Сфера лингвистики включает множество подразделений. Если вы когда-либо изучали хотя бы введение в лингвистику (а может, даже специализируетесь в лингвистике), вы наверняка знаете, насколько это сложная дисциплина. На базовом уровне лингвистика подразделяется на изучение структуры языка (грамматика) и его значения (семантика). В свою очередь, в рамках грамматики можно выделить морфологию (изучение процессов словообразования и состава слов), синтаксис (изучение правил комбинации слов для составления фраз и предложений) и фонологию (изучение звуковых систем и абстрактных звуковых единиц). И это далеко не все.
Лингвистика (языкознание) — наука о языке; включает фонетику, фонологию, морфологию, синтаксис и семантику; иногда подразделяется на описательную, историческую, сравнительную (компаративную) и географическую; то же, что общее языкознание (согласно словарю английского языка Вебстера).
В рамках нашей темы нас с вами особенно интересует сравнительное языкознание, изучающее взаимоотношения и связи между различными языками. Обилие сходств между древними языками привело к возникновению гипотезы об общем праязыке, от которого пошли все языки. Раздел языкознания, изучающий происхождение слов, называется этимологией.
В изучении древних языков и текстов задействуются, помимо всего прочего, этимология и корпусная лингвистика — изучение языка, представленного в виде корпуса, т. е. собрания документальных текстов. Одна из целей корпусной лингвистики — вывести набор абстрактных правил, которыми руководствуется древний язык, а также его отношение к другим древним языкам.
Интерес к древним языкам возрос в восемнадцатом веке, когда, с открытиями археологов на Ближнем Востоке, публика получила доступ ко многим «экзотическим» языкам и древним текстам (мы уже обсуждали это ранее, в частности, расшифровку иероглифов Шампольоном). Языковеды всячески старались пролить свет на проблему понимания смысла и происхождения этих древних текстов.
Но сравнительное языкознание тоже имеет свои пределы. Мы уже убедились, что история — это не прошлое, а интерпретация прошлого; подобным образом переводы и основанные на них лингвистические сравнения также невозможны без значительной степени толкования со стороны переводчика. Позвольте объяснить, что я имею в виду.
Говоря о переводах и переводчиках, эксперты часто ссылаются на старую (и, как нарочно, плохо переводимую!) итальянскую пословицу «traduttore traditore», которая примерно означает «каждый переводчик — предатель». Лингвисты, занимающиеся переводом древних текстов, жалуются на неразрешимое противоречие: нужно сохранить форму языка-источника и при этом передать значение языком-реципиентом (то есть тем, на который делается перевод). Вывод следующий: абсолютно точных переводов не существует. Как бы ни старался переводчик, чем-то приходится жертвовать. Переводчик вынужден принести в жертву либо форму, либо значение, либо (что предпочтительнее) немного того, немного другого. Тем не менее, процесс перевода дает переводчику шанс реализовать свои возможные предубеждения.
Апограф — точная копия манускрипта. Оригинал в таком случае называется автографом.
Далее, языковые сравнения древних ближневосточных текстов с еврейской Библией всегда будут иметь погрешности, поскольку небиблейские источники сравниваются, как правило, сма-соретским библейским текстом (который датируется 900 г. н. э.). Другие же ближневосточные тексты часто на тысячу лет старше; поэтому, формально, мы сравниваем разные вещи. В идеале, чтобы сравнение было объективным, следует сравнивать манускрипты, датированные тем же периодом. Однако это невозможно, поскольку мы не располагаем столь древними апографами Библии. Книги Библии из свитков Мертвого моря датируются 125 г. до н. э. (то есть на 1000 лет старше масоретского текста); но на палеоиврите был обнаружен единственный текст — это Книги Левит, найденные на полу четвертой пещеры.
Итак, подчеркиваю: любые языковые сравнения Библии и древних ближневосточных текстов зависят от предпосылок переводчика (переводчиков). Этот человек может сделать так, что языковое сходство упомянутых источников покажется сильнее или слабее, более или менее очевидным, в зависимости от его личных убеждений и интерпретаций, заложенных в его перевод.
Примечание. Заранее предупреждаю, что эта глава гораздо объемнее других — но она стоит вашего времени и внимания. Не старайтесь прочитать все за раз; читайте понемногу, если нужно. Ведь в ней рассматривается захватывающая и крайне важная тема — как переводятся древние тексты и как перевод соотносится с первоначальным текстом. Поэтому возьмите чашечку чая или кофе, усядьтесь поудобнее — и посмотрим, как из-за своих ошибочных установок некоторые переводчики искажают тот смысл, который хотели донести до читателей древние авторы.
Адольф Лео Оппенхейм, несомненно, был одним из самых выдающихся лингвистов, а кроме того, авторитетнейшим ассириологом нашего времени. Оппенхейм был главным редактором «Ассирийского словаря» Института ориенталистики, а также профессором востоковедения в Чикагском университете. Он посвятил более двадцати лет исследованиям, воплотившимся в книге «Древняя Месопотамия. Портрет погибшей цивилизации». Во введении к этой книге он написал:
Переводы текстов больше могут рассказать о самом переводчике, чем о том, что стремился передать автор. Не так уж трудно почти буквально перевести текст, написанный на мертвом языке, и с помощью старомодных и высокопарных выражений создать у непосвященного читателя впечатление безыскусственности и архаизма давно прошедшей эпохи. Тот, кто знает язык, пытается при чтении такого перевода сознательно или бессознательно восстановить оригинал. За исключением самых простых документов, невозможно перевести на современный язык аккадский текст достаточно близко к оригиналу, передав содержание, стиль и возникающие при чтении ассоциации1.
Мэттьюз и Бенджамин ссылаются на это высказывание Оп-пенхейма в предисловии к своей книге «Ветхозаветные параллели: законы и истории древнего Ближнего Востока»2 — эту книгу я рекомендую слушателям моего курса по Ветхому Завету. «Ветхозаветные параллели» — чрезвычайно полезная книга, с четкой структурой изложения и на доступном языке. Мэттьюз и Бенджамин выбрали и перевели некоторые известные истории, песни и законы из небиблейских источников древнего Ближнего Востока, а затем изложили их в хронологическом порядке вместе с ветхозаветными текстами3.
В предисловии к своей книге Мэттьюз и Бенджамин пишут, что постарались выполнить то, что Оппенхейм считал невыполнимым. И действительно, их труд достоин всяческих похвал. Однако и он не исключает толкования со стороны переводчиков. Сами они утверждают: «Наши переводы не буквальны и не ориентированы на сохранение внешней формы. Это тщательно взвешенные пересказы, созданные с целью быть понятными читателю. Выбранные нами английские слова и идиомы подчеркивают связь между древней ближневосточной культурой и Библией»4 (курсив мой. — Т. Т.). То есть авторы говорят, что слова и идиомы в их переводе были подобраны намеренно, с целью подчеркнуть любые возможные сходства между древними ближневосточными текстами и традициями израильтян, представленными в Библии. В то же время, к моей радости, их материал организован таким образом, что наряду со сходствами студенты также могут ясно увидеть отличительные черты ветхозаветных повествований.
Археологические открытия последних полутора веков дали нам доступ к древним ближневосточным текстам и радикально преобразили ветхозаветные исследования. Теперь они не могут считаться полными и надежными без учета этих открытий.
Если вы, в отличие от большинства современных студентов, еще не слышали о том, как велико языковое сходство между Библией и небиблейскими текстами, предупреждаю: не стоит поражаться. Этого и следует ожидать. Лично я больше бы волновался, если бы сходства не было — это дало бы повод усомниться в том, что библейский текст действительно древний.
Иврит относится к семитской группе языков и является близким родственником других северо-западных семитских языков. Поэтому языковые сходства неизбежны. Авторы Ветхого Завета использовали общепринятые религиозные выражения, стилистические фигуры и образы; они писали о социальных институтах (таких как царская власть — которой, кстати, потребовали сами израильтяне, см. 1 Царств, 8:5), правовых обычаях (таких как заключение завета) и других реалиях жизни на древнем Ближнем Востоке — точно так же, как авторы Нового Завета писали без отрыва от своего культурного контекста, иудаизма первого века н. э.
Давайте рассмотрим некоторые языковые сходства.
История о Гильгамеше дошла до нас в виде цикла эпических стихов, написанных клинописью на глиняных табличках. Они были найдены на территории древней Месопотамии (современный Ирак) больше столетия назад. Считается, что клинописным записям более трех тысяч лет.
Поскольку мы располагаем списками различного времени, по табличкам можно проследить за развитием этой поэмы с XVIII в. по I тысячелетие (до н. э.). Насколько мне известно, у нас есть одиннадцать фрагментов, датируемых старовавилонским периодом, и восемнадцать фрагментов конца второго тысячелетия до н. э. (средневавилонский период). На основании лишь этих двадцати девяти древнейших фрагментов невозможно правильно воссоздать и интерпретировать сюжет произведения. Однако в этом помогают 184 более поздних фрагмента, датируемые первым тысячелетием до н. э. Они были найдены в библиотеке ассирийского царя Ашшурбанапала, правившего в VII в. до н. э., и происходят из Вавилона и Уруке.
Принято считать, что наиболее полная версия эпоса о Гильгамеше является результатом кропотливого редакторского труда ученого Син-Леке-Уннинни (в период 1100-612 гг. до н. э.). Ученые предполагают, что в своей работе он пользовался источниками IX или VIII века до н. э. Последний датированный текст записан ок. 130 г. до н. э., примерно в то же время, когда и библейские тексты из свитков Мертвого моря.
Ученые верят, что самые ранние стихи о Гильгамеше были сложены ок. 2600 г. до н. э. Произведение содержит размышления о смерти и загробной жизни, а также повествование о потопе — эти вопросы были актуальны для древних народов долины Тигра и Евфрата. Центральная тема, красной нитью проходящая через семьдесят два более или менее полных стихотворных текста, — настойчивый и отчаянный поиск человеком бессмертия. По этой причине многие находят, что данный эпос пессимистичен и пронизан ощущением безнадежности.
Сюжет строится на описании героических подвигов Гильгамеша, правителя древнего города Урука, и его товарища Энкиду, который сначала был дикарем и жил в лесу. В поисках вечной славы, они вместе сражаются с чудовищами и злыми духами. После того как мстительная богиня Иштар убивает Энкиду, сраженный горем Гильгамеш отправляется в подземный мир, чтобы встретиться с Энкиду и разобраться в вопросах смерти и бессмертия.
Особенно интересен для нас рассказ о потопе, приведенный на 11-й табличке. Первый значительный труд, который стоит процитировать по этому поводу, — «Эпос о Гильгамеше и ветхозаветные параллели» Александра Хейделя5. В девятой главе этой книги Хейдель пишет:
Наиболее примечательные параллели между Ветхим Заветом и эпосом о Гильгамеше — по сути, наиболее примечательные параллели между Ветхим Заветом и всем корпусом клинописных текстов Месопотамии — можно провести между историей о всемирном потопе у вавилонян и ассирийцев, с одной стороны, и евреев — с другой. Изучая этот материал, мы вступаем в ту область исследований, которая априори должна оказаться наиболее плодотворной для раскрытия генетических связей между месопотамскими хрониками и нашей ветхозаветной литературой. Если где-то можно найти доказательства или опровержения того, основана ли хоть какая-то часть Библии на вавилонских источниках, то именно здесь. Поэтому данный материал заслуживает особого внимания6.
Со скрупулезностью и мастерством ученого (которые он показал еще в предыдущей своей книге «Вавилонское Бытие») Хейдель разбирает историю потопа из эпоса о Гильгамеше, сравнивая многочисленные детали этой истории с соответствующими фрагментами Ветхого Завета. Тщательно проанализировав параллели между месопотамской и еврейской версиями потопа, Хейдель делает вывод: «Остается решить вопрос об их историческом и генетическом родстве. <…> То, что вавилонская и еврейская версии генетически связаны, слишком очевидно, чтобы требовать доказательств; единственный вопрос для обсуждения — это степень связи»7.
Согласно Хейделю, ученые выдвигали три возможные объяснения исторической связи между еврейской и месопотамской историями о потопе:
Вавилоняне частично заимствовали еврейскую историю.
Евреи частично заимствовали вавилонскую историю.
Обе истории произошли от общего первоисточника.
Первое объяснение, говорит он, в целом маловероятно, поскольку месопотамская история была записана на много веков раньше библейской. Наиболее распространенное и часто излагаемое студентам мнение — второе: евреи заимствовали эту историю у вавилонян.
Однако такое объяснение подразумевает, что традиционная хронология правильна. Дэвид Рол (и другие сторонники пересмотра хронологии) считают, что, при условии правильной хронологии, весь ряд историй о потопе «рассказывает об одной и той же масштабной катастрофе»8. Хоть мы и не поддерживаем вольное смешение всех историй и синтез из них своей обобщенной версии, как это делает Рол, мы готовы согласиться с тем, что все древние тексты, по сути, говорят об одном и том же событии.
Хейдель делает вывод: «Из всего этого очевидно, что аргументы, выдвинутые в поддержку того, что библейское повествование основано на вавилонском материале, весьма неубедительны»9. Сравнительное изучение историй потопа из Бытия и из эпоса о Гильгамеше «доказывает лишь то, что между Бытием и вавилонской версией есть генетическая связь. Скелет в обоих случаях один, но плоть и кровь, а главное, животворящий дух совершенно разные. Именно здесь мы встречаем наибольшие расхождения между еврейским и месопотамским повествованиями»10.
Еще одна книга, на которую стоит обратить внимание, — это перевод эпоса о Гильгамеше (на английский язык), выполненный Джоном Гарднером, Джоном Майером и Ричардом Хен-шоу, «Гильгамеш: перевод с изложения Син-Леке-Уннинни» (издательство «Рэндом хаус», 1985). В переводе Гарднера восстанавливаются поэтика и лирика этого произведения, утраченные в предыдущих переводах, более буквальных и «сухих». Эта книга будет вам очень полезна, если вы хотите изучить языковые сходства и отличия данного эпоса и Библии11.
Я высоко ценю искренность авторов, выраженную в предисловии: «Излагая чрезвычайно древнее литературное произведение, этот перевод позволяет себе то, что Стивен Маккенна назвал „желанной свободой". Он полагается на ряд допущений о „Гильгамеше", которые, как большинство дел древности, подлежат сомнению»12 (курсив мой. — Т. Т.).
Я благодарен этим авторам за их верность научным принципам. Если вы вдруг не заметили, именно эту мысль я подчеркивал на протяжении всей книги. Изучение древнего мира всегда остается открытым, а так называемые опровержения Библии на самом деле отнюдь не так непреложны, как вас хотят убедить! Сталкиваясь с обвинениями, будто бы Библия неисторична, всегда напоминайте себе, что эти обвинения принимают за истину традиционную хронологию. Но большинство дел древности всегда подлежат сомнениям. А когда возникают сомнения, мое мировоззрение побуждает меня доверять Библии.
Если вас особенно беспокоят различные версии историй о потопе, рекомендую также книгу Чарльза Мартина «Легенды о потопе: всемирные указатели на единое событие»13. Мартин отлично освещает два основных подхода к интерпретации мифов и объясняет, почему ни один из них нельзя применить к легендам о потопе. Как и Рол, он приходит к выводу, что все их версии указывают на одно общее событие. (В семнадцатой главе мы подробнее рассмотрим идею об «общем событии».)
А сейчас обратим внимание на апограф на двадцати семи страницах, написанный иератическим15 письмом на папирусе (около 370 см в длину и 25 см в ширину). Археологи нашли его внутри деревянной статуи Осириса в гробнице на западе Фив (если вы помните, мы уже посещали Фивы и, в частности, Карнак в тринадцатой главе).
Как и гораздо более древние «Поучения Птаххотепа», «Поучения Аменемопе» (далее просто «Поучения») дошли до нас в полном виде. Также есть другие, фрагментарные, копии этого произведения: несколько папирусов в Стокгольме, три таблички в Турине, Париже и Москве, остракон в Каирском музее. Фиванский же папирус вы можете увидеть в Британском музее в Лондоне (его приобрел специально для этого музея сэр Э. А. Уоллис Бадж в своей первой экспедиции в Египет в 1888 г.). На первый взгляд этот папирус может показаться мало примечательным, пока вы не осознаете его значимость и кипящие вокруг него споры.
Его значимость исходит из заявления о том, что автор библейской Книги Притчей позаимствовал материал у Аменемопе. Фрагмент Притчей (22:17 — 24:22) якобы содержит несколько поучений Аменемопе и близко подражает их структуре. Конечно, «содержит» и «подражает» приравниваются к плагиату. Хотя споры о том, списывал ли еврейский автор у египтян, кипели уже в 1920-х гг., к концу 1970-х — началу 1980-х все в целом согласились, что библейские книги мудрости являются продуктом египетского происхождения. Сегодня заимствование египетских притч принимается как данность большинством библеистов. К примеру, вступление к Книге Притчей в издании «Новая английская Библия: Оксфордское учебное издание» гласит: «Притчи обходят вниманием основные религиозные темы (завет, патриархи, исход, Синай) и творчески пользуются иностранными наработками мудрости, в частности, египетскими» 17.
Чтобы лучше понять эту точку зрения, рассмотрим историю, стоящую за открытием «Поучений» и представлением их широкой публике18. Хотя документ был приобретен в 1888 г., Бадж впервые опубликовал его только в 1923 г. в своем альманахе «Факсимиле»19.
Он включил в издание английский перевод и упомянул о двух возможных параллелях с Книгой Притчей20. Это упоминание прошло практически незамеченным. Только последующая статья, опубликованная Адольфом Эрманом в 1924 г., привлекла всемирное внимание к сходству между этими двумя документами. Эрман выдвинул предположение, что некий еврей, живший в Египте в саисский или персидский период, перевел «Поучения Аменемопе» на иврит или на арамейский; позднее части этого перевода были включены в Книгу Притчей. Иными словами, отрывки из «Поучений» не входили в изначальный текст Притчей. В результате Эрман взялся за внесение поправок в Книгу Притчей21, чтобы приблизить заимствованные места к египетскому оригиналу. Его примеру последовали многие другие библеисты (Х. Грессманн, Э. Селин и П. Хумберт), выступившие за исправление еврейского текста.
Пример такого исправления, проникший в современные переводы, можно увидеть в Притчах, 22:20: «Я записал тридцать изречений для тебя, это слова совета и мудрости» (современный перевод). Слово «тридцать» в еврейском тексте отсутствует. На этом месте стоит слово, значение которого не вполне ясно (скорее всего «отличный»), но в некоторых последних переводах его передают как «тридцать» — исходя из допущения, что последующие стихи заимствованы из тридцати поучений Аменемопе. Синодальный перевод излагает этот стих иначе: «Не писал ли я тебе трижды в советах и наставлении» (хотя я считаю, что правильная версия — «отличные советы и наставления»).
Вернемся к истории нашего вопроса. В 1920-х годах ученые поддержали объяснение Эрманом сходства между «Поучениями» и Притчами. Некоторые ученые развили это объяснение еще дальше. Хуго Грессманн утверждал, что части Притчей были заимствованы слово-в-слово22, а Д. Симпсон23 и У. Оэстерли24 утверждали, что Аменемопе и еврейский автор Притчей пользовались общим более ранним источником25.
В 1930-е годы были ученые, полностью отвергавшие любую зависимость Притчей от «Поучений» (а именно Д. Херцог26 и Дж. Поуснер27). Также в 1930 г. Р. О. Кевин опубликовал свое исследование, заявив, что это Аменемопе использовал Книгу Притчей в качестве источника, а не наоборот28.
В 1962 году Этьен Дриотон опубликовал серию статей, утверждавших, что «Поучения Аменемопе» — перевод еврейского произведения, написанного евреями, жившими в Египте; однако эта теория была разнесена в пух и прах последующими статьями Рональда Вильямса и Б. Коуройера29.
Уже не так давно предлагалась идея о том, что два сравниваемых текста — просто копии друг друга. «Дж. Брис (1980) устранил из дискуссии такой термин как „заимствование**, замечая, что текст Притчей „адаптирует, ассимилирует и интегрирует египетский материал согласно своему мировоззрению»30.
Очевидно, что большинство так называемых «сходств» весьма неотчетливы. Дж. Д. Каррид провел скрупулезное сопоставление и анализ двух источников, стих за стихом (Притчи, 22:17–25 и «Поучения Аменемопе» 1.3.0-16). Его работа показывает, что между этими отрывками «есть лишь смутное сходство». По большей части, на протяжении всего фрагмента Книги Притчей (22:17 — 24:22) сходства с «Поучениями» ограничиваются общими идеями, темами, фигурами речи. Это жанровые сходства, которые следует ожидать от образцов древней ближневосточной литературы.
Тем не менее, раз уж мы обещали «перевернуть все камни», есть несколько разительных сходств, которые нельзя обойти вниманием. Например:
«Поучения Аменемопе», гл. 6:
Не передвигай межи на границе полей, и не нарушай положения мерила; не стремись овладеть каждым локтем земли, и не передвигай межи вдовы.
Сравните с Книгой Притчей, 23:10–11:
Не передвигай межи давней и на поля сирот не заходи, потому что Защитник их силен; Он вступится в дело их с тобой.
«Поучения Аменемопе», гл. 7–8:
Не ищи богатства в сердце своем, ибо нельзя обойти Судьбу. Не вверяй свое сердце пустякам, ибо на каждого человека есть свой час… Словно гуси, они (богатства), приделали себе крылья и улетели на небо.
Сравните с Книгой Притчей, 23:4–5:
Не заботься о том, чтобы нажить богатство, оставь такие мысли твои. Устремишь глаза твои на него, и — его уже нет, потому что оно сделает себе крылья и, как орел, улетит к небу.
Такие близкие соответствия бросают тень сомнения на богодухновенность Библии. Вопрос уникальности Ветхого Завета приобретает критическую важность — не только для ученых, но, что еще важнее, для нас, взявших слова Библии за основу жизни и мировоззрения. Как же нам решить для себя это противоречие?
Как и в случае с эпосом о Гильгамеше, который мы разбирали выше, у нас есть три возможных объяснения:
Еврейский текст Книги Притчей частично заимствован из египетских «Поучений Аменемопе».
Египетские «Поучения Аменемопе» частично заимствованы из еврейского текста Книги Притчей.
Оба текста частично заимствованы из общего первоисточника, который нам сейчас неизвестен31.
Каррид считает32, что есть и четвертая возможность: «Поучения» и Притчи абсолютно не связаны между собой:
Представляется, что данные говорят в пользу такого подхода. Во-первых, соответствия между двумя текстами по своей природе поверхностны и смутны. В большинстве случаев сходство лишь частично. Во-вторых, многие из общих тем типичны для разнообразных произведений древнего Ближнего Востока. Львиная доля соответствий может быть отнесена к общечеловеческим представлениям и общепринятым образам. В-третьих, даже те отрывки, которые кажутся параллельными, расположены в разной последовательности. Порядок спутан. В-четвертых, многие наставления Аменемопе вообще не упоминаются в Книге Притчей (22:17 — 24:22) и наоборот. Если и было заимствование, то весьма избирательное и отрывочное. И наконец, любая попытка разделить еврейский текст на тридцать высказываний искусственна. Более того, Притчи (22:17 — 24:22) — не отдельный труд, а фрагмент более широкого литературного произведения33. Эти аргументы сложно опровергнуть, если кто-то хочет доказать прямую зависимость между текстами, в ту или другую сторону.
Несомненно, автор Притчей был знаком с египетскими образцами «литературы мудрости». Однако это не оказало на него прямого и глубокого влияния. Влияние было лишь косвенным, в форме «широких мазков». Еврейского автора нельзя обвинить в плагиате; по всему видно, что Книга Притчей — вполне еврейское произведение34.
В 1977 году Дж. Раффл, в поддержку первого объяснения, предположил следующее: возможно, сходства — плод работы египетского писца при дворе Соломона, привнесшего в текст, из своей памяти, египетскую мудрость, которую он когда-то слышал или проходил при обучении писчему делу35.
А как насчет второго объяснения: возможно ли, что египетский текст подражал еврейскому? Сама Библия говорит о тесной связи Соломона с Египтом, ведь одна из его жен была дочерью фараона36. Библия упоминает о ней шесть раз, и нам известно, что Соломон построил ей дворец37. В этой связи я не могу удержаться от небольшого отступления, отвечающего на вопрос Линдси из первой главы: был ли Ханаан времен Соломона под контролем Египетского царства. Обратите внимание, что Соломон получил в жены дочь фараона (а не наоборот); это значимый факт, которому часто не придают значения. В древнем мире это означало попытку угодить Соломону, что говорит, скорее, о слабости фараона, чем о силе. Царь Соломон обладал властью, которую фараон уважал — и попытался заполучить и себе немного этой власти при помощи дочери.
Новые хронологи трактуют этот сюжет по-разному. Но даже при разных, выдвигаемых ими, сценариях египетско-еврейских семейных отношений38 мы видим, что в те времена фараон не осуществлял контроль над внутренними территориями Ханаана. Египтяне старались держать в руках основные торговые пути (путь Гора и Царский путь), но не справлялись с высокогорьями. Теперь, с поддержкой ключевой фигуры в Иерусалиме — зятя Соломона, которому были подчинены эти земли, египтяне могли расширить свой торговый контроль вглубь континента. Зять фараона — царь Соломон — был как раз тем союзником, в котором нуждались египтяне. Соломон продолжал укреплять свою власть через договора с финикийцами, арамеями и т. д., и это открывало его египетскому тестю новые возможности — особенно когда его власть уже шла на убыль, что и происходило в данный период времени. Дефицит власти был восполнен верным зятем. (Дополнительную информацию по вопросу предполагаемой власти Египта над Израилем вы можете найти в Приложении Б.) Опять-таки, это только часть истории. Узы брака связывали Соломона не только с Египтом, но и со многими другими государствами, ведь кроме дочери фараона он любил немало других иностранок39:
И полюбил царь Соломон многих чужестранных женщин, кроме дочери фараона: моавитянок, аммонитянок, идумеек, сидонянок, хеттеянок — из тех народов, о которых Господь сказал сынам Израилевым: «Не входите к ним, и они пусть не входят к вам, чтобы они не склонили сердца вашего к своим богам». К ним прилепился Соломон любовью. И было у него семьсот жен и триста наложниц; и развратили жены его сердце его.
В старости Соломона жены его склонили сердце его к иным богам, и сердце его не было вполне предано Господу, Богу своему, как сердце Давида, отца его. И стал Соломон служить Астарте, божеству сидонскому, и Милхому, мерзости аммонитской. И делал Соломон неугодное пред очами Господа и не вполне последовал Господу, как Давид, отец его. Тогда построил Соломон капище Хамосу, мерзости моавитской, на горе, которая перед Иерусалимом, и Молоху, мерзости аммонитской. Так сделал он для всех своих чужестранных жен, которые кадили и приносили жертвы своим богам.
И разгневался Господь на Соломона за то, что он уклонил сердце свое от Господа, Бога Израилева, Который два раза являлся ему и заповедал ему, чтобы он не следовал иным богам; но он не исполнил того, что заповедал ему Господь Бог.
И сказал Господь Соломону: «За то, что так у тебя делается и ты не сохранил завета Моего и уставов Моих, которые Я заповедал тебе, Я отторгну от тебя царство и отдам его рабу твоему; но в дни твои Я не сделаю этого ради Давида, отца твоего; из руки сына твоего исторгну его» (3 Царств, 11:1-12).
Разумеется, это было неугодно Господу, и проступки Соломона повлекли неприятные последствия (конец Царства). Таким образом, в самой Библии есть доказательства, что Соломон был подвержен влиянию окружающих народов, особенно под конец жизни.
Соответственно, Р. Диллард и Т. Лонгман (третий) частично списывают параллели на международный характер ближневосточной мудрости, однако все же склоняются к первому варианту, что «Поучения» оказали влияние на Притчи:
Израильские мудрецы знали египетскую литературу и наоборот. Однако есть две причины, почему более вероятно, что египетский текст оказал влияние на израильский: (1) доминирующая культура (в данном случае египетская) едва ли попадет под влияние подчиненной (израильской); (2) хотя дата написания «Поучений Аменемопе» неизвестна, данные указывают на то, что они написаны раньше произведения Соломона40 (курсив мой. — Т. Т.).
Неуверенность в дате написания «Поучений Аменемопе» плавно подводит нас к точке зрения ревизиониста Рола. Как несложно заметить, до сих пор все рассмотренные мнения были предложены теми, кто придерживается традиционной хронологии. Рол, со своей стороны, полагает, что связь между «Поучениями» и Притчами легче всего объяснить с позиций новой хронологии41.
Хотя что-либо определенное сказать сложно, похоже, что Аменемопе «жил в период Нового царства, а конкретнее, между Восемнадцатой и Двадцатой династиями. Более точно определить невозможно»42.
По традиционной хронологии этот период Нового царства соответствует периоду египетского рабства, исхода и раннему периоду судей. В таком случае, чтобы заимствовать поучения Аменемопе в Ветхом Завете, их пришлось бы запомнить и хранить в памяти с этих времен и до эпохи Соломона. По новой хронологии Рола, Соломон был современником Рамсеса II, так что «две эпохи — „Поучений“ и Притчей — оказываются гораздо ближе во времени. В таком контексте заимствование из египетской литературы, с последующей адаптацией и использованием в Книге Притчей, представляется более логичным, учитывая брачный союз между Соломоном и семьей фараона (по новой хронологии либо Хоремхеба, либо самого Рамсеса II). Поместив эпоху Соломона в одно время с правлением Рамсеса, легко представить, что иерусалимский двор был под влиянием египетской литературы Нового царства»43. Даже если принять более скромную поправку, согласно хронологии BICANE, Соломон был бы современником поздней Девятнадцатой династии (фараонов Рамсеса II в конце правления, Мернептаха и его преемников) или даже ранней Двадцатой династии (Рамсеса III и его слабеющих преемников).
Попытаемся развить дальше взгляды новых хронологов. Учитывая, что дата написания «Поучений» неясна, и в зависимости от того, какую поправку во времени мы принимаем, вполне может оказаться, что Аменемопе и Соломон были современниками или, более того, Соломон жил раньше Аменемопе. В таком случае теория Кевина, опубликованная в 1930 году и утверждавшая, что это Аменемопе подражал Книге Притчей, вполне может быть правильной!
Тем не менее, вы наверняка сможете услышать или прочитать что-либо подобное: «Влияние египетской литературы мудрости на религиозную литературу Израиля — важная часть более широкого контекста взаимоотношений между этими двумя цивилизациями; доказательство тому — заимствования израильтян из тридцати поучений Аменемопе».
Библейский археолог Петер ван дер Веен склоняется к третьему объяснению (что оба текста полагаются на общий первоисточник, который нам сейчас неизвестен). Еще раз изучив изречения Аменемопе и сверив их с похожими из Притчей, ван дер Веен пишет: «Конечно, в этих работах есть несколько очень похожих идей, но это меня не удивляет, поскольку я убежден, что ближневосточные учителя мудрости были знакомы со многими пословицами соседних народов. Ряд пословиц мог использоваться в разных языках, особенно если эти пословицы касались этических норм поведения, основанных на длительном жизненном опыте. Нет никакой необходимости заявлять, будто Притчи списаны у Аменемопе или наоборот. Оба автора знали много пословиц из сферы практической мудрости (евр. „хокма“), и говорить о прямом заимствовании значит чрезмерно упрощать данный вопрос»44. Таким образом, он исключает варианты один и два, предполагающие прямое заимствование.
Лично я полагаю, что второй вариант (библейский текст повлиял на египетский) так же правомерен, как другие, а может, и более. Позвольте объяснить почему. Все зависит от нашего ответа на следующий вопрос: можем ли мы датировать тридцать поучений Аменемопе с достаточной уверенностью, чтобы определить, кто у кого заимствовал (если вообще заимствовал)?
Давайте изучим шаткие основания датировки «Поучений Аменемопе». Я намеренно злоупотребляю словом «предполагать», чтобы акцентировать свою главную мысль, так что прошу меня извинить (хотя ничуть не раскаиваюсь!).
• Папирус с «Поучениями», приобретенный Баджем, не содержит абсолютной даты; однако ученые предполагают, что он был написан не ранее Двадцать первой династии.
• Предполагается, что остракон из Каира, содержащий отрывок «Поучений», датируется периодом Двадцать первой династии.
• Поскольку язык на этом фрагменте напоминает «Поучение Ани», — которое датируется Восемнадцатой или Девятнадцатой династией, — ученые предполагают, что Аменемопе писал примерно тогда же.
• На основании датирования «Поучения Ани», ученые предполагают, что оригинал «Поучений Аменемопе» также датируется периодом Нового царства.
• Папирус Ани не содержит даты. В нем нет никаких сведений, которые бы позволили точно определить его хронологическое место в серии иллюстрированных папирусов фиванского периода. Ученые предполагают, что он был написан в 1240 г. до н. э. Не все части папируса были изначально написаны Ани, так как его имя впоследствии добавлено в нескольких местах другой рукой.
• Все вышеуказанные предположения и выводы подразумевают, что традиционная хронология правильна и что столпы, на которых она покоится, нерушимы. Полагаю, вы уже видите общую картину.
Таким образом, датировка «Поучений Аменемопе» — это предположение, основанное на других предположениях. Опять-таки, из-за сложностей датировки, неизбежных при изучении древностей, история древнего мира всегда будет открыта для пересмотра. Данные будут подвергаться новым и новым толкованиям, в зависимости от мировоззрения ученых; поэтому любые аргументы в поддержку вышеуказанных объяснений (и любые их комбинации) вполне могут быть правильными, но ни один не доказан на сто процентов. В конечном итоге интерпретация данных зависит от вашего мировоззрения; мы не увидели ничего такого, из-за чего бы стоило отказываться от веры.
Свод законов, или кодекс, Хаммурапи был обнаружен в 1901 году французскими археологами, проводившими раскопки в Сузах, на границе между современными Ираком и Ираном. Он был отвезен туда врагами Вавилона эламитами. Наше знание эламской истории фрагментарно, однако историки полагают, что жители Суз, в период ранней истории города, подчинялись то Месопотамии, то Эламу. Как бы то ни было, свод законов принадлежит Вавилону и отражает правовые нормы и моральные ценности вавилонян. Он написан клинописью на черной диоритовой стеле высотой около двух с половиной метров45. (Если вы когда-нибудь попадете в Лувр, обязательно осмотрите эту стелу46. Возможно, понадобится несколько минут, чтобы проникнуться значимостью этого экспоната — но вы не пожалеете! Ведь это уникальный шанс лицезреть один из величайших памятников древности.) Текст начинается с перечисления великих военных подвигов Хаммурапи, прославленного вавилонского царя; за ними следует 282 статьи закона, а в конце — вывод о важности закона для государства. Каждая статья начинается условием («если…»), после которого указывается следствие («то.»). Например: «Если жена человека, которая проживает в доме человека, захочет уйти и начнет вздорить, разорять свой дом и унижать своего мужа, то ее должны уличить, и, если ее муж сказал: „Я ее оставлю“, — он может ее оставить и ничего ей не дать с собой за оставление ее. Если ее муж сказал: „Я ее не оставлю“, то ее муж может взять в жены другую женщину, а эта женщина должна жить в доме своего мужа как рабыня»47.
В кодексе выделяются различные социальные группы: рабы, труженики, отцы семейства, священнослужители. Для разных групп наказания были разными.
Можно установить сходства (как правило, общего характера) между кодексом Хаммурапи и следующими местами в Библии:
• закон Моисея (Исход, гл. 21–23);
• предписания относительно чистоты и святости (Левит, гл. 17–26);
• указания из Второзакония (гл. 12–26).
В некоторых случаях сходство весьма отдаленное: формы высказываний не совпадают, а совпадение смысла весьма приблизительное. Так, с примером выше (статья 141 кодекса Хаммурапи) обычно соотносят отрывок из Второзакония (24:1–4):
Если кто возьмет жену и сделается ее мужем, и она не найдет благоволения в глазах его, потому что он находит в ней что-нибудь противное, и напишет ей разводное письмо, и даст ей в руки, и отпустит ее из дома своего, и она выйдет из дома его, пойдет и выйдет за другого мужа, но и этот последний муж возненавидит ее, и напишет ей разводное письмо, и даст ей в руки, и отпустит ее из дома своего, или умрет этот последний муж ее, взявший ее себе в жены, то не может первый ее муж, отпустивший ее, опять взять ее себе в жены, после того как она осквернена, ибо сие есть мерзость пред Господом, и не порочь земли, которую Господь, Бог твой, дает тебе в удел.
Как видно из этого примера, сходство весьма отдаленное. Это же относится к большинству фрагментов, где выявлены сходства; причем подобных сходств гораздо меньше, чем отличий.
Заметив это, следует также признать наличие нескольких фрагментов с более явным сходством, обычно в так называемых аподиктических законах, сформулированных при помощи императива. Например, в кодексе Хаммурапи мы читаем: «Если человек возлежал на лоне своей матери после смерти отца, то их обоих должно сжечь»48. Сравните это с цитатой из Книги Левит:
Наготы отца твоего и наготы матери твоей не открывай: она мать твоя, не открывай наготы ее. Наготы жены отца твоего не открывай: это нагота отца твоего. Ибо если кто будет делать все эти мерзости, то души делающих это истреблены будут из народа своего49.
Между Библией и законами хеттов, вавилонян и ассирийцев действительно есть нечто общее. Израильтяне были не единственными, кто уважал запреты сексуального характера. А вот египтяне не разделяли со своими соседями большей части этих сексуальных запретов. Поэтому, если кто-то скажет вам, что израильтяне копировали все у египтян, — знайте, что это никак не возможно, по крайней мере, в области законов. Бог сказал израильтянам:
По делам земли египетской, в которой вы жили, не поступайте, и по делам земли ханаанской, в которую Я веду вас, не поступайте, и по установлениям их не ходите. Мои законы исполняйте и Мои постановления соблюдайте, поступая по ним. Я Господь, Бог ваш (Левит, 18:3–4).
Древние египетские тексты свидетельствуют, что сексуальные желания в Египте практически не сдерживались. «Получай удовольствие, пока живешь… будь, как боги; не переставай искать того, чего желает твое сердце; поступай, как оно подсказывает»50. За исключением супружеской измены (где женщина несла большее наказание), сексуальная свобода не считалась провинностью, как для женатых, так и для не состоящих в браке.
И в своей мифологии, где семейные узы тесно переплетены, и в повседневной жизни египтяне не возражали против инцеста. Многие ученые полагают, что инцест встречался в Египте сплошь и рядом. Для рода фараона он был необходимостью, поскольку царская кровь передавалась только по женской линии. Чтобы стать фараоном, мужчина должен был жениться на царской дочери, которая обычно приходилась ему сестрой или наполовину сестрой.
Египтяне верили, что их боги вступали в интимные отношения друг с другом и с людьми. Они верили даже в то, что секс существует и в загробной жизни. Египетская религия полна рассказов о прелюбодеянии, инцесте, гомосексуализме и мастурбации51 — и даже намеков на некрофилию. Не вдаваясь в дальнейшие подробности, мы легко можем понять, почему Бог сказал израильтянам: «По делам земли Египетской, в которой вы жили, не поступайте». Вот вам пример огромного отличия между библейским законом и законами Древнего Египта.
Некрофилия — сексуальное влечение к мертвым.
Возвращаясь к разговору о сходствах между Библией и законами Хаммурапи, рассмотрим следующий пример: «Если он выколол глаз рабу человека или же переломил кость рабу человека, то он должен отвесить половину его покупной цены»52.
Сравните это с цитатой из Книги Исход (21:26): «Если кто ударит в глаз своего раба или свою рабыню, и повредит его, пусть отпустит их на волю за глаз». Действительно, сходство есть — в части оговариваемого условия. Но наказание различно. Если по закону Хаммурапи раб остается рабом, хоть и с денежным пособием, то по Библии раб обретает свободу. Снова и снова Библия утверждает святость человеческой жизни. Жизнь стоит больше, чем собственность или деньги. Этот раб, согласно Библии, становится свободным человеком. В других древних кодексах за кражу или нанесение вреда имуществу часто предписывается смертная казнь. Но Библия не приемлет смертной казни в качестве наказания за подобные преступления.
Как же, в таком случае, объяснить сходства между Библией и сводом законов Хаммурапи? Рол предлагает простое и прямолинейное объяснение: «По традиционной хронологии, Моисей писал свои законы через несколько веков после Хаммурапи; но согласно новой хронологии, Моисей писал вскоре после Хаммурапи, что объясняет сходства между двумя документами»52.
Это можно принять за полное или частичное объяснение… а может существовать и совершенно иная причина сходств, не связанная с хронологией и датированием. Мы обсудим эту причину в семнадцатой главе.
Хеттские законы были найдены в конце XIX века. Из примерно десяти тысяч глиняных табличек, раскопанных археологами в столице хеттского государства (территория современной Турции), нас интересуют только две, написанные клинописью на хеттском языке. На этих двух табличках высечены двести каузальных, то есть причинно-следственных, законов (их также иногда называют «хеттским кодексом»). Они были впервые переведены Бедрихом в 1915 г. и опубликованы в полном виде в 1922 г. Переиздание вышло только в 1959 г. стараниями Йоханнеса Фридриха. Последнее издание с примечаниями было опубликовано в 1997 г. Гарри Хоффнером.
В библейском тексте сходства с хеттскими законами обычно выявляют в Книге Левит (гл. 17–26) и во Второзаконии (гл. 1216), особенно в технических терминах. Хеттские законы отдают предпочтение компенсациям в пользу жертвы, а не наказанию обидчика. Там, где другие ближневосточные кодексы предписывают смертную казнь, хетты иногда ограничиваются той или иной формой телесного наказания, а телесное наказание часто заменяют штрафом. Хетты — народ индоевропейского происхождения, — вероятно, пришли в Каппадокию примерно в 1800 г. до н. э. В целом хеттские законы производят впечатление более гуманных, чем вавилонские и ассирийские.
Хотя между хеттским кодексом и Библией есть сходства, есть также и существенные различия; главное из них — хеттский кодекс не приписывается Богу. Сходства обычно носят общий характер. Например:
Если свободный человек подожжет дом, то он должен снова построить дом. Он непременно должен возместить за то, что пропадет в доме, будь то человек, крупный рогатый скот или овцы54.
В Библии:
Если появится огонь и охватит терн и выжжет копны, или жатву, или поле, то должен заплатить тот, кто произвел этот пожар (Исход, 22:6).
Еще один пример:
Если же мужчина спит с женой своего брата, а тот жив, то это — тягостное преступление. Если у мужчины жена — свободная женщина, а он ляжет с ее дочерью, то это — тягостное преступление. Если мужчина женат на дочери женщины, и ляжет с ее матерью или с ее сестрой, то это — тягостное преступление55.
В Библии:
Никто ни к какой родственнице по плоти не должен приближаться с тем, чтобы открыть наготу. Я Господь (Левит, 18:6).
В сложных случаях хеттский кодекс оставлял выбор наказания за царским судом. Похожее указание дается в Книге Второзаконие (17:8-10):
Если по какому делу затруднительным будет для тебя рассудить между кровью и кровью, между судом и судом, между побоями и побоями, и будут несогласные мнения в воротах твоих, то встань и пойди на место, которое изберет Господь, Бог твой, и приди к священникам, левитам и к судье, который будет в те дни, и спроси их, и они скажут тебе, как рассудить; и поступи по слову, какое они скажут тебе, на том месте, которое изберет Господь, и постарайся исполнить все, чему они научат тебя.
Прежде чем идти дальше, мы должны обратить внимание на важность такого понятия как завет (договор) в странах Ближнего Востока в древности, в том числе и в Израиле. По кодексу Хаммурапи, договора заключались преимущественно между равными сторонами (так называемые паритетные договора). По хеттским законам, они часто заключались между сторонами с неравным статусом, причем низшая сторона почти всегда выступала в роли получателя того, что оговорено договором (так называемые вассальные договора).
Есть существенное сходство между библейской концепцией завета, раскрытой в двадцатой главе Книги Исход, и хеттскими представлениями о завете (договоре), описанными в архивах из Богазкёя. По хеттским представлениям, вассал вступал в завет верности царю из благодарности за те блага, которые уже от него получил. (Я говорю о сходствах в форме отношений, а не в содержании преимуществ или обязанностей.)
Поскольку законы были обнаружены в разных копиях — на древнехеттском, среднехеттском и позднехеттском языках, — ученые полагают, что эти законы сохраняли силу все время существования хеттской империи, т. е. в 1650-1100-х гг. до н. э. (или плюс двести — триста лет с учетом пересмотра хронологии). Предлагаемая Ролом поправка в 300 лет переносит зарождение хеттской империи в 1350 г. до н. э.; поправка в 200 лет переносит ее примерно в 1400-1450-е гг. до н. э. Общие термины и похожие представления о завете говорят о наличии некоторой связи между библейскими и хеттскими законами, но что-либо более конкретное предположить весьма сложно.
В этой главе мы проделали огромный путь. Материал, который мы рассмотрели, крайне важен для правильного понимания связи между библейскими и небиблейскими текстами. Если бы это была автобусная экскурсия по Святой Земле, сейчас я бы предоставил вам немного свободного времени, прежде чем двигаться дальше. Поэтому не стесняйтесь и передохните несколько минут, чтобы материал хорошенько усвоился. Можете перечитать отдельные места.
Ученые любят повторять, что простые объяснения обсуждаемых нами сходств обычно неверны. Это не обязательно так. Как мы уже убедились в предыдущих главах, если традиционная хронология основана на неверных допущениях, то она и сама неверна — а тогда неверны и выводы о связи между библейскими и небиблейскими текстами. Надеюсь, на данный момент вы ясно представляете, как часто споры на эту тему оперируют допущениями и предположениями. Не забывайте об этом, читая следующую главу, где мы кратко рассмотрим зороастризм. Вы готовы?