Мне было нетрудно избегать встреч с Джеком в понедельник утром, потому что он сам прилагал все усилия, чтобы не встречаться со мной.
Но удача изменила нам, так как в этот день мы дежурили во время обеда в столовой. Я никак не могла понять, то ли Джек рассказал Анне о происходящем, то ли она сама инстинктивно поняла, что у нас что-то не так, но она постоянно старалась находиться между нами.
Мне казалось, мы очень хорошо маскируемся, когда Юджин неожиданно спросил:
— Вы и мистер Джек поссорились?
Юджин задал этот вопрос так, как обычно это делает — громко, и Джек услышал его. Он быстро подошел к нам.
— Мисс Карли — мой друг, — сказал он. — Сейчас мы работаем, а после работы мы много общаемся и хорошо проводим время. Нам обоим нравятся одни и те же вещи.
«Например, Хезер», — подумала я.
— В выходные мы вместе ходили смотреть, как играет «Ориолз», — продолжал Джек, кладя руку мне на спину.
— Да, было здорово, — подтвердила я.
Мы стояли рядом, улыбаясь Юджину так, будто бы позировали для фото.
И тут вошла Хезер. Она направилась прямо к нам.
— А кто эта соблазнительная красотка? — Юджин прекрасно отдавал себе отчет, что подобный вопрос не оставят без внимания.
— Это моя подруга Хезер, — ответила я. — Пожалуйста, относись к ней с уважением и, когда обращаешься к ней, называй ее по имени, — добавила я, а про себя подумала: «Здорово сказано, малыш».
На ней были трико и юбка для танцев. Я поняла, что она собиралась на занятия. Но это трико я почему-то еще не видела. Странно, но она впервые не показала мне свою обновку. Может, это маленький, ничего не значащий факт, но он показал мне, как много изменилось в наших отношениях.
— Привет, Карли. Привет, Джек. — Ее голос стал особенно томным, когда она произнесла имя Джека. Юджин посмотрел на нее, затем перевел взгляд на меня.
Она просто повисла на Джеке, и какое-то время мы стояли вместе, как три мушкетера. Джек медленно убрал руку с моей спины.
— Я только что встретила Гарри, — сказала она Джеку. — Он приглашает своих старых друзей и друзей по лагерю на вечеринку по случаю Четвертого июля.
«Ребята из лагеря — это мои знакомые, а не твои, — подумала я. — Не надо говорить о Гарри и других вожатых так, будто это твои приятели».
— Я сказала ему, что у нас пока нет конкретных планов, — продолжала она, — и согласилась за нас обоих.
«Мы». «За нас обоих». Я отошла от счастливой парочки.
Эйприл, моя любимая девочка с заколками, подняла свою вымазанную в арахисовом масле руку.
— А знаете, куда я пойду Четвертого июля?
— Куда? — спросила я.
— На парад. На тот, который будет здесь. Мы с тетей поедем на автобусе.
— Да что ты! Вот здорово иметь теть, правда? — сказала я. И тут же приняла решение, что мы с Джоэль будем звездами на одной из ярмарок, посвященных Дню независимости, и накупим там кучу вещей для Приятеля.
К концу обеда, когда Гарри пригласил меня на вечеринку, у меня уже был придуман повод, чтобы отказаться от приглашения. Гарри выглядел ужасно огорченным.
— Ну тогда, наверное, нет смысла приглашать Джоэль, — сказал он. — Она не захочет пойти без тебя.
— Ну почему, никогда не знаешь наверняка. — «Для Джоэль было бы очень неплохо куда-нибудь сходить, — подумала я, — а Гарри присмотрел бы за ней». — Почему бы тебе не позвонить и не спросить ее?
— Ты не могла бы спросить за меня? — ответил он. — Скажи ей, что это общежитие, но я остался один на лето. На первом этаже туалет с ванной, которые будут вымыты к ее приходу, в доме только две ступеньки и огромное количество старых кресел, где она могла бы посидеть. Я приготовлю для нее любую еду, которую она любит.
— Я передам ей.
Я рассказала Джоэль о приглашении Гарри, когда вернулась домой. Мы были на кухне. Она помешивала соус для спагетти, а я мыла овощи.
— А во сколько все это начнется? — Меня удивило, что она не сказала «нет» сразу же.
— В шесть. Гарри сказал, что ты сможешь посмотреть на салют с его двора.
Какое-то время она стояла молча, помешивая соус, и я увидела, как она украдкой смотрит на свое отражение в тостере.
— Что ты наденешь? — спросила она.
— Я не иду.
— Что? А почему я должна идти, если ты не пойдешь?
— Чтобы хорошо провести время.
— Но я там никого не знаю.
— Ты знаешь Гарри и Джека, — напомнила я. — И Хезер.
— А-а, — ответила она тоном человека, который знал все. — Вот почему ты не идешь. Ты хандришь.
— Это не хандра.
— А я тоже не пойду, если ты останешься.
Поэтому я позвонила Гарри и сообщила ему, что решила отказаться от приглашения на «другую вечеринку», и спросила, что нам с Джоэль принести.
— Что-нибудь сладкое, — сказал он. — Шоколадное печенье. Я просто умираю, как хочу шоколада в последнее время.
«Это принимает масштабы эпидемии», — подумала я.
На следующий день мы с Джоэль пришли на вечеринку — так же как и целая армия ребят университетского возраста. Мне следовало бы догадаться, что у Гарри миллион друзей. Старое деревянное здание мужского общежития с покосившимся крыльцом и залатанной крышей находилось за территорией университетского городка.
Возле него был большой двор, в котором, как мне показалось, Гарри провел целый день, чтобы привести в порядок дикорастущие растения и сделать их похожими на ухоженные кусты. Целая коллекция шатких кресел и стульев была выставлена для тех, у кого хватило бы духу на них присесть.
Гарри отставил в сторону один прочный стул для Джоэль. Когда он увидел, как мы входим в задний дворик, его лицо просияло.
Мы были первыми «ребятами из лагеря», которые пришли, и он представил нас нескольким своим знакомым.
Я была рада начать общаться с кем-нибудь еще до того, как появятся Джек и Хезер. Гарри пригласил парня, изучавшего в колледже антропологию, чтобы Джоэль могла поговорить с ним. А ради меня он пригласил двоих приятелей, состоявших в спортивной студенческой команде.
Это был добрый старый Гарри, который смеялся и размахивал руками, пробираясь сквозь толпу. Все было точно так же, как и в лагере: он всегда был очень чуток к другим и старался сделать все как можно лучше для своих приглашенных.
Немного позднее я заметила Анну под руку с потрясающим парнем. Хау пришел один, а Памела явилась с двумя хихикающими подружками. Я начала надеяться, что Джек и Хезер нашли себе занятия получше, но они явились как раз в тот момент, когда была готова первая порция гамбургеров.
Анна заметила их первой и указала на них своему парню, Чуку. Мы все одновременно посмотрели в этом направлении.
— Да, Джек вряд ли сможет выйти в море, — заметила Джоэль. — По крайней мере, не сейчас, когда Хезер поставила его на якорь.
— Может быть, Джек собственноручно бросил якорь, — возразила я.
Анна подняла руну, на которой было множество браслетов.
— Сомневаюсь, — сказала она и помахала Джеку.
Джек увидел нас и развернул Хезер в нашем направлении.
— Привет, ребята!
Они присоединились к нам, и первые минут двадцать Джек разговаривал, шутил и смотрел на всех, кроме меня. Хезер стояла, прижавшись к нему. Она привлекала к себе внимание многих парней вне нашего кружка.
«Для него это, должно быть, нелегкое испытание», — подумала я. — Привести девушку на вечеринку и видеть, как на нее пялится вся мужская половина собравшихся».
Затем я поймала на себе взгляд Джека, который пристально рассматривал мои волосы, которые я не заплела в косу в этот вечер. Погода была влажной, и это добавляло мне проблем, так как волосы и без того наэлектризовались от расчески.
Хезер показывала Анне несколько танцевальных движений. А Джек подошел поближе ко мне и Джоэль.
— Когда твои волосы выглядят… выглядят, как сейчас… они не проглажены утюгом, верно? — спросил Джек.
— Конечно, нет, — ответила я. — Я просто прошлась по ним садовыми граблями.
Уголки его губ дрогнули.
— Ну и как сходили в зоопарк? — спросила я.
— Здорово. Было весело. Жаль, что ты не пошла.
— Знаешь, Джек, иногда ты переигрываешь.
— Переигрываю?
— Прекрати, ты знаешь, о чем я! — сердито воскликнула я.
Джоэль отвернулась, и после этого мы делали все возможное, чтобы не сталкиваться друг с другом. Я даже не смотрела в его направлении до тех пор, пока не начался салют.
Гости положили старые простыни и одеяла на передней лужайке. Я нашла себе местечко на крыльце, на ступеньках. Джоэль присоединилась ко мне.
— Ну как, хорошо проводишь время? — Хотя я уже и так видела ответ по ее раскрасневшимся щекам. По крайней мере на несколько часов она снова стала той, кем и должна была быть — девятнадцатилетней студенткой.
— Да, здесь действительно здорово. А как ты?
— Да ничего, неплохо. — Я пожала плечами. — Ой, смотри!
Подняв голову к небу, мы охали и ахали вместе при виде первого взрыва и всплеска цветных брызг, а затем при виде всех остальных сверкающих вспышек салюта.
— Мне нравится зеленый.
— А мне фиолетовый.
— Голубой и розовый вместе.
— Ой, рыба! Карли, твой любимый салют — шипящая рыба!
Но я была поглощена иным зрелищем.
Хезер и Джек сидели вместе на одеяле. Она обняла его одной рукой, а второй медленно повернула к себе его лицо. Он наклонился к ней. Он смотрел на нее целую вечность. «Он поцелует ее, — думала я, — он поцелует ее в шею, так же как он поцеловал меня».
Ну, конечно, ведь я сама это ему посоветовала.
Но он выбрал ее губы. Я почувствовала, как напряглись от желания мои собственные. Они целовались и целовались. А я не могла отвести от них глаз. Необъяснимая, щемящая боль стала такой сильной, что мне стало трудно дышать.
— Смотри на небо, — приказала Джоэль.
— Не могу.
— Не преувеличивай то, что происходит, Карли. Помни, это она все начала.
— А он заканчивает, — сказала я. — Как мне хочется домой.
— Скоро пойдем. Подождем, пока не закончится салют.
А потом Джоэль сделала очень смешную вещь: она потянулась ко мне и обняла мою лодыжку. В нашей семье не принято прикосновениями выражать свои чувства. Мы с Джоэль не обнимались и не держались за руки с тех времен, когда маленькими детьми ходили в дом страха. Наверное, поэтому она не знала, что нужно делать, и решила обнять меня за лодыжку. Слезы жгли мне глаза, но в то же время я едва сдерживала смех.
— Крепись, — сказала она. — Это уже конец.
«Да, и не только салюту», — подумала я.
Как только в доме снова включили свет, мы нашли Гарри, поблагодарили его и распрощались.