Как я и думала, Джоэль попросила меня положить открытки, сделанные детьми, на ту же полку, где лежали плюшевые медведи, подаренные Гарри. Однако перед этим она посмотрела на каждую и даже пару раз улыбнулась.
— «Будьте готовы!» — прочла она и показала мне открытку.
— Он хотел сказать «Будьте здоровы», — пояснила я.
— Не знаю, — ответила Джоэль, кладя руку на живот. — В моем случае наиболее подходящим кажется «будь готова».
После ужина, когда она смотрела «Колесо фортуны», я переложила мишек на полку пониже и расставила вокруг них открытки, делая это как можно красивее. Я также взяла три книга по антропологии и западноафриканским культурам и положила их между журналами, стопка которых лежала у ее кровати.
Утром я ушла, позаботившись о Джоэль, как о принцессе: оставила ей завтрак на прикроватной тумбочке, переносной холодильник был доверху забит едой и соком, рядом лежали книжки, журналы, пульт от телевизора, писчая бумага и цветные карандаши для рисования, плеер, батарейки, трубка радиотелефона, список телефонных номеров. До всего этого было достаточно протянуть руку. Наша соседка Мэнди должна была подойти к одиннадцати тридцати.
В тот день мы собирались отвезти малышей в музей, и я опоздала на работу. Когда я наконец-то вбежала в автобус, дети восторженно поприветствовали меня.
— Ты им очень нравишься! — сказала Памела. Она сидела на переднем сиденье рядом с Джеком.
Я кивнула и улыбнулась.
— Привет, Карли, — Джек широко улыбнулся. Наверное, он так мне обрадовался потому, что именно я могла осуществить его мечты насчет Хезер.
— Привет, Джек. — Я села на заднем сиденье вместе с Анной. Хау собирался поехать за школьным автобусом на своей машине, чтобы доставить вожатых в университетский городок после того, как в конце дня мы отправим детишек домой.
Отвезти детей в художественный музей Балтимора было идеей Гарри. Он подумал, что в такие места, как аквариум или зоопарк, их сводят школы, в которых они учатся. А нам стоит попробовать познакомить их с культурой. Сам Гарри, конечно, остался в Кёрбисмите, чтобы подготовить постельные принадлежности для завтрашней ночевки в лагере. Именно нам предстояло сообщать работникам музея о засоренных унитазах, извиняться за то, что сработал сигнал тревоги, объяснять, что такое искусство и как надо себя вести, когда дети будут указывать пальцем и улюлюкать при виде обнаженных фигур.
Но день прошел лучше, чем можно было ожидать. После экскурсии по музею с двумя экскурсоводами, которые сказали, что им понравилось работать с маленькими бандитами, мы стали играть в «Остров сокровищ». Джек и Анна составили список людей и предметов, которые надо отыскать на картинах, и дети с удовольствием взялись за дело, переходя из зала в зал. Затем мы пообедали в красивом парке напротив главного входа, после чего дали малышам возможность вволю побегать и покричать с часок. Когда они немного утихомирились, мы снова отвели их в музей, снабдив бумагой и попросив нарисовать то, что их вдохновило.
Собрав наконец-то детишек вместе и усадив в автобус, где ждал наш верный водитель, мы впятером отправились в Кёрбисмит в машине Хау. Не успели мы проехать и одного квартала, как я почувствовала, что у меня слипаются глаза. Моя голова склонилась набок и начала стучаться о стекло машины.
«Это, должно быть, заразно, — пронеслось у меня в мыслях. — Болезнь Спящей Красавицы». Памела что-то спросила у меня, и тут же я услышала, как Джек ее тихо одернул:
— Ш-ш-ш. Она спит.
Проснулась я через полчаса, уже на территории университетского городка. На двери офиса для меня было оставлено сообщение:
«Карли, звонила Джоэль. Я поехал к вам домой. Не беспокойся, я позвонил врачу. Я останусь с ней до твоего возвращения.
Гарри».
— Я отвезу тебя домой, — сказал Джек, читая через мое плечо.
— Спасибо, но наша машина в моем распоряжении на этой неделе.
— Даже если так, тебе вовсе не помешает, чтобы рядом кто-то был. — Я повернулась, чтобы увидеть его лицо. — Ну, я просто хотел сказать, если ты водишь машину так же, как и свой велосипед… — Он попытался обратить предложение в шутку.
— Я справлюсь.
«Хотя, может быть, и нет», — подумала я, когда вернулась домой и увидела сестру, спящую на кровати среди любимых подушек. Она выглядела такой бледной и казалась гораздо моложе, чем ей было на самом деле. Гарри расположился на моей кровати, читая одну из книг по Западной Африке. Он улыбнулся мне, перевел взгляд на нее, затем тихо спустился вместе со мной вниз.
— Врач сказал, с ней все в порядке и она сможет встать через пару дней, если не будет волноваться.
— Почему она позвонила тебе? Где была сиделка? — спросила я.
— Здесь больше никого не было, когда я приехал. — Гарри усадил меня на диван. — Она позвонила мне в офис где-то в двенадцать тридцать и сказала, что упала. Она была напугана.
— Как это произошло? Ей стало плохо?
— Она сказала, что поскользнулась на коврике.
— На коврике? — Я подумала с минуту, спрыгнула с дивана и поспешила в прихожую. — У нас же наверху большой ковер на всю комнату, — сказала я Гарри, который последовал за мной. — Она же знала, что ей нельзя спускаться вниз по лестнице! — сердито закричала я. — Она знала, что ей надо было оставаться наверху!
— Может, я еще немного побуду? — предложил Гарри. — Мне очень понравилась эта книга.
Я оперлась о дверной косяк.
— Не волнуйся. Я успокоюсь до того, как она проснется. Я просто не знаю, что мне с ней делать, Гарри. Я устала исполнять роль старшей сестры.
— Может быть, она устала от роли младшей сестры, — предположил он, — но просто не знает, как это показать. Может, потому она все делает по-своему. Хотя это и не самый умный выход из положения.
Наверное, я все еще злилась. Гарри остался еще на час, и мы поговорили о детях в лагере. Я дала ему почитать книгу Джоэль. Прежде чем уйти, он снова оставил мне свой телефонный номер.
Когда Джоэль проснулась, я уже приготовила ужин. Она рассказала мне то же, что и Гарри, затем мы молча поели, смотря телевизор. Я вела себя спокойно, зная, что не должна расстраивать ее. Я постоянно напоминала себе о том, как однажды я играла в баскетбол, преодолевая ужасную боль в лодыжке. Я так и не сказала тренеру, что почти целый вечер накануне просидела в больнице и врачи обнаружили у меня трещину. Упрямство, граничащее с глупостью, было семейной чертой.
Зазвонил телефон. Звонила девочка, живущая по соседству, та, что приходила посидеть с Джоэль. Она хотела поблагодарить Джоэль за то, что та отпустила ее на встречу с друзьями, и интересовалась, нужно ли ей прийти завтра.
— Кто звонил? — спросила Джоэль с невинным видом.
— Мэнди.
— Понятно.
— Она поблагодарила за то, что ты отпустила ее сегодня. И спрашивала, не нужна ли ее помощь завтра.
— Поступай, как считаешь нужным, — тихо сказала Джоэль.
— Как я считаю нужным? — повторила я. — Я думала, что ей было необходимо находиться с тобой сегодня. Как видно, ты так не считала!
— Она сказала, что мать заставила ее прийти сюда. Я подумала, что это несправедливо, — объяснила Джоэль. — Она должна была встретиться со своими друзьями.
— А мне плевать, даже если ей надо было встретиться с президентом США!
— Я не хочу, чтобы мне прислуживали, Карли, — упорствовала Джоэль. — Врач сказал, что со мной все в порядке. — Она поправила подушки за своей спиной. — Скоро со мной все будет в полном порядке.
— В полном порядке? В полном порядке? — Я едва сдерживалась, чтобы не закричать. — Мне кажется, ты не понимаешь, Джоэль. У нас никогда не будет все в порядке. Это ребенок, это Приятель, а не один из тех брошенных котов, которых ты подбирала и приносила домой, не птица со сломанным крылом.
Она прикусила губу.
— Здесь все не так просто, здесь ты не сможешь просто покормить его и дождаться, пока он улетит, — продолжала я. — Тебе понадобится помощь и в течение долгого времени. Так что привыкай.
Она упрямо сжала губы. Мне показалось, что я смотрю в зеркало.
— Не могу себе представить, что там было такого невероятно важного внизу, что тебе понадобилось спуститься, — пробурчала я.
— Альбом с фотографиями. Я хотела посмотреть на наши детские фотографии. Я… я хотела представить себе, как будет выглядеть Приятель.
Альбомы мы храним в шкафу в холле. Самый старый из них лежит на самой верхней полке, на книгах.
— Ты хочешь сказать, — медленно произнесла я, — ты встала на табуретку, на ту самую, которая качается и стоит на скользком коврике?
Она не ответила.
— Джоэль! — взорвалась я. — Из тебя выйдет ужасная мать! Ты о себе не можешь позаботиться. Как ты будешь заботиться о малыше?
— А тебе-то какое дело? — выпалила она в ответ. — Ты никогда не хотела, чтобы мой ребенок жил здесь. Признайся, ты была в ужасе, когда я тебе рассказала. Ведь Приятель испортил твои планы. И тебя это ужасно злит. А теперь оставь нас в покое.
Я задохнулась от ярости. Наши с ней глаза полыхали от гнева.
— Я звоню маме.
— Нет, Карли, подожди. Не звони. Ну пожалуйста, не надо. — Она попыталась выхватить у меня из рук список телефонных номеров, оставленных родителями. — Ведь осталось всего пара дней до их приезда.
Но я начала набирать номер. У меня в голове все смешалось от событий последних дней, но в одном я была уверена: с меня хватит проблем с Джоэль.
Родители забронировали билеты на ранний утренний рейс и прилетели домой к полудню. Я еще никогда в жизни не была так рада их приезду. Я кинула в машину свои постельные принадлежности и рюкзак и поехала в Кёрбисмит. Ночевка в лагере была как нельзя вовремя. А еще мне хотелось уехать куда-нибудь с детьми на все выходные и отменить свидание с Джеком.
Когда я приехала, мы с Гарри пробежались по плану на день. Как обычно, первоклассники уезжали в три пятнадцать. После этого мне надо было заняться второклассниками и третьеклассниками, поиграть с ними в активные подвижные игры, чтобы к вечеру они бы были полностью измотаны.
Мне очень нравилось заниматься этим. Мы переиграли огромное количество игр, где надо было бегать: устраивали состязания по прыжкам, гоняли баскетбольные, футбольные мячи и мячи для софтбола. После ужина мы разделились на группы и одновременно играли сразу в несколько игр: «Захвати флаг», «Укради ветчину» и «Съедобное — несъедобное».
Я перебегала от одной группы ребятишек к другой, когда Джек схватил меня за руку.
— Это дети должны рано отключиться, а не ты, — сказал он.
— А мы посмотрим, кто первый сегодня уснет, — ответила я.
— Спорим? — Я не знала, стоит ли, потому что мне не хотелось проигрывать. — Кто первый заснет, будет платить за ужин в субботу вечером. — Он ухмыльнулся и протянул мизинец.
Я знаю, это глупый, ничего не значащий жест, но соприкосновение наших мизинцев произвело на меня такой же эффект, как тогда, в темной машине, когда он повернул мое лицо к себе. У меня снова появилось ощущение, что время остановилось. Я отбежала от него и вернулась к детям.
После игр наступило время для волшебства Анны и Джека. Мы расселись кружком на территории Коммонз, недалеко от леса и ручейка. Разжечь огонь у нас не получилось, но вокруг все светилось от светлячков, к тому же взошла полная луна — круглая и похожая на золотое яйцо. Для детей, которые всю жизнь провели в промышленных городах, просто посидеть на поле возле высоких деревьев под мерцающими звездами было чудом. Анна рассказала им несколько историй, затем Джек вытащил свою гитару.
Ребята пели с ним забавные песни, которым он их научил. Гарри хлопал в ладоши, топал ногами в такт. А я думала о плюшевых мишках и о том, как Гарри приехал побыть с Джоэль, хоть у него, как я прекрасно понимала, был миллион дел в лагере. Если бы Джоэль влюбилась в такого хорошего парня, как он! Но сердце — это предатель. Оно может вынудить девушку предать ее лучшую подругу, а парня — его жену, оно может заставить предать даже того человека, которого ты любишь.
Джек запел балладу, которую дети еще не слышали, — ирландскую песню о любви, о двух людях, разлученных морем. Я обхватила руками колени и уткнулась в них носом. Вдруг до моей спины дотронулась чья-то маленькая ладошка — это была малышка Эйприл, девочка с множеством заколок.
Джек запел другую песню, повеселее, затем спел несколько нежных колыбельных. Они звучали утешающе, но все же их нежность причиняла мне боль. Дети, сидевшие рядом с ним, придвинулись еще ближе.
Потом пришло время приготовить малышей ко сну. Мы уложили сорок спальных мешков рядом с нашими на открытом поле, огороженном с одной стороны забором. Гарри распорядился, чтобы вожатые парами легли с трех оставшихся открытых сторон. И тогда, если понадобится отвести ребенка в туалет, это может сделать один из взрослых, а второй останется с детьми. Он выбрал себе в пару свою сестру Памелу, наверное, потому, что на нее нельзя было полностью положиться.
— Хорошо, — сказала я. — Мы с Хау расположимся напротив тебя.
— Извини, но Хау в паре со мной, — быстро сказала Анна.
Я с удивлением посмотрела на нее.
— Но мы с Хау прекрасная команда.
— Иногда неплохо и поменяться, — ответила она твердо, хоть и с улыбкой.
— Не беспокойся так, — сказал Джек. — Я постараюсь не так громко храпеть. Да к тому же ты уснешь гораздо быстрее, чем я, — добавил он, напоминая о нашем пари.
— Отлично, — сказал Гарри, хлопая в ладоши. — Ну что ж, ребята, удачи, и дай нам бог поспать хотя бы тридцать минут до того, как нас разбудят.
Мы с Джеком прошли к нашей стороне поля и положили мешки в двадцати футах от детей. Они все еще переговаривались и хихикали, но постепенно их голоса стихали. Юджин, конечно, продолжал болтать в полный голос. Джанет говорила даже громче его, пытаясь заставить его замолчать.
У меня было такое чувство, что я проиграю пари с Джеком и что всем сорока детишкам придется пробежать по моей спине, прежде чем я пробужусь ото сна, чтобы отвести их в туалет. Мне стоило усилий стянуть с себя туфли и расстегнуть спальный мешок. А расчесывание волос заняло целую вечность. Я не слышала никаких движений позади меня и оглянулась посмотреть, что делает Джек. Он смотрел, как я расплетаю косу.
— Что-то не так? — спросила я.
— Да нет, все в порядке. — Он улыбнулся и лег на свой мешок в футе от меня.
Я расчесала волосы, затем быстро легла на живот, отвернувшись от него.
— Если я не вижу твоих глаз, как я пойму, спишь ты или нет? — спросил он.
— Ты победил. Я плачу за ужин. Спокойной ночи.
— Карли, ты на меня злишься?
— Я просто очень устала, понятно? — Мой голос дрожал.
— Понятно. — Он нагнулся и поправил мой спальный мешок, не дотрагиваясь до меня. — Не волнуйся насчет детей. Я все сделаю сам. Спи спокойно.
До меня доносились звуки ночного лета и шепот детей, потом все как-то слилось, голоса стали звучать так, будто они были записаны на пленку, которую прослушивали на подсевших батарейках. Лица — призраки людей, которых я знала, — парили у меня перед глазами. Мама и папа только что с самолета, моя сестра, одетая в свитер, который она носила в начальной школе, ребенок в одеяльце. Как я ни старалась, я не могла увидеть его лица.
— Приятель, — тихо позвала я. — Приятель, послушай. Все будет хорошо. Тебе не нужен папа. Я научу тебя бросать и ловить мяч. Тетя Карли будет с тобой на каждой игре.
Затем передо мной появилась Хезер. Она повернулась ко мне лицом, ее большие серые глаза были наполнены слезами.
— Что случилось? — спросила я. — Что происходит, Хезер?
Она исчезла, я, должно быть, заснула еще крепче, но немного позднее все лица снова вернулись.
Глаза Хезер блестели от слез.
— Мне очень жаль, Карли. Мне очень, очень жаль, — сказала она.
Я осмотрелась. Мы находились в каком-то угрюмом месте, где с одной стороны была натянута сетка, а с другой стояло распятие. Все были одеты в черное. Я и мои родители стояли в церкви. Это были похороны.
— Джоэль? Джо? — Я посмотрела на гроб. Правда доходила до меня медленно. Там были Джоэль и Приятель. Я не могла дышать. Я чувствовала себя так, будто кто-то взял нож и вырезал мое сердце.
Это неправда! Каждая частичка моего тела кричала, что это неправда. Но рядом со мной рыдала Хезер.
— Джоэль? Джоэль, это ты? Джо! — кричала я. — Нет!
— Карли, Карли, успокойся. Все в порядке.
Я почувствовала, как кто-то закрыл мне рот ладонью, а второй рукой тряс меня за плечо. Это был Джек, пытавшийся меня разбудить.
— О нет.
— Это просто сон, — сказал он.
Я вся тряслась. Гроб был таким настоящим. Джоэль, лежащая внутри него, казалась гораздо реальнее, чем Джек, или спальный мешок, или ночь вокруг нас.
Я смотрела на Джека, но видела перед собой образы из своего сна. Он поднял меня за плечи и усадил.
— Ну давай, просыпайся же. — Он обхватил меня руками, не давая упасть. — С тобой все в порядке, — прошептал он.
Я покачала головой.
— Нет, нет, с тобой все в порядке, — убеждал он. Его лицо было рядом с моим, и я просто физически ощущала его слова на своей щеке.
— А с ней, с ней что-то случилось, — едва смогла выдавить я из себя. — С Джоэль что-то случилось.
— Джоэль дома, с родителями, — мягко сказал он, а затем твердо добавил: — Это был сон.
Но меня все равно трясло не переставая.
— Сны ведь чего-то значат.
Он погладил меня по лицу и прошептал:
— Иногда все, что они значат, это то, что мы напуганы.
Я спрятала свое лицо на груди у Джека и расплакалась. Он крепко прижал меня к себе и начал качать, как маленькую.
А что, если сон был вещим? Что если я потеряла Джоэль? Я бы лишилась громадной части своей жизни, части, которую уже было бы невозможно восполнить.
— Я думала… она умерла. — Мои всхлипывания перешли в икоту. Несмотря на это, он продолжал прижимать меня к себе. У меня потекло из носа, как из водопроводного крана.
— Мне нужна салфетка, — всхлипнула я, пытаясь нащупать ее свободной рукой.
Все еще крепко прижимая меня к себе, он потянулся за моим рюкзаком. Возможно, он знал, что, если отпустит меня, я осяду на землю.
— Я просто не умею с ней общаться, Джек. Когда она не послушалась врача, я начала кричать на нее и сказала, что из нее выйдет ужасная мать. Все это время я говорила вещи, которые расстраивали ее. Я ужасно себя вела.
— Может, ты и не была святой, — сказал он, — но ведь это очень сложная ситуация. Джоэль сама не смогла полностью с ней справиться. Она совершила несколько ошибок. Почему же тебе нельзя было этого сделать?
— Потому что я сильная, — громко ответила я.
Он снова прижал руку к моему рту, и я снизила голос до шепота, взглянув на детей. Они спали, как ягнятки.
— Я всегда была сильной, — тихо сказала я ему. — Я всегда должна быть рядом, чтобы прийти на помощь. И я не имею права вести себя как эгоистка.
— Я думаю, что ты всегда была рядом, хотя сама не осознаешь этого. — Он одной рукой медленно и успокаивающе поглаживал меня по спине. — Я встречался с Джоэль только раз, но она показалась мне довольно резкой. Думаю, она приехала домой и решила пожить с вами как раз потому, что ты всегда готова ей помочь. Хотя ты, вероятно, и сама не вполне это осознаёшь.
— Может быть, — сказала я и потянулась за салфетками в свой рюкзак. В упаковке оставалось только три штуки. Я отодвинулась от него и стала искать свою сумку.
— Я мог бы разорвать рубашку на ленты и сделать из них носовые платки, — предложил Джек.
Я засмеялась, а он вытащил из своей упаковки салфетку и протянул ее мне. Наконец-то высморкавшись, я снова легла на спальный мешок. Но закрыть глаза я боялась.
— А что, если мне снова приснится этот сон и я тебя опять разбужу?
— Ничего страшного, — мягко сказал Джек.
— А что, если так будет всю ночь?
— Где-нибудь в четыре часа я попрошу Хау поменяться со мной местами. — Он тоже лег, и теперь улыбался мне.
Я закрыла глаза, стараясь не упустить из внутреннего зрения образ Джека, лежавшего рядом со мной, и надеясь на то, что у меня, Джоэль и Приятеля все будет хорошо. Некоторое время мы лежали молча. Я прислушалась к ровному дыханию Джека и решила, что он заснул. Непонятно откуда взявшаяся слеза скатилась по моей щеке.
Джек взял меня за руку и крепко сжал ее. Я не знаю, сколько он держал ее, потому что через несколько минут я погрузилась в крепкий сон.