По приказу Донована его агенты в мае 1945 года пересекли демаркационную линию в Германии и закопали за ней на расстоянии 20 - 30 миль друг от друга множество радиопередатчиков, которые могли быть использованы агентурой Запада в случае необходимости.
Группа американских и английских генералов побывала в Берлине после подписания акта о капитуляции Германии. Она посетила части советских войск, была принята Г. К. Жуковым. Среди гостей маршала был и генерал армии США Дж. Паттон. Он писал тогда жене: "Берлин расстроил меня. Мы уничтожили хорошую расу и собираемся заменить ее монгольскими дикарями". А в дневнике этот вояка записал: "Я не слишком заинтересован в достижении понимания с русскими, разве убедиться, сколько нужно свинца и железа, чтобы перебить их"{14}.
Да, видимо, для американских империалистов и их ястребов и тогда уже Советский Союз был "империей зла"...
* * *
Я постепенно осваивался в новой для меня должности военного коменданта, но так и не успел полностью сделать это, так как 13 мая получил приказ сдать дела новому коменданту, а охраняемые объекты - прибывшим в город спецподразделениям.
Полк же, совершив марш, прибыл в уже освобожденную Красной Армией Чехословакию, в город Кладно, что в 60 километрах северо-западнее Праги. Там он и влился в состав своей 97-й гвардейской стрелковой дивизии.
Здесь произошла у меня вторая встреча с братом Николаем, с которым мы виделись в канун нового, 1945 года. А получилось так. Как-то в полк наш приехал начальник штаба 32-го гвардейского стрелкового корпуса гвардии полковник И. А. Самчук. В этот день я как раз получил письма и от матери из-под Ромен и от Николая из артполка. Поделился с Иваном Аникеевичем своей радостью, посетовав на то, что брат служит в нашей же 5-й гвардейской армии, а вот всего раз встречались.
- Так война же кончилась, попробуем перевести его в твой полк, пусть послужит под твоим началом, - оживился начальник штаба. - Давай-ка его координаты. Я официальную бумагу напишу в штаб армии.
- Так ему скоро демобилизоваться, Иван Аникеевич, - сказал я, - он с пятого года рождения.
- Ну вот и хорошо. Вместе послужите до его отправки домой.
Распрощался со мной Самчук, а через неделю заявился в полк Николай. Докладывает по всей форме:
- Товарищ гвардии подполковник, старший сержант Науменко прибыл для дальнейшего прохождения службы!
Обнялись мы, расцеловались, начали родных вспоминать, помянули погибших на фронте двух наших братьев, Александра и Сергея. Потом я написал письмо матери, а он своей жене Ольге, жившей тогда в Ворошиловске.
А примерно через месяц Николай с первой партией демобилизованных воинов уехал домой.
* * *
Почти 45 лет минуло с той поры, когда мы праздновали Победу. И почти полвека с того воскресного июньского утра, когда гитлеровские войска напали на нашу Родину. За четыре фронтовых года через наш полк прошли тысячи людей солдат, сержантов, офицеров. В этой книге названа поименно лишь малая толика моих однополчан - и оставшихся в живых, и павших на поле брани.
Но когда я уже закончил работу над рукописью, один из самых активных ветеранов полка, Виктор Иванович Дудников, живущий ныне в Ставрополе, привез мне в Москву небольшой список однополчан, с которыми ему удалось связаться в последнее время. И очень просил мой добровольный помощник хотя бы упомянуть их фамилии в книге. Я посчитал себя обязанным выполнить это пожелание. Как знак уважения к своим боевым побратимам, сражавшимся под одним гвардейским Боевым Знаменем.
Начну с тех, кто пришел в полк в дни его формирования в Ставрополе и кто вернулся с войны в родные места. Это бывшие старшина санитарной роты П. С. Вертелецкий, санитар рядовой И. И. Здоренко, командир взвода снабжения старшина Д. К. Ильченко, военфельдшер лейтенант медицинской службы Н. Г. Самойленко, командир штабного взвода связи младший лейтенант Н. Я. Штиллер, коновод рядовой И. Д. Диденко и два однофамильца - начхим полка старший лейтенант В. И. Мезенцев и минометчик рядовой В. К. Мезенцев. В Ленинграде живет бывший старшина минометной роты А. В. Белов, в Кировоградской области стрелок рядовой Ф. Я. Кирпита, в Сочи - старшина роты автоматчиков Б. Я. Пономарев, в Караганде - связист рядовой А. С. Табаков, в Ровенской области разведчик рядовой С. В. Смеркалов, в Черниговской области - заместитель командира роты лейтенант Г. Ф. Редько, в Волгоградской области - минометчик рядовой И. И. Стерликов, в Хмельницком - комсорг батальона Г. В. Марущак, в Тамбове - политработник А. Ф. Макаров.
Уверен, что кроме упомянутых здесь ветеранов живут в разных местах страны, может быть, десятки бывших бойцов и командиров 279-го гвардейского стрелкового полка. Но, к сожалению, о них мне ничего не известно.
Если попадет эта книга в руки моих фронтовых побратимов (а я был бы, естественно, рад этому), и упомянутых в ней, и не упомянутых, то, надеюсь, она не оставит их равнодушными. И я буду весьма признателен, если бывшие гвардейцы поделятся со мной своими впечатлениями, сообщат новые факты из боевой биографии нашего полка.
Хочется завершить эту последнюю главу таким вот восьмистишием:
Отгремела война.
Уже давней историей стала.
А никак не отпустит
Тревожную память бойца.
От фугасов и мин
Мы очистили наши кварталы,
Но какой же сапер
Разминирует наши сердца?
Думается, и я, и мои однополчане можем с полным основанием задать этот далеко не риторический вопрос вслед за поэтом-фронтовиком Виктором Кочетковым.
Вместо заключения
После победы многие части и соединения, завершившие войну за границей, вернулись на Родину, а наша 97-я гвардейская стрелковая дивизия вошла в состав созданной в июне 1945 года на территории Австрии и Венгрии Центральной группы войск, и мы передвинулись еще дальше на запад, в самый центр Европы. Полк наш разместился в небольшом городке Винер-Нойштадт, километрах в семидесяти южнее Вены, вблизи границы с Венгрией. Такой уютный и зеленый городок, с мягким климатом. Жили мы в добротных каменных домах военного городка бывшей академии генерального штаба австрийской армии. Фронтовой паек был хороший. И австрийцы к советским воинам относились дружелюбно. Что еще, казалось бы, надо уставшим от боев людям?..
Но не зря сочинил русский народ мудрую пословицу: "В гостях хорошо, а дома лучше". Очень тосковали мы все по родным местам. И страшно обрадовались, когда вскоре получили приказ: передислоцироваться в один из гарнизонов Прикарпатского военного округа.
Некоторые офицеры из полка, те, кто постарше был, к тому времени уволились в запас. У меня такой мысли не возникало, да и не пустили бы меня на гражданку в 27 лет. И решил я по примеру многих командиров-фронтовиков податься на учебу в военную академию. Как раз в штаб округа разнарядка пришла, и я подал рапорт с просьбой послать меня в Академию имени М. В. Фрунзе.
Знаю, среди части нынешней офицерской молодежи бытует мнение, что сразу после Великой Отечественной войны фронтовикам, дескать, легко было стать слушателями академии, не то что сейчас. Так вот я могу засвидетельствовать, что это далеко не так. Чтобы попасть в число абитуриентов, мы сдавали в округе два экзамена - по математике и физике. Потом три месяца занимались на подготовительных курсах в Загорске. А в академии пришлось держать еще семь (!) конкурсных экзаменов: по общей тактике (письменный и устный), боевой технике и использованию родов войск и специальных войск, по военной топографии, русскому языку и литературе, истории СССР, географии и одному из иностранных языков.
Весь второй послевоенный набор слушателей - фронтовики, в подавляющем большинстве командиры полков и батальонов, у всех по нескольку орденов на груди, одних Героев Советского Союза поступало в 1946 году 36 человек. Так что никаких привилегий никто не получал.
Я, конечно, был рад безмерно, что удалось поступить с первого захода в такую прославленную академию. Только за годы войны она дала около 11 тысяч офицеров на командные и штабные должности, причем 244 из них стали Героями Советского Союза, 26 - дважды удостоились Золотой Звезды.
В Москве я до войны был лишь один раз, в конце декабря сорокового года, да и то проездом из Архангельска в Житомир, перебрался с Ярославского вокзала на Киевский. А тут три года предстояло жить в столице. Учиться было интересно, преподавали нам известные военные ученые, генералы и полковники-фронтовики. Главное внимание при изучении тактики, оперативного искусства и других военных дисциплин уделялось, естественно, освещению и осмыслению опыта Великой Отечественной войны.
Снимали мы с женой и дочкой Светланой (она родилась в 1946 году в Австрии) четырнадцатиметровую комнатенку. Время было трудное: питались не очень-то здорово. Но настроение у нас было бодрое. Часто ходили в кино, забрав с собой дочку. А иногда, уговорив хозяйку квартиры присмотреть за ней, и в театры наведывались.
Летом 1949 года состоялся выпуск из академии. Закончил я ее с золотой медалью и был назначен командиром стрелкового полка имени Героя Советского Союза Александра Матросова, совершившего, как известно, свой подвиг 23 февраля 1943 года, в день 25-й годовщины Красной Армии, на Калининском фронте.
Приняв полк, я убедился, что работы предстоит уйма. Военный городок был старый, за время войны сильно обветшавший. Боевая техника и транспорт стояли под открытым небом. Солдаты и сержанты спали на двухъярусных нарах, обмундированы были неважно, все еще носили ботинки с обмотками. Учебная база только создавалась. Вместе с замполитом полка, тоже бывшим фронтовиком, майором Александром Яковлевичем Родиным, который годом раньше меня закончил Военно-политическую академию имени В. И. Ленина, и другими офицерами приступили мы к делу.
И может быть, далеко не сразу удалось бы нам улучшить положение в части, если бы меня и Родина не вызвали на заслушивание в Главное политическое управление Советской Армии. Начальником его в то время был генерал-полковник Федор Федотович Кузнецов. Он внимательно выслушал наш доклад о состоянии полка и кому-то позвонил.
- Андрей Васильевич, - услышали мы, - вот сейчас у нас в Главпуре беседуем с командиром и замполитом матросовского полка Науменко и Родиным. Не смогли бы вы принять их, скажем, завтра? Надо бы помочь им в улучшении бытовых условий воинов... Хорошо... Спасибо, Андрей Васильевич.
А потом Ф. Ф. Кузнецов встал из-за стола, подошел к нам и сказал:
- Это я с генералом Хрулевым говорил, начальником Тыла Вооруженных Сил. Завтра, в шестнадцать часов, он ждет вас. Человек он занятой, сами понимаете, поэтому все хорошенько продумайте, заранее подготовьте письменную заявку на строительство укрытий, на казарменное и вещевое имущество. Попросите и оборудование для полковой комнаты боевой славы, а я свяжусь со студией имени Грекова, и к вам подошлют художников для ее оформления.
Мы решили просить начальника тыла выделить для полка одноярусные кровати для казарм и для общежития офицеров, сапоги для солдат и сержантов срочной службы, комплект нового обмундирования для всего личного состава, ковровую дорожку для комнаты боевой славы и кое-что из мебели, а также перечислить на лицевой счет полка 100 тысяч рублей, чтобы на месте закупить материалы для укрытия боевой техники.
На следующий день, уже в 15.30 мы с Родиным получили заказанные нам пропуска, и через полчаса порученец генерала армии А. В. Хрулева пригласил нас в его кабинет. Разговор был недолгий. Мы изложили свои просьбы, вручили начальнику Тыла Вооруженных Сил письменную заявку, выслушали его заверения, что он обязательно поможет такому геройскому полку, как наш, поблагодарили Андрея Васильевича. В тот же день, окрыленные удачей, выехали домой.
А через неделю в наш адрес пришло все имущество и оборудование, которое было указано в нашей заявке. И деньги были выделены на строительство укрытий, и бригада художников-грековцев приехала, начала работы по созданию диорамы, запечатлевшей подвиг Александра Матросова.
Почти год потребовался воинам, чтобы полк преобразился. Всю боевую технику удалось укрыть, созданы были учебные классы, комната боевой славы. А в помещении, где располагалась 1-я рота, был оборудован уголок Героя Советского Союза Александра Матросова, навечно зачисленного в списки подразделения. И по боевой и политической подготовке наш полк стал вскоре одним из лучших в округе. В январе 1951 года мне было присвоено воинское звание "полковник".