Ко мне нарочито медленно приближалась Виктория. Мое положение было плачевным. Даже ухитрись я вывернуться из рук девчонок, все равно не сумею и шага сделать. Узкая юбка прочно держала мои ноги. Я безуспешно пыталась успокоиться или хотя бы сделать вид, что ни капли не боюсь. Однако мое надрывно бьющееся сердце выдавало мой страх.
Остальные воспитанницы притихли, но их взгляды, устремленные на меня, говорили о жгучей ненависти.
Тем временем Виктория подошла вплотную. Ее лицо не выражало эмоций, оно было абсолютно бесстрастно, словно не ей предстояло вынести мне приговор. Закралось подозрение, что она не собирается вредить Бледной Моли. Но в этот раз моя интуиция подвела. Одно мгновение, и мое сердце замирает. На губах Викки заиграла улыбка.
– Отпустите ее, – потребовала она.
Меня пугала эта улыбка. Она была неестественной, натянутой и сулила огромные неприятности.
Если воспитанницы и удивились желанию своей предводительницы, то не показали виду. Меня бросили на пол. Соприкоснувшись с паркетом, коленки отозвались болью, да и стянутые платьем лодыжки свело судорогой.
Не обращая внимания на тычок в спину от Глории, поспешила освободить ноги от юбки. Я буквально кожей чувствовала злость девушек и не понимала причин такой ненависти. Зависть к моим покровителям? Но не настолько же! Говоря откровенно, ни одной из них я не причинила вреда, не считая того, что произошло в классе. Но это было защитой, а не нападением.
Сейчас же их колючие взгляды жалили сильнее укусов ос. Мне хотелось закрыть руками лицо, спрятаться от них. Но я подавила это желание, наблюдая за пансионерками исподлобья.
– В сторону, – скомандовала Викки замершим позади меня девчонкам.
Если Парватти тут же кинулась прочь, то Глория посчитала нужным пнуть меня в спину. Слава богу, я успела выставить руки вперед и не ударилась головой об пол.
Смех девушек, поддерживающих выходку Глории, заставил сжаться в комок.
Надоело! Как же мне надоело это все! Мы же в одинаковом положении! Нас всех как куриц на рынке продают, разве еще не общипанных и не со свернутыми шеями! Откуда столько злости и ненависти?
В моей голове звучали голоса, кричащие на разные лады: «Почему она? И платье ей это не идет! Уродина, знай свое место!» Но губы воспитанниц Ордена Магнолии были сомкнуты, а некоторые лишь ехидно улыбались.
«Неужели я схожу с ума?» – наравне с чужими голосами билась в голове мысль. И мне бы встать на ноги, а не сжимать руками колени, но сил почему-то не оказалось. Ни сил, ни желания. Только бесконечные упреки в голове.
– Посмотрите на себя, – вставая впереди меня, прошипела Виктория. – На кого вы похожи?
– Викки?..
– Ты защищаешь ее?
Пансионерки слаженным хором давились собственным ядом и удивлением.
– Ты с ума сошла? Из-за нее нас чуть не выкинули! – сорвалась на крик Тиара.
И пусть ее шепелявый свист звучал комично, однако смешно мне не было.
– Из-за нее? – рыкнула Виктория. – Идиотки! Сестры Риа больше нет, она заплатила за свою жадность и злость. Вы тоже хотите лишиться головы?
Девочки синхронно выдохнули, кто-то даже всхлипнул.
– Чем провинилась Инари? Тем, что страшнее всех вас, вместе взятых? – продолжала сыпать вопросами Викки. – Или тем, что каждой из вас есть что скрывать?
Пока девушка говорила, я растирала затекшие икры. Не знаю, почему она вдруг решила защищать меня, но оставаться на полу будет большой ошибкой.
– Посмотрите на себя. Вы все влюблены в своих покровителей! – фыркнула девушка и сделала шаг вперед.
Мои ноги покалывало, но онемение спадало, и я немного отползала назад.
– Глория, о том, что ты целовалась со своим покровителем, не знает только ленивый, – делая еще шаг вперед, прошипела Викки. – Парватти, а ты давно не девственница.
Я застыла. Пока все увлечены откровениями Виктории, я пятилась к двери. Однако… О таких подробностях личной жизни пансионерок мне было неизвестно. Как это могло произойти? И куда смотрели сестры Ордена? Нет уж, я останусь и послушаю, что говорит Виктория.
– У тебя тоже есть тайна! – первой опомнилась Глория. – Иначе ты бы не стала подчиняться сестре Риа!
– Тайна? – хмыкнула девушка и шепотом добавила: – Не настолько мерзкая, как ваши.
– Это же ты была первой, кто насмехался над Молью! – выкрикнула Карисса.
– Да и прозвище Бледная Моль тоже ты придумала, – согласились остальные.
– Верно, – не стушевалась Виктория. – Я начала, я и закончу.
«Интересно, а каким образом?» – подумалось мне, глядя на спину своей защитницы. То, что издевательства начала именно Викки, секретом для меня не является, как и слетевшая с ее губ оскорбительная кличка, напрочь выбившая из памяти наставниц и пансионерок мое имя.
– Отойди! – рыкнула Глория. – У этой твари передо мной должок имеется!
– А ты попробуй пройти, – обманчиво спокойным тоном предложила девушка.
Здравый смысл подсказывал мне, что нужно бежать. Пока воспитанницы заняты выяснением отношений друг с другом, есть великолепная возможность добраться до двери незамеченной. Однако в этот раз я отодвинула доводы рассудка на задний план, сердце подсказывало, что я не имею права оставить эту девушку наедине с разгневанной толпой.
Подобрав подол, я медленно поднялась. Ноги мелко дрожали, то ли отсидела, то ли из-за страха. Я смотрела на Викки и не могла не восхититься ее решительностью и невозмутимостью. Будто ей не грозила опасность и она в тысячу раз сильнее каждой из них.
– Вы так ничего и не поняли? – вновь спросила Виктория. – Сестра Риа не сможет больше никого шантажировать, а любое причинение вреда другой выпускнице прямиком отправит вас на виселицу!
– Да что ты?.. – нервно рассмеялась Глория. – Моль никому ничего не скажет, иначе…
– Ты ничего мне не сделаешь, – поравнявшись с Викки, громко произнесла я.
Мой страх перед пансионерками не прошел, но больше не был паническим. Складывалось ощущение, что мне передалась уверенность Виктории.
– Смотри-ка, у Моли голосок прорезался, – прошепелявила Тиара.
– Инари, уходи, – дергая меня за локоть, потребовала Викки.
– Вот еще, здесь, оказывается, такие секреты выдают, грех не послушать, – криво усмехнулась я и обратилась к пансионеркам: – Хоть узнаю, за что все это время надо мной издевались.
– Девочки, нам бросают вызов, – оглядываясь на своих подхалимок, прошипела Глория. – Лучше бы ты еще в утробе матери сгинула, змеюка!
– Уйди, – толкая меня к себе за спину, процедила Викки.
Она словно стала катализатором к действию остальных девушек. Лавина из тел буквально сокрушила меня и Викки. Пансионерки царапались и кусались, особо прыткие пинали ногами. По моим щекам текли слезы, мешающие видеть. Дышать было тяжело. Помимо Виктории, на мне оказались еще две девушки, которые кряхтели и пытались подняться, но им мешали их же союзницы.
– Ты во всем виновата! – рычала одна из них. – Из-за тебя мой покровитель отозвал контракт.
– А мне Раймос отказал в дополнительных занятиях!
«Еще бы не отказал», – стрелой промчалась мысль в голове. Учитель по верховой езде уже устал от жеманных девиц, пытающихся навязать ему свое общество.
– В сторону! – крикнула Глория, однако общий гул заглушил ее голос.
Потасовка на паркете переросла в избиение. Викки, которая первые минуты успешно укрывалась от ударов, сейчас пыталась обернуться ко мне лицом. Когда подняли других девушек, у нее это получилось. И теперь она полностью накрывала меня своим телом, оберегая от тумаков обезумевших воспитанниц.
– Идиотки, – прохрипела Виктория и вздрогнула от нового удара.
Мне казалось, этот кошмар никогда не кончится. Я пыталась стряхнуть с себя девушку, но получилось лишь приобнять ее. На меня волнами накатывали то ярость, то непонятное чувство спокойствия. Хотелось и вскочить на ноги, чтобы броситься на обидчиц, и лежать смирно, дожидаясь, пока они утихомирятся. Это двойственное ощущение сводило с ума. Внутри меня разгорался пожар, дыхание участилось, голова шла кругом. Крепко зажмурилась, пытаясь собраться с мыслями.
Неожиданно сквозь гомон воспитанниц мой слух уловил дребезжание, словно в зал ворвался ветер и потревожил хрустальные подвески на люстрах. Еще мгновение, и пространство взорвалось от криков перепуганных девушек и звона разбившегося стекла.
В который раз я попыталась отпихнуть Викторию, но она только сильнее прижала меня к себе. Я абсолютно ничего не понимала и не видела, уткнувшись лицом в декольте Викки.
– Не бойся, – прошептала она дрожащим голосом.
В данный момент из нас двоих была напугана именно она. Но что послужило причиной ее страха? Медленно и, как мне показалось, осторожно девушка скатилась с меня. Если я рассчитывала увидеть хоть что-то после того, как моя голова получила свободу, то зря. Вокруг была темнота, где-то слева кто-то всхлипывал, справа кто-то подвывал.
Опустив руку на пол, чтобы приподняться, чуть не вскрикнула. В нее не только впился острый осколок, но еще и ладонь обожгло горячей смесью.
Воск от свечей?.. Значит, осколок – это часть разбитой подвески?
– Что здесь происходит? – прервал редкие всхлипы голос матушки Геллы.
Я чуть было не вскочила и не ломанулась на яркую полоску света, пронзившего темное помещение из открытой двери, но была остановлена мокрой рукой. Лишь спустя секунду до меня дошло, кому она принадлежала. Виктория удержала меня на месте. И правильно сделала. Я была не одинока в своем спонтанном желании сбежать из бального класса. Всего минута – и в дверях настоящая давка. Воспитанницы, отталкивая друг друга и сбивая с ног, спешили прочь.
И как-то само собой получилось, что я придвинулась к девушке. Мы сидели бок о бок и наблюдали за появившимися сестрами Ордена Магнолии, которые пытались успокоить и призвать к порядку выпускниц. Что удивительно, больше голоса матушки Геллы я не слышала.
– Где Виктория? – громко спросила одна из сестер. – Глория, где твоя подруга?
Что ответила девушка, я не расслышала. Обо мне, кстати, никто так и не вспомнил.
– Ты как? – сжимая мой локоть, прошептала Викки.
– В порядке, – так же тихо ответила ей. – А что произошло?
– Не знаю. Люстры упали. Хорошо, что не на нас с тобой.
– Почему ты…
– Потом, – оборвала мой вопрос девушка. – За нами идут.
И действительно, несколько сестер, держа в руках свечи, направлялись вглубь зала, туда, где мы и сидели.
– Виктория? – ахнула одна из подошедших женщин и чуть не выронила свечку. – Деточка…
– Отойди, – грубо оборвала ее причитания матушка Гелла.
Из-за резкого контраста света и тьмы лица женщин мне были не видны, я ориентировалась на голоса.
– Инари, давай, милая, поднимайся, – ухватив меня за плечи, прошептала наставница.
– Не стоит, я сама могу, – подобрав юбку, я встала на ноги. – Помощь нужна леди Виктории.
Но леди Виктория так не думала. Хмыкнув себе под нос, девушка тяжело поднялась, не позволяя сестре Райде помочь ей.
– Идемте, вас осмотрят лекари, – мягко сказала наставница и потянула меня за локоть.
В этот же момент в меня с другой стороны вцепилась Викки. Я во всей красе ощутила, что значит быть перетягиваемым канатом.
– Матушка Гелла, – попросила я, – отпустите меня, пожалуйста, мы с Викторией пойдем за вами.
Женщина на миг замерла и отпустила мою руку. В полном молчании мы двинулись по коридору, мимо девушек, почему-то прижатых лицами к стенам.
– Леди Виктория, – вдруг подала голос сестра Райде, которая шла чуть левее от Викки, – может, вам лучше облокотиться на меня…
«Чем держаться за эту пакость?» – мысленно продолжила я. Тон, каким сделала предложение своей помощи Виктории, навевал именно эту мысль.
– Благодарю, – холодно отозвалась Викки, – но ваша помощь мне не требуется, уберите, пожалуйста, свои руки.
Неожиданно с моих губ сорвался смешок. Вот так представление мы устроили. Мой смех подхватила Виктория. И теперь мы обе громко смеялись. Думаю, это сказался пережитый шок.
– Инари, никогда бы не подумала, что быть объектом нападения так забавно и одновременно невероятно страшно, – в самое ухо прошептала мне девушка и еще тише добавила: – Ты очень сильная.
– Забавно? – эхом повторила за ней.
– Да. Видеть их перекошенные от злости лица – уморительно.
– Век бы их вообще не видеть, – в сердцах бросила я.
– И меня, верно?
Мне нечего было на это ответить.
– Прости, – по-своему истолковав мое молчание, выдохнула она. – Жаль, что все так…
– Тебе не кажется, что сейчас не самое лучшее время? – одернула я девушку.
Викки, не ответив, сильнее вцепилась в мою руку. Мы спускались по лестнице на первый этаж, где располагался лазарет.
Когда мы пришли в святая святых наших лекарей, наставница попыталась разделить нас с Викторий, отправив ее в одну палату, а меня в другую. Якобы для осмотра, который являлся, несомненно, интимной частью для каждой из нас. Впрочем, в этом плане я была солидарна с ней. Только Викки почему-то не хотела оставаться наедине с сестрами Ордена.
– Ты боишься? – спросила единственное, что пришло мне в голову.
Пока матушка Гелла препиралась с сестрой Райде, я провела Викки к дальней койке слева, которых, кстати, всего было двенадцать, по шесть с каждой стороны комнаты.
Девушка выглядела жалко. Подранное во многих местах платье, кое-где сочившаяся кровь, растрепанная прическа, налипший воск. Надо полагать, я выглядела ненамного лучше.
– Боже всемилостивый, – ахнула лекарь, подходя к нам.
Специально отошла в сторону, явно это не моим внешним видом она расстроена. Каково же было мое удивление, когда женщина кинулась не к Викки, а ко мне.
– Инари, деточка, тебя опять избили?
– Со мной все в порядке. Осмотрите леди Викторию, пожалуйста.
– А что ей, драной кошке, будет? Ничего, потерпит, пока сестра Рилас придет и осмотрит ее.
– Простите?.. – Мое удивление переросло в откровенный шок.
С каких пор лекари отказываются помогать пострадавшим? И тем более ссылаться на других сестер Ордена? Женщина хотела отвести меня к соседней кровати, но я заупрямилась и встала напротив Виктории, сложив на груди руки.
– Не удивляйся, – вдруг рассмеялась Викки. – Мне здесь всегда не рады.
– Как это?
– Я слишком часто дерусь, – задумчиво глядя в потолок, пояснила она.
– Ты слишком часто бьешь других девушек, – поправила ее сестра Ордена.
– Да, – согласилась пансионерка. – Именно поэтому специально для моего лечения наши лекари придумали изумительно горькую пилюлю…
– Ты должна когда-нибудь понять, что чувствуют девушки, которые по твоей вине получают травмы!
– Вы не поверите, прекрасно знаю, – ухмыльнулась Викки и посмотрела на меня. – Посидишь со мной?
– Конечно, – кивнула я и опустилась на край койки, где лежала пансионерка.
– Леди Инари! – тут же возмутилась женщина.
Интересно, как ее зовут? Мне частенько доводилось пользоваться услугами наших лекарей, но вот по именам я их до сих пор не знаю.
– Я не хочу оставлять свою подругу, она пострадала из-за меня.
– Из-за тебя? – Голос матушки Геллы звенел от напряжения. – Подробнее, пожалуйста.
Я и не заметила, когда она успела подойти к нам. Вернее будет сказать, подкрасться.
Виктория вздрогнула и сцепила руки в замок. Почему она так напряглась? Неужели испугалась мою наставницу?
– Из-за меня, – набрав воздуха и резко выдохнув, подтвердила я. – Она как раз мне показывала разученные с сестрой Арнитой па из танца, когда неожиданно погасли свечи и попадали люстры. Леди Виктория накрыла меня собой.
– Ты совершенно не умеешь врать! – тоном, от которого у меня мурашки побежали по спине, произнесла наставница. – Конечно, ведь этому тебя не учили. Не стоит и начинать, леди Инари.
– Сестра Гелла, не понимаю, о чем вы? – состроила я недоуменное лицо.
– Директриса Геллара, – поправила меня лекарь.
– Кто? – Вот теперь мне не нужно было ничего строить, мое удивление было искренним. – Это правда?..
– Да, юные леди, с этого дня я назначена директрисой нашего пансионата. Но попрошу не распространяться об этом до официального объявления, – и жестко добавила: – Итак, я жду правды.
– Вы только что ее услышали, – холодно отчеканила я. – Мне больше нечего сказать, а лгать, как вы уже заметили, я не умею.
– Все было именно так, – пришла мне на помощь Виктория.
– Вот как… – задумчиво протянула новая директриса Ордена Магнолии. – Изира, осмотри их, ширму сейчас принесут, я уже распорядилась.
И, круто развернувшись, она поспешила на выход.
Я чувствовала себя преданной. Мне только что вонзили в сердце нож и повернули рукоятку до упора. Матушка Гелла стала директрисой проклятого пансионата. Теперь понятно, почему она прекратила издеваться над моей внешностью. Я больше не нужна ей, и той свободы, о которой она когда-то говорила, мне никогда не получить. Все оказалось ложью.
– Инари, с тобой все в порядке? – сжимая мою ладонь, спросила Викки. – Ты побледнела…
– Я прекрасно себя чувствую, – выдавила я улыбку. – А вот тебе помощь точно требуется.
Викки не успела ничего возразить – принесли Г-образную ширму, которая полностью загородила нас от остального пространства палаты. Что удивительно, пока мы разговаривали, помещение, судя по голосам, наполнилось народом. Значит, девушки, которые участвовали в потасовке, тоже получили травмы. И поделом.
Но когда я увидела лекаря, зашедшего к нам за ширму, мне стало не до злорадства.
Появились опасения за свою жизнь. Такими ручищами впору не уколы ставить или бинты наматывать, а металлические прутья на ярмарочной площади гнуть. За все свои частые посещения лазарета я первый раз встретила эту высокую толстую женщину. У меня даже и мысли не возникло назвать склад ее тела иначе. Толстая, высокая, с крупным лбом, маленькими глазками, которые рассматривали нас с жадностью кота, почуявшего в миске перед ним жирную сметану. Довершал картину большой рот с тонкими губами. Она напоминала огромную жирную жабу.
– Добрый день, сестра Мартина, – глухо поприветствовала ее Викки.
– Добрый? Твоими стараниями опять работы прибыло, – пробасила женщина и закатала рукава.
Я громко икнула и съежилась.
– Мартина, этой девочкой займусь я, – пряча ухмылку, произнесла молчащая до этого сестра Изира и, нагнувшись ко мне, попросила: – Леди Инари, пересядьте, пожалуйста, на этот край кровати.
– Конечно, – хрипло согласилась я.
– У тебя такое красивое платье, – ласково заговаривала мне зубы лекарь, отвлекая внимание от раздавшегося хруста рядом. – Не переживай, твоей подруге никто не навредит, – ладонями удерживая мою голову, поспешила заверить женщина.
– Тогда что это за звук? – покосилась я в сторону.
– Сестре Мартине пришлось порвать платье Виктории, чтобы осмотреть ее, – оттягивая мое веко, прошептала женщина. – Не дергайся, я проверю твои глазки.
– Ай! – вскрикнула рядом Викки. – Прекратите! Не нужно меня лечить, само заживет!
– Сидеть! – рявкнула «жаба», заставив замереть не только свою пациентку, но и меня.
– С глазами все в порядке, – удовлетворенно сообщила сестра Изира и наклонила мою голову вниз, чтобы осмотреть шишку на затылке. – На ночь наложим компресс со специальной пропиткой, и гематома к утру рассосется.
– Может, мне лучше снять платье? – вздрогнула я, когда женщина задрала мою юбку.
– Конечно, снимете, когда принесут сменную одежду.
– А леди Виктории?
– Ничего, потерпит, закаливание полезно для организма, – вместо Изиры ответила сестра Мартина.
– Больно же! – прохрипела Викки и зло добавила: – Не свое не жалко?
– Леди Инари, скажите, а вам видна полоска на потолке? – вдруг спросила у меня женщина.
Не ожидая подвоха, я вздернула голову вверх, но потолок был девственно чист, радуя глаз своей белизной.
– Нет… Ай! – тут же вскрикнула я от резкой боли в колене.
– Потерпи, милая, все, теперь хорошо. – Сестра Изира оправила мой подол. – Сейчас принесут твои вещи, и сможешь переодеться. А я пока приготовлю вам обеим компрессы и успокоительный сбор.
Бросив красноречивый взгляд в сторону Викки, она вышла из-за ширмы.
– Я сказала, сидеть смирно! – ядовито прошептала сестра Мартина.
– А мягче нельзя? – в тон ей отозвалась воспитанница.
– Тебе нет. Все, жди, пока принесу мази и бинты.
– Можно подумать, я полуголая уйду, – вслед своей мучительнице буркнула Викки и поежилась.
– Ты-то? – обернулась женщина. – Ты и голая уйти можешь.
Я разглядывала девушку и мысленно содрогалась. На животе несколько кровавых полос, а спина, руки и ноги – сплошь в синяках и ссадинах. Следы от каблуков и ногтей пансионерок. А Виктория храбрилась, закусывая губу от боли.
– Почему они так жестоки?! – не выдержала я.
– Вот скажи, сколько раз ты была здесь, в лазарете, по моей вине? – вопросом на вопрос ответила она.
– Много, – не стала отпираться. – Но я никогда не говорила…
– Ты нет, – оборвала меня девушка и скривилась. – Зато другие охотно делились впечатлениями от встречи с моим крутым нравом.
– И скорой на расправу рукой? – хмыкнула я.
– Именно.
– Вот твои вещи, милая. Теперь можно натереть ножки мазью и переодеться, – как черт из табакерки, выпрыгнула из-за ширмы сестра Изира.
Она принесла длинную ночную сорочку, хлопковые гольфы и шерстяные носки. Аккуратно помогла мне снять платье и подозрительно ловко, как для лекаря, справилась со шнуровкой бюстье. Затем, практически невесомо касаясь моих синяков и ушибов, смазала отвратительно пахнущей мазью ноги и осторожно натянула гольфы, а после носки. Сорочку я надела самостоятельно.
– Спасибо, – улыбнулась ей. – А…
– Пойдем, я наложу тебе компресс. – Женщина потянула меня за руку. – А после тебе нужно поспать.
– Но я хочу остаться с Викки, чтобы помочь ей переодеться!
– Не стоит беспокоиться, ей помогут, – крепче сжала мою кисть сестра Изира.
– Ох! – скривилась я, вырывая руку. – А не могли бы вы дать мне настой корня купены?
– Так сильно болит? – удивилась она. – Сейчас принесу.
– Везет тебе, – вздохнула Викки. – Мне обезболивающее не дают.
– Так и подумала, – хмыкнула я. – Для тебя и старалась, только тихо.
– Она же при ней тебя выпить заставит.
– Мы что-нибудь придумаем, – заверила ее. – Укрывайся.
Я встала с кровати.
– Давай со мной, – предложила Виктория и откинула одеяло.
Пожав плечами, села возле нее, девушка тут же накрыла нас. Секунду подумав, я закинула ноги на койку, согнула колени и поджала их к груди. Было немного больно, но терпимо.
Викки последовала моему примеру. Правда, при этом она несколько раз выругалась и еще несколько минут возилась, выискивая удобную для ее избитого тела позу.
– Я умираю! – донесся до нас визг из-за ширмы.
– Интересно, кто это? – прошептала я.
– По голосу не узнала? – хмыкнула Викки. – Это же Лиззи.
– Возможно. Она всегда преувеличивает.
– Точно тебе говорю, – облокачиваясь на мое плечо, ответила она. – Зажми уши, эта истеричка сейчас орать начнет.
И верно, не прошло и секунды, как раздался пронзительный вопль. Естественно, зажать уши я не успела, как, впрочем, и Виктория.
– Это надолго? – морщась от противного звука, спросила у Викки.
– Нет, ее сейчас Мартина успокоит.
– Не завидую, – выпалила я и вздрогнула всем телом, услышав уже знакомый бас.
– Я раньше так же на ее голос реагировала, – усмехнулась девушка.
– И в каком только болоте они эту жабу нашли? – вполголоса произнесла я.
– Жабу? – рассмеялась Викки. – А ведь и правда похожа.
– Пока сестры заняты, может, поделишься причиной, побудившей тебя помочь уродине? – задала я вопрос, мучивший меня уже не первый час.
– Это долгая история, Инари, – вмиг подобралась Виктория.
– Я никуда не спешу.
– Хорошо, – сдалась она. – Ты уже не помнишь, наверное, как пожалела воспитанницу, упавшую с лошади во время уроков верховой езды, и… какие цветы принесла мне в лазарет. А на следующий день, расстроившись, что тебе не удалось нарвать их в саду, назвала меня…
– Колокольчиком, – перебила девушку.
Все я отлично помнила. И минутную слабость, когда, устав от постоянного и вынужденного одиночества, поддалась порыву жалости к Виктории. Больше полугода назад уехала матушка Гелла, оставив меня наедине с ополчившимися без видимой на то причины пансионерками. В это же время к нам приставили сестру Риа. Сейчас я могу провести параллель между вспыхнувшей злобой воспитанниц и новой наставницей, но тогда мне отчаянно хотелось выплакаться хоть кому-то. Мне требовался собеседник, но я даже не смела мечтать о подруге. Ко всему прочему, на меня навалилась небывалая усталость. Казалось, моим мучениям нет конца и края. Сестра Антония рьяно пыталась привести мою кожу и волосы в порядок, а матушка Гелла не присылала своих снадобий. Точнее, посылка задержалась почти на неделю. Именно в эти дни и упала с лошади Виктория, а я стала той единственной, которая пожелала навещать бедняжку.
Первый свой приход я подгадала так, чтобы Викки спала и не знала, кто принес ей букет колокольчиков и бережно сохраненное после обеда лакомство: засушенные в сахаре фрукты.
А со вторым посещением мне не повезло. Ярко-синие, нежные цветы, растущие на ярком солнце возле дальней ограды пансионата, повяли, и ничего сладкого, кроме чая, нам столовой не дали. Виктория притворялась спящей. Нет, я обдумывала то, что девушка, несомненно, заинтересуется, кто же ее тайный посетитель, но все равно самоуверенно решила, что она заснет, выпив лекарство. Уже тогда я знала, что лекари добавляют в обезболивающий отвар снотворное.
Но она его не выпила. И поймала меня за руку, когда я, подойдя к ее койке, шепотом назвала ее: «Колокольчик». Сама не знаю почему. Просто вырвалось. Возможно, мы могли бы стать подругами, но на следующий день пришла посылка от матушки Геллы. И я во всей красе ощутила, насколько была не права, позволив себе усомниться в намерениях наставницы и в своем глупом желании не быть одной. После выздоровления Викки я сторонилась ее.
– Да, Колокольчик, – глухо согласилась Виктория. – В детстве меня так называла еще одна девочка. Она была очень красивой и общительной. Ее все любили. Я же была гадкой и страшной.
– Ты? – удивленно повернула голову, чтобы посмотреть в ее глаза, но девушка спряталась за каскадом неровно спадающих на лицо волос.
– Да. Я так гордилась тем, что она хотела со мной дружить… Девочка, носящая самое прекрасное имя на свете. Имя гордого, благородного цветка – Роуз, Розочка.
Она так тепло произнесла это имя, что я почувствовала, как сильно Викки была привязана к своей подруге. Нежность и теплота, зародившись в моей груди, внезапно сменились головной болью. Глубоко вдохнула и медленно выдохнула. Боль отступила.
– Красивое имя, – согласилась с ней и сжала похолодевшую ладошку собеседницы.
– Я виновата в ее смерти, – глухо произнесла она. – Я тогда заболела оспой, потому и была страшной. Хоть мне говорили, что беда миновала ранки, оставшиеся на моем теле, скоро исчезнут и они точно не могут послужить источником нового заражения, но… почему заболела именно та, кто дружил со мной и не боялся ко мне прикасаться?
Голос Виктории дрожал, она сильнее сдавила мою руку.
– Пока она болела, никого к ней не пускали. Даже меня, переболевшую этой гадостью. А потом сообщили, что больше Истинной Магнолии нет.
– Как ты сказала? – По спине пробежал холод, а лоб покрылся испариной.
– Истинная Магнолия, так ее называли сестры Ордена, – бесцветным голосом повторила она. – Ты, верно, тоже помнишь ее. Она была ко всем добра. Вот только на могилу к ней хожу я одна.
– Куда? – У меня голова шла кругом, а тело била дрожь.
– На могилу. Она далеко от пансионата, почти полдня пути.
– Что вы делаете? – Голос сестры Изиры застал нас врасплох.
– Греемся, – невозмутимо ответила Викки. – Инари, что с тобой?
Я сама не знала. Виски словно железным обручем стянуло, перед глазами стоял туман, а в ушах непонятный звон.
– Что ты с ней сделала? – гаркнула лекарь на Викки, тем самым выводя меня из оцепенения.
Испугавшись грозного окрика сестры Изиры, я вскочила и тут же рухнула обратно на койку. Ноги затекли. Зато нарастающая боль в голове внезапно прекратилась.
– Вот, девочка, выпей, – протянув мне отвар из корня купены, прошептала лекарь.
– А можно теплой воды? – попросила я, принимая стакан с болеутоляющим средством.
– Конечно, – с некоторым сомнением в голосе согласилась женщина и вышла за ширму, оставив нас с Викки вдвоем.
– Инари, с тобой точно все хорошо? – обеспокоенно спросила девушка, снова укрывая меня одеялом.
– Да, – подтвердила я и протянула ей стакан: – Пей!
– Но…
– Быстро!
Одним махом она осушила стакан и скривилась. Я едва успела вырвать из ее рук посуду, как перед нами появилась сестра Мартина. Она принесла вещи Виктории и деревянную коробочку, которая, как я знала, предназначалась для хранения мазей.
– Инари, иди, пожалуйста, – попросила Виктория. – Мы тут сами справимся, а тебе нужен отдых.
– Но… – попыталась я возразить.
– Пожалуйста, – непреклонно и в то же время ласково повторила она.
– Хорошо. – Я вздохнула и поспешила выбраться из-под одеяла.
– Завтра я отвечу на твой вопрос. – Девушка широко улыбнулась, но виновато нахмурила брови. – И с днем рождения, Инари.
– Спасибо, – как можно теплее улыбнулась в ответ и вышла из-за ширмы.
Окинув взглядом палату, поняла, что десять коек заняты пострадавшими пансионерками, над которыми ворковали сестры-лекари. Осталось одно свободное место, напротив койки Виктории, тоже огороженное ширмой, за которую я сразу же и юркнула. Улегшись на жесткий матрас, плотнее укуталась в одеяло. Мысли спутались в тугой клубок. И мне было непонятно, за какой конец тянуть, чтобы размотать его. Если Викки помнит свое детство и людей, окружавших ее, почему я ничего и никого не помню?
Можно предположить, что болезнь и смерть девочки, протянувшей ей руку дружбы, потрясли душу маленькой Виктории и навсегда отпечатались в ее памяти.
Но возникает вопрос, что стало потрясением для меня, если я напрочь забыла свое имя? Какое ужасное происшествие случилось со мной, раз мой мозг заблокировал все детские воспоминания, лишив меня даже мимолетных образов лиц, участвующих в моей жизни? Как я выглядела? Что я любила? Все, что мне известно, только со слов названой матушки. Но наставница могла солгать. Моя голова превратилась в один большой пульсирующий сгусток боли. Хотелось окунуть ее в бочку с ледяной водой, стоявшей на заднем дворе нашей столовой.
Я ничегошеньки не понимала. Кто я? И зачем матушка скрывала меня от всех? Для чего придумала этот план? Ведь ее новая должность говорит сама за себя. Свободы ни для Инари, ни для Роуз не планировалось. Для чего Гелларе нужна была вымуштрованная воспитанница? К тому же тупая и страшная, как смертный грех?
– Леди Инари! – Чей-то голос вклинивался в сознание острой иглой.
С моей головы сорвали одеяло, и тусклый свет ударил по глазам.
– Выпей, милая, – с трудом узнала в склонившейся надо мной женщине сестру Изиру.
Послушно приподнялась и приняла горькое лекарство. На губах остался привкус душицы и мяты. «А про компресс-то забыла…» – попеняла ей мысленно.
– Спасибо, – пролепетала заплетающимся языком, понимая, что сейчас отключусь.
Вновь накрывшись одеялом и отвернувшись к стенке, досчитала до десяти, успокаивая бешено бьющееся сердце. Головная боль отступала, даря покой измученному сознанию. Я знала, что меня ждет сон без сновидений, и порадовалась этому. Нового кошмара я не перенесу.