62568.fb2
- Мне не смогли их подобрать. Когда я ходил к окулистам, они мне объяснили, что астигматизм у меня такой сильный, что линзу для меня никто не сможет выточить.
Конан Дойл согласно кивнул. Недаром он провел несколько месяцев, изучая глазную хирургию в Вене.
- Как же реагировал суд, - спросил он, - на этот факт?
- Я хотел пригласить на суд окулиста, - сказал Джордж. - Но мой адвокат отсоветовал. Он сказал, что обвинение против меня настолько нелепое, что оно рассыплется в суде и без окулистов.
Для Конан Дойла этого было достаточно, чтобы уверовать, что Джордж Эдалджи и днем наполовину слеп. Если же он отправится ночью или в сумерках по незнакомой местности, через поля и овраги, то заблудится через несколько шагов. Допустить же, что этот молодой человек мог в течение многих ночей рыскать по полям в поисках несчастных жертв, было совершенно нелепо.
Уверовав было в слепоту Эдалджи, Конан Дойл тут же вспомнил, что его цель - добиться справедливости. Значит, нельзя поддаваться жалости. И он первым делом направил на свои деньги Джорджа к крупнейшему окулисту Лондона на обследование.
Сам же, ознакомившись с материалами дела, написал большую статью для газеты "Дейли телеграф". Вначале автор статьи был сдержан. Он скрупулезно разобрал все дело и камня на камне не оставил ни от следствия, ни от суда. Но спокойствия великого писателя хватило только на эту часть статьи. Далее он позволил своему негодованию вылиться на страницы газеты. Нетрудно, писал он, понять чувства к Эдалджи темных фермеров и шахтеров - ведь он был цветной, чужой и потому зловещий. Но как можно извинить образованных английских джентльменов, таких как главный констебль графства, вставший во главе шабаша. Это же наше, родное дело Дрейфуса, писал Конан Дойл. Как много общего - та же расовая ненависть, так же судьба человека решается некомпетентным графологом, только потому, что суду и следствию выгодно этому графологу поверить. Французский капитан Дрейфус был обвинен в шпионаже и на основании писем, которых он никогда не писал, был посажен в тюрьму в самом-то деле только потому, что был евреем. Эдалджи в Англии был сделан козлом отпущения, потому что он индиец. Вся Англия, свободная страна, кипела негодованием, читая отчеты о процессе Дрейфуса во Франции. А что же она молчала, когда то же самое случилось в нашей стране? Что же промолчало министерство внутренних дел, которое должно было осуществлять надзор над правосудием? Разумеется, продолжал Конан Дойл, когда несправедливость обвинения вызвала отрицательную реакцию общественности, в министерстве сочли за лучшее тихонько выпустить Эдалджи из тюрьмы, но оставить виновным. "Хорошо бы узнать, - завершал он статью, - кто же отдал такой приказ? Когда я обратился в министерство, со мной никто не захотел разговаривать. Поэтому я теперь обращаюсь к последней инстанции - к народу Англии и с его помощью надеюсь на восстановление справедливости".
Статья Конан Дойла произвела сенсацию. Еще бы - самый знаменитый писатель страны бросил перчатку правительству. Газета была засыпана письмами. К Конан Дойлу в ближайшие же дни присоединились многие известные общественные деятели и юристы.
Но ничего не произошло. Министр внутренних дел выступил с туманным заявлением, в котором в лучших международных традициях бюрократов говорилось, что "дело Эдалджи будет внимательно изучено министерством, однако возникают некоторые сложности...". Что за сложности, кто будет его изучать и как - было неизвестно.
В те дни в Англии еще не существовало апелляционного суда, но после долгих легальных боев было решено в виде исключения назначить арбитражную комиссию, которая в обстановке полной секретности изучит все материалы и даст рекомендации правительству.
Среди голосов, выражавших неодобрение неминуемым откладываниям дела в долгий ящик, голос Конан Дойла не звучал. Писатель хранил молчание по очень простой причине. Он понимал, что настоящий преступник не найден. А если так, то любое, даже самое благоприятное для Эдалджи, решение будет не более как милостыней невинному. Следовало отыскать преступника, чего никто не намеревался делать. Никто, кроме Шерлока Холмса, простите, Конан Дойла.
Конан Дойл не только завязал переписку со многими жителями тех мест, но и сам неоднократно ездил на место преступления. "Пускай они не торопятся, - писал он матери, - у меня уже есть пять различных направлений следствия, и все они связаны с долгими пешими прогулками. Так что мне потребуется время, чтобы настичь настоящего мерзавца".
Конан Дойл был убежден, что преступник спокойно жил все эти годы именно в тех краях и лишь посмеивался над судьбой Джорджа.
По мере того как Конан Дойл все чаще появлялся в Грейт Вирли, преступник (на что Конан Дойл и рассчитывал) начал терять выдержку. Писатель сознательно шел на провокацию, подставляя себя в качестве раздражителя.
И вот первое анонимное письмо! Весной его кинули в почтовый ящик Конан Дойла.
"Я узнал от одного детектива в Скотленд-Ярде, что если вы подтвердите, что виноватый Эдалджи, вас обязательно сделают лордом. Так что лучше станьте лордом, а иначе вам кто-то вырежет печенку и почки. Сколько уже зарезано - тебя тоже зарежут".
Еще через несколько дней: "Ему надо было остаться в тюрьме, вместе с его чернозадым папашей и всеми черными и желтыми жидами..."
И так далее... Письма приходили каждую неделю.
Для Конан Дойла они были желанными гостями. Каждое давало новую деталь для его следствия, в каждом автор в чем-то проговаривался. Все письма были написаны тем же почерком, что приписывался Эдалджи, но показывать их кому-либо Конан Дойл не спешил. Ведь Джордж был на свободе и кто-нибудь из его недругов обязательно заявит, что это он сам продолжает писать анонимные письма, чтобы запутать расследование.
Таким образом в распоряжении Конан Дойла оказались три серии писем. Первые были написаны в 1892 - 1895 годах и направлены против семьи Эдалджи. Конан Дойл, исследовав их, пришел к выводу, что они были написаны двумя людьми. Один из них взрослый человек, грамотный и образованный. Второй - малограмотный подросток. Вторая серия писем - периода убийства животных в 1903 году, они были написаны тем же малограмотным подростком, который к этому времени вырос, но не многому выучился.
Конан Дойл сразу задумался: чем объяснить, что между сериями писем такой большой разрыв? Самое вероятное объяснение - отсутствие преступника в это время в деревне. Но где же он мог быть?
Конан Дойл обратился к первым письмам второй серии и обратил внимание на то, что в них есть немало ссылок на море - на морские термины, образы, пейзажи. Может быть, этот человек нанялся матросом и восемь лет пробыл в море? Еще деталь - последнее письмо первой серии пришло из приморского города Блэкпула в 1895 году. Не оттуда ли ушел в море шутник?
Какие еще могут быть направления поиска? Уолсальская средняя школа. Которая была недалеко от Грейт Вирли и в которой учились дети из окрестных мест.
Ключ от этой школы был подброшен к дому Эдалджи в 1895 году. В двух письмах упоминается эта школа, причем Эдалджи сравнивается с каким-то негодяем, который был директором этой школы. И вот в одном из писем третьей серии - полученном Конан Дойлом уже в 1907 году - снова возникает отрицательный образ директора Уолсальской школы. Наконец письма второй серии были подписаны именем совершенно ни в чем не повинного ученика той же школы.
Конан Дойл решил узнать, не было ли в начале 90-х годов в Уолсальской школе ученика, который отличался злобным нравом, почему-то ненавидел директора, а после школы ушел в море. Эта процедура оказалась не столь легкой, как можно было предположить. Прошло ведь четверть века, не только директор, но и все учителя сменились. К тому же школа не вела переписки с учениками и не фиксировала их занятий после окончания школы. Так что Конан Дойлу пришлось потратить немало времени не только в школьном архиве, но и опрашивая по нескольку человек из каждого близкого по времени выпуска.
Наконец, поиски сошлись на мальчике, который учился в Уолсальской школе в 1890 - 1892 годах и был исключен из нее, был совершенно неуправляем, отличался тем, что подделывал подписи учителей, писал доносы на других учеников. Он обожал ножи - по дороге в школу, куда надо было проехать две остановки на местном поезде, этот мальчик, Питер Хадсон, разрезал сиденья мягких скамеек, чтобы выпустить из них войлок. Когда Питер поссорился с одним из соучеников, он начал бомбардировать его и родителей анонимными письмами. После того, как Питера выгнали из школы, он устроился учеником к мяснику.
Из результатов этого исследования Конан Дойла особенно обрадовали две детали - письма к соученику и тот факт, что Питер учился у мясника, то есть умел обращаться с животными на бойне.
Зная имя подозреваемого, Конан Дойл смог проследить его дальнейшую судьбу. Оказывается, в 1895 году Питер оставил мясника и нанялся на корабль в Блэкпуле. В море он провел восемь лет и вернулся в Грейт Вирли в 1903 году.
Конан Дойлу удалось отыскать и еще одно свидетельство. В разговоре с соседями Питера он узнал, что как-то в 1903 году в гостях у Хадсона разговор зашел о том, что кто-то режет в окрестностях скот. Тогда Питер вышел из комнаты и вернулся с большим, острым мясницким ножом.
- Вот этим они и режут скотину, - сказал он.
Соседи испугались и упросили его убрать нож - а то кто-нибудь подумает, сказали они, что это ты сам делаешь. Питер лишь рассмеялся.
Но кто был второй автор первой серии писем? Обнаружилось, что и этот человек известен. Это был старший брат Питера, который кончил школу, работал в Бирмингеме, но ненавидел цветных, причем ненависть его была направлена в первую очередь против семьи Эдалджи. Он и руководил преследованиями пастора.
Вся эта тщательная и кропотливая детективная работа подошла к концу, когда комиссия министерства внутренних дел уже заседала. Конан Дойл изложил все обстоятельства дела в записке на имя министра и приложил к ней письма, полученные им, и даже нож Питера, который (Конан Дойл так никогда никому и не рассказал, как это случилось) попал к нему в руки. Наконец уважаемая комиссия представила в министерство свои выводы, а министерство передало их в правительство. И в один прекрасный день адвокат Джорджа Эдалджи получил официальное письмо, в котором, в частности, говорилось:
"Джордж Эдалджи был несправедливо обвинен в преступных нападениях на домашний скот, и таким образом приговор признается неправильным. С другой стороны, нет оснований полагать, что письма, фигурировавшие на процессе, были написаны кем-то иным. Написав все эти письма, Эдалджи сам навлек на себя подозрения и сам виноват в несчастьях, которые на него обрушились. Поэтому ему объявляется помилование, но отказано в компенсации за трехлетнее пребывание в тюрьме".
В то же время правительство объявило, что оснований для возбуждения уголовного дела против мясника Питера Хадсона не имеется. Никаких свидетельств тому, что он убивал животных, нет.
Этот триумф бюрократической мысли, цель которой была одна - спасти честь британского мундира, вызвал негодование во всей стране. Газеты собрали по подписке значительную сумму - английский народ сам выплатил компенсацию невинно осужденному Эдалджи. Ассоциация права немедленно восстановила в своих рядах Эдалджи, продемонстрировав этим несогласие английских юристов с правительством.
Конан Дойл тоже не сдался. Он опубликовал все письма Хадсона, более того, раздобыл образцы его почерка и организовал комиссию экспертов-графологов, которые без всякого сомнения установили, что все письма написаны именно им.
Но дело было закрыто, и, хотя все в Англии были убеждены, что истинный преступник известен, ничего так и не было сделано. В этой статье я, так же как биографы Конан Дойла и историки криминалистики, употребляю вымышленное имя Питера Хадсона, так как настоящее его имя так и не было опубликовано - оно существует лишь в письмах Конан Дойла в министерство внутренних дел.
Для Конан Дойла многомесячная борьба за Джорджа Эдалджи оказалась спасительной. Горе и чувство вины перед Туи отошли в прошлое. Жизнь продолжалась.
В сентябре 1907 года он женился на Джин и первым приглашение на свадьбу получил Джордж Эдалджи.
* * *
К пятидесяти годам знаменитый и уже богатый Конан Дойл никак не желал утихомириваться и превращаться в живого классика. Как и в деле Эдалджи, он умел принимать близко к сердцу чужие беды, мог он и увлекаться делами, совершенно неожиданными для окружающих.
Через два года после свадьбы он с бешеной энергией кинулся в борьбу за спасение негритянского населения в Бельгийском Конго, где, прикрываясь названием "Свободное государство", дельцы из Бельгии не только грабили, но и уничтожали всех непокорных. Он отложил в сторону все дела, чтобы написать книгу "Преступление в Конго". И книга, и общественное мнение в Европе, разбуженное страстным выступлением Конан Дойла, оказали такое мощное влияние на события, что бельгийское правительство вынуждено было принять меры по наведению порядка в своих владениях, а правительство британское довольно сурово потребовало, чтобы писатель не вмешивался в дела колониальные - завтра он начнет бороться за негров в английских или французских владениях, нарушив тем деликатный политический баланс в Европе.
В 1911 году Конан Дойл вдруг согласился участвовать в огромном европейском ралли - одной из первых подобных гонок в истории молодого еще автомобильного спорта. Ралли было предложено германским принцем Генрихом для того, чтобы укрепить мир и заменить подготовку к войне спортивной борьбой между немецкими и английскими мотористами. Гонка должна была пройти по всей Германии, затем переехать в Англию и промчаться (если слово "промчаться" годится для автомобилей того времени) по Шотландии и Англии.
Для того чтобы никто не жулил, договорились, что в каждой машине будет по наблюдателю от противной стороны. Так что в машину, водителем которой был Артур Конан Дойл, а механиком и штурманом его жена Джин, посадили немецкого кавалерийского офицера графа Кармера. И хоть Конан Дойл оказался в числе победителей, путешествие по Германии и многодневное общение с немецким пассажиром произвели на Конан Дойла удручающее впечатление. Он понял, что близкой войны не избежать - германские милитаристы в этом уверены, да и противники их - англичане и французы лихорадочно готовятся к войне.
Затем мы видим писателя во главе движения за право женщин на развод и тут же - председателем третейского суда в легкоатлетической ассоциации.
Рассказы о Шерлоке Холмсе Конан Дойл писал теперь редко - может, потому что они давались слишком легко; все было отработано, каждое слово Шерлока Холмса было известно автору заранее. Он составлял рассказы как бы из готовых кирпичиков. Но читатели ждали следующей истории, требовали ее, так что и речи не могло быть о том, чтобы оставить Шерлока Холмса в покое. Впрочем, видно, и сам Конан Дойл уже полностью смирился с тем, что это бремя он будет нести до смерти. Если можно говорить о "ретро" образца 1910 года, то Шерлок Холмс остался в предыдущем веке - с его дедуктивным методом, размышлениями, глиняными трубками и полным игнорированием достижений криминалистики наступающей эпохи. И это понятно криминалистика становилась наукой, многие преступления раскрывались именно в лабораториях с помощью баллистической или химической экспертиз, и конечно же на Бейкер-стрит таких возможностей не было. Так что рассказы, которые двадцать лет назад подталкивали криминалистику к открытиям, к революции, теперь уже смотрелись не более как игрой.
Но вряд ли кто из читателей замечал, что Шерлок Холмс уже не тот, что раньше.
После того как писатель добился оправдания Эдалджи, он получил немало писем от невинно обвиненных, а также от настоящих преступников, полагавших, что они осуждены несправедливо. Но Конан Дойл понимал, что не может отдаться детективной деятельности - не его это дело.