Другие работники нашего штаба вывели на левый фланг армии также 32-ю кавалерийскую дивизию, 34-ю мотострелковую и 129-ю танковую бригады, 4-й гвардейский минометный и 642-й пушечный артиллерийский полки. Правда, большинство из этих соединений и частей были укомплектованы довольно скупо. Так, в 129-й танковой бригаде было всего 16 легких машин устаревших конструкций{89}.
Сосредоточение резервов было в полном разгаре, когда Авксентия Михайловича 20 ноября вызвали в штаб фронта. Я тоже участвовал в поездке. По прибытии в Воронеж мы надеялись встретиться с маршалом Тимошенко, но его на месте не оказалось, он находился под Ростовом, где шли ожесточенные бои за возвращение в наши руки жемчужины Дона, как несколько высокопарно выразился принявший нас без промедления начальник штаба Юго-Западного фронта П. И. Бодин. Это был сухощавый, собранный генерал. Правда, с его подтянутой фигурой и несколько хмурым лицом контрастировали по-детски любопытные голубые глаза. Он внимательно, не прерывая, выслушал Городнянского, сообщившего о ходе боевых действий и прибытии резервов, затем задал несколько уточняющих вопросов, а после этого сказал:
- Не исключено, что в ближайшее время будет нанесен мощный контрудар по врагу, рвущемуся к столице. Как подсказывает логика, главную роль в нем сыграют Западный и Калининский фронты, а на флангах им должны будут, надо полагать, содействовать Северо-Западный и наш, Юго-Западный, фронты{90}.
- Сил у нас,- продолжал Павел Иванович,- мало, всего три армии: 3, 13 и 40-я. Судьба распорядилась так, что именно вашей многострадальной 13-й армии доведется, видимо, сыграть существенную роль в этом деле... Вы изучаете войска, прибывающие в район Касторного? Как будете использовать их, когда они перейдут в ваше подчинение и вы получите активную задачу?
Здесь Авксентий Михайлович допустил ошибку. Он ответил, что небольшую часть новых войск употребит для упрочения обороны под Ельцом, а остальные будет готовить к контрудару в тыл 34-му армейскому корпусу генерала Метца, наседающего сейчас на армию. Как оказалось, в последующем смысл этой неосторожно брошенной командармом фразы был доложен главкому. И Тимошенко{91}, опасаясь, что с таким трудом сколачиваемая ударная группировка может оказаться раздерганной для внутренних нужд армии, принял не очень-то приятное для нас решение сохранить сосредоточиваемые в районе Касторное, Тербуны войска в своих руках.
Но тогда, при беседе в Воронеже, из слов Бодина явствовало, что касторненская группировка переходит в наше подчинение. Более того, Бодин передал распоряжение С. К. Тимошенко нашему штабу в срочном порядке разработать план наступательной операции. Он подчеркнул, что и правый фланг 13-й будет усилен.
- Севернее Ельца главком поможет вам создать еще одну ударную группировку. Обдумайте кандидатуру ее командующего,- закончил Павел Иванович вводную часть беседы. Затем он поднялся, дал знак следовать за ним и провел нас в кабинет главкома, где на одной из стен висела большая оперативная карта полосы действий войск всего Юго-Западного направления.
Обращаясь ко мне, Бодин попросил высказать мнение о наиболее эффективном использовании сосредоточиваемых на флангах армии войск. На карте четко была видна вмятина, образовавшаяся в линии нашего фронта между Ефремовом и Касторным. Центр ее приходился примерно на подступы к Ельцу. Напрашивался концентрический удар на Ливны, отстоявшие на запад от Ельца по прямой на 70 километров, двумя фланговыми ударными группировками, которым предстояло пройти до этого города примерно равные расстояния. Одновременно в центре своего оперативного построения армия должна была оказать сильное фронтальное давление на противника, чтобы приковать его внимание к Ельцу. Бодин вопросительно взглянул на Городнянского.
- Что же,- отозвался командарм,- такой замысел вполне логичен в сложившейся обстановке. Но при этом правофлаговая группировка должна быть сильнее левофланговой, ибо на севере враг имеет больше войск.
- Мыслим мы все, что называется, в унисон,- подытожил Павел Иванович.- Я придерживаюсь того же мнения. Уверен, что главком также поддержит этот замысел.
- Разрешите один вопрос, товарищ генерал? - спросил я у Бодина.
- Догадываюсь, о чем вы хотите узнать,- с доброй усмешкой сказал Павел Иванович.- Срок вас, конечно, интересует. К сожалению, я сам не знаю его, но, думаю, надо спешить изо всех сил.
Очертив на карте почти правильный квадрат в районе Ефремова, Ельца, Касторного и Ливен, который в натуре имел площадь примерно 5000 квадратных километров, Бодин попросил нас подробно проинформировать его о местности, на которой предстояло действовать.
Я доложил, что район предполагаемой операции степной, безлесный, среднепересеченный, допускающий применение всех родов войск; реки Кшень и Любовша могут быть использованы для обороны обеими сторонами. Обратил также внимание на реку Сосна, приток Дона, протекавшую с запада на восток и рассекавшую район боевых действий:
- Река и находящиеся неподалеку глубокие балки, овраги представят известное препятствие для взаимодействия двух наступающих группировок. Вместе с тем они могут быть использованы и для маскировки сосредоточения войск...
Доклад мой вежливо прервал Бодин, сказав, что этот район имеет большое оперативное значение, так как через него проходят железные дороги Москва Донбасс и Москва - Ростов-на-Дону, которые питают не только фронт, но и центр страны нефтью, углем и хлебом.
- Имеются здесь железные дороги, ведущие и с востока на запад: Елец - Орел и Воронеж - Курск. Немало также шоссейных и грунтовых дорог. Удержание всех этих транспортных коммуникаций имеет важное оперативное значение,- заключил Павел Иванович.
Генерал Городнянский, со своей стороны, обратил внимание на густонаселенность района, наличие большого количества населенных пунктов, в том числе городов - небольших, но с многочисленными каменными зданиями.
- Ведь города-то здесь,- заметил Авксентий Михайлович,- все больше древние: Елец, Ливны и наш Задонск были крепостями чуть ли не со времен Батыя, а немцы умеют быстро модернизировать старые укрепления. Возвращались мы в Задонск окрыленные. Авксентий Михайлович шутил:
- Ну, что я говорил тогда октябрьским вечером? Загоним врага в котел пока, правда, в не очень-то вместительный, но корпус, а то и два в нем уместятся.- А потом произнес задумчиво: - Два армейских корпуса - это то, что имеет сейчас наш основной противник, фон Вейхс, в его 2-й полевой армии как раз два армейских корпуса: 34-й и 35-й. Жаль, что Бодин не сказал, какие же силы и когда поступят на наш северный фланг.
Когда мы приехали на КП, обычно очень сдержанный Александр Васильевич Петрушевский, как только мы зашли в помещение, торопливо спросил:
- Что нового?
Городнянский попросил карту и, вызвав разведчика полковника Волокитина, подробно рассказал обо всем, что мы узнали в Воронеже. Начальник штаба армии долго смотрел на карту, затем, измерив расстояние по дорогам курвиметром, поинтересовался:
- А когда примерно мы должны начать?
- Бодин не назвал конкретного срока,- ответил Городнянский,- но можно было понять, что скоро. Наверное, недели через две-три.
- Придется разработать два варианта,- сказал Александр Васильевич,- один с учетом существенных пополнений войск нашего северного фланга, а другой - без таковых. План-максимум пошлем Бодину, а план-минимум оставим себе. Потому что срок, как видно, очень жесткий, а подойдут эти силы или нет, еще не известно.
- Я согласен,- сразу же откликнулся Городнянский.- При первом варианте удар на Ливны, при втором,- он пристально посмотрел на карту,- на Никитское, так, что левая группировка пойдет почти строго на север, а правая - на северо-запад. Это сократит расстояние примерно вдвое, хотя появится опасность, что враг начнет быстрый отход и ускользнет из котла.
- Не думаю,- уверенно сказал Волокитин.- Не приучены еще немцы к отходам. Как показывают пленные, фашистское командование считает, что мы полностью выдохлись.
Работа в штабе закипела. С большой радостью и энтузиазмом мы трудились над этой нашей первой настоящей наступательной операцией. Дело осложнялось тем, что мы одновременно готовили не один, а два варианта. При этом если один документ выполнялся по всем правилам оперативной графики, так как его, по словам Бодина, должны были послать в Генштаб, то другой делался как бы вчерне, но вместе с тем не менее основательно, поскольку ударным группам предстояло действовать на довольно значительном удалении друг от друга и согласовать их усилия нужно было до деталей.
Может быть, иному читателю покажется, что такие штабные занятия напоминали подобие шахматной игры, в которой наши фронтовые соратники - бойцы и командиры, эти непосредственные исполнители всех замыслов военачальников,представлялись нам некими бессловесными фигурками на клетчатой доске. Это было бы большой ошибкой. Штабы, и наш в частности, очень тесно соприкасались с воинами передовой линии. Все наши наметки, как правило, исходили из стремления добиться успеха малой кровью и малым потом, но, к сожалению, в тех условиях это удавалось далеко не всегда. Если говорить о себе, то, занимаясь штабной работой, я всегда помнил, что мой старший брат сражается рядовым, а два других - боевые летчики, и уже поэтому как-то абстрагироваться от воинской массы было невозможно. Однако штабной командир при работе над планами операций конечно же не может давать волю эмоциям. "Настоящий солдат умеет держать сердце зажатым в кулаке",- сказал кто-то из моих учителей. Тем не менее все же наступала минута, когда кулак разжимался и сдерживавшиеся чувства выплескивались наружу. Но это бывало почти всегда наедине с собой, и об этом мы, участники войны, по большей части молчим.
...Много времени отняла у нас организация вспомогательного пункта управления. Направили на него оперативных работников штаба с таким расчетом, чтобы ВПУ обеспечивал действия южной группы войск, создавал условия для гибкого руководства операцией на решающем для нашей армии направлении. Нам удалось хорошо оснастить его средствами связи, в том числе автомашинами и самолетами У-2. Был продуман и план материального обеспечения. Основные силы армии должны были снабжаться через базу в За-донске, а для южной подвижной группы следовало организовать базу около станции Касторной. Доставка грузов с первой базы проводилась бы по шоссейной дороге Воронеж - Елец, а со второй по железной дороге Воронеж - Касторная. К началу операции все части, в первую очередь кавалерию, нужно было снабдить зимним обмундированием, продовольствием, фуражом и, естественно, боеприпасами, а танковые и механизированные - еще и горюче-смазочными материалами.
Весьма тщательно продумывались вопросы взаимодействия с учетом разобщенности районов наступления двух ударных групп, которая усугублялась наличием глубокой долины реки Сосны. Всесторонне рассматривался вопрос о командующих группами. Южную решил возглавить сам Городнянский, имея заместителем В. Д. Крюченкина. В этой группе, по наметке командарма, следовало находиться также А. В. Петрушевскому с несколькими операторами и начальнику политотдела армии бригадному комиссару П. И. Крайневу с рядом политработников. За правый фланг группы должна была отвечать 121-я стрелковая дивизия генерала П. М. Зыкова.
В северную группу вошли: 307-я стрелковая и 55-я кавалерийская дивизии, 150-я танковая бригада, которыми, соответственно, командовали полковники Г. С. Лазько, К. В. Фиксель и Б. С. Бахаров. Все эти соединения понесли потери в предыдущих боях. Например, в бригаде Бахарова насчитывалось всего 12 исправных танков: девять Т-26 и три Т-34. В отношении кандидатуры командующего северной группой мнения разделились. Городнянский склонен был назначить туда командира 307-й стрелковой дивизии полковника Г. С. Лазько, а Петрушевский - полковника Я. К. Кулиева. Григория Семеновича Лазько командарм знал хорошо, ибо сам назначил его командиром дивизии вместо раненого полковника В. Г. Терентьева. Лазько был до этого дивизионным разведчиком и принял на себя в тяжелые сентябрьские дни руководство соединением, когда после выбытия из строя В. Г. Терентьева управление войсками было потеряно. В ноябре Григория Семеновича утвердили в должности комдива.
Остановились все же на кандидатуре Я. К. Кулиева, фактически исполнявшего роль заместителя командарма, поскольку у него был опыт руководства подобным же временным объединением - сводной кавгруппой в составе 21, 52 и 55-й кавдивизий. Якуб Кулиевич, ветеран 13-й армии, был очень колоритной фигурой. Смуглое лицо этого темпераментного кавказца одушевляли живые и умные угольно-черные глаза. И вся его жизнь была, можно сказать, темпераментной, боевой. Выходец из бедной крестьянской семьи, он за свои сорок с небольшим лет многое повидал и испытал. С весны 1918 года Кулиев навсегда сроднился с Красной Армией. Он отважно сражался на Закаспийском фронте против белогвардейцев и английских интервентов, а потом участвовал в борьбе с басмачами в Каракумах. За доблесть и мужество был награжден орденом. В предвоенные годы успешно окончил Военную академию имени М. В. Фрунзе и курсы усовершенствования высшего комсостава при Военной академии Генерального штаба.
В начале Великой Отечественной войны он командовал 21-й горнокавалерийской дивизией 13-й армии. Его конники наносили дерзкие и стремительные удары по врагу. В честь геройски погибших воинов 21-й кавдивизий у станции Понятовка сооружен памятник.
Еще не раз отличался в боях Якуб Кулиев. В последующем он был удостоен ордена Красного Знамени, звания генерал-майора и назначен заместителем командира 4-го кавалерийского корпуса. С дерзновенной храбростью дрались с гитлеровцами воины его соединения, состоявшего в основном из посланцев среднеазиатских республик. В одном из боев под Сталинградом, находясь в авангардном полку 61-й кавалерийской дивизии, генерал Я. К. Кулиев был смертельно ранен. Посмертно он награжден орденом Ленина.
А тогда, в конце ноября 1941 года, Кулиев сразу же с присущим ему азартом принялся за сколачивание своей оперативной группы.
Правый фланг этой группы должна была обеспечить 132-я стрелковая дивизия, которой после ранения генерала С. С. Бирюзова командовал полковник М. М. Мищенко.
Действия центра оперативного построения армии - 148-й и 143-й стрелковых дивизий и 38-го мотоциклетного полка - поручалось координировать мне, но, как увидит читатель, в дальнейшем все произошло по-другому. Центральная группировка получила задачу фронтальными атаками приковать к себе основные силы врага и наступать строго на запад.
6-я стрелковая дивизия оставалась в обороне на рубеже Слепухи.
Свое решение о конкретных действиях трех этих группировок мы нанесли на карту, которую со всей документацией, включая и проект приказа войскам армии на наступление, мой заместитель отвез П. И. Бодину. Работы для нашего штаба оставалось, однако, еще немало: предстояло конкретизировать взаимодействие по рубежам, довести до войск планы материального и технического обеспечения, подготовить таблицы радиосигналов, закончить кодирование карт для штабов соединений.
В самый разгар этой работы обстановка в полосе северного соседа - 3-й армии резко обострилась. Нам позвонил генерал А. С. Жидов и сообщил, что противник, занявший еще 26 ноября Ливны и Ефремов, по-прежнему отчаянно наседает и, видимо, вот-вот предпримет удар и против нашей, 13-й, армии.
Гитлеровцы, как нам стало ясно, продолжали остервенело рваться к Москве с юга, через Тулу. Фон Вейхс, в задачу 2-й полевой армии которого входило обеспечить южный фланг 2-й танковой армии Гудериана, совершавшей последнюю отчаянную попытку достичь советской столицы, до предела усилил свои удары. Образовался разрыв между Западным и Юго-Западным фронтами. К 27 ноября его ширина достигла уже полусотни километров. Ряд участков совершенно не был прикрыт войсками, поэтому враг без особых помех двигался на Михайлов, Скопин и Ефремов. Противнику удалось создать серьезную угрозу правому флангу и тылу 3-й армии Я. Г. Крейзера и обеспечить себе, по существу, оперативную свободу действий против левого крыла Западного фронта, особенно после захвата городов Ефремов и Ливны. Правда, Крейзер, обнаружив переброску немецкой 25-й моторизованной дивизии в полосу Запрдного фронта, 1 декабря нанес внезапный контрудар двумя стрелковыми и одной кавалерийской дивизиями, которые прорвались на рубеж Шаховское, Софьино, Куркино.
Взбешенный фон Вейхс решил тогда окончательно расправиться и с 3-й, и с 13-й армиями или хотя бы отбросить их далеко на восток. Это мы почувствовали на другой же день после контрудара Крейзера. Не считаясь с потерями, 134-я пехотная дивизия врага 2 декабря ворвалась в Становую, Казаки и вскоре вышла к подступам Ельца. Одновременно к южным окраинам города прорвалась 45-я пехотная дивизия, 262-я захватила Грунин Варгол. Все внимание пришлось сосредоточить на контрмерах. Главным было вывести 148-ю стрелковую дивизию, 38-й мотоциклетный полк и 132-ю стрелковую дивизию из-под возможного флангового удара с севера, что угрожало бы им окружением. Организуя сильными арьергардами бои за Елец, мы в то же время выводили основную массу войск в Ольшанец и Архангельское.
В 21 час 4 декабря генерал Городнянский приказал оставить Елец, но ни в коем случае не допустить продвижения противника на север, чтобы не лишиться удобного исходного района для будущего контрудара. Вот тогда-то и проявились отличные бойцовские качества Я. К. Кулиева. Чтобы предотвратить прорыв гитлеровцев на север, командарм приказал Якубу Кулиевичу нанести удар в общем направлении на Тросну, и он подготовил его буквально в несколько часов. Соединения группы вклинились в боевые порядки врага довольно глубоко. Правда, к вечеру им пришлось отойти, но командир немецкого 34-го армейского корпуса был напуган и не решился на фланговый удар из-под Ельца. Кроме того, кулиевцы выявили опорные пункты, районы сосредоточения танков, раскрыли систему огня противника, что помогло им успешно действовать в последующем.
В эти дни, как и раньше, наши воины проявляли стойкость и мужество, искусно строили оборону на основных и промежуточных рубежах. На атаки гитлеровцев бойцы отвечали контратаками, на огонь - огнем. Так, 148-я стрелковая дивизия выбила врага из населенного пункта Казаки. Фашисты бежали, оставив более 100 человек убитыми, 3 орудия и 10 автомашин.
Еще 21 ноября противник овладел Щиграми и Тимом, где оборонялись части 160-й стрелковой и 2-й гвардейской стрелковой дивизий полковников М. Б. Анашкина и А. 3. Акименко. Создалась опасность дальнейшего прорыва немцев и охвата войск армии с ее левого фланга. Полковник А. 3. Акименко собрал все резервы в сворный полк под командованием подполковника А. X. Бабаджаняна (военком полка - батальонный комиссар М. П. Скирдо). Решительной контратакой сводный полк отбросил гитлеровцев к Тиму и удержал занятый рубеж до перегруппировки наших войск.
Нельзя не отметить подвиг башенного стрелка 150-й танковой бригады М. М. Крохмаля. Прикрывая отход пехоты, боевая машина получила 8 пробоин. Механик-водитель и командир танка были убиты, а Крохмаль тяжело ранен. Жители села Озерки оказали ему помощь, но гитлеровцам удалось захватить танкиста. Они учинили ему жестокий допрос. Воин молчал. Начались пытки. М. М. Крохмаль скончался, не произнеся ни слова. Он был посмертно награжден орденом Ленина.
Глубокое чувство восхищения вызывали беспримерные подвиги воинов всех родов войск. Например, 27 ноября самолет лейтенанта В. Н. Челпанова штурмовал вражеские колонны на подходе к Ливнам. Машина была подбита огнем зенитной артиллерии. Тогда летчик направил ее на колонну противника. Вместе с Челпановым погибли штурман лейтенант П. И. Ковальков и стрелок-радист комсорг эскадрильи старший сержант Н. Г. Кувшинов. Уже после освобождения города Ливны останки героического экипажа были найдены в разбитом самолете среди обломков вражеской техники. Посмертно Василию Николаевичу Челпанову присвоено звание Героя Советского Союза, а П. И. Ковальков и Н. Г. Кувшинов награждены орденом Красного Знамени.