Больше нет тени гестапо над Мукачевом, над другими городами и селами Закарпатья. Темная ночь фашистской неволи позади. Стали явью слова национального героя Закарпатья, Героя Советского Союза Олексы Борканюка, чья жизнь оборвалась в венгерской тюрьме Маргит Керут. "Я иду на смерть смело, мужественно, так, как положено людям нашего склада. Прожил я 41 год, из которых 20 посвятил делу бедного народа. Всю жизнь был честным, преданным, неутомимым борцом без личной корысти. И таким умираю, ибо знаю, что наше дело справедливое и победа будет наша".
Совсем другая жизнь пришла в Закарпатье с Советской властью. Много лет спустя я вновь побывал в этих местах. Как же тут изменилось все! Снова заехал в свою Кривку. Была уже ночь. Но село встретило морем электрического огня. Светом был озарен каждый дом. А утром я не поверил своим глазам: ни одноглазых, убогих, покосившихся хат, ни лоскутных наделов земли. Опять встретился со своим старым знакомым Иваном Полупаном. Он рассказал, что в Кривке теперь богатый скотоводческий колхоз. Счастливо и зажиточно живут люди.
Мы поднялись с Иваном на высоту с отметкой 902 метра. Время сделало свое дело. Заросло травой и ельником место, где когда-то была наша застава и шли жестокие бои. Изменилось и село Латорка. Новенькие дома, яркие крыши. Только вот вершины гор Великий Верх, Пикуй, Яборник, Ближней, Магура не тронуло время. Они были такими же, как и в 1941 году, как и в ноябре 1944 года, когда мы вышли к ним, чтобы обеспечить перевалы нашим наступавшим войскам.
В Чехословакии
Перед советскими войсками лежала Европа, которая ждала своего освобождения. После войны писатели и поэты всех народов освобожденных Красной Армией европейских стран написали о советском воине много волнующих, благодарных слов, выразили великую признательность советскому воину за его бескорыстный интернациональный подвиг. И для них не было важным, танкистом был советский солдат или пехотинцем, артиллеристом или сапером, связистом или летчиком. Советские воины разных видов и родов войск были для освобожденных народов все едины.
Но для нас это все же имеет некоторое значение. "Никто не забыт и ничто не забыто" - это не общие, а очень конкретные слова. Значит, не забыт ни один подвиг, ни одно событие минувшей войны. Но я еще не встречал книги, в которой бы рассказывалось об участии пограничников в освободительной миссии в странах Европы. Вот только сборник документов "Пограничные войска в годы Великой Отечественной войны 1941 -1945", выпущенный в 1968 году, несколько восполняет этот пробел. Там есть документы, рассказывающие об участии воинов пограничных войск в освобождении Польши, Венгрии, Румынии, Болгарии, Югославии. Правда, в книге нет сведений об участии пограничников в освобождении Чехословакии. Не все документы, видно, еще найдены. Но сказано первое слово.
Сказано о том, что пограничники брали город Аккерман, участвовали в штурме Берлина, в ликвидации окруженной фашистской группировки в Будапеште и даже пленили командующего будапештской группировкой генерал-полковника П. Вильденбруха. Рассказывается о пограничниках, которые сражались в рядах европейского движения Сопротивления. Ну и, конечно, говорится о том, как боролись бойцы в зеленых фуражках с различными антинародными фашистскими организациями и вооруженными формированиями, вражеской агентурой, различными бандами.
С чем же столкнулись в освобождаемых странах пограничники, шедшие с наступающими частями Красной Армии? "В результате длительного нахождения под оккупацией на этой территории, - говорится в документе о боевых действиях пограничных частей при освобождении Польши, - осталась широко развитая сеть агентуры разведорганов противника, ставленников, пособников врага и прочего враждебного элемента. Кроме того, с выходом на территорию Польши в тылу фронта проявляли свою нелегальную деятельность польские националисты - сторонники эмигрантского польского "правительства". Помимо этого, разведорганами противника забрасывалась своя агентура в тыл нашего фронта путем выброски их с самолетов на парашютах... Характерным явлением на участке 2-го Белорусского фронта было и то, что в тылу передовых частей Красной Армии находилось значительное количество окруженных солдат и офицеров противника. Нашим войскам приходилось вести борьбу с разрозненными мелкими группами..."
Вот выдержка из документа о боевой деятельности пограничных частей в Венгрии: "С момента перенесения военных действий на территорию Венгрии в тылу фронта начала проводить активную деятельность венгерская фашистская партия "Нилош-Керестеш", которая приступила к сколачиванию диверсионно-террористических групп из числа бывших солдат и офицеров венгерской армии и других фашистских элементов. Оставляемые в тылу фронта диверсионно-террористические группы снабжались немецким командованием оружием, боеприпасами, взрыввеществами и скрывались в глубоких лесных массивах. После непродолжительной учебной подготовки эти диверсионные группы должны были развернуть свою деятельность на коммуникациях частей Красной Армии..."
Нечто подобное было и на территории Чехословакии, куда в ноябре 1944 года вступили войска 18-й армии 4-го Украинского фронта. В связи с быстрым продвижением частей армии в горах и лесах оставались многочисленные мелкие группы солдат и офицеров противника, которые приходилось вылавливать, нередко вступая с ними в бой. Выявляли мы и диверсионные группы врага, обезвреживали гитлеровских агентов, власовцев и бандитов Каминского.
Фашистская разведка бросала в дело свои последние кадры. Она распускала разведывательные школы, создавая из слушателей диверсионные группы, оседавшие на территории Чехословакии и в других странах, освобождаемых Красной Армией от фашистского ига.
В начале ноября 1944 года наряд в составе старшины Каплина, рядовых Пенчука, Шилова и Гафарова в селе Малая Березна задержал человека, одетого в форму младшего лейтенанта Красной Армии, у которого в оформлении одного из документов были неточности. На предварительном расследовании задержанный показал, что в чехословацком городе Кошице он был завербован гитлеровской разведкой и теперь пробирается через линию фронта. Шпиону была поставлена задача выйти на фронтовые коммуникации в районе села Малая Березна, обосноваться там, установить наблюдение за передвижением штабов наших частей и после выполнения задания вернуться.
Допрашивал гитлеровского агента заместитель командира 92-го пограничного полка капитан Игнатов. Сохранился протокол этого допроса. Как ни пытался выгородить себя задержанный, но был изобличен не в одном преступлении. Выяснилось, что он находился в отряде головорезов, которыми командовал изменник Родины Каминский, произведенный гитлеровцами в генералы СС.
В конце 1942 или начале 1943 года в поселке Локоть тогда Орловской области, который являлся центром созданного оккупантами административного округа, обосновался гитлеровский разведывательный орган "Абверштелле-107" филиал шпионского центра в Орле. Бургомистром Локотского административного округа стал бывший инженер-строитель Бронислав Каминский. По указке немцев Каминский организовал "Русскую национальную трудовую партию", состоявшую из бывших уголовников, полицаев, старост и другого отребья. Эта партия ставила целью свержение с помощью немцев Советской власти и установление "самостоятельной национальной России". Одновременно Каминский участвовал в формировании и так называемой "Русской освободительной армии". Руки этого врага Советской Родины были обагрены кровью сотен и тысяч патриотов. Брянские леса, в которых укрывалось множество партизанских отрядов, были главным объектом карательных экспедиций Каминского.
Начальник войск по охране тыла 2-го Прибалтийского фронта генерал-майор Абызов, командовавший сводным отрядом пограничников под Попельней, писал в донесении в 1943 году: "Помимо заброшенной и оставленной на оседание в тылу фронта агентуры разведывательных органов противника освобожденная частями Красной Армии от оккупантов территория оказалась сильно засоренной агентурой контрразведывательных и полицейских органов противника. Особо сильному воздействию немецких разведывательных органов подвергся район Брянских лесов, являвшийся мощной базой партизанского движения. Помимо мероприятий агентурного характера в целях борьбы с партизанским движением оккупантами создавались специальные формирования подразделений РОА ("Русской освободительной армии") и полицейских отрядов "Народной стражи". Наиболее крупным формированием РОА являлась бригада, возглавляемая обер-бургомистром Каминским, которая дислоцировалась на территории Локотского административного округа Орловской области". Каминского давно искали советские чекисты. Мы тоже получили соответствующее указание на этот счет. Поэтому Игнатов спросил задержанного нами агента:
- А где сейчас находится Каминский?
- Точно не знаю, но последнее время он был в Польше.
Это соответствовало, действительности. Немцы вывели бригаду Каминского в Польшу и бросили наряду со своими частями на подавление варшавского восстания. Это они сделали в чисто провокационных целях. Гитлеровцам было выгодно использовать русских против поляков. Подразделения бригады не играли главной роли в усмирении варшавян, они выполняли свою провокаторскую задачу, участвуя в бойне.
Долго длился допрос. Мы получили немало ценных сведений о других агентах врага, которые обучались в Кошице вместе с задержанным, о месте их переброски, примерных заданиях. А вот местопребывание Каминского так и не выяснили. Лишь спустя некоторое время узнали, что немцы сами расстреляли Каминского. Так закончился путь бывшего обер-бургомистра, а точнее, обер-предателя и бандита.
К концу ноября 1944 года противник никак не ожидал, что широкая болотистая равнина к юго-западу от Ужгорода станет ареной ожесточенного боя. Сюда на правый берег реки Ондавы по железнодорожному мосту были переправлены передовые части 24-й стрелковой дивизии. Часть подразделений форсировала реку с помощью подручных средств. После захвата плацдарма на Ондаве дивизия во взаимодействии с другими соединениями 18-й армии начала развивать наступление на город Требишов. Враг оказывал слабое сопротивление и отходил в горы. Преследуя его, наши войска 26 ноября освободили чехословацкий город Требишов. Зато в горах завязались тяжелые бои. Наше наступление приостановилось. Войска 4-го Украинского фронта закрепились на достигнутых рубежах и стали готовиться к новым наступательным операциям.
В Требишов наш батальон вошел незадолго до нового года. Военный комендант города сообщил, когда мы разместились, что к нему обратились руководители Требишова с просьбой встретить Новый год с представителями частей Красной Армии, освободивших город.
Встреча Нового года проходила в самом большом здании. В просторном зале стояли столы, накрытые белыми скатертями. В центре была установлена украшенная игрушками елка. С потолка падал яркий свет электрических ламп. Звучала музыка. Стрелка часов приблизилась к полуночи. Секретарь райкома КПЧ - женщина пригласила всех занять места. Музыка стихла. Из приемника донесся голос родной Москвы. Ударили куранты, зазвучал гимн нашей Родины. Выступал М. И. Калинин. А потом слово взяла секретарь райкома КПЧ и председатель городского самоуправления - тоже женщина. Они произнесли здравицу в честь нашего Советского правительства, Коммунистической партии и советского народа, горячо поблагодарили представителей Красной Армии за освобождение от фашистских захватчиков.
Тогда я не спросил имен этих женщин, которые, как мне сказали, отважно сражались с гитлеровскими захватчиками в партизанских отрядах. Но вот спустя много лет мне пришло письмо из Чехословакии. Его написал председатель городского национального комитета в Требишове Ян Хованец: "Мы прочитали в Вашей книге о встрече Нового 1945 года в нашем городе и о том, что Вы не помните имена женщин, принимавших участие в торжествах. Одной из них была Роза Зарембова, которая, к сожалению, умерла три года тому назад, а второй - Йолана Сачекова, вышедшая замуж вскоре за командира Ковальчука и с ним выехавшая в Советский Союз. Теперь бы Вы с трудом узнали наш город. За годы, истекшие со дня освобождения, он сильно изменился. Он меняется и сейчас благодаря большому строительству, которое мы осуществляем. Мы были бы рады, если бы Вы приехали к нам в Требишов".
А тогда мы разошлись уже на рассвете. Было тихое утро. Первый день января 1945 года - последнего года ожесточенной войны. В 6 часов заговорили наши орудия. Войска 18-й армии продолжали наступать в направлении города Кошице.
В первых числах января от командира полка по рации был получен приказ: "По решению Военного совета фронта вашему батальону в город Кошице приказано войти с передовыми частями армии и обеспечить надлежащий порядок. Свяжитесь с представителем штаба фронта полковником Вироном. До особого распоряжения поступаете в его подчинение".
Начало января 1945 года в Словакии было слякотным. Зато в горах мороз доходил до 25 градусов. На пути к Кошице нам предстояло преодолеть горный хребет Хедьял. Единственная дорога, по которой могли свободно продвигаться все рода войск, проходила по берегу реки Горнад. Сойти с нее было нельзя. Противник очень плотно минировал всю пойму реки. По дороге же соорудил множество завалов. Дорога все время находилась под обстрелом вражеской дальнобойной артиллерии.
Все же, следуя прямо за боевыми порядками наступающих войск, мы удачно проделали большую часть пути. Лишь на подступах к Кошице произошла заминка. Оказался взорванным мост. Стрелка указателя показывала обход вправо. Мы перешли реку вброд, с большим трудом перетянув через нее свои повозки и автомашины. Берега реки были буквально размяты гусеницами танков и превратились в глинистую жижу. Такой же была объездная дорога - сплошное земляное месиво, проложенное по целине вдоль реки. Только к вечеру мы выбрались на каменистое мелководье, снова перешли реку и оказались на шоссе.
Оно поднималось в гору. Это и был хребет Хедьял. Вначале подъем казался почти неощутимым. Потом идти стало тяжелей. Натруженно скрипели повозки. С надрывом гудели моторы машин. Стало холодно. Дорога покрылась льдом. Машины начали буксовать. Казалось, что совсем немного остается до перевала, а его все не было.
Вдруг головная автомашина, на которой была установлена радиостанция, остановилась, хотя мотор ее работал на полную мощь, а затем медленно поползла назад. За ней поползла и другая. Люди сошли с дороги. С трепетом наблюдали мы, как наши водители проявляли выдержку и хладнокровие, находясь буквально на грани катастрофы. Каким-то чудом водители Новик и Антонов вырулили на площадку, выдолбленную в горе. Наткнувшись на кучи щебня и песка, машины остановились. Мы облегченно вздохнули.
Из кабин выскочили командир взвода связи батальона лейтенант Буринов и капитан Чуханов.
- Ну, я думал, нам крышка, - сознался Чуханов. - Смотрел, как Антонов крутил баранку, и не верил, что все обойдется. Мотор работает, скорость включена, а машина скользит, как сани.
Надо было что-то предпринимать. Чуханов предложил оставить машины, идти пешком, а с рассветом водители попробуют одолеть подъем. Но это нас не устраивало. Машины могли понадобиться в любую минуту. Да и лед под утро на дороге не стает, разве только будет его еще больше. Кто-то осветил фонариком кучи песка. А что, если дорогу посыпать песком? Пройдут, наверно, машины.
Освободили две повозки, загрузили их песком. Повозки выехали вперед. За ними тронулась батальонная колонна. Бойцы обильно посыпали песком обледеневшее шоссе. Так шли всю ночь. Мы буквально штурмовали перевал. Подвозили песок, посыпали шоссе, снова возвращались за песком, подкладывали под колеса машин бревна, опять тянули в гору груженные песком повозки вместе с выбившимися из сил лошадьми. Мытарства закончились только утром. Одолев перевал, батальон спустился на равнину.
19 января передовые части 18-й армии выбили противника из Кошице и продолжали теснить его на запад. Вместе с этими частями вошел в Кошице и наш батальон. С близлежащих высот фашисты еще обстреливали город. Горел вокзал. На путях стояли составы, до отказа забитые мебелью. Было такое впечатление, что гитлеровцы свезли сюда мебель из всех разграбленных ими городов Европы. Полковник Вирон, вошедший в город с одной из частей 18-й армии, показал мне пустовавший замок, принадлежавший венгерскому барону, и велел там разместить пограничников. В первый же час пребывания в Кошице мы организовали комендантскую службу. Въезды в город и выезды из него закрыли контрольно-пропускными пунктами, на улицы выслали патрулей, прочесали ближайшие лощины и рощи.
На другой день после освобождения Кошице от гитлеровцев в городе нормально работали все учреждения местного самоуправления. Владельцы магазинов открыли торговлю. Улицы города приводились в порядок. Стало известно, что в Кошице должно прибыть чехословацкое правительство.
В день приезда правительства мы были на центральной площади. Начальник почетного караула капитан чехословацкой армии отдал рапорт прибывшим. Все поднялись на балкон одного из домов. Будущий председатель правительства, чехословацкий посол в Москве З. Фирлингер обратился с краткой речью к собравшимся. Вечером торжественная встреча правительства продолжалась в городском театре.
Батальон получил приказ следовать на север в город Прешов и продолжать охрану тыла 18-й армии. Когда мы оказались в Прешове, я вспомнил большую группу беженцев из Прешова, тех самых студентов, кто в 1940 году, спасаясь от нового гитлеровского порядка, покинул родной город и, перейдя советскую границу, оказался на десятой заставе. По их рассказам я и запомнил город Прешов.
Командование фронтом производило перегруппировку войск. Части 18-й. армии, а за ними и наш полк продвигались все дальше и дальше на северо-запад. В конце февраля или начале марта мы перешли чехословацкую границу в районе Новы-Тарга - Закопане и оказались на территории Польши. Вспоминая, как нас радушно встречали в Чехословакии, мы удивились, когда, вступив в Закопане, не увидели на улицах этого небольшого города ни одной живой души. Словно пронеслась эпидемия по городу и все вымерло.
Проверив одно из пустующих зданий и убедившись, что оно не минировано, мы расположились в нем. Для поддержания порядка в городе организовали патрульную службу. Бойцы и командиры Красной Армии, вступившие в Закопане, безукоризненно выполняли постановление Военного совета о нормах поведения наших воинов на территории иностранного государства.
Вечером в наше расположение пришли две женщины. Робко поздоровавшись, они рассказали, что раньше работали у владельца этого здания. Имен женщин не запомнил, одна из них была уроженкой польского города Гдыни. Я спросил, почему в городе не видно людей.
- Богачи бежали, - ответили женщины, - а рабочий люд есть, только попрятался.
- От кого же попрятался? - удивился я. - Ведь боев за ваш город не было. Кого ваши люди боятся?
- Знаете, - признались женщины, - фашистское радио днем и ночью кричало, что русские поголовно всех забирают и угоняют в Сибирь. Не отставали от немцев и наши польские коллаборационисты. Когда части Красной Армии приблизились, немцы стали ловить людей и уводить с собой. Вот народ и попрятался.
На следующий день городок постепенно ожил. Безупречное поведение наших бойцов воочию убеждало в лживости фашистской пропаганды. К пограничникам батальона пришла целая делегация. Несколько пожилых мужчин наперебой рассказывали о том, что в их городе и в соседнем Поронине жил Владимир Ильич Ленин. Все они охотно брались показать нам исторические места, проводить к ленинскому домику. Мы были тронуты тем, что поляки с такой любовью и уважением говорили о Ленине.
Конечно, очень хотелось пройти по тем местам, где когда-то был всем нам дорогой Владимир Ильич. Но войска фронта непрерывно наступали. Связанные с ними неразрывно, мы повернули на юго-запад. Вновь преодолели горный хребет и вступили на чехословацкую землю.
Вот тут мы впервые столкнулись с отрядом немецких "фольксштурмистов". Примерно с осени 1944 года фашистское руководство Германии стало принимать чрезвычайные меры, чтобы любой ценой увеличить численность немецко-фашистских вооруженных сил и расширить военное производство. 25 сентября 1944 года было опубликовано распоряжение о создании так называемого "фольксштурма". Указ требовал от "всех немецких мужчин, способных носить оружие, включиться в борьбу". В "фольксштурм" мобилизовывалось все мужское население страны в возрасте от 16 до 60 лет. Эти необученные и плохо вооруженные части направлялись на фронт. С февраля 1945 года в дополнение к "фольксштурму" стали создаваться так называемые "батальоны Гнейзенау" и части "Валькирия", предназначенные для "обороны" населенных пунктов.
С одним из таких "фольксштурмистских" формирований мы и столкнулись, когда снова оказались в Чехословакии, в районах, где проживали судетские немцы. Конечно, серьезного сопротивления "фольксштурмисты" не оказали нам, хотя пытались стрелять с чердаков домов и из подвалов. Пограничники быстро выловили всех, обезоружили, собрали на городской площади. В основном это были мальчишки, которые с любопытством смотрели на нас, ожидая решения своей судьбы. Но были и такие, кто оказался раздосадованным неудачей. Эти посматривали зло, как молодые волчата, - укусил бы, да зубы слабоваты.
Проведя соответствующую беседу с молодыми немцами и предупредив их, что в случае повторения подобного они будут нести ответственность по законам военного времени, мы распустили их по домам. А руководителей отвели в пустовавший дом и допросили. Впервые тогда столкнувшись с "фольксштурмом", мы хотели узнать, что же это за формирование. Не бандиты ли, пришедшие откуда-нибудь? Командир батальона, немец лет тридцати, бывший эсэсовец, получивший ранение на Восточном фронте, заявил, что "фольксштурм" не банда, а "народное ополчение". Несмотря на то, что войско его оказалось небоеспособным, он говорил о том, что "народное ополчение" еще сыграет свою роль в войне. Думаю, он и сам плохо верил в это и говорил не столько для нас, сколько для тех, кто оказались под его началом, а теперь были нашими пленниками, дабы они не усомнились в его верности рейху.
Мы отправили командиров "фольксштурма" в лагерь военнопленных, а сами занялись другими делами.,Вскоре перед нами сидел чешский гражданин, о котором рассказывали, что он то ли служил в гестапо, то ли был взят за что-то, а потом выпущен фашистами. Ему было лет сорок, он хорошо говорил по-русски, поэтому не понять или неправильно истолковать его мы не могли.