При штабе дивизии состоялись сборы командиров батальонов. А я провел сборы с командирами рот, батарей и взводов.
Проводилась разъяснительная работа среди местного населения и подготовка его к эвакуации из прифронтовой полосы.
Под вечер в доме одного польского крестьянина собрались его односельчане. Выло тесно (пришло больше 30 человек), но вскоре все устроились и с напряженным вниманием слушали пришедшего к ним русского, советского офицера. Агитатор нашего полка гвардии капитан Семиглазов с помощью переводчика рассказал собравшимся о целях вступления Красной Армии в Польшу, об образовании Польского Комитета национального освобождения и об отношении Советского Союза к Польше. Крестьянин Мартин Стройный прочел вслух на родном языке Манифест ПКНО и соглашение между Советским правительством и этим Комитетом. После чтения таких важных документов присутствующие одобрительно закивали, стали оживленно переговариваться.
- Русские протянули нам руку помощи, - сказал Мартин Стройный, - и мы благодарны Красной Армии за освобождение нас от фашистов и заботу о будущем нашего народа. Мы все хотим видеть Польшу свободной, независимой, демократической республикой.
На вопросы польских граждан обстоятельно отвечал капитан Семиглазов. Беседа затянулась до позднего вечера. Крестьяне расходились удовлетворенные.
...В районе расположения полка было организовано 3 комендатуры, в обязанности которых входило отправление людей из зоны боевых действий и охрана их имущества. За короткое время было освобождено свыше 200 домовладений, а число эвакуированных составило около полутора тысяч человек.
8 сентября в полку был получен приказ Верховного Главнокомандующего No 295 от 1 сентября 1944 года, которым 289-му гвардейскому стрелковому полку, в числе других частей, отличившихся в боях за овладение Сандомирским плацдармом, было присвоено почетное наименование Висленского. Во всех подразделениях состоялись митинги. Гвардейцы давали слово еще крепче бить врага в предстоящих боях.
В тот же день на очередном партийном собрании коммунисты полка обсуждали состояние партийно-политической работы в подразделениях и дальнейшие задачи партийной организации. Доклад заместителя командира полка по политической части гвардии майора Полторака, выступления гвардии капитана Шильдяова из политотдела 97-й дивизии, гвардии старших лейтенантов Арцаба, Павлова, гвардии рядовых Капустина, Чирвы и других пронизывала одна общая мысль: вся партийно-политическая работа должна быть направлена на обеспечение полного разгрома ненавистного врага. Каждый коммунист должен быть еще и идеологическим бойцом. Воины-коммунисты, в первую очередь командиры и политработники, разъясняли сослуживцам сводки Совинформбюро, проводили беседы, отвечали на вопросы бойцов. Они же, как правило, выпускали написанные от руки листовки-молнии, в которых по горячим следам сообщалось о подвигах однополчан, воинов других частей дивизии.
На собрании отмечалось, что в полку заметно увеличился приток заявлений от воинов, отличившихся в боях, с просьбой принять их в партию и комсомол. В августе было принято кандидатами в члены ВКП(б) 43 человека, а в ряды ВЛКСМ 51 человек. Членами партии стали командир батальона майор Чайка, командир роты автоматчиков гвардии старший лейтенант Корячко, командир взвода гвардии лейтенант Власов.
Я знал, что погибший 13 августа пулеметчик Александр Жежеря был посмертно представлен к присвоению звания Героя Советского Союза. И вот в "Правде" 15 сентября был опубликован Указ Президиума Верховного Совета СССР о присвоении гвардии сержанту А. Е. Жежере звания Героя Советского Союза. Он первым в нашем полку был удостоен этого высокого звания. Посоветовавшись с Иваном Ефимовичем Полтораком, я вместе с ним направился в подразделения. Всюду эта новость была на устах у воинов, мы все - и бойцы, и командиры - вместо разделяли одну на всех большую радость и большую печаль одновременно. Подвиги таких героев, как Жежеря, воодушевляли однополчан, вызывали у них желание не щадя жизни еще упорнее бить ненавистного врага.
* * *
Большую роль в поддержании высокого морального духа наших воинов играла очень нужная в условиях фронтовой жизни деятельность агитаторов. Одним из таких, беззаветно преданных своему делу, инициативных, пользующихся большим доверием и уважением у однополчан, был гвардии старший лейтенант Арсентий Николаевич Коробко. Он сначала командовал пулеметным взводом. Потом исполнял обязанности парторга 3-го батальона. К его голосу прислушивались не только коммунисты, но и все бойцы, потому что Коробко отважно сражался в боях, был всегда впереди. После перевода капитана Белоглазова в политотдел дивизии оказалась вакантной должность агитатора полка. Я посоветовался с замполитом, и мы решили, что лучшей кандидатуры на эту должность, чем Коробко, не сыскать. Доложили свое мнение в политотдел дивизии, и этот молодой офицер стал полковым агитатором.
Свою работу он начал с оборудования агитповозки. Крытая брезентом, она, по сути дела, стала передвижным красным уголком. Внутри повозки были деревянные скамейки, небольшой стол, шкафчик, в котором имелись газеты "Правда", "Красная звезда", а также свежие номера фронтовой газеты "За честь Родины", армейской газеты "Патриот Родины" и нашей дивизионки "Героический поход". Тут же находились выпуски рукописного журнала "Гвардия", о котором я уже говорил раньше. К тому времени их было сделано 8 номеров. Повозку снабдили и радиоприемником, обеспечивавшим устойчивый прием сводок Совинформбюро. На стенках между окошками висела политическая карта мира и схема боевого пути полка, где отмечались все его новые передвижения по фронтовым маршрутам. Прикреплены были там и выполненные карандашом портреты героев боев. Для очередного номера рукописного журнала "Гвардия" тут же делались портретные зарисовки отличившихся однополчан нашим художником Белоусовым. 22 сентября эта агитповозка впервые выехала в расположение подразделений полка.
Были у нас, если можно так выразиться, и стационарные агитпункты, размещенные в специально приспособленных для этой цели блиндажах. Например, на позиции, которую занимала 120-мм минометная батарея гвардии капитана Личмана, такой блиндаж был сооружен по инициативе парторга гвардии старшего сержанта Капустина, и бойцы назвали его очень уважительно фронтовой ленинской комнатой. Внутри это укрытие действительно напоминало ленинскую комнату. Здесь были и различные виды наглядной агитации, карта с обозначением линии фронта, газеты, журналы, брошюры. Там проводились политбеседы, громкие читки газет, а по вечерам, когда наступало редкое во фронтовой жизни затишье, бывало и коллективное разучивание песен под баян. Об опыте работы этого агитпункта писала дивизионная газета, призывая подхватить инициативу минометчиков.
В сентябре Совинформбюро почти каждый день сообщало о новых победах Красной Армии. Радостно встречали советских солдат-освободителей румыны и болгары, чехи и словаки, венгры и югославы. Освобождалась Прибалтика. Все это вызывало прилив энтузиазма у воинов полка, а ваши штатные и внештатные агитаторы едва успевали комментировать эти знаменательные события.
* * *
В конце сентября начались проливные дожди, и все инженерные работы в полку замедлились. К этому времени была полностью выполнена намеченная планом и расписанием программа боевой подготовки, после чего в течение нескольких дней проводились батальонные тактические учения с использованием полковой артиллерии. 27 сентября было получено боевое распоряжение штаба дивизии о перемещении полка на новый участок обороны. В 20.00 полк выступил по маршруту Глендув, Сташув, Подмаленец, Пшиймы и к 24.00 сосредоточился на опушке леса северо-восточнее Пшиймы. На другой день была проведена рекогносцировка местности, и подразделения полка с наступлением темноты продвинулись к переднему краю.
Близость передовой ощущалась вполне реально: со стороны противника то и дело хлопали одиночные выстрелы из винтовок, изредка дробно рокотали короткие пулеметные очереди. Всю ночь до утра немцы периодически высвечивали ракетами передний край. В этой непростой, но уже достаточно привычной фронтовой обстановке и произошла смена частей: 34-й гвардейский стрелковый полк 13-й гвардейской дивизии передал нам свой оборонительный участок в районе Кашетелян, Выгода, Ясень.
Мы почти месяц провели в окопах, долго стояли в обороне, и, естественно, нам не терпелось поскорее принять участие в настоящем деле, имея в виду наступательные боевые действия.
В один из таких дней и обходил окопы переднего края. Часто останавливался, беседовал с бойцами. Один из них представился: рядовой Капущак, спросил:
- Скоро ли наступать будем, товарищ подполковник?
- Скоро, - ответил я и, увидев, что солдат совсем молодой и, вероятно, необстрелянный, добавил: - А пока надо учиться воевать, Капущак. Ведь побеждает только умелый боец.
Командир роты подтвердил, что Василий Капущак прибыл в полк недавно, после освобождения Станиславской области, где он жил в деревне.
- Его сестру Катрю фашисты замучили, - сообщил ротный, - и солдат прямо-таки рвется в бой, чтобы отомстить им.
Прошла неделя, а может, и больше, и вот в боевом донесении комбата в штаб полка я встречаю фамилию Капущака.
На попытку немцев атаковать наши позиции воины батальона ответили таким стремительным ударом, что гитлеровцы, отступая, вынуждены были вброд переправляться через небольшую речку. Василий Капущак проявил сноровку и тактическую хитрость. Опередив отступающих, он вместе с воинами пулеметного расчета гвардии рядовыми Поштанюком и Гринько быстро переправился на другой берег. И как только гитлеровцы вышли из воды и поднялись на пригорок, Капущак из засады ударил по ним пулеметной очередью. Солдат видел, как падают первые убитые им немцы, и в душе радовался: свершается его священная месть врагу!
Тут показалась вторая группа гитлеровцев. Быстро сменин позицию, пулеметчик снова открыл прицельный огонь. Фашисты опомнились и стали из минометов обстреливать позицию пулеметчиков. Осколком мины был ранен земляк и друг Капущака Костя Поштанюк. Вскоре был убит Тарас Гринько. Это была первая смерть, первая потеря боевого друга, происшедшая на глазах Василия. Сначала он даже растерялся и беспомощно твердил:
- Как же это так, хлопцы, как же это...
Но минутную растерянность сменил прилив неукротимого гнева. Капущак стиснул рукоятки пулемета и не прекращал огня до тех пор, пока уцелевшие фашисты не стали беспорядочно отходить. Комбат представил Капущака за первый боевой подвиг к ордену Славы III степени. Я поддержал это представление, и вскоре на гимнастерке молодого пулеметчика появилась первая награда.
* * *
29 сентября был вызвал в штаб дивизии командир взвода полковой разведки гвардии старшина Л. Виноградов. Мне лично была известна причина этого вызова, а вот догадывался или нет Александр, зачем его вызывают, я не знал. Во всяком случае, держался он спокойно, был, как всегда, подтянут, разве что в его карих глазах светились веселые искорки. Догадывался, наверно...
В этот день командир дивизии гвардии генерал-майор И. И. Анциферов вручил ему сначала погоны младшего лейтенанта, а затем орден Славы I степени и поздравил первого в дивизии полного кавалера этого почетного солдатского ордена. Ему вручили также приветственное письмо командования дивизии, в котором были и такие слова: "Вам, первому полному кавалеру ордена Славы нашей дивизии, мужественному и бесстрашному богатырю нашей любимой Родины, командование дивизии шлет горячий, сердечный, боевой привет и крепко жмет Вашу богатырскую руку! Мы уверены в том, что Вы воспитаете десятки мужественных и опытных разведчиков, передадите им свой богатейший опыт и своим героизмом, мужеством и отвагой прославите в боях наши боевые гвардейские Знамена..."
Виноградов несколько дней оставался гостем командира дивизии.
Накопленный нашими бойцами опыт инженерных работ очень пригодился на новом рубеже. Состояние оборонительных сооружений не могло нас удовлетворить. Траншеи первой линии имели недостаточную глубину, отсутствовали землянки для размещения личного состава. Но когда пришлось самим взяться за наведение должного порядка в этом деле, мы тогда поняли, что к чему. Под тонким слоем грунта на участке обороны были сплошные камни и щебень. И снова в ночное время наши бойцы буквально вгрызались в землю.
Так для нас начался октябрь 1944 года.
Есть свои строгие законы войны для тех, кто находится на передовой. Один из них: знать как можно больше о противнике, быть всегда начеку, не дать врагу застигнуть тебя врасплох. Вопросами разведки мне приходилось заниматься постоянно. И на этот раз очень тщательно комплектовалась разведгруппа, возглавить которую было приказано гвардии старшему сержанту Попенко. Группами прикрытия руководили гвардии старший сержант Безменов и гвардии рядовой Починко. Участники ночного поиска и захвата контрольного пленного в течение трех суток вели усиленное визуальное изучение переднего края противника. К концу третьего дня журнал наблюдений и схемы, составленные ими, давали почти исчерпывающее представление об обороне немцев на намеченном для разведки участке.
Объектом нападения был намечен вражеский дзот с пулеметом, находившийся вблизи оврага севернее Корытнице. С нашей стороны к этому дзоту шла промоина, а возле него было нескошенное поле уже увядшего на корню клевера.
В ночь на 5 октября разведчики, выйдя из траншеи, осторожно двинулись вперед, распластываясь на земле, когда со стороны немцев с тихим треском и шипением взвились в темное небо осветительные ракеты.
И надо же было такому случиться, что буквально за полчаса до выхода разведчиков в ночной поиск вернулся из штаба дивизии Александр Виноградов. Он зашел на КП полка и доложил о прибытии. Я от души поздравил его с орденом Славы I степени и с первым офицерским званием. Он рассказал мне, что генерал Анциферов несколько раз беседовал с ним на веранде бывшего помещичьего дома, в котором размещался штаб дивизии.
Удмурт по национальности, уроженец села Гондырева, Аланшинского района Удмуртской АССР, Александр пришелся по душе не только своим разведчикам, но и всем офицерам управления полка. Да и в батальонах его хорошо знали - сколько раз ходил он с переднего края в стан противника!
Мне тоже очень нравился этот двадцатилетний парень. Белокурый, с карими глазами, с ямочками-смешинками на щеках, веселый и приветливый, сильный физически, с кипучей натурой, требующей действия.
- А твои хлопцы, - сказал я ему, - только что к фрицам в гости направились. Попенко повел их за "языком".
- Разрешите мне на передовую, товарищ гвардии подполковник, я их там подожду.
- Иди, Саша, иди, они с участка первой роты пошли.
Сказал Виноградов, как положено, "Есть!", повернулся кругом и вышел из блиндажа. Не мог я тогда предположить, что вижу его в последний раз...
Четыре часа командир взвода ждал возвращения разводчиков, а от них ни слуху ни духу. Терпение Виноградова иссякло, и он, сдавая на храпение свои документы командиру роты, как бы оправдываясь, взволнованно сказал:
- Не могу я без ребят, поймите...
Выскочил из окопа, и вскоре его фигура растаяла в темноте. Он довольно быстро разыскал своих разведчиков, которые с радостью встретили его. Все это время они, оказывается, лежали перед вражескими траншаеями, поскольку их, кажется, заметили немцы. Гвардейцы не знали, что в эту ночь у противника проходила смена пастей. Надо было подождать, пока гитлеровцы угомонятся. А время шло, приближался рассвет. Виноградов опасался, что фашисты смогут заметить сделанные нашими бойцами проходы через минное поле и проволочное заграждение. Тогда он принял отчаянно смелое решение: захватить "языка" прямо в траншее.
С ним поползли двое, остальные остались на месте для огневой поддержки в случае необходимости. Как раз в это время в небо взлетели одна за другой две осветительные ракеты. Случилось то, чего опасался опытный разведчик. Немцы заметили нарушение своих заграждений и, дав третьей ракетой сигнал о помощи, забросали наугад эти места гранатами. Завязался ожесточенный бой. Вражеские пулеметы фланкирующим огнем закрыли путь отхода группе Попенко. Виноградов приказал обоим бойцам немедленно отходить к основной группе. Те быстро поползли назад, а он сам, приготовив гранаты, ползти за ними не спешил. Вдруг раздался резкий крик. Командир взвода узнал по голосу Попенко: видимо, его ранило. Виноградов понял, что тот попал в беду: там, где были разведчики, рвались вражеские гранаты. И тогда он громко, протяжно свистнул. Разведчики поняли: командир взвода приказывает всем отходить. Сам он, отвлекая немцев на себя, открыл по ним огонь из автомата и забросал гранатами. Разведчики, непрерывно отстреливаясь, начали отходить к своим, неся с собой тяжело раненного старшего сержанта.