялись майор Врублевский и начальник химической службы отряда старший лейтенант Салманов. Когда все возможности были исчерпаны, Врублевский приказал вывести заставы из боя. Я отдал распоряжение начальнику штаба комендатуры старшему лейтенанту Андрякову отвести заставы к станции, а сам с лейтенантом Чернышевым и группой бойцов остался прикрывать отход".
О том, что было дальше, рассказал бывший командир отделения 15-й заставы старший сержант Василий Александрович Лебедев:
- Наша застава занимала оборону в центре участка комендатуры. Часов около двенадцати стрельба неожиданно переместилась в тыл. Потом правофланговые заставы начали отходить в лес. Стрельба усилилась. С командного пункта прибежал связной нашей заставы Петров и сказал, что приказано отходить к станции. Сначала отошло отделение сержанта Сальникова, за ним еще одно отделение, потом отделение сержанта Хохлова. Мы тоже снялись с позиции и потянули пулемет к лесу. Но тут из песчаного карьера появился незнакомый майор и властно скомандовал: "Пулемет на прикрытие, оставаться на месте!" Я подал команду: "Пулемет к бою!" Пулеметчики Сергеев, Орехов, Коновалов снова установили "максим". Откуда-то появился политрук нашей заставы Разоренов. Его присутствие вселило в нас уверенность, спокойствие.
Майор Врублевский покидал Попельню одним из последних. В нескольких километрах южнее станции, в селе Парипсы, находился резерв отряда - первая комендатура, которой командовал капитан Иван Михайлович Середа. Туда и прибыл Врублевский. Середа доложил, что он получил приказ от представителя штаба сводного пограничного отряда майора Быстрецова прикрыть отход подразделений отряда у села Парипсы. Подтвердив этот приказ, Врублевский добавил, что на дороге у Попельни остался заслон во главе с лейтенантом Пожарских и младшим лейтенантом Ивановым. Затем группа Врублевского отошла к селу Строков.
Только к двум часам дня противник сломил наконец отчаянное сопротивление групп прикрытия и занял станцию Попельня. Бойцы заставы лейтенанта Пожарских и младшего лейтенанта Иванова, выполняя приказ, геройски погибли, но не отступили. Вместе с ними пали смертью храбрых в неравном бою и оставшиеся для прикрытия артиллеристы во главе со своим бесстрашным командиром капитаном Юдиным. Пока неизвестны подробности этой схватки горстки бойцов с танками генерала Клейста. Лишь житель села Попельня Н. Т. Шандюк, побывавший на высоте Кругляк 15 июля 1941 года, вспоминает: "Вместе с несколькими жителями мы пробрались на высоту, где героически сражались пограничники 14 июля 1941 года. В песчаном карьере лежали у разбитых орудий артиллеристы. В маленьких окопчиках, у которых догорали подбитые немецкие танки, оставались на своих местах пограничники. Все тогда говорили: как же столько человек могли сражаться с целой танковой армадой? А дня через два на высоте появились немецкие фоторепортеры. Они снимали тех, кто дрался здесь с таким мужеством".
Героев предали земле. Но не забыт совершенный ими подвиг. Навсегда обессмертили свои имена мой однокашник по Саратовскому пограничному училищу лейтенант Георгий Дмитриевич Пожарских, призванный в армию из деревни Орлове Свердловской области, чекист капитан Юдин, младший лейтенант Алексей Иванов и все те, кто был тогда вместе с ними.
Через много лет отыскался сын одного из бывших командиров 6-го мотострелкового полка НКВД офицер Советской Армии Николай Ключарев. У него хранится эвакуационное удостоверение, выданное его матери 23 июня 1941 года. Удостоверение подписано за начальника штаба полка капитаном Юдиным.
Кто же был он, капитан Юдин?
В штатной книге полка, которую мне довелось видеть в архиве, на 15 марта 1941 года капитан Юдин не значится. Командиром 6-го мотострелкового полка внутренних войск НКВД на это время был майор А. С. Князев, его заместителем по политчасти - С. А. Комаров, а должность начальника штаба полка - вакантная. Когда вышла книга "Через всю войну", я получил несколько писем от бывших воинов 6-го мотополка, в которых упоминается и имя капитана Юдина. "За несколько дней до начала Великой Отечественной войны, - сообщал командир штабного взвода этого полка Г. С. Хоценко, - в полк на должность начальника штаба прибыл капитан Юдин. Когда в ходе боев был убит командир полка, капитан Юдин принял командование полком". Еще более определенно написал бывший командир пулеметной роты 6-го мотополка, ныне гвардии полковник в отставке В. Т. Широкоумов: "Капитан Юдин - это командир нашего 6-го мотострелкового полка".
Был ли капитан Юдин командиром, начальником штаба полка или замещал этих лиц - не в том суть, важно, что именно он командовал полком под Попельней, во всяком случае многое свидетельствует, что это было именно так. Можно считать достоверным и то, что капитан Юдин пал смертью храбрых в бою под Попельней.
Известны стали имена и других героев из 6-го мотострелкового полка НКВД. Батареей 76-миллиметровых орудий командовал непосредственно старший лейтенант И. В. Сосков. "С ее командиром, - писал В. Т. Широкоумов, - я знаком с 1937 года. Иван Васильевич в довоенные годы, как лучший артиллерист, неоднократно участвовал во Всесоюзных артиллерийско-стрелковых соревнованиях, проводившихся под Ленинградом, в Луге, и никогда не возвращался оттуда без почетных грамот и дипломов, а когда началась война, после первых же оборонительных боев, которые вел наш полк в районе Львова, в разговорах комсостава не раз звучали слова: "Ох, как здорово артиллеристы Соскова накрыли вражескую колонну".
Старший лейтенант И. В. Сосков после боя у Попельни продолжал со своими артиллеристами сражаться с врагом. Слава о нем, по утверждению ветеранов, гремела по всему фронту, о его подвигах сообщалось по Киевскому радио, писалось во фронтовых газетах. Но на сто первый день войны И. В. Сосков погиб. Бывший командир огневого взвода лейтенант В. В. Ковин сообщал жене Ивана Васильевича: "С твоим мужем, как тебе известно, я начал воевать с первых дней и был все время с ним до последней минуты его жизни. Иван Васильевич погиб в ночь с 30 сентября на 1 октября 1941 года в селе Девички Переяславского района. Это село находится недалеко от Ржищевского полигона, куда мы раньше ездили стрелять, всего в 5 километрах от Днепра. Погиб он смертью храбрых. Когда мне об этом сказали, я побежал к нему, взял его на руки, но он уже был мертв. Бой же разгорался. Я отдал распоряжение о его погребении, а сам опять побежал к орудиям..."
Имена других героев-артиллеристов, сражавшихся под Попельней, назвал бывший наводчик орудия Ф. М. Синев. "Командиром первого огневого взвода был лейтенант В. Ковин, второго - лейтенант Б. Лабенский. Ко мне приезжал его сын - Владимир, интересовался, при каких обстоятельствах погиб его отец. Я рассказал ему все, что знал. До 14 июля его отец был жив. Я его хорошо помню. Он приехал в нашу батарею месяца за три до начала войны. Молодой, подтянутый, бодрый, общительный лейтенант, активный участник всех спортивных соревнований. Вместе с ним я играл в футбол.
Из сослуживцев по батарее хорошо помню старшину К. А. Матвеева, помкомвзвода А. И. Иванушкина, шофера Алексея Логунова, артиллеристов В. Д. Мусиенко, Н. В. Неразика, С. Т. Недуева, Анатолия Чистякова, Александра Никитина, Николая Федякова, Сергея Давыдова. Кто из них остался в живых - мне неизвестно, так как во время боя я был тяжело ранен и эвакуирован в тыл..."