- Примитивная пропаганда, Юра. Советский боец на нее никогда не клюнет. А портрет сына Сталина - это явная провокация. Даже если он и попал в плен, во что я не верю, то никогда не пойдет в услужение фашистам.
Уже много лет спустя после войны я узнал, что старший лейтенант Яков Джугашвили действительно был взят немцами в плен и погиб там и что Сталин отверг предложение гитлеровского командования обменять его на пленного немецкого генерала.
...Целый день шел бой. Но все атаки врага были отбиты. Дивизия удержала плацдарм.
Дрались воины ожесточенно. Особенно туго пришлось 1-му батальону, который оборонял высоту неподалеку от Мало-Клетской. Враг обрушил на позиции подразделения ураганный артиллерийский огонь. Несколько позже налетели бомбардировщики. И наконец пошли танки. За ними устремилась пехота. Абуховцы не дрогнули. Они отсекли автоматчиков от танков, удержались на высоте. За один день бойцы батальона отразили три атаки вражеских танков, поддерживаемых артиллерией и авиацией.
В последующих боях этот плацдарм был расширен другими соединениями 21-й армии и удерживался до перехода советских войск в контрнаступление - до 19 ноября 1942 года. А нашей дивизии было приказано в ночь на 13 августа сдать свою полосу обороны 321-й стрелковой дивизии. К исходу 14 августа мы вышли на рубеж Ново-Григорьевская, хутор Яблоньский и заняли оборону. И здесь нам тоже пришлось вести кровопролитные бои.
* * *
Массовый героизм в битве на приволжских просторах стал нормой поведения советских воинов. Именно в этой связи я вспоминаю младшего лейтенанта Г. Гордиенко. Его взвод оборонял важную высоту. На позицию подразделения ринулись до 10 вражеских танков и до двух рот пехоты. Бой шел около двух часов. Гитлеровцы, оставив на высоте четыре сожженных танка и до сотни трупов, повернули вспять. Проведать храбрецов командир роты послал своего ординарца. Когда солдат вернулся, он слова вымолвить не смог: никого из взвода не застал в живых. Все 33 героя погибли, но не сдали врагу высоту.
Бессмертный подвиг совершил комсомолец сержант Власов. Его отделение отразило очередную атаку немцев. Он один остался в живых. Фашисты окружили его окоп. Пока были патроны, Власов хладнокровно и метко стрелял. Потом отбивался гранатами. А когда осталась одна противотанковая, он, зажав рукоятку, поднялся из окопа. Шесть фашистов бросились к нашему воину, чтобы взять его в плен. Но не тут-то было. Комсомолец Власов бросил гранату себе под ноги...
Не буду утомлять читателя описанием боев, которые полк вел в сентябре и октябре 1942 года северо-западнее Сталинграда. Мы отражали яростные атаки противника и сами контратаковали, стремясь улучшить свои позиции. Мы уже знали, что 12 сентября гитлеровцы подошли вплотную к городу, выйдя на одном из участков прямо к Волге. Знали и о том, как геройски сражаются в Сталинграде бойцы и командиры 62-й и 64-й армий. Почти каждая сводка Совинформбюро начиналась тогда с боев в этой твердыне на Волге. И конечно, все хорошо понимали, что, оттягивая на себя часть вражеских войск, мы облегчаем тем самым трудное положение наших войск в Сталинграде.
Город, скрытый от позиций нашего полка высотами, горел. Черные тучи дыма висели над ним. А тот, кто побывал вблизи Волги, рассказывал нам, что на реке горела нефть, разлившаяся из разбитых барж и хранилищ.
С 28 сентября по 16 октября 343-я стрелковая дивизия сражалась в составе 24-й армии, а потом перешла в подчинение командующего 66-й армией.
29 сентября на позиции 1151-го стрелкового полка в районе Котлубани враг предпринял четыре атаки пехоты при поддержке танков. Главный удар гитлеровцы наносили по 2-му батальону, которым командовал лейтенант Нестеренко. Воины батальона при поддержке полковой батареи старшего лейтенанта Костина отбили все атаки и уничтожили при этом 4 танка. В тот день погиб лейтенант Нестеренко. Ему не было еще и 20 лет, он совсем недавно прибыл в полк, воевал смело и умело, пройдя за какие-нибудь два месяца путь от взводного до командира батальона. Правда, должен заметить, что в осенних боях под Сталинградом мы потеряли многих командиров, и такое быстрое продвижение по службе объяснялось еще и этим печальным обстоятельством.
* * *
В начале октября несколько дней подряд полки дивизии пытались улучшить свои позиции. Здесь вместе с нами вели бои 241-я и 114-я стрелковые бригады. Но успеха наши части не имели, сломить сильное сопротивление врага не удалось.
Об ожесточенности тех боев говорят такие факты.
7 октября наш полк продвинулся за несколько часов всего на 300 метров. И это после солидной артподготовки и трех налетов наших штурмовиков на вражеские позиции. В этот день отличился командир 7-й стрелковой роты лейтенант Лесовой. Он несколько раз поднимал воинов в атаку, был ранен, но не покинул поля боя. В штаб дивизии было доложено и о подвиге пулеметчика красноармейца Щенова. Из своего ручного пулемета он метко разил врагов, пока его оружие не вышло из строя. Тогда боец скрытно подполз к немецкому пулеметчику, в единоборстве одолел его, завладел его оружием и продолжал вести огонь.
В это время я исполнял обязанности командира полка, поскольку подполковник Хильчевский был еще летом переведен на другую должность, а нового командира полка пока не назначили. Чуть позже Хильчевского убыл в распоряжение политотдела армии и наш бессменный комиссар Сабир Халилович Ибрагимов. Мне особенно трудно было расставаться с ним, поскольку год с лишним, с самого рождения 1151-го стрелкового полка, я с ним работал, что называется, рука об руку. Настоящий коммунист, он меня многому научил, особенно общению с людьми, преподал мне, как и другим офицерам штаба, уроки партийно-политической работы. Мы вместе с Сабиром Халиловичем оказались в купели боевого крещения полка в степях между Таганрогом и Ростовом, в одной лодке переправлялись через Дои в станицу Нижне-Гниловскую, вместе мерзли в снегу под Харьковом и глотали дорожную пыль жарким летом, когда отступали от Северского Донца до большой излучины Дона.
Вместо Ибрагимова комиссаром полка был назначен батальонный комиссар А. Н. Шкурин. Но он "прокомиссарствовал" недолго. 9 октября 1942 года был обнародован Указ Президиума Верховного Совета СССР об установлении полного единоначалия в армии и на флоте и упразднении института военных комиссаров. И стал А. Н. Шкурин заместителем командира полка по политической части. Я с ним обменивался мнениями по поводу введения единоначалия, и мы пришли к мысли, что эта мера необходима и своевременна. Надо сказать, что Алексей Николаевич до прихода на должность командира полка подполковника П. Р. Панского (а это случилось в начале декабря) никогда не подчеркивал по отношению ко мне свое старшинство и в звании (я только несколько месяцев назад сменил три "кубаря" в петлицах на капитанскую "шпалу") и в возрасте (ему было уже под сорок). Это был умный, очень тактичный, выдержанный политработник. И я очень сожалел, что мне пришлось поработать с ним всего несколько месяцев. В январе 1943 года Алексея Николаевича не стало... Но об этом я расскажу позже.
Уж раз я вспомнил о двух первых комиссарах полка, скажу и о том, что партийно-политическая работа велась в подразделениях непрерывно и целеустремленно. Ежемесячно пополнялись ряды коммунистов и комсомольцев, особенно перед серьезными боями. В октябре 1942 года, например, в кандидаты и члены ВКП(б) было принято 26 бойцов и командиров.
При проведении партийно-политической работы учитывалось то обстоятельство, что личный состав полка был многонационален. Причем немало красноармейцев, призванных из союзных республик Средней Азии, слабо знали русский язык. При общении с ними незаменимым помощником был секретарь комсомольского бюро полка старший лейтенант Галиев, татарин по национальности. Он знал кроме русского и татарского казахский и узбекский языки. Хорошо помню, как на полковых митингах перед боем комсомольский вожак выступал подряд на четырех языках. У него в активе были комсомольцы, хорошо владеющие наряду с русским языком грузинским, азербайджанским, армянским. В политдонесениях в политотдел дивизии не раз упоминались в связи с воспитательной работой среди воинов нерусской национальности фамилии комсомольских активистов Ахмедова, Самбекова, Чалидзе, Петросяна...
Как уже говорилось выше, 16 октября 343-я стрелковая была передана в состав 66-й армии Донского фронта и в этой армии была "прописана" до конца Великой Отечественной войны. 66-я имела задачу активными действиями сковать противника, не дать ему возможности перебрасывать к Сталинграду подкрепления. Для выполнения этой задачи командарм А. С. Жадов приказал командиру нашей дивизии подготовить и провести ряд частных боевых действий с целью упрочения своих позиций. В этих боях, естественно, принимал участие и наш полк.
Особенно памятным для меня как врио командира полка оказался бой 20 октября в районе балки Копной и высоты 112,7. Погода в тот день была, прямо скажем, паршивая. Прошедший ночью дождь расквасил землю, с утра повалил мокрый снег. Наступать в таких условиях тяжело. Была проведена получасовая артподготовка, завершившаяся, как обычно, залпом "катюш". Вслед за этим наши "илы" группами по 5-6 самолетов штурмовали позиции врага. Казалось бы, успех атаки был обеспечен. Тем более что в боевых порядках пехоты шли танки Т-34. И опять, как и двумя неделями раньше, полки дивизии не смогли продвинуться больше чем на 200 - 300 метров. Почему? Огневые точки противника были подавлены лишь частично. Семь тридцатьчетверок подорвались на минных полях: гитлеровцы успели снова заминировать проходы, проделанные нашими саперами. Короче говоря, вывод я сделал для себя однозначный: силы противника надо знать досконально, если хочешь добиться успеха в бою малой кровью.
Должен сказать, что в эти осенние месяцы в нашем полку, да и не только в нашем, сложилось довольно тяжелое положение со снабжением бойцов продуктами, а лошадей - фуражом. Дороги развезло. Автомобили застревали в грязи. И только на конных повозках можно было подвезти продовольствие.
В один из октябрьских дней группа бойцов транспортной роты во главе с политруком Дудниковым возвращалась с базы снабжения в полк. Везли продовольствие, боеприпасы. Колеса повозок вязли в липкой грязи, и обоз с большим трудом продвигался вперед. И люди, и кони устали безмерно и едва держались на ногах. Было решено выпрячь лошадей, дать им отдохнуть. А тут один из бойцов заметил, что кони разбрелись по полю, нагибают головы и что-то едят. Оказалось, что недалеко от проселочной дороги целое поле нескошенной пшеницы, правда, хлеб был полегший. Дудников осмотрел это поле и пришел к выводу, что за счет зерна и соломы вполне можно пополнить запасы полка в кормах. Об этом он и доложил мне, когда привел обоз в полк. Посоветовался я с замполитом, и решили мы создать спецгруппу по уборке зерна. Основное ядро ее составляли бойцы транспортной роты, поэтому сразу же это не совсем обычное дело я поручил старшине Ф. Ф. Митюре, потомственному хлеборобу. С несколькими бойцами он отправился по ближайшим селам с целью раздобыть вилы, грабли, косы, катки для молотьбы. Митюре повезло: он достал двое вил, трое граблей, сломанный каток, несколько кос, а самое главное - две неисправные сенокосилки. Из них кое-как собрали одну. И работа закипела.
Потом бойцы расчистили площадку под ток и там молотили пшеницу.
Несколько суток трудились люди на этом колхозном поле и убрали около десятка гектаров. Большим подспорьем для кормления лошадей стали зерно и солома, доставленные в полк.
* * *
25-ю годовщину Великого Октября мы встретили в окопах. Правда, представители со всех подразделений были собраны на короткий митинг, на котором был зачитан праздничный приказ Наркома обороны И. В. Сталина. Выступившие на митинге парторг капитан Борозенец, помощник начальника штаба капитан Белоусов, командир отделения сержант Ипатов клялись сделать все возможное, чтобы не допустить захвата Сталинграда гитлеровцами.
Мы, разумеется, не знали тогда, что к этому времени Ставкой Верховного Главнокомандования был уже детально разработан план нашего контрнаступления под Сталинградом, как не знали и того, что представители Ставки генерал армии Г. К. Жуков, главный маршал артиллерии Н. Н. Воронов уже не один день работали в войсках Донского, Сталинградского и Юго-Западного фронтов, подготавливая это контрнаступление.
И вот 19 ноября в полк поступило обращение Военного совета Донского фронта.
"Теперь, - говорилось в этом обращении, - на пашу долю выпала честь развивать мощное наступление на врага... За время войны мы с вами закалились в борьбе, получили большой воинский опыт. К нам на усиление фронта прибыли новые части. Мы имеем все условия для того, чтобы наголову разбить врага, и мы это сделаем обязательно.
...Великая честь выпала сегодня нам - идти в сокрушительный бой на проклятого врага. Какой радостной будет для нашего народа весть о нашем наступлении, о нагнем продвижении вперед, об освобождении нашей родной земли!
Мы сумеем сокрушить вражеские полчища.
Вперед на врага!"{2}.
Обращение Военного совета фронта было доведено до всех бойцов и командиров на митингах, состоявшихся в подразделениях. Выступая на них, воины давали слово, что не пожалеют крови и самой жизни для разгрома гитлеровцев под Сталинградом.
День 19 ноября выдался холодным. Дул резкий ветер, перегоняя по полю снежную пыль, наметая сугробы. По небу плыли белесые тучи. Мы с помощником начальника штаба капитаном Н. Егоровым готовили роту лейтенанта В. Федоренко к захвату вражеского дзота, который бельмом в глазу торчал перед левым флангом полка. Из-за этой сильной огневой точки, окаймленной густой сетью окопов, уже не раз разгорались бои. Но пока она оставалась в руках противника.
Бойцы роты, разделившись на три группы - штурмующую, захвата и резервную, выдвинулись на передний край. Артиллерийская батарея поддержки открыла огонь. Она била по опорному пункту почти каждое утро минут по десять - пятнадцать. Фашисты уже знали это и, чтобы избежать потерь, прятались в укрытия. Так они поступили и на сей раз и, как говорится, попали в ловушку.
Едва раздались первые залпы, все бойцы роты внезапно ринулись вперед, захватили не только первую вражескую траншею, но и позволили штурмующей группе приблизиться к доту. Когда гитлеровцы спохватились, было уже поздно. Эта оборонительная точка была взорвана. Контратака фашистов тоже не удалась.
Никогда не забыть мне боя за высоту 137,8. Было это за неделю до Нового года севернее Орловки. Здесь фашисты создали ряд опорных пунктов, оборудованных землянками на 4-8 человек. Землянки были покрыты шпалами, полуметровым слоем земли и броневыми листами, снятыми с подбитых танков. Оборона высоты была построена таким образом, что четыре линии окопов расходились от ее центра лучеобразно. Это обеспечивало взаимную огневую связь между опорными пунктами и давало возможность прикрыть перекрестным и фланкирующим огнем все подступы к ним.
В первой линии окопов находились пулеметы, во второй и третьей к ним добавлялись противотанковые орудия и 81-мм минометы. В глубине располагались огневые позиции артиллерийских орудий. Оборонял ее сводный батальон 92-го мотопехотного полка, который поддерживали артиллерия 60-й мотодивизии и танки 16-й дивизии.
Столь крупные силы гитлеровцы сосредоточили здесь потому, что высота 137,8 имела важное тактическое значение. Со взятием со у наших войск появлялась возможность просматривать и контролировать оборону немцев и дорогу, идущую от Орловки на Городище, Кузьмичи, совхоз "Опытное поле".
И вот наш 1151-й полк совместно с 1153-м полком получил задачу овладеть высотой 137,8. Начать атаку фашистских позиций было приказано 1-му батальону, которым продолжал командовать уже хорошо знакомый читателю Николай Абухов, ставший в боях на излучине Дона капитаном.
Плечистый, среднего роста, с непокорным русым чубом, выглядывающим из-под каски, двадцатилетний комбат всем своим решительным видом внушал доверие бойцам, которые готовы были идти за своим командиром в огонь и в воду. Он считал золотым правилом наступательного боя слова великого полководца Суворова: "Быстрота и внезапность заменяют число". Тщательно изучив данные разведки, Абухов умело расставил силы, уточнил взаимодействие артиллеристов, пулеметчиков и автоматчиков, настойчиво внушал всем бойцам, что быстрота и натиск решают успех боя.
В ночь на 25 декабря разбушевалась непогода, усилился мороз, шел обильный снег, свирепствовала пурга. Еще затемно батальон скрытно подошел к исходному рубежу. На рассвете, разрывая густую пелену снегопада, мелькнули огненные снаряды "катюш". Следом ударили дивизионные пушки, застрочили по окопам врага пулеметы.
С первыми залпами "катюш" поднялись в атаку роты, чтобы нанести удар по врагу одновременно с флангов и с фронта. Короткими перебежками, падая и увязая в снегу, бойцы подтянулись почти к самому переднему краю. А когда батареи перенесли огонь в глубину, воины вместе со снежным вихрем ворвались в первую траншею. Командир полка послал меня в 1-й батальон, и я бежал вместе с Абуховым, ни на шаг не отставая от первой цепи. Слева, то догоняя нас, то забегая вперед, мелькал с красным флагом, заткнутым за ремень, старшина И. А. Кузьменко, В траншею мы буквально свалились на головы гитлеровцев с высокого бруствера. Выстрелы, удары, крики, ругань - все слилось в один яростный гул боя.
Первой ворвалась в расположение врага 2-я стрелковая рота во главе с лейтенантом В. С. Федоренко, который смело и решительно увлекал бойцов своим личным примером. Особенно удачливыми были автоматчики под командованием старшего сержанта Печерина, которые, наступая с левого фланга, первыми заняли блиндажи немцев и этим способствовали успешному продвижению следующей группы бойцов.
Впереди еще линия блиндажей. Каждый хорошо укреплен, приспособлен к обороне. По ходу сообщения к ближайшему из них подбирается пулеметный расчет сержанта Щеглова. Правее его вытягивает на бруствер свою бронебойку боец-коммунист Н. И. Канин. Это надежные и опытные воины. За полтора года войны они много повидали, испытали, закалились. Где-то сзади доносится зычный бас сержанта Ивана Бездорожного. Он сам и его расчет - Костриченко, Поторов, Леонов, Матвиенко и Русинов - на руках подтягивают 45-мм противотанковое орудие. К ним на помощь бросаются пехотинцы. Совместными усилиями они перетаскивают пушку через траншею.
Я оглядываюсь в поисках связных. Абухов улавливает это и кричит:
- Ковтун, Гальченко, ко мне!