Мне не довелось увидеть окончание боя. В один из огневых налетов я был контужен. Пришел в себя уже где-то на железнодорожных путях. Я лежал на носилках, а передо мной возвышался товарный вагон с ранеными пограничниками. У дверей его, положив забинтованные руки на перекладину, стоял капитан Гладких. Чуть поодаль виднелась санитарная машина, возле нее, закинув за спину винтовку, прохаживался связной нашей заставы Александр Ердаков.
Я попытался подняться. Ердаков заметил это и подбежал ко мне. С его помощью я сделал несколько шагов к вагону. Капитан Гладких дотронулся до моих рук. Это был минутный проблеск в сознании, в течение которого я так и не смог разобраться, что происходит вокруг. Земля заходила под ногами, и Ердаков снова уложил меня на носилки. Очнулся уже в санитарной машине. Рядом сидел Ердаков. Мы подъехали к станции. Фельдшер Бойко и Ердаков помогли мне сойти на землю.
Неожиданно из-за станционного здания показался сильно возбужденный политрук Скляр с пограничниками заставы. Подойдя ко мне, Максим стал что-то говорить. Но я ничего не мог разобрать. Кричу: почему он здесь? Но голоса своего не услышал. Он показал на батальонного комиссара Авдюхина, который тоже в окружении пограничников появился у вокзала. Тут только до меня дошло, что мы отходим.
- Быстрее уводи людей, - махнул я рукой.
Нас с Ердаковым подобрал капитан Журба, начальник арттехслужбы отряда. На машине с боеприпасами мы догнали своих.
Немцы продолжали наступать вдоль железной дороги на Фастов. Одна из танковых колонн устремилась к селу Парипсы. Незадолго до этого в Парипсы прибыло шестьдесят пограничников вместе с начальником штаба пятой комендатуры Михаилом Артюхиным. Капитан Середа оставил в своем распоряжении эту группу, а своему заместителю по политчасти старшему политруку Павлу Колесниченко приказал возглавить отход первой комендатуры по дороге на Строков. О том, как развивались события в Парипсах, вспоминал М. П. Артюхин: "Нам стало известно, что немцы полностью овладели станцией и поселком Попельня. К этому времени старший политрук Колесниченко вместе с первой комендатурой находился уже километрах в пяти-шести от села. Тревожась за судьбу жителей, капитан Середа решил в Парипсах оборону не занимать, а дать бой немцам на другом рубеже. Мы покинули село. Но не прошли и двух километров, как появились немецкие танки. Мы понимали, что впереди наши товарищи по отряду, поэтому нужно любой ценой задержать противника. Получив приказ от капитана Середы, я развернул пограничников в цепь. Мы залегли. По обе стороны дороги шли колхозные поля. Слева росла рожь, справа - просо. Пограничники мужественно вступили в бой с вражеской моторизованной колонной. Капитан Середа распорядился собрать ручные гранаты и связать их для борьбы с танками. Бойцы рвали нательные рубахи и связывали лоскутами гранаты. Расстояние, отделявшее нас от фашистских танков и бронетранспортеров, быстро сокращалось. Мы открыли огонь из пулеметов и винтовок, а политрук Кузьмин, пограничники Васильев, Басов и Иванов поползли навстречу танкам. Полетели связки гранат. Танки остановились. Тогда еще несколько бойцов поползли к бронированным машинам. Чтобы не подпустить их близко, фашисты били по пограничникам с места. Наш станковый пулемет отвечал огнем, не давая немецким автоматчикам на бронетранспортерах поднять головы. Но вот пулемет, за которым был сержант Михаил Дуничев, умолк. Капитан Середа сам лег за пулемет. Очередь за очередью посылал комендант по противнику. Он вел огонь до тех пор, пока окружившие его немецкие танки не выпустили две струи из танкового огнемета. Вспыхнула земля, загорелась трава. Нас осталось несколько человек. Сдерживать танковую лавину было уже нечем. Мы отползли в рожь. Она укрыла нас до вечера".
Когда я был приглашен в Попельню на открытие памятника пограничникам нашего отряда, мне рассказали, что после боя с фашистскими танками колхозники села Голубятин, убирая просо, обнаружили в поле убитого командира-пограничника и похоронили его. Это сообщение меня заинтересовало, и я попросил моего друга Ивана Качелубу поехать со мной в Голубятин. Нам повезло. Мы быстро нашли очевидца тех событий, Константина Ильича Понтелемчука. Вот что он вспомнил:
- Прошло, наверное, недели три со дня боя. Передовая от нашего села была уже далеко. Мы решили убрать просо с поля, на котором 14 июля 1941 года пограничники вели бой с гитлеровцами. Большая часть посевов была уничтожена гусеницами танков, но все же кое-что сохранилось. Метрах в шестистах от дороги косил я и вдруг увидел убитого человека. На голове у него была зеленая фуражка, на петлицах гимнастерки по две шпалы, - значит, майор.
Фамилии майора К. И. Понтелемчук не помнил. Захоронили погибшего у дороги, вблизи братской могилы, в которую еще раньше сложили павших пограничников.
Среди командиров подразделений, которые вели здесь бой, никого не было в звании майора. Из Попельни я уехал с вопросом: "Кто же этот майор?" Однажды, просматривая документальный фонд Музея пограничных войск, я прочитал запись о бое 3-й и 4-й погранкомендатур под командованием майора Быстрецова. В штабе 3-й и 4-й пограничных комендатур майора Быетрецова не было. Значит, это был, видимо, представитель штаба нашего или сводного отряда, о котором я мог по каким-либо причинам не знать. Чтобы проверить это предположение, написал в Ленинград бывшему коменданту 4-й погранкомендатуры Андрианову. Андрей Леонтьевич ответил: "Теперь о майоре Быстрецове. Имени и отчества его не помню. Знаю, что появился он в расположении нашей обороны под Попельней или до боя, или в ходе боя. Я обращался к нему как к представителю командования за разрешением на отход с этого оборонительного рубежа. Погиб он под Попельней, потому что мне была передана его шинель со знаками различия майора - две шпалы".
Начальник штаба нашего отряда Ф. И. Врублевский уточнил, что "накануне войны из отряда убыл начальник 1-го отделения майор Лирцман. Вместо него на эту должность по приказу округа был назначен другой товарищ. Но прибыть к нам он не успел, началась война, возможно, он появился где-то позже".
И вот среди архивных дел удалось обнаружить приказ: "На должность начальника первого отделения штаба 94-го пограничного отряда назначить майора Быстрова Сергея Васильевича". Сопоставляя рассказы участников событий тех дней с текстом приказа, следует прийти к выводу, что майор Быстрецов и майор Быстров - одно лицо. Именно он прибыл из Киева в Сквиру накануне боя в Попельне и был представителем штаба сводного заградотряда у полковника Абызова. Только участники тех событий неточно запомнили его фамилию из-за недолгого общения с ним.
От имени командира сводного отряда майор Быстров отдал приказ капитану Середе прикрыть отход основных сил. Из села Парипсы на КП сводного отряда в Сквиру майор Быстров, видимо, шел пешком, так как транспортных средств уже в нашем распоряжении не было, и в пути его догнали пограничники первой комендатуры во главе со старшим политруком Колесниченко и начальником штаба комендатуры Сыпкиным. Они прошли километров восемь, когда их настигли немецкие танки. Пограничники приняли бой на небольшой возвышенности.
- Бросая под танки связки гранат, огнем из винтовок и пулеметов мы сдерживали врага, - вспоминал об этом бое начальник второй заставы Дмитрий Бурдюгов.
Бой становился все ожесточенней. Враг наращивал силы, а у пограничников на исходе были гранаты и патроны. Тогда майор Быстрое приказал оставить прикрытие, а остальным отойти в лес, что находился километрах в трех правее, на берегу реки. Но немногим это удалось. Не смог отойти и сам Быстров.
- Противник прорвал нашу оборону. Мы несли большие потери, - рассказывал Бурдюгов. - Погибли политрук Яков Нестерович Димур, политрук Тюрин, лейтенант Синокоп, заместитель коменданта старший политрук Колесниченко и многие другие наши боевые друзья. При отходе в лес были ранены начальник штаба комендатуры Сыпкин и политрук Тимошенко.
Да, большинство пограничников пало геройской смертью в том неравном бою. И все-таки они заставили врага топтаться на месте и дали возможность основным силам отряда выйти к новому оборонительному рубежу.
Группа, которую возглавлял майор Врублевский, достигла северной окраины села Строков. Там пограничники встретили артиллерийский полк, отходивший на Белую Церковь. Сообщив командиру о задаче, выполняемой отрядом, Врублевский попросил помочь. Командир полка согласился и немедленно развернул батарею 76-миллиметровых пушек. Пушки открыли огонь по танкам противника. Это дало возможность задержать еще на некоторое время продвижение врага.
Встретив огневое сопротивление на рубеже реки Ростовицы, немцы приостановили наступление и для выяснения обстановки вызвали самолет-разведчик. С его помощью им удалось установить огневые позиции батареи. На батарею обрушился сосредоточенный артиллерийско-минометный огонь. Одно за другим орудия замолчали. Фашисты заняли Строков. Однако пошел сильный дождь, и от дальнейшего наступления гитлеровцы отказались.
Неожиданный дождь и наступившая темнота позволили пограничникам отряда отойти к Белой Церкви, где находился штаб 6-го стрелкового корпуса 26-й армии. Туда же направлялись и мы вместе с батальонным комиссаром Авдюхиным.
Рассказ об этом дне можно закончить выдержкой из документов. В одном из них говорится: "Потери отряда в бою под Попельней - свыше 100 человек убитыми и ранеными. Потери противника не менее 200 человек". Думается, однако, что немцы оплатили тот день более дорогой ценой. Никто не считал, сколько было выведено из строя гитлеровской техники, уложено фашистов от высоты Кругляк до села Строков, нам было не до подсчетов. Перед нами стояла иная задача. И потому, что мы выполнили ее, там, в Святошине и Голосеевке, киевляне получили еще один день для возведения оборонительных рубежей, строительства баррикад, формирования бронепоездов, а командование 26-й армии - для подтягивания своих резервов.
Лишь те, кто побывал в этом пекле, знают, что это было. Нет, мы не разбили танковую дивизию врага. Мы лишь задержали движение вражеской группировки на один день. Но из таких отвоеванных у противника дней складывалось то, что сперва заставило топтаться, а потом забуксовать на месте гитлеровскую военную машину. 14 июля 1941 года пограничники, пришедшие с Карпатских гор, закрыли своей грудью путь фашистским танкам к столице Украины, заставив приостановиться 9-ю танковую дивизию Клейста.
С такой же самоотверженностью и бесстрашием дрались 14 июля 1941 года и пограничники 92-го и 93-го погранотрядов, также вставшие на пути танков генерала Клейста из 48-го моторизованного корпуса. Начальник сводного отряда полковник Абызов приказал командирам 92-го погранотряда и 16-го мотострелкового полка НКВД к исходу 13 июля занять рубеж Казатин - Ружин Комсомольское и организовать службу по охране тыла 5-й армии. Однако утром 13 июля противник внезапно повернул свои танковые и моторизованные дивизии на юго-восток из района Житомира на Казатин и попытался обойти его восточнее. 16-й мотострелковый полк внутренних войск НКВД западнее села Котлярка был атакован танками противника и подвергся мощной бомбежке с воздуха. Воины полка дрались с врагом бесстрашно и даже наступали, но понесли большие потери и вынуждены были отойти вместе со своим командиром капитаном Бабичем в Фастов.
На поддержку полка полковник Абызов направил в Погребище 1-ю пограничную комендатуру 93-го отряда под командованием капитана Зиновия Осиповича Блюмина, 2-ю - во Вчерайше и 5-ю - в Ружин. Эти комендатуры ввязались в бой с противником. Затем они были переподчинены начальнику 92-го Перемышльского пограничного отряда подполковнику Тарутину и продолжали сражаться совместно с этим отрядом.
3-я и 4-я комендатуры 93-го пограничного отряда прикрывали переправы через реку Ростовицу в Строкове и Поволоче, а затем их перебросили в Фурсы, где они приостановили продвижение противника. В дальнейшем 93-й погранотряд составлял резерв командира 6-го стрелкового корпуса и обеспечивал стык между 159-м полком и 41-й стрелковой дивизией, оборонявшими Белую Церковь.
92-й пограничный отряд занял оборону у станции Жашков. 19 июля поступили данные, что где-то вблизи высадился авиадесант противника. Командование отряда получило приказ уничтожить его. Начальником отряда подполковником Тарутиным была с этой целью направлена в предполагаемый район высадки десанта группа пограничников под командованием капитана Барынина. У села Конела она встретила не десант, а передовые части 48-го механизированного корпуса противника, вступила в бой, уничтожила четыре танка. Но главное сражение произошло несколько позже у села Роги. Враг атаковал позиции 92-го отряда большой массой танков. В жестоком неравном бою пограничники бились до последней капли крови. Подполковник Тарутин, комиссар отряда Уткин сражались в боевых порядках войск и погибли геройски. Но и после гибели командования отряд продолжал сражаться под руководством майора Агейчика и старшего политрука Любчикова, нанося урон врагу.
Вместе с частями 3-й воздушно-десантной бригады, Киевским артиллерийским училищем, 4-м мотострелковым полком внутренних войск НКВД дрался на переднем крае Киевского укрепрайона и 20-й Славутский Краснознаменный пограничный отряд, в котором я начинал свою службу.
Вот что вспоминает о тех днях бывший политрук Семен Степанович Пантелеев: "Наш 20-й Краснознаменный погранотряд дислоцировался на "зоне", как после 1939 года называли старую государственную границу. После тяжелых боев на границе и обороны Житомира по приказу командования отряд занял новый рубеж в 14 километрах от Киева по берегу реки Ирпень. Вместе с нами оборонялись и пограничники Олевского и Ямпольского погранотрядов. Помнится, что оборонительные сооружения в этом районе сохранились со времен известных маневров Киевского особого военного округа. Командиром нашего отряда был майор Любченко, впоследствии отозванный в штаб партизанского движения, комиссаром старший политрук Иванов, погибший в одном из боев. Насколько мне известно, противнику не удалось прорвать оборону ни на участке нашей комендатуры, ни на участке погранотряда. Пограничники держались стойко, сами неоднократно переходили в контратаки, нанося врагу ощутимые потери.
Хорошо мне запомнился военком нашей комендатуры политрук Петр Дудин. Он был одним из героев пограничников-дальневосточников, участвовал в боях у озера Хасан, за что был награжден орденом Ленина, являлся депутатом Верховного Совета РСФСР. Обладая большой выдержкой и мужеством, он появлялся на самых жарких участках, подбадривая бойцов, воодушевляя их личным бесстрашием. К сожалению, не знаю ничего о его дальнейшей судьбе, говорят, он возглавил группу по выносу знамени из окружения, но больше никогда я о нем не слышал.
Убедившись в бесплодности своих планов и понеся значительные потери в живой силе и технике, враг откатился назад. Начался более "спокойный" период обороны. Между нами и немцами образовалась "нейтральная" зона. И вот по приказу вышестоящего командования в погранотряде сформировали разведгруппу по захвату "языков". Эта группа состояла из 50-60 добровольцев-пограничников. Командиром ее был старший лейтенант Киселев. Политруком назначили меня.
Наша группа существовала около 2 недель и действовала в районе Ирпеня и Ворзеля. В Ворзеле в помещении детского санатория была наша база. Действовали мы путем налетов на немцев, занимавшихся главным образом грабежом местного населения. Наши действия прикрывал бронепоезд. Операции проводились успешно. Об одной из таких операций написал статью в газете "Известия" ее корреспондент В. Полторацкий. В Орловской областной библиотеке я разыскал тот номер газеты, датированный 31 июля 1941 года. Статья называлась "В поисках "языка". В. Полторацкий написал ее с моих слов. Итоги этой операции-11 убитых немцев, захвачено два "языка", оружие, имущество. Особенно отличились тогда лейтенант Албегов, заместитель политрука Шишкин, пограничники Сафин и Зюзгин. Помню, в нашей группе был младший лейтенант Шапарь. Хорошо действовал и военфельдшер Бураков.
Запомнился последний день оборонительных боев. Опять на нашу долю выпала нелегкая задача прикрывать отход. На рассвете мы вошли в Киев. Не могу забыть, как жители Киева, до этого верившие, что Киев не будет сдан, увидев, что уходят пограничники, стали присоединяться к нам и с узелками, а то и без всего потянулись за нами к Днепру. Это значительно осложнило наше положение, но мы ничего не могли поделать.
За Днепром наступил самый тяжелый период - бои в окружении. Но и в этих неимоверно трудных условиях пограничники проявляли стойкость, мужество, сохраняли верность воинскому долгу. Нам приходилось выполнять самые различные задачи: прикрывать отход, ликвидировать засады врага, обеспечивать переправы, делать многое другое. На всю жизнь запомнились населенные пункты Барышевка, Борисполь, Пирятин, Яготин, где были особенно жаркие бои. Как ни было тяжко, но я не слышал ни об одном случае, когда бы кто-нибудь из пограничников помышлял о сдаче в плен, хотя немцы буквально засыпали нас листовками с призывом сдаваться в плен".
Прошло более сорока лет с тех пор, но люди сохранили в своей памяти подвиг пограничников. Помнят о нем жители Киева и Белой Церкви, Фастова и Казатина, больших и малых городов Украины, деревень и сел. В канун двадцатилетия победы над немецким фашизмом жители Попельнянского района в память о подвиге воинов нашего 94-го погранотряда, кто в тяжелую годину для нашей Родины мужественно и стойко защищал их землю, воздвигли недалеко от села Голубятин, у развилки дорог, обелиск, на котором написали: "Товарищ! Низко поклонись этим полям. Они окроплены кровью героев. Здесь 14 июля 1941 года в неравном бою с фашистскими танками пали смертью храбрых Герой Советского Союза капитан Середа, политрук Колесниченко и 152 бойца 94-го пограничного отряда".
И снова - бой
К исходу дня 14 июля 48-й моторизованный корпус противника продвинулся на юго-восток от Бердичева до двадцати километров, а 9-я танковая дивизия, наступавшая из района Попельни, утром 15 июля заняла город Сквиру. 13-я танковая дивизия подошла к Фастову. Командующий Юго-Западным фронтом генерал Кирпонос приказал нанести удар по наступавшим немецким соединениям с трех сторон: из района Казатина на Житомир - силами 16-го механизированного корпуса, с рубежа Васильков на Фастов - 5-го кавалерийского корпуса, из Белой Церкви на Попельню - 6-го стрелкового корпуса. Однако с утра 16 июля командующий 26-й армией мог начать контрудар лишь силами малочисленных дивизий 6-го стрелкового корпуса.
Командир 6-го стрелкового корпуса генерал-майор И. И. Алексеев, в подчинение которого вошел наш 94-й пограничный отряд, решил наступать в направлении села Малое Половецкое и станции Попельня. Хорошо помню этот новый приказ. После тяжелого боя под Попельней мы всю ночь и весь следующий день без сна и отдыха шли по бездорожью и к исходу 15 июля сосредоточились в селах между Фастовом и Белой Церковью. Утром 16 июля пограничники приводили себя в порядок, получали боеприпасы, а вечером нам стало известно, что войска Юго-Западного фронта переходят в наступление и нам предстоит выбить немцев из Попельни. Справа от нас должны были наступать 91-й и 93-й пограничные отряды, 16-й и 6-й мотострелковые полки НКВД. Левее - одна из дивизий 6-го стрелкового корпуса. Наше наступление поддерживал из села Ковалевка артиллерийский полк.
В ночь на 17 июля нас, то есть третью и четвертую комендатуры, а также очень малочисленные четвертую, седьмую, восьмую, двадцатую и первую резервную заставы построили в походную колонну. Началось сближение с противником. Всю ночь мы шли лощинами и перелесками, пока наконец, преодолев какую-то речушку, не вышли на ровное свекловичное поле западнее местечка Малое Половецкое. Наш правый сосед выдвинулся к селу Трилессы и там у небольшой рощи, неподалеку от железной дороги, с марша вступил в бой.
Пока мы развертывались, артиллерийский полк из села Ковалевка сделал несколько залпов. Немцы ответили массированным огнем. Наши батареи замолчали. В это время по дорогам из Попельни на Фастов и из Сквиры на Белую Церковь нескончаемым потоком двинулись немецкие войска. Мы лежали в глубоких бороздах, прикрытые высокой свекловичной ботвой, и ожидали подхода 169-й стрелковой дивизии, с которой вместе должны были выполнить поставленную боевую задачу.
А справа от нас все время шел бой. Бойцы и командиры 91-го и 93-го погранотрядов, 6-го и 16-го мотострелковых полков НКВД, некоторых частей 6-го стрелкового корпуса в районе Фастова и Белой Церкви оказали противнику отчаянное сопротивление, стойко удерживали занимаемые позиции, хотя и несли серьезные потери. Они контратаковали врага и отбросили его за шоссе Васильков - Белая Церковь. Немцы нанесли ответный удар. Бой продолжался с переменным успехом.
Не так давно меня разыскал подполковник в отставке Сергей Лукьянович Клейменов, с которым мы служили сначала в 20-м Славутском Краснознаменном пограничном отряде, затем в 94-м. Буквально за месяц до начала войны Сергея Лукьяновича перевели в 92-й погранотряд в Перемышль. Наши пути почти пересеклись у Фастова и Белой Церкви. Клейменов был здесь вместе с пограничниками маневренной группы.
- Когда мы прибыли в Фастов, - рассказывал С. Л. Клейменов, - там уже находились пограничники 91 -го отряда. А через два дня подошли подразделения 6-го и 16-го полков внутренних войск НКВД. Бойцы рассказали о тяжелых боях под станцией Попельняиусела Котлярка. 17 июля нам приказали наступать из Фастова в направлении Брусилова. Произошел исключительно тяжелый встречный бой. К вечеру мы отошли в Фастов. 19 июля немцы пытались ворваться в город, но безуспешно. Были открыты шлюзы на реке Унаве, и заполненные до краев водой глубокие овраги преградили путь фашистским танкам.
Все попытки противника прорвать нашу оборону терпели неудачу. Через несколько дней, стянув к Фастову значительные силы, гитлеровцы подвергли город такой бомбежке и обстрелу, что ночью в нем было светло, как днем. Мы получили приказ оставить Фастов и выйти к Василькову, где стоял наш бронепоезд. Огонь бронепоезда помог оторваться от наседавших на нас танков противника.
А мы, пограничники 94-го отряда, получили приказ прибыть в село Елисаветовка. В этом селе мы оказались не случайно. Встретив упорное сопротивление наших войск под Фастовом и Белой Церковью, гитлеровцы решили перерезать шоссейную и железную дороги, связывавшие эти города. Лучше всего это было сделать у станции Устиновка, к которой вел удобный проселок. Но на пути к Устиновке стояла Елисаветовка. Вот мы и получили приказ занять здесь оборону.
Проселочная дорога входила в Елисаветовку с северо-запада. В густых зарослях вишен особняком стояли две мазанки. Впереди них простиралось пшеничное поле. А позади, словно на вогнутой дуге, спрятались в садах глинобитные дома. Обойти Елисаветовку мешала глубокая балка, по которой текла река Каменка, прикрывавшая село с трех сторон. Заставы расположились по дуге у хат и вишневых посадок.
"При въезде в село установили ложную батарею. Ее смастерили из осей телег, тонких бревен и фанерных щитов. Рядом отрыли окопы истребители танков пограничники резервной заставы лейтенанта Алексея Фоменко. Их прикрывал расчет станкового пулемета, которым командовал сержант Мендрин.
Участок десятой заставы находился в центре обороны у хаты колхозника Дмитрия Ефимовича Павленко. Правее дома Павленко окапывались бойцы одиннадцатой заставы. Лейтенант Петр Аникин и его помощник младший политрук Николай Долбилов, переходя от одного пограничника к другому, подсказывали, где и как лучше отрыть окопы. Окапывались и пограничники девятой заставы, расположившиеся левее нас, близ свинарника и конюшни. Лейтенант Петр Титов установил на чердаке свинарника ручной пулемет, а сержант Иван Сазыкин с пулеметчиками Петром Злотниковым и Иваном Маркеловым рыли окоп у дверей конюшни. Неподалеку от них долбили землю политрук заставы одессит Михаил Эдельштейн и старшина Григорий Артемьев.
За девятой заставой вдоль балки заняла оборону резервная застава во главе с лейтенантом Александром Титковым. На самом фланге была двенадцатая застава под командованием младшего лейтенанта Тихомирова. Правее по дуге располагались заставы четвертой комендатуры. Ими командовал начальник штаба старший лейтенант Андряков. Капитан Андрианов был направлен офицером связи в штаб 6-го стрелкового корпуса.
Командный пункт отряда находился в восьмистах метрах позади, в глиняном карьере, где стоял единственный в селе дом с железной крышей - школа или сельсовет. Тут же были поставлены и четыре отрядные автомашины. Начальник связи комендатуры лейтенант Леонид Пономаренко провел от КП отряда телефонную линию. Затем в подсолнухах связисты отрыли небольшой котлован для командного пункта старшего политрука Коровушкина, принявшего после ранения капитана Гладких командование нашей комендатурой.