— Да какой может быть разговор об этом, если не завершен полет наших друзей? — зло отрезал Чкалов и резко сказал консулу: — Я вас прошу соединиться с Сан-Франциско и узнать, что слышно о погоде в районе Лос-Анджелеса и Сан-Диего!
На наше счастье, на той стороне США еще действовал вездесущий, всезнающий и всюду проникающий спецкор «Правды» Левушка Хват, который попросил к телефону Валерия и сказал ему о том, что «Громов отвалил от Сан-Диего, где, правда, уже образуются разрывы в тумане, и что будто бы он сделал круг над аэродромом Марчфилд».
Долго мы искали более подробные карты, пока не нашли такой городок.
— Ну слава богу! Тогда, робята, поехали домой…
Прибыв в порт, мы увидели тысячи провожающих, среди которых находился полюбившийся нам американский полярник Стифансон, исследователи, ученые и летчики США. Перед отплытием стало известно, что Громов ходит по кругу вблизи военного аэродрома, но не садится на него.
— Видимо, маловат аэродромишко, — заметил я.
— Михаил Михайлович уж как-нибудь выберет место и припечатает своего «АНТа», — без тени сомнения говорил Чкалов.
В самый последний момент Чкалов сделал корреспондентам газет и радио следующее заявление:
«Мы уезжаем в знаменательный день. Наши друзья Громов, Юмашев и Данилин вновь доказали возможность установления трансполярного пути. Мы еще раз благодарим правительство, учреждения, научные организации и печать США, а также многочисленных друзей в США за ценную помощь, оказанную нашему перелету, и за горячий прием. Мы считаем, что этот прием был оказан не только нам, но и нашей стране, и населяющим ее народам».
Уже скрывался огромный Нью-Йорк, когда Чкалова, Белякова и меня срочно попросили в радиорубку «Нормандии». Нам сказали, что мы сейчас сможем напрямую переговорить с американской базой Марчфилд, где находятся Громов, Юмашев и Данилин.
Радиовещательная американская компания, видимо, сделала все, чтобы летчики экипажей двух советских самолетов смогли взаимно приветствовать друг друга на территории США, однако, кроме «Алло, «Нормандия»! Алло, «Нормандия»!», мы ничего не могли разобрать из-за сильного треска, создаваемого атмосферными разрядами. Но уже и этого было достаточно, чтобы Чкалов отбросил все сомнения и оставил все заботы о Громове, Юмашеве и Данилине.
— Это был голос «Мих Миха», — уверял Чкалов меня и Белякова, а мы соглашались с таким утверждением, так как и нам казалось, что вызывал «Нормандию» чиф-пайлот самолета «АНТ-25-1».
Газета, выходившая на борту парохода «Нормандия», сообщила о том, что адмирал Берд, известный полярный исследователь, 15 июня сделал следующее заявление печати:
«В третий раз в течение нескольких недель я имею честь поздравлять Советский Союз.
Создание дрейфующей станции «Северный полюс» и два перелета через Северный полюс в США — это три труднейших исторических подвига. Тот факт, что все эти три труднейших предприятия закончились блестящим успехом, свидетельствует не о счастливой случайности, а о тщательном и вдумчивом планировании и совершенстве личного состава авиации и его материальной части».
Утром 19 июля пароход подходил к пристани английского города Саутгемптона. Нас разбудили шумные голоса толпы газетных корреспондентов, прорвавшихся к нашим каютам в 5 часов утра местного времени. Осажденные энергичными представителями прессы, мы быстро вскочили, умылись, оделись и вскоре уже «фильмовались» для кинохроники и отвечали на вопросы, задаваемые наперебой: как летели, что чувствовали, было ли страшно или только «ничевоу»?
В это время появился наш полпред в Англии Майский Иван Михайлович со своей супругой Агнией Александровной, с которыми мы подружились в прошлом году, отдыхая в одном санатории в Сочи. Иван Михайлович, видя, что мы уже перешли в необратимую стадию интервьюирования, предложил всей корреспондентской братии перейти вместе с нами в салон.
В салоне «Нормандии» любопытный разговор состоялся у Валерия Павловича с репортером «Дейли геральд», который спросил нашего командира:
— Скажите, что вы чувствовали во время полета над Северным полюсом?
— Ничего особенного, — улыбаясь, ответил Чкалов, — повседневная работа и даже сон согласно вахтенному графику.
— Где вы учились? — задал второй вопрос тот же корреспондент.
— Да там же, где учились все наши ребята в давно прошедшие дни. Настоящей школой была граждапская война, революция, партия большевиков. Это была школа второй ступени. Хорошая школа, смею вас уверить, — весело сказал Чкалов и тут же добавил: — Запишите, что летному делу я был обучен Михаилом Михайловичем Громовым, асом советских летчиков.
— В этом случае учитель может быть доволен своим учеником, — заметил лондонский корреспондент американской газеты и спросил, в свою очередь: — В чем разница в вашем полете и полете экипажа Громова?
— Видите ли, мы были разведчиками небывалого маршрута. Об атмосферных условиях в Центральном полярном бассейне было мало что достоверно известно. Предполагалось, что верхние слои облаков там не превышают 3–5 километров. Исходя из этого, мы взяли на борт кислорода для питания экипажа всего лишь на 8 часов. А что произошло на деле, вы, видимо, читали наши отчеты, и я повторяться не стану. Скажу лишь одно: хотя и трудно было, но «ничевоу», прошли над Ледовитым океаном и его полюсом и достигли США. Громов учел эти обстоятельства и взял кислорода значительно больше, что позволяло ему идти, как правило, напрямую, когда облачность заставляла поднимать высоту полета.
Кто-то из окружавших нас незнакомых людей в салоне «Нормандии» задал еще вопрос лично Чкалову:
— Вы очень богаты, мистер Чкалов?
Валерий, чуть подумав, оглядел всю окружающую нас публику и серьезно сказал:
— Да, я очень богат!
— Сколько же миллионов имеете? — снова спросил иностранец.
— Сто семьдесят миллионов! — уже с хитринкой во взоре озорно ответил Валерий.
— Чего? Рублей, долларов? — пытался уточнить вопрос, по-видимому, американец.
— Сто семьдесят миллионов человек! — разъяснил Чкалов удивленному иностранцу. — Все они работают на меня, а я на них… — весело закончил Валерий.
19 июля поезд, несшийся со скоростью 100 километров в час, доставил экипаж Чкалова из Гавра в Париж на Сен-Лазарский вокзал. И здесь огромная толпа встречающих. Первым подошел полпред СССР во Франции Я. 3. Суриц и с ним представители французского министерства авиации, генерального штаба, вице-председатель авиационной комиссии палаты депутатов Вайян-Кутюрье, состав полпредства, советская колония, участники II конгресса Международной ассоциации писателей, в том числе Михаил Кольцов, Агния Барто, Луи Арагон и множество журналистов и корреспондентов французской и советской печати. Чкалов, почувствовав себя невольно виноватым перед Марлен Дитрих, знаменитой в те годы киноактрисой, встрече которой мы явно помешали (она плыла с нами на «Нормандии» и теперь одновременно с нами приехала в Париж), галантно преподнес ей букет роз. Тут же, на вокзале, Чкалов выступил по радио с краткой, но яркой речью, как это он мог делать без всякой подготовки.
После пятисуточного путешествия через океан из Америки в Европу нас еще долго покачивало на земле, и поэтому часы отдыха в советском полпредстве в Париже были необходимы для всего экипажа «АНТ-25».
Утром 20 июля вдруг все словно перевернулось: в гостиной полпредства кто-то кричал, грохотал, гомерически смеялся.
— Это пришли они, — непонятно сказал полпред, когда мы сидели в его столовой и завтракали.
Наша тройка немедленно отправилась в гостиную. Каково было наше удивление, когда мы увидели только троих: Алексея Толстого, Всеволода Вишневского и Михаила Кольцова.
— Я-то думал, что сюда прибыла рота солдат, которым подали команду: «Вольно! Разойтись!» — шутливо сказал Валерий Павлович.
— А на самом деле что? — допытывался Толстой, обнимаясь и целуясь с Чкаловым.
— А на самом деле один матрос, один командир агитационной эскадрильи и один граф! — хохоча, уже громыхал Чкалов.
— Бывший граф! — поправил Валерия Всеволод Вишневский.
Разговоры пошли об Америке, об Испании, о II конгрессе Международной ассоциации писателей, о перелете Громова. Чкалов попросил рассказать о конгрессе.
Начал Всеволод Вишневский:
— Наш конгресс собрался в грозную пору. Опасность войны надвигается все больше. Писатели мира в предвидении близких событий считают этот конгресс лишь предварительной мобилизационной подготовкой. Мы видели лик новой войны в Испании. Готовьтесь к тому, Валерий Павлович, чтобы выдержать испытания еще более глубокие и серьезные, проверяйте и тренируйте себя для большой борьбы на больших пространствах. Судьба может сделать так, что всем нам придется вновь встретиться на фронтах…
После встречи с писателями у Чкалова из головы не выходила мысль: «Быстрее нужно создавать новые истребители, иначе не остановить фашизм…»
Наш командир настойчиво торопил полпреда поскорее посадить нас в московский экспресс.
Вот уже поезд мчится по родной советской земле. В пути Чкалова непрерывно одолевают корреспонденты Советского Союза, расспрашивая о перелете. Друг экипажа автор романа «Летчики» И. Рахилло принес свежие газеты. Чкалов обратил внимание на подвал 3-й страницы, написанный Г. А. Ушаковым, — «Проблема трансарктического сообщения», но сначала прочел коллективное письмо С. Леваневского, М. Шевелева, М. Бабушкина, П. Головина, А. Алексеева, Б. Чухновского, Ф. Фариха, Г. Орлова, которые в обращении к экипажу Чкалова «Вы открыли великую воздушную магистраль» уверенно говорили о реальности воздушного пути, установленного двумя «АНТ-25». Затем он очень внимательно прочел соображения Г. Ушакова и ответил корреспонденту «Правды»:
— Вот Ушаков пишет «Проблема…», и это на самом деле так и есть, потому что нужно ответное желание со стороны США. А они для этого, как я посмотрел, далеко еще не готовы. Американцы еще не. создали «АНТ-25». Понимаете?
Все журналисты и корреспонденты удивленно смотрели на Валерия Павловича.