Шли на укрепрайон с правого фланга, практически снимали мины с этого моста. Мы думали, что военные нас поддержат танками, но, к сожалению, танки не пошли, и парни практически по посадкам шли, по открытке. То есть их никто практически не поддерживал. И нам, и третьему взводу, тогда пришлось выдвинуться по дороге. Некоторые удары противника по этим двум взводам стали брать на себя. Нам были обещаны военными танки, а танки не пошли. Не пошли именно те два-три танка, которые должны были поддержать наших парней, и мы бы заскочили в этот укрепрайон. Ну не было должной поддержки и нас начала артиллерия разматывать.
Поступил приказ от командования на время отойти, мы немножко отошли, ночью перегруппировались и опять пошли. Задали вопрос: почему военные не поддержали? Лично к танкистам подходили и спрашивали: почему вы танком били, а снаряд практически выше 10 метров шел и где-то в полях там разрывался. А этот укреп они бы танком разнесли, и мы бы зашли легко. Нам ответили «Если мы выйдем чуть-чуть на метр — нас сожгут, мы не хотим этого делать, нас накажут за то, что мы сожжём этот самый танк». Но люди-то погибают. Какое-то непонятное было взаимодействие с этими военными, какой-то саботаж шёл по отношению к нам. Почему? Потому что те люди, которые нам должны были помогать, они практически не помогали на данном этапе.
Ночью мы перегруппировались, опять пошли. Сказали: всё будет, здорово и всё и остальное. Но военные опять нас не поддержали, танки не подошли. Наши АГС и АГС третьего взвода практически взламывали оборону противника, нужно отдать должное парням — они практически на глаз всё это наводили и косили пехоту противника. Артиллерия на тот момент работала у них очень хорошо. И дойдя до определённого момента разведвзвод начал контакт, второй взвод начал контакт. Артиллерия начала разматывать, и для того, чтобы немножко отвести, мы встали в полный рост. Это были Мора, я и Найба. Встали в полный рост и пошли на укропов, соответственно перевели огонь на себя. Мы прямо залегли, долго не могли двигаться. Ну нам просто повезло, если честно сказать, нам очень повезло, что укропы клали так, что нас не зацепили. Нас бы они размотали, это сто процентов, но нам просто повезло в этот момент.
Ребят и разведвзвод и второй взвод оттянули, эвакуировали. Ну мы опять заползли в лес. Многие вещи мы не знали, а руководство знало, что какие-то наши рации были потеряны и были у укропов. Было молчание в эфире, но потом мы уже понимали, с чем это связано. В принципе правильно все было сделано и вечером поступила команда домой идти. Мы поняли, мы отошли, на тот момент мы бы взяли 100 % этот укрепрайон, но не было поддержки военных, к сожалению. У нас были потери, у нас было много трёхсотых парней с разведвзвода, со второго взвода. Очень много было погибших парней, этого можно было избежать, если бы нас правильно поддержали и пошли танки. Мы практически в лесу могли всё это сделать. Мы видели всё это.
Дело в том, что было расстояние доставки до наших позиций. Были контролирующие военные, которые могли бы нам помочь подвезти. Но мы сами на руках, на ногах доносили. Вы знаете, какой-то саботаж был. Как говорил, Столыпин «Саботаж — одна из форм диверсии». Были нюансы, нас могли подгрузить, подвезти и всё. Но мы сами на руках и на ногах эти ящики носили. Воду, продовольствие.
Когда нас перебросили, было не так много техники. Это сейчас немножко расширились, подошла техника, а на тот момент мы входили в начальную фазу, многих вещей не было. Некоторые военные помогали, некоторые подбрасывали. За Попасную выходишь, там лесок был — танки стояли в одну линию, БМП стояли в одну линию. Они могли бы просто некоторыми залпами разносить все эти дома, где каждый дом парни по отдельности брали. Это бы помогло сохранить очень многие жизни. Парни умело действовали, некоторые первоходы учились у других.
Мы достойно штурманули этот городок, парни достойно себя повели при всех этих трудностях, при всех этих сложностях, конфликтах с некоторыми военными. Мы говорим: «Вы, блин, могли бы пушками, танкам помочь». Нам отвечают: «Приказа нет, если нас сожгут, то у нас это будут проблемы». При всех этих трудностях и сложностях парням ставилась задача и мы выполняли её. Просто выполняли эту задачу. И всё. Не было такого, что мы не пойдём. Все знали, для чего приехали. Вот в чём дело. Да понятно, что кто-то зарабатывает деньги, почему бы нет? За хорошую работу должны платить.
Многие парни, оставшиеся от разведвзвода, хорошо себя проявляли, потому что мы знали чётко, что мы делаем, как мы делаем. Улицы чистили и зачищали, дом за домом брали. Потихоньку, но брали. Были с нами первоходы, которые неплохо себя проявили. Я недолго в этом взводе был, потому что получил ранение в Попасной. Перекрёсток был, мы двигались с этой улицы, и с соседней парни гнали укропов. В этом доме практически не было никого мы сколько раз этот перекресток пересекали. Потом начал стрелок работать, мы не понимали, где и как. И, перебегая улицу, приземлившись на колено, мне прилетает пуля в одну щеку, размалывает все зубы, проходит через нос и выходит через другую щеку.
Я упал, рот открыл и практически все зубы у меня выпали, начал задыхаться, через нос кровь шла. Но парни подбежали, оттянули меня, я уже потом встал, заходил. Я даже не могу сказать, о чем я в тот момент думал. Просто была внутренняя злость. Я просто не первый раз ранение получаю. Опять госпиталь, опять лечись. Я очень боюсь врачей, если честно сказать. После Пальмиры мне ставили семнадцать капельниц сразу. Там потерял тридцать семь килограммов, все эти уколы, все эти процедуры… Ну, я боюсь врачей. Да я и уколов боюсь, вот в чем дело. Как и зубника. Мы же мужчины, как дети, только взрослые. Боимся врачей, что мама заругает и всё остальное. Вот в чём дело.
Мне там зубы вынесло, лицо разорвало. Парни этот дом окружили и просто его сожгли, не выпустили никого. Мы не понимали, откуда такая стрельба шла. По мне поняли и определили, парни наши забросали его. Из нашего взвода, третьего взвода, отделение Логиста, Будды, взвод Мора, они не допустили, а дальше уже пошло легче, легче, легче. Найба, парень с гранатомета разваливал некоторые здания как в тире, выскакивая на открытку. Он виртуозно владел этим гранатомётом. Замкомвзвода Двадцать третий, он сейчас на штабе.
Все парни в этот момент включились, все, которых я перечислил, они командовали. Я в этом взводе недолго побыл, потому что перебросили меня, прикомандировали к этому отряду. Я же летел с Мали с девятого отряда. За короткий период с этим взводом мы немножко прочистили улицы. Дальше мне лицо порвало, все зубы оставил. Потом парни говорят: «Мы долго ходили мимо твоих зубов». В Москве сделали, все зубы пластиковые поставили. Всё нормально, все ребята нормально работали потому что понимают. Лезли, вытаскивали раненых. Меня оттянули. Я встал на ноги. Я понимал, что я стою, значит у меня всё целое. Единственное, что опечаливает, что опять в этот госпиталь. Понимаете, эти врачи — страшные люди.
О смерти я не думал. Из опыта этих ранений, понимаешь, что жить будешь. Сам себя сканируешь, что жизненно важные органы не задеты, но боялся, что потеряю много крови. Ребята подтащили, я встал на ноги и зашёл в дом. Хочу сказать большое спасибо врачу из 57-й бригады. Там парни подошли, нам помогали. Там человек сорок было, они достойно дрались. Они с Хабаровска, точно не могу сказать, дальневосточники. Они отлично дрались, их человек сорок было, по-моему, старшему двадцать семь лет. Они помогали нам. Ихний доктор меня там перевернул, осколок какой-то вытащил у меня с нёба, кровь больше пошла. Он мне оказал такую помощь, что я потом мог двигаться, ещё три км бежал до эвакуационной, там «мотолыга» подобрала меня, отвезла к врачам. Ну, злость была в том, что опять в госпиталь. После Пальмиры мне за двадцать четыре дня пять операций сделали.
Что заставляет возвращаться в такие условия?
Ответа нет на этот вопрос. Ну может чисто мужская работа, как наркотик. Каждый раз приезжаешь, думаешь «Зачем я сюда приехал? опять всё это?», но потом какое-то время проходит. Ты понимаешь нужность и важность своей работы. Приезжаешь домой, там люди все суетятся, туда-сюда. Как бы я не могу объяснить некоторых вещей.
Просто сидишь к концу отпуска и начинаешь по парням скучать. Ты начинаешь по некоторым вещам скучать. Ты начинаешь автоматически какие-то вещи собирать, мне надо тот броник, туда-сюда. Хотя себе говоришь: «Всё, я больше не поеду». Ты начинаешь к этому моменту собирать что-то, тебе позвонил один товарищ, другой товарищ. Там ты в этот момент нужен и важен, не просто друзьям, а стране и всем остальным. Ну раз я востребован, значит, я нужен и компании, и стране. Вот задача ставится и ее надо выполнять. Вот и всё. Учишься на ходу и у подчинённых, и у старших. Мне нравится учиться даже у подчинённых. Парни могут предложить такие идеи, хорошие варианты просто как творческие люди. Вот тут на войне все как художники. Если есть идея интересная, то надо так воплотить, чтобы быть победителем. И внутри дух должен быть тоже победителя. Хочется своих парней похвалить, у нас в разведке гениальные ребята. Разные характеры, но движет всеми то, что мы не стадо, мы стаей стали. Вот в чём дело. А стаей всегда хорошо рвать противника. Я считаю так, что стая может делать всё… И у меня взвод такой, что не стадо, а стая. Приходят молодые, со всеми обчесались и просто рвут на части. Вы видели, как стая нападает на бизона, на волка? Они со всех сторон его кружат, окружают туда-сюда, он всё, упал и морально подавлен.
Я с 2016 года в компании. У меня были перерывы какие-то, после ранения реабилитация. Нужно было восстанавливать руки. А до компании я был и в ЛНР и ДНР, многие парни проходили этот путь — начинали с ополчения. Многие парни, старые сотрудники компании, они тоже всё это проходили, набирались опыта в других странах. Обычная судьба, как и у всех сотрудников компании. Есть парни герои ого-го.